и совершает много ошибок,  непредс-
казуем, им невозможно управлять. Пусть Павлов думает, что он все  делает
правильно. Дмитрий, - он посмотрел на Захарова, - ты как? Умываешь  руки
или будем работать дальше?
   - Виктор Алексеевич, я же говорил вам, вы можете на меня рассчитывать
полностью.
   - Спасибо. С этим все. Теперь Ковалев, вернее Рудник.  Рудник  хорошо
знаком с Павловым, это я уже выяснил. Анастасия,  начинаешь  работать  с
Рудником. Попроси Павлова составить тебе  протекцию.  Таким  образом  мы
убьем двух зайцев. Отвлечем внимание Павлова, дадим ему понять,  что  ты
как журналистка интересуешься не только его гениальной диссертацией и не
только проблемой коррупции. И к Руднику ты придешь не "с улицы". Уточним
легенду. Ты Павлову что-нибудь о себе рассказывала?
   - Муж - работник МИДа, долго жила с ним на Востоке, мать -  азербайд-
жанская турчанка. Больше ничего.
   - Откуда это все взялось? - изумленно спросил Гордеев. - Ну и  фанта-
зия у тебя, деточка. А почему не внебрачная дочь короля Норвегии?
   - Тип не тот, - засмеялась Настя. - Темно-рыжая, кареглазая и  темпе-
раментная не может быть норвежкой. На самом деле я копировала вполне ре-
альную женщину, которую видела своими глазами. У нее был легкий  акцент,
который я сохранила, чтобы не выпадать из образа. Когда Павлов его заме-
тил, нужно же было что-то сказать, сказала первое, что в голову  пришло.
А в голову пришла Турция, потому что как раз перед этим я говорила с До-
ценко о турецко-карабахской версии. Вот и все.
   - И что Павлов? Удовлетворился твоими объяснениями?
   - Я, кажется, сумела довольно натурально смутиться, так что он вполне
может подозревать во мне иностранку. По-моему, для работы с Рудником это
будет неплохо.
   - Будет неплохо, - согласился Гордеев. И добавил: - Если ты  грамотно
сработаешь. И имей в виду, Рудник, по моим сведениям, в  плохом  состоя-
нии. Подавлен, нервничает, отправил жену в Энск, встретился со своей де-
вицей и напился до невменяемого состояния, хотя это за ним  не  водится.
Продумай это. И завтра приступай.
   Гордеев ушел вместе с Захаровым, который вызвался его подвезти. У по-
рога Дима обернулся, стараясь поймать взгляд Насти  и  прочитать  в  нем
приглашение на вечер. Но в ее глазах он не видел ничего, никакого  следа
предрассветной вспышки. Она решила одну задачу и  принялась  за  решение
следующей.


   Глава 8

   А следующей задачей для Насти Каменской была подготовка  к  очередной
встрече с Павловым. К этой встрече должен быть готов текст статьи с  из-
ложением концепции борьбы с коррупцией,  а  результатом  встречи  должен
явиться звонок Павлова Руднику и согласие последнего принять для  беседы
журналистку Лебедеву. Над этой задачей Настя трудилась до позднего вече-
ра, используя в качестве подспорья монографию Филатовой, которая  вполне
заменяла диссертацию Павлова и избавляла от необходимости сидеть  в  Ле-
нинке. Закончив печатать текст, она придирчиво пересмотрела свой  гарде-
роб и остановила выбор на темно-синем комбинезоне из  тонкой  синтетики.
Конечно, в этом году комбинезоны уже вышли из моды, а по нынешней жаре в
синтетике ей будет не очень комфортно, но зато такая ткань легко  отсти-
рывается. Сняв халат, Настя вышла на кухню и несколько раз  прорепетиро-
вала. Получилось нормально. На случай, если  Павлов  окажется  не  очень
внимательным, она продумала еще пару домашних заготовок, которые при не-
обходимости можно будет пустить в дело.
   Закончив работу, Настя привычно подвела итоги. Ну что, подруга,  ска-
зала она себе, посмотрим, какие выводы можно сделать из вчерашнего  дня.
