а шее толстая золотая цепочка с крупным кулоном  в  виде  цветка.
Виктор даже заметил, что один лепесток на цветке был отломан.
   Женщина не сделала ни малейшей попытки войти в квартиру.  Она  словно
бы даже не замечала, что дверь перед ней удерживается цепочкой.
   - Слушай, Костыль, - негромко сказала она. - Оставь девчонку в покое.
У нас с ней свои дела и свои счеты, а ты путаешься под ногами и все вре-
мя мешаешь. Имей в виду, нам лишние свидетели не нужны. Будешь таскаться
за ней - попадешь в очевидцы, а оттуда - прямиком в покойники.  Обе  до-
рожки короткие, разбежаться не успеешь - а они уже и кончатся. Усвоил?
   Костыря оторопело молчал.
   - И вот еще что, миленький, - продолжала незнакомка как ни в  чем  не
бывало. - Ты, как я понимаю, человек подневольный, как тебе скажут,  так
ты и сделаешь. Поэтому ты передай своему начальничку мои слова,  к  нему
они тоже относятся, а чтобы он тебе поверил, вот  тебе  моя  фотография.
Пусть любуется перед сном. Да пусть запомнит меня  получше,  не  приведи
Господь ему еще когда-нибудь мне поперек дороги встать.
   Она швырнула Виктору под ноги белый конверт, повернулась и быстро по-
бежала вниз по лестнице. Больше всего его поразил тот факт,  что  он  не
слышал ее шагов. Она двигалась совершенно бесшумно. Как только  она  ис-
чезла из поля его зрения, Костыре показалось, что она  просто  раствори-
лась в воздухе.
   На деревянных ногах он вернулся в комнату, сел на постель и  закурил.
Подружка крепко спала, отвернувшись к стене.  Черт  возьми,  неужели  он
все-таки ошибся с девчонкой? Он ведь был так уверен, что  она  чиста,  а
тот случай в магазине, когда она ушла от наблюдения, расценивал как  до-
садную неприятность.
   Его размышления были прерваны оглушительно громким  телефонным  звон-
ком.
   - Господи, будет мне покой в этом доме или нет? - простонала девушка,
зарывая голову поглубже в подушки.
   Звонил Сурик. Голос у него был такой, будто он только что видел  при-
видение.
   - Костыль, ко мне только что приходили.
   - Кто? - спросил Виктор, чувствуя противное посасывание под ложечкой.
   - Баба какая-то, вся в красном. Страшная  -  жуть.  Говорит,  что  мы
должны от девчонки отстать, а то нам всем конец.
   - Когда она у тебя была?
   - Да только что. Костыль, что делать? Надо Артему звонить...
   - Я спрашиваю: когда она у тебя была? - медленно повторил  Виктор.  -
Подумай как следует.
   - Чего думать-то? - взвизгнул Сурик. - Я тебе говорю: только  что.  Я
на часы посмотрел, когда дверь открывал, было ровно четыре, а сейчас де-
сять минут пятого.
   - И фотографию оставила? - спросил Костыря, сам плохо понимая, о  чем
спрашивает, потому что того, о чем он спрашивал, просто не  могло  прои-
зойти.
   - А... Ты... Как ты узнал? - заикаясь, произнес Удунян.
   - Черт, что же это было? Привидение, что ли? У меня тоже была  женщи-
на. И тоже ровно в четыре. Твоя как выглядела?
   - Ну как... Вся в красной коже, волосы черные, на голове не то лента,
не то повязка, тоже красная. Пуговицы сверху расстегнуты, сиськи наружу.
Больше ничего не разглядел, испугался очень.
   - Что она говорила?
   - Что мы должны перестать ходить за девкой, мы им мешаем. У  них  там
свои счеты, свидетели им не нужны.
   - Про дорожку говорила?
   - Говорила.
   - А про начальника?
   - Говорила. Она сказала: "начальничку своему передай".
   - Все точно, - выдохнул Костыря. - Один к одному. Может, у нас с  то-
бой глюки?
   - Ну да, а фотография? - резонно возразил Сурик. - Фотография-то вот,
лежит, я же могу ее потрогать.
   - Слушай, а может, это все-таки разные бабы, а? - с надеждой  спросил
Виктор. - Давай встретимся и сличим снимки.
   - Давай, - с готовностью согласился Удунян. - Ты ко мне приедешь  или
я к тебе?
   - Лучше я к тебе, - быстро ответил Костыря, который не мог среди ночи
выгнать свою подружку на улицу, но посвящать ее в свои проблемы,  обсуж-
дая их с Суриком в ее присутствии, он тоже не хотел.