Первое.  Когда  интерес  мужчины  к  тебе  является  результатом   твоих
собственных целенаправленных усилий, это не вызывает волнения  или,  как
выразился Дима, не будоражит, но оставляет чувство  удовлетворения,  как
от хорошо выполненной работы. Второе.  Интерес,  проявленный  Захаровым,
был спровоцирован образом красотки-журналистки и, скорее всего, не расп-
ространялся на Настю как таковую. Она прекрасно это понимала,  но  Димке
удалось подловить ее в тот момент, когда она была  радостно  возбуждена,
решив трудную задачу. С этим все. Теперь Энск. Терпеливый и дотошный До-
ценко сумел "выжать" из Антона около трех десятков фамилий подследствен-
ных, но ни одна из них не бросалась в глаза. Статьи же,  по  утверждению
Антона, были в основном "хозяйственно-должностные" - присвоения, растра-
ты, взятки и только несколько общеуголовных. Любопытно, нет  ли  в  этом
списке фамилии Рудника? Антон ее не вспомнил. Если только...
   Настя схватила телефонную трубку. Ей везло не часто, но  сегодня  был
именно тот случай. Антон оказался в гостях у Доценко.
   - Рудник? - переспросил он. - Был. Точно был. Статья сто двадцатая.
   - Какая?! - Настя чуть не уронила телефон.
   - Сто двадцатая. Я потому и запомнил, что статья редкая, а в тех кар-
точках вообще единственная. Я еще тогда подумал, что он однофамилец  на-
шего начальника типографии. Нет, имени и отчества, конечно, не помню.
   Однофамилец? Родственник? Или сам лично Борис Васильевич Рудник  ока-
зался любителем несовершеннолетних девочек? Черт возьми, ну и в  положе-
ние она попала. Хорошо, если это однофамилец. А если нет? Тогда ни с ка-
кими просьбами о Руднике к Павлову обращаться нельзя. Придется переписы-
вать весь сценарий. Ах, как некстати, если речь идет о том самом  Рудни-
ке! То есть для дела Филатовой, конечно, хорошо, а для борьбы с  Ковале-
вым - не очень. Если Павлов заметит, что Лебедева крутится около  Рудни-
ка, он забеспокоится, а тревожить его нельзя. Но это только при условии,
что Рудник - тот самый... Если же не трогать Рудника, то придется искать
другой источник информации о Ковалеве, и  опять  время  уйдет.  Придется
сыграть с Павловым в открытую...
   - Уже готово? - не скрыл своего восхищения Павлов, пролистывая прине-
сенный журналисткой текст интервью. - Вы очень быстро работаете, Лариса.
Красивая женщина должна себя щадить, - многозначительно добавил он.
   - У меня нет возможности щадить себя. Чтобы зарабатывать деньги, надо
быстро поворачиваться.
   Павлову показалось, что она сказала это раздраженно и сухо.
   И вообще сегодня Лариса была другая, чем-то  недовольная,  все  время
озабоченно поглядывала на часы. Кажется, только и ждет, когда можно  бу-
дет вскочить и уйти. Но Александр Евгеньевич так легко завоеванные пози-
ции не сдавал. Он слишком хорошо помнил, какая она была  всего  два  дня
назад, в субботу. Нет, в таком настроении он ее не отпустит.
   - Что с вами, Лариса? - мягко спросил он. - Чем вы расстроены?
   Она уклонилась от ответа, сделав вид, что не слышит.
   - Прочитайте, пожалуйста, текст, Александр Евгеньевич.
   Если вас устраивает, будем ставить в номер через две недели.
   - А если меня что-то не устраивает? Вы будете  переделывать  и  опять
придете ко мне? Или бросите эту затею?
   Она молча курила, всем своим видом выдавая нетерпение.
   Павлов поднялся со своего места, подошел к  приставному  столику,  за
которым сидела Лариса, подвинул себе стул, сел рядом с ней. Ласково взял
ее за руку, тихо заговорил:
   - Лариса, вы должны понять, я не хочу, чтобы наша  сегод)  У:  няшняя
встреча оказалась последней. Но от моего желания мало что зависит, реше-
ние принимаете вы. И если ваше решение будет таково, что  мы  больше  не
увидимся, я не могу допустить, чтобы  расстались  мы  вот  так  -  сухо,
по-деловому, взаимно недовольные. Согласитесь, у  нас  нет  повода  сер-
диться друг на друга.
   Не отнимая руки, Лариса подняла на него темные глаза и горько  усмех-
нулась.
   - Я бы хотела, чтобы вы были правы. Но, к сожалению, это не так.
   - Что именно не так?
   - Решение принимаю не я. Мне его навязывают и ставят в такие условия,
что отказаться я не могу.
   Павлов понял, что она вот-вот расскажет, поделится с ним своими  неп-
риятностями, а там, глядишь, и разговор станет более задушевным, и Лари-
са смягчится. Он быстро прикинул, что лучше: остаться сидеть,  держа  ее
за руку, или предложить кофе. Он осторожно поднес ее пальцы к губам, по-
целовал.
   - Давайте-ка я сделаю вам кофе, а вы мне расскажете, как можно поста-
вить вас в такие условия, чтобы вы не могли отказаться.  Может  быть,  я
смогу этому научиться, - лукаво улыбнулся он.
   Оказалось, Ларисе заказали материал о предсъездовской борьбе в парла-
менте, причем ясно дали понять, что акценты должны  быть  расставлены  в
пользу нынешнего премьер-министра и резко против  его  конкурента.  Она,
Лариса, человек независимый по натуре и не терпит, когда ей делают такие
заказы, она привыкла писать так,  как  сама  думает.  Это  во-первых.  А
во-вторых, она слишком долго жила за границей, в России сравнительно не-
давно, в парламентских кругах у нее никого нет, и она ума  не  приложит,
как ей собрать информацию. Она решила было отказаться от  материала,  но
дело в том, что заказчик - не та газета, в которой она работает, а  сов-
сем другая, и с просьбой они обратились к ней через мужа, который от них
сильно зависит и очень просил ее взяться за работу. Особенно ее  смущает
невероятно высокий гонорар, который ей обещали, но,  с  другой  стороны,
деньги так нужны!..
   - И вы из-за этого переживаете? - посочувствовал Павлов,  подавая  ей
чашку.
   Лариса молча кивнула, каштановые пряди упали ей на  лицо.  Она  резко
тряхнула головой, убирая волосы, рука  ее  непроизвольно  дернулась.  На
темно-синей ткани расплылось кофейное пятно.
   Павлов явственно услышал, как она с досадой пробормотала что-то впол-
голоса, но не понял ни слова, разобрал только  гортанные  звуки.  Лариса
закусила губу, быстро глянула исподлобья, но Павлов сделал вид, что  ни-
чего не заметил.
   - Ошпарились? - кинулся он к ней. - Как же вы так неосторожно!
   Лариса, казалось, полностью овладела собой, достала носовой платок  и
аккуратно промокнула пятно на комбинезоне.
   - Ничего страшного, на темном не будет  заметно,  когда  высохнет,  -
спокойно сказала она.
   "Так-так, голубушка, - подумал Александр  Евгеньевич,  -  похоже,  ты
слишком долго жила на Востоке, в своей тюркоязычной среде. Учитель русс-
кого у тебя был первоклассный, но внезапный испуг - классическая  ситуа-
ция, при которой вылезло твое настоящее происхождение. Ты какая же Лебе-
дева, как я - Саддам Хусейн. И никакая газета тебе ничего не заказывала.
Ты собираешь информацию для каких-то промышленных кругов, которые  хотят
поддержать премьера и не допустить его смены. Может, ты, конечно, и  Ле-
бедева, но по мужу, а не по рождению. Вот подарок-то  я  сделаю  Борису!
Пусть знает, что я своих в беде не бросаю. Жаль, что нельзя тебя в  пос-
тель уложить, уж больно ты хороша! Но - опасно. Вовремя я тебя раскусил.
А впрочем, может, и не опасно. Ладно, посмотрим".
   - Давайте будем считать, что это пятно - самая большая ваша  неприят-
ность на сегодняшний день, - торжественно произнес Павлов. - Потому  что
в решении другой проблемы я, кажется, могу  вам  помочь.  Мой  старинный
приятель - сотрудник аппарата парламента. Он как  раз  примыкает  к  той
группировке, которая поддерживает премьер-министра и борется с его  кон-
курентами. И он, если я его попрошу, будет рад побеседовать с вами.
   Глаза Ларисы радостно загорелись, на скулах выступил румянец.
   - Вы не шутите, Александр Евгеньевич? Вы в самом деле можете мне  по-
мочь? А этот ваш приятель, он достаточно информирован? Вы ведь  понимае-
те, какого рода сведения мне нужны... - Лариса замялась.
   - Я понимаю, - очень серьезно сказал Павлов, - что большие деньги  не
платят за то, что можно прочесть в любой газете. Вы можете быть уверены,
Лариса, что я рекомендую вам того, кто вам нужен. Его фамилия Рудник. Не
слыхали?
   - Нет. А кроме него у вас там нет больше знакомых?
   - Заверяю вас, Лариса, Рудника вам будет  более  чем  достаточно.  Он
очень, - Павлов подчеркнул это слово, - много может рассказать. Вам ник-
то другой и не понадобится. Ну так как, звонить?