   Он уже оделся и собирался написать девушке  записку  с  объяснениями,
куда положить ключ, если он долго не вернется, как телефон зазвонил сно-
ва. Это опять был Сурик, и голос у него на этот раз был совсем убитый.
   - Костыль, мне только что Игорь звонил. У него тоже.
   - Твою мать, - в сердцах выругался Виктор. - Да что  же  это  с  нами
происходит! Я живу в Беляеве, ты - в Марьиной Роще, Игорь  -  у  Речного
вокзала. По пустым улицам на самой лучшей машине все равно меньше  двад-
цати минут не выходит. Как же это может быть?
   - Не знаю, - прошептал Сурик. - Костыль, мне страшно.
   - Ты сказал Игорю, что я к тебе еду?
   - Да, он тоже сейчас приедет. Костыль, приезжай быстрей, я не могу, я
сойду с ума. - Он чуть не плакал.
   - Ладно, держись, скоро буду. Через полчаса они втроем сидели у Сури-
ка в огромной четырехкомнатной квартире, которую он  снимал  за  бешеные
деньги. На столе перед ними лежали три фотографии. Снимки  были  разные,
но женщина на них была запечатлена одна и та же. Та самая,  которая  час
назад в одну и ту же минуту посетила всех троих.
   - Она, - уверенно определил Ерохин, по очереди изучив три фотографии.
   - Точно, она, - тоскливо подтвердил Сурик. Его огромные светлые глаза
потускнели от пережитого страха. Еще свежа была в памяти встреча  с  по-
койником, а теперь это... Пусть эти два  кретина  пытаются  понять,  что
происходит, но он, Удунян, уже ничего понять не может.  Атеисты  прокля-
тые, заморочили людям голову, Бога нет, дьявола нет,  чудес  не  бывает,
мертвецы из гробов не встают... Как же,  нет  их,  не  бывает.  Слушайте
больше. Все есть, и все бывает. Каждый невинно убиенный за  себя  мстит,
только не каждому дано это понять. Он, Сурен, понял, а Игорю с  Костылем
- не дано.
   - Херня какая-то, - подал голос Костыря. - Так не бывает. Нас в школе
учили, что этого не может быть.
   - Много ты помнишь-то, чего в школе было, - вяло огрызнулся Ерохин. -
Полтора класса и пять коридоров - вот и вся твоя школа.
   - Ага, шути, шути. Дошутишься, живот лопнет со смеху - все кишки  на-
ружу вылезут, - выдал Костыря очередной мрачный физиологический прогноз.
- Если ты такой умный, то скажи, что нам теперь делать?
   - К Артему надо ехать, - уверенно сказал Игорь. - Нельзя от него  это
скрывать. Может, мы и вправду кому-то на хвост наступили.  Пусть  разбе-
рется.
   - А он не подумает, что мы дружно спятили? Ты, Игорек,  больно  шуст-
рый, все у тебя просто, чуть что - к Артему, пусть он разбирается. А  за
каким лешим Артему такие помощнички, которые ничего сами решить не могут
и за каждым пустяком к нему бегают. Три здоровых  мужика,  а  привидения
испугались. Чего мы ему свою беспомощность-то показываем? Раз, другой, а
потом выпрет он нас к едрене фене из дела, и прощай валюта. Это  тебе  в
голову не приходило?
   Игорь с интересом поглядел на Костырю. Ты смотри, у него,  оказывает-
ся, самомнение есть, да еще какое! Беспокоится,  что  о  нем  начальство
плохо подумает. Надо же, в каких неожиданных ситуациях люди  раскрывают-
ся. И ведь давно знакомы, ну, Костыль - и Костыль, не хуже  и  не  лучше
других, в меру тупой, в меру исполнительный, в меру осторожный, впрочем,
нет, осторожный даже сверх меры, но это делу не вредит. Никогда  не  вы-
пендривался, выше головы прыгнуть не старался, лишний раз не  высовывал-
ся, и - на тебе. Гордость у него. Или все-таки жадность и страх потерять
доход? Скорее, пожалуй, второе. Почему же люди не понимают,  что,  когда
речь идет об интересах дела, надо гонор в задницу засовывать!
   - А ты что скажешь. Сурик? - обратился Ерохин к совсем сникшему прия-
телю.
   Тот поднял на Игоря больные глаза, которые уже не освещали  его  лицо
чистым светом ангельской невинности, а словно бы превратились в заросшие
тиной пруды с темной стоячей водой.
   - Надо ехать, - только и сказал он.