   - Конечно. Спасибо вам огромное. - Лариса облегченно улыбнулась. - Вы
прямо камень с моей души сняли.
   Позвонив Руднику и отправив к нему журналистку, Александр  Евгеньевич
снова снял телефонную трубку.
   - Это опять я. Послушай, та девица, которую я к тебе направил...  Од-
ним словом, ты можешь сделать хорошую игру. Информация уйдет за  кордон,
это сто процентов. А ты чист, как ангел, по документам она - наша журна-
листка. Так что расскажи ей все, что знаешь. Хватит каштаны из огня сво-
ими руками таскать, пусть миллионеры на тебя поработают. И не  раскисай,
Борис, ты понял меня?
   Павлов брезгливо поморщился, вспоминая унылый голос своего собеседни-
ка. Тряпка! Чуть запахло паленым, еще и близко огня нет, а он уже раста-
ял, растекся мокрой лужицей. Его и хватило-то только на то, чтобы  найти
"заказника", и то из последних сил держался. А когда дело было  сделано,
совсем расклеился. Больше ни на что не годен. Надо, надо поддержать его,
пусть воспрянет духом, немного удачи ему не повредит. А то если все кру-
гом будет плохо, так, не приведи Господь, еще с повинной побежит. И  как
такие слюнтяи наверх пробиваются - уму непостижимо!  Трус.  Нашел,  чего
бояться. Знал бы он...
   Павлов поежился. Эта мерзавка Ирина была права только наполовину, ес-
ли будет скандал - ему  всегда  можно  слинять  из  органов.  Подумаешь,
карьера! Гроши. Но на вторую половину она не была права, потому что вто-
рая половина... Ох, лучше об этом не думать. Он в живых  не  оставит.  Я
ведь ему поклялся, что в Энске за ним ничего не осталось, все стерильно,
никто не докопается. И он мне поверил. Но предупредил, что если по  моей
вине что-нибудь случится, то мне не жить. За обман и непослушание он на-
казывает беспощадно. За ним - такая сила, что думать  страшно.  Междуна-
родная наркомафия. Посадила его генеральным директором СП, через которое
деньги отмывают. И условие поставила: в России ты должен быть кристально
безупречен, на твое СП не то что тень, намек на тень не должен  попасть.
И он дал им гарантию, а под этой гарантией - его, Павлова, честное  сло-
во. А он допустил такой промах с этими дурацкими карточками! Разве  пой-
дешь сейчас к нему признаваться? Следующего утра уже не увидишь.  У  них
дисциплина жесткая. Поэтому и "заказника" пришлось искать через  Бориса,
хотя и понимал Павлов, как это рискованно. Лучше было бы через него, ко-
нечно, но ведь пришлось бы объяснять, в чем дело, а это  все  равно  что
приговор себе подписать. Нет, в сравнении с ним никакой скандал не стра-
шен. Хорошо, что Борис ничего не знает, а то со страху бы уже на Петров-
ку побежал. Или к нему...
   От этой мысли Александр Евгеньевич вмиг похолодел. "Да нет, - успока-
ивал он себя, - не может быть, Борис его не знает. Борис вообще не  зна-
ет, что в этом деле есть кто-то второй. Может догадываться, что не  один
он такой у меня, но кто конкретно - не знает. Но он-то знает, от него  я
не посмел скрыть. Лучше не думать об этом.
   В конце концов пока еще ничего не случилось. Ариф был  на  похоронах,
послушал разговоры. Ничего опасного, все думают, что ее убили из-за  лю-
бовника. То ли из ревности, то ли из-за этого, из Интерпола. Наша цыпоч-
ка-то монашкой не была, вот и пусть крутятся теперь. Удачно он  придумал
с этой любовной историей, проглотили и не поморщились. Зато  теперьдума-
ют, если она роман с ним сумела скрыть, так, может, у нее еще  какие-ни-
будь мужики есть, про которых никто не знает. Пусть раскапывают. Главная
опасность была в этой Каменской, про нее прямо легенды рассказывают. Ес-
ли бы у Ирины хоть одна бумажка завалялась, эта мышь бесцветная  ее  тут
же зубами бы ухватила. Но, видно, не нашлось такой бумажки. Да и  в  от-
пуске Каменская. Так что проехали. Можно вздохнуть свободно.  Завтра  же
наведаюсь к Гордееву, спрошу, как дела. А то в глаза бросится: к Каменс-
кой ходил, даже два раза, и вдруг перестал.  Будем  поддерживать  реноме
безутешного вдовца.