   Глава 9

   Ирина Резникова повязала нарядный вышитый фартук  поверх  элегантного
домашнего костюма, состоящего из шелковых темно-зеленых брюк и нежно-са-
латовой блузки, и приступила к приготовлению  ужина.  Артем  всегда  был
требователен к еде, и она изо всех сил старалась ему угодить.
   Чудеса, да и только, думала Ирина, нарезая тоненькими колечками лук и
добавляя сахар в разведенный уксус. Когда-то много лет назад она думала,
что осчастливила юного нескладного очкарика-аспиранта, позволив ему  же-
ниться на ней и усыновить ее будущего ребенка. Когда в роддоме ей в пер-
вый раз принесли малыша, она с изумлением обнаружила у  него  на  спинке
крошечное родимое пятнышко в форме  боба.  Точно  такое  же  пятнышко  и
точь-в-точь в том же самом месте, между лопатками, было у Артема.  Ирина
немного понапрягала память и вспомнила, что действительно как-то позвала
Артема починить сломавшийся магнитофон, а в благодарность,  как  обычно,
расплатилась собой. Она была тогда здорово пьяной, как, впрочем, и всег-
да, когда позволяла Артему забираться в ее постель,  на  трезвую  голову
она никогда этого не делала. И почему, узнав о своей  беременности,  она
была так уверена, что отец ребенка - тот самый прекрасный принц?  Навер-
ное, ей просто этого очень хотелось. Ни разу за все девять месяцев мысль
о возможном отцовстве своего смешного влюбленного соседа ей и  в  голову
не приходила.
   Ирина решила оставить сюрприз до выписки из роддома.  Она  с  улыбкой
вспоминала, какие недоумевающие лица были у нянечек при виде бешено  хо-
хочущей пары, обнимавшейся на крыльце больницы. Артем  вышел  из  машины
немного напряженный, с огромным букетом, робко поглядывая на медсестру с
младенцем на руках, стоящую рядом с его женой. Ирина  быстро  подошла  к
нему и сказала несколько слов, Артем сначала замер,  потом  вдруг  начал
безудержно смеяться, отирая выступающие слезы. Следом за ним  расхохота-
лась и Ирина. Так они стояли, смеющиеся, счастливые, казалось, даже  за-
бывшие о сыне.
   И кто бы мог подумать тогда, что Ирина станет прекрасной женой, нежно
ухаживающей за своим мужем и ежедневно продумывающей для него  трехразо-
вое ресторанное меню. Она и сама не ожидала, что такая жизнь будет  дос-
тавлять ей удовольствие. Правда, надо отдать должное Артему, в ответ  на
ее хлопоты по дому он устраивал ей настоящие праздники, возил за границу
отдыхать, покупал роскошные тряпки и выводил "в свет". Нет, что ни гово-
ри, а жаловаться на жизнь у Ирины Резниковой причин не было.  А  впереди
была жизнь еще более удобная, еще более устроенная и богатая...
   Замариновав лук, она принялась чистить жирную ароматную сельдь. Артем
во время ужина любил выпить рюмочку хорошей водки, всего  одну  рюмочку,
никогда он не позволял себе больше, но и к этой единственной рюмочке за-
куска должна быть "высший класс". Еще она собиралась подать ему фарширо-
ванный сладкий перец, на горячее - осетрину гриль, а к чаю - пирог с ка-
пустой. Он будет доволен.
   - Лапусик, принимай лекарство, через полчаса будем ужинать! - крикну-
ла Ирина, тщательно следившая за тем, чтобы муж неукоснительно  выполнял
предписания врачей.
   Через полчаса Артем сел за стол, молча выпил,  закусил  селедочкой  и
приступил к сладкому перцу. По его молчанию Ирина поняла, что он собира-
ется обсудить с ней что-то важное.
   - Лапусик, у нас все в порядке? - осторожно начала она.
   - Не уверен. Сегодня звонил Сева, он нервничает.
   - Почему?
   - Денег хочет, вот почему. Случись что - он крайний,  спрос  будет  в
первую очередь с него. Вот он и хочет побыстрее нахапать, пока ему  руки
не вывернули. И покупатель меня торопит, у  них  тоже  спешка.  Грозится
найти другого поставщика, если я выбываю из игры. Одним словом, давят со
всех сторон. Идиоты! - Он в сердцах стукнул вилкой по столу. -  Жадность
губит людей, жадность.
   - Так что же, Темушка? Может быть, не имеет смысла больше ждать?  Что
мальчики говорят?
   - Мальчики наши наяву бредят, вот что. С этой девчонкой  из  магазина
ерунда какаято получается. Похоже, она к нашим делам отношения не имеет,
а мы по ошибке вляпались в какое-то дерьмо. Или наши мальчики затеяли  с
нами свою игру. Не верю я в эту историю с женщиной, которая одновременно
являлась ко всем троим. Я, киска, суровый материалист, в  привидения  не
верю и в нультранспортировку тоже. Видел я фотографии,  которые  она  им
якобы оставила, разговаривал с каждым из них в отдельности, и  представь
себе, сходится все до малейших деталей. Даже отломанный лепесток  на  ее
кулоне. Или они тщательно подготовились к тому, чтобы навешать мне лапшу
на уши, или дьявол играет с нами шутки. Но поскольку дьявола нет, то ос-
тается только одно. И мне это не нравится.
   - И что ты решил?
   - Я решил подождать еще дня два-три. Жизнь-то  дороже  денег,  верно,
киска?
   - Думаешь, через три дня ситуация прояснится?
   - Обязательно, - уверенно кивнул Артем.
   - Я не понимаю, зачем ты затеваешь все  это!  -  Александр  Каменский
почти кричал на сестру. - И я хочу, чтобы ты либо объяснила  мне  члено-
раздельно, что происходит, либо призналась, что морочишь мне голову.
   Настя сидела в углу комнаты в своем любимом кресле, забравшись в него
с ногами и укутавшись теплой шалью. В квартире постоянно  было  холодно,
потому что ей из года в год было лень прокладывать утеплителем  огромные
щели между балконной дверью и косяком, а батареи грели совсем слабо.
   Она терпеливо слушала возмущенного брата, понимая, что придется с ним
объясняться, а объясняться не хотелось, у нее просто не было на  это  ни
сил, ни времени.
   - Ну что ты так волнуешься, - примирительно произнесла она. - Я зани-
маюсь своими профессиональными обязанностями, от тебя при этом не требу-
ется вообще никаких усилий. Саша, ради Бога, успокойся и дай мне спокой-
но работать.
   - Вот именно, работать! - снова выкрикнул он. Его бледное лицо  раск-
раснелось от гнева, растрепавшиеся светлые волосы торчали во все  сторо-
ны. - И после этого ты хочешь, чтобы я тебе верил.
   - Не поняла. - Настя удивленно приподняла брови. - С  каких  это  пор
желание работать порождает у тебя недоверие? Это что, признак лживости и
лицемерия?
   - Ладно, давай начнем сначала. Я пришел к тебе  со  своей  проблемой.
Так?
   - Так.
   - Эта проблема состояла в том, что поведение моей любовницы  казалось
мне подозрительным. Я знал ее к тому времени меньше двух месяцев, вполне
естественно, что у меня не было никакой уверенности в ее честности. Поэ-
тому я просил тебя помочь мне понять, не является ли моя  любовница  ба-
нальной уголовницей-наводчицей. Так?
   - Верно. - Она снова кивнула. Ей было интересно слушать брата, у него
явно прослеживалась любовь к последовательным и логичным рассуждениям, и
это ей нравилось. Наблюдая за Александром, она не переставала удивляться
тому, насколько они похожи, и не только внешне. Может быть, он несколько
суше, циничнее, холоднее... Хотя, пожалуй,  ее  саму  тоже  в  сентимен-
тальности и добросердечии вряд ли кто упрекнет.
   - Ты выяснила, - продолжал брат, - что Дарья уголовницей не является.
Спасибо тебе за это, ты оказала мне огромную услугу. Теперь я могу  спо-
койно смотреть в глаза своим друзьям и без опаски ходить к ним  в  гости
вместе со своей подружкой, потому что благодаря тебе уверен, что не при-
вел к ним в дом преступницу. И это все.
   - И что? - нетерпеливо спросила Настя. - Дальше-то что?
   - А вот это ты мне должна объяснить,  что  же  дальше!  -  запальчиво
воскликнул Александр. - В моем представлении дальше не должно быть ниче-
го. Однако что-то все время происходит, а теперь еще  ты  мне  говоришь,
что Дашке грозит какая-то опасность. Как прикажешь тебя понимать?
   Настя вытянула ноги, почувствовав, как затекли мышцы. По стопам и щи-
колоткам сразу же ударил сырой холодный воздух, коварно  просачивающийся
из-под балконной двери. Она протянула руку, сдернула с дивана  клетчатый
коричневый плед и набросила его на колени, закрыв ноги до самого пола.