   Интересно, как все-таки  эта  девка  меня  вычислила?  Неужели  Ариф?
Сколько раз спрашивал ее - так и не сказала. Фамилию мою нашла по  авто-
реферату, но это я только сейчас сообразил. Я же тогда, пять лет  назад,
и представления не имел, что эти авторефераты  рассылаются  чуть  не  по
всей стране, во все юридические вузы. Принес девочкам в ученый совет ко-
робку конфет и бутылку коньяка, они все без меня сделали. Но  фамилия  -
ладно, а вот как она про  остальное  узнала?  Наверное,  все-таки  Ариф,
больше некому. Клянется, сволочь, что не говорил ей ничего, но как  про-
веришь. Правду говорят, Восток - дело тонкое. Когда я ему в Баку звонил,
просил диссертацию в Москве забрать, он все ждал, что я про деньги заго-
ворю, сам не спрашивал. По голосу слышно было, не одобрял. Да кто он та-
кой, чтобы меня одобрять? Попался у меня в области на золоте, еле-еле  я
его отмотал. Вечный мой должник. Правильно я тогда сделал, что  денег  с
него не взял, как чувствовал, что пригодится еще. Вот и  пригодился.  Не
верю я ему, ох не верю, но выхода-то нет, опереться больше не  на  кого.
Борис не в счет, за ним самим глаз да глаз нужен. Трудно работать, когда
кругом все чужие. Вот в области меня каждая собака знала,  любой  вопрос
мог решить, не отходя от телефона. А здесь... Зачем мне нужна была Моск-
ва? Зачем соглашался? Дурак. Да разве ж меня спрашивали? Согласился, по-
тому что ом велел..."
   Борис Васильевич Рудник серьезного сопротивления не оказал. Настя  не
переставала удивляться тому, как легко у нее все получилось, как быстро,
поддаваясь малейшему нажиму, он выкладывал ей все, что она хотела  услы-
шать. Похоже было, что Павлов звонил ему еще  раз  и  провел  подготови-
тельную работу. Несмотря на то что Колобок  предупреждал  о  нервозности
Рудника, реальная картина превзошла все ожидания. Он был не просто  нер-
возен, не просто расстроен. Настя, добираясь до своего нового дома,  пы-
талась найти слова, наиболее точно описавшие бы состояние ее  собеседни-
ка. Угнетен - да, подавлен - да, но это не совсем то... В голову  пришли
строчки: "Безнадежный, будто путь на плаху, день завтрашний уже вам ни к
чему". Вот это похоже. Да-да, это как раз те самые слова. Рудник - чело-
век, ожидающий развязки, причем он не ждет с любопытством, чем кончится,
как бывает, когда смотришь хорошо сделанный детектив.  Он  знает,  какой
будет конец, и покорно ждет его. У него нет интереса к жизни, потому что
он знает, что его жизнь вот-вот закончится. У  него  нет  надежды.  Одна
тоска, безысходная, отупляющая, лишающая человека способности  сопротив-
ляться. Насте порой казалось, что если она спросит его про Энск, то он и
об этом расскажет. Но она не спросила. Во-первых, Колобок  категорически
запретил произносить слово "Энск", дабы не спугнуть Павлова.  А  во-вто-
рых, ей и без того было понятно, что Рудник  -  тот  самый,  статья  сто
двадцатая.
   С каждым днем Настя все глубже постигала смысл предупреждения Леонида
Петровича, своего отчима, о тесноте круга. Дело не только в том, что все
время натыкаешься на своих. Еще большую трудность составляла  ограничен-
ность источников информации. Не был бы Павлов сотрудником  министерства,
не служил бы в органах МВД - да разве мучились бы они сейчас  от  недос-
татка нужных сведений, восполняя пробелы гипотезами  и  предположениями?
То, что смогла узнать Филатова, они бы тоже узнали. Наверняка кроме  пе-
речня фамилий она знала еще что-то, но поскольку сама в Энск не  ездила,
значит, эти сведения ей ктото раздобыл. Кто-то опять же  из  своих,  кто
ездил туда в командировку, может быть, даже в составе бригады,  проводя-
щей инспекторскую проверку. Узнать в министерстве, была ли такая провер-
ка, попросить список бригады, выяснить, нет ли среди выезжавших знакомых
Филатовой, - работы на два часа. Но прежде чем истекут эти два  часа,  о
нашем интересе узнает Павлов. Инспекторские проверки - прерогатива  Шта-
ба.
   Хватит мечтать, оборвала са