   - Саша, - устало повторила она, - я занимаюсь своим делом. Решаю  за-
дачки, отгадываю загадки, копаюсь в чужих секретах. Работа у меня такая,
понимаешь? Почему тебя это так беспокоит?
   - Да потому, что дело выеденного яйца не стоит. И как я должен  восп-
ринимать все это? - Он ткнул рукой в стопки аудио - и видеокассет, валя-
ющихся возле телевизора. - Откуда это информационное пиршество? Тебе од-
ной не под силу собрать столько информации. Значит, по этому делу  рабо-
тают и другие люди.
   - Значит, работают, - подтвердила Настя, вздохнув. - И что  из  этого
следует? У тебя, видимо, есть своя версия. Я готова ее выслушать.
   - Моя версия состоит в том, что с Дарьей что-то нечисто. Ты пытаешься
ее "раскрутить", но мне об этом не говоришь, потому что  если  я  узнаю,
что она связана с преступниками, то немедленно порву с ней, и у тебя уже
не будет к ней никакого подхода. Пока она любовница твоего брата, ты мо-
жешь с ней общаться, не вызывая у нее подозрений. Как только она  станет
для тебя посторонней, у тебя не будет поводов для встреч с ней.  Или  ты
считаешь меня недоумком и полагаешь, что если поделишься со мной  инфор-
мацией, то я немедленно протреплюсь об этом Даше. Ведь если по делу  ра-
ботают вместе с тобой другие люди, это значит, что дело-то действительно
есть. Хоть убей, но я не поверю, что у вас на Петровке могут работать на
голом энтузиазме, просто ради  любопытства  или  из  готовности  сделать
одолжение лично тебе. Раз люди работают, значит, есть приказ  начальства
и реальное уголовное дело. Разве я не имею права знать об этом?
   - Не имеешь. - Настя обезоруживающе  улыбнулась.  -  Не  имеешь,  Са-
шенька. В этом и состоит прелесть моей работы. Захочу - скажу, не захочу
- не обессудь, но требовать информацию от сотрудника уголовного  розыска
может только его начальник. И то не всегда. У нас есть право на  умолча-
ние. Ты этого не знал?
   - Стало быть, тебе есть о чем умалчивать?
   - Ну, сыщику всегда есть что скрывать, - рассмеялась она. - А что, ты
действительно так легко можешь бросить Дашу?
   - Могу, наверное. - Саша пожал плечами. - Если узнаю, что она связана
с криминалом, сделаю это немедленно.
   - Она беременна, - внезапно сказала Настя, пристально  вглядываясь  в
лицо брата.
   - Да? - Голос его был почти спокойным. - Что ж, сделает аборт.  Слава
Богу, сейчас это не проблема.
   - Ты идиот! - взорвалась она. - Ты глупый самоуверенный  эгоист!  Она
же любит тебя, любит! Ты в состоянии это понять? Она любит тебя и  хочет
родить от тебя ребенка. Она абсолютно чиста, она не имеет  ни  малейшего
отношения к криминалу, она чудесная,  отважная,  замечательная  девочка.
Тебе сказочно повезло, что она тебя любит. А ты несешь какую-то  ерунду,
называешь ее любовницей, уголовницей, говоришь о ней так, будто  у  тебя
одновременно пять подружек и она лишь одна из пяти совершенно одинаковых
и ничего для тебя не значащих девиц. Подумаешь,  одной  больше  -  одной
меньше! Может быть, никто и никогда не будет любить тебя так,  как  она.
Это же как раз то, чего тебе так не хватало и что  тебе  на  самом  деле
нужно больше всего на свете. Ты сам загнал себя в угол, вбил себе в  го-
лову всякие глупости, женился без  любви,  будучи  уверенным,  что  тебя
судьба обделила. Куда ты торопился? Куда спешил? Почему не подождал,  не
дал себе возможности найти свою женщину? Что, мир перевернулся бы,  если
бы ты женился не в двадцать два года, а в тридцать два? В твоем дурацком
бизнесе свои правила, семейный человек - солидный человек, ему можно до-
верять. Ты создавал свое реноме, и в результате в двадцать шесть  лет  у
тебя куча денег и такая же куча комплексов, и ты готов принести  любящую
тебя женщину в жертву этим двум кучам. К такому итогу ты стремился?
   "Ну зачем я это делаю? - мысленно осекала себя Настя. - Ведь это жес-
токо. Надо было бы говорить с ним помягче. Или вообще не говорить. Какое
мне дело до его любовных переживаний? Какое мне дело до того, бросит  он
Дашу или нет? Но ведь он - мой брат. И у меня душа болит