ть еще одно дело.
   "У него всегда новый труп  кстати,  -  с  внезапно  прорвавшейся  злостью
подумала Настя. - Интересно,  что  на  этот  раз?  Кинозвезда,  политик  или
иностранный бизнесмен? Убийство  рядового  гражданина  он  никогда  в  жизни
забирать не станет, ему только громкие дела интересны, чтоб если уж раскроют
- так всенародную  известность  получить.  И  за  что  нашему  отделу  такая
напасть?"
   - Отнесись к нему со всей серьезностью, - продолжал между  тем  Афоня,  -
это очень важно. В Москве растет активность сатанистов.
   Последние слова он произнес с такой интонацией, с какой в былые советские
времена произносились слова из Отчетных докладов ЦК КПСС  очередным  съездам
партии:   растет   империалистическая   агрессия   против   стран    мирного
социалистического лагеря. С едва сдерживаемой внутренней тревогой  и  полным
осознанием масштаба и важности проблемы.
   - Сегодня рано утром обнаружен труп мужчины с явными признаками того, что
убийство совершено на религиозной почве. Тело искромсано буквально на куски,
видно, что  его  долго  и  изощренно  пытали.  А  на  груди  ножом  вырезали
православный крест.
   Ну точно, так и есть. Преступление по  религиозным  мотивам,  совершенное
сатанистами. Наш Афоня отбирает преступления не столько по личности  жертвы,
сколько по мотиву. Водителя Инджия  убили  -  срыв  съемок  по  коммерческим
соображениям, совершенно новый мотив, все будyт только об этом  и  говорить.
Антона Плешакова убили на почве мести за межнациональную нетерпимость.  Тоже
красиво. Теперь вот сатанисты... Ну, Афоня! Можно подумать, что  на  "земле"
этих сатанистов будут искать хуже, чем на Петровке.
   Но спорить с начальником она не станет. С тех пор,  как  дверь  оказалась
запертой, Настя решила не ссориться с ним и не  пытаться  доказывать  каждый
раз свою правоту. Если деваться некуда, надо вырабатывать приемы совместного
сосуществования. Лучше смолчать,  схитрить,  обмануть,  в  конце  концов,  и
сделать по-своему.
   -  Хорошо,  Вячеслав  Михайлович,  -  она  стояла  перед  ним   с   видом
пионерки-отличницы, которой поручают важное и ответственное дело: за три дня
до окончания учебного года подтянуть по русскому языку  отпетого  двоечника.
Задание трудное, практически невыполнимое, но жутко почетное, от которого  и
в голову не придет отказаться. - Когда можно получить материалы?
   - Часика через два мне их подвезут, тогда и возьмешь. Но  сначала  я  сам
ознакомлюсь.
   Ой-ой-ой, можно подумать! Лично сам ознакомится, чтобы  быть  в  курсе  и
впоследствии постоянно держать руку на пульсе.
   -  Конечно,  Вячеслав  Михайлович.  Может   быть,   мне   пока   съездить
побеседовать с Ганелиным более предметно?
   - Поезжай, - согласился Афанасьев. - И  пожестче  с  ним,  пожестче.  Без
церемоний. Пусть этот жук почувствует, что ему теперь не вывернуться.

***

   Вклинить разговор с Ганелиным в  расписание  заранее  оговоренных  встреч
оказалось делом непростым. Следователь  Гмыря,  ехидно  покашляв  в  трубку,
согласился вызвать Андрея Константиновича в свой кабинет на время обеденного
перерыва, а если до этого момента ее будет  разыскивать  Афанасьев,  сказать
ему, что Каменская беседует с  задержанным  в  другом  кабинете,  и  тут  же
отзвонить ей на мобильник.
   Она плюнула на бюджет, мысленно возблагодарила судьбу за  то,  что  Лешка
Чистяков теперь много зарабатывает, обменяла пятьсот долларов и заказала  по
телефону такси на весь день. Голодной она не останется, эти пятьсот долларов
Лешка перед отъездом в  США  дал  ей  в  отдельном  конверте,  красочном,  с
виньетками, и велел от своего имени купить себе подарок  на  день  рождения.
День рождения состоялся на прошлой неделе, до покупки подарка дело как-то не
дошло, и заветный конвертик уныло скучал в  ее  сумке  рядом  с  электронной
записной книжкой, набитой разнообразными лекарствами косметичкой, кошельком,
сигаретами и россыпью зажигалок, из которых функционировала только  одна,  а
остальные давно нуждались в заправке.
   До обозначенных Борисом Витальевичем Гмырей трех часов дня  Настя  успела
провести две встречи с разговорами по поводу романа Руслана Нильского и  еще
две - по поводу алиби Плешакова. Одна встреча ничего путного не дала, вторая
же позволила вычеркнуть из списка еще одно убийство, совершенное в то  самое
время, когда пресловутый Антон Плешаков чинил в автосервисе свою  машину.  В
сервис для проверки этих сведений  Настя  тоже  успела  заскочить,  так  что
вместо четырех запланированных встреч получилось пять.  Ровно  в  пятнадцать
ноль-ноль она переступила порог кабинета следователя.
   Ганелин уже сидел там. Взглянув на него, Настя почувствовала, как сжалось
у нее сердце. Убийца он или нет, а все равно  жалко  человека,  вынужденного
находиться в  таких  нечеловеческих  условиях,  какие  имеют  место  быть  в
изоляторах временного содержания. А уж если Гмыря  вынесет  постановление  о
заключении Ганелина под стражу и того переведут в следственный изолятор, где
условия куда хуже, а нравы куда круче, тогда вообще...
   - Беседуйте, - бросил Гмыря уже на ходу, гремя ключами, которыми  запирал
сейф, - я буду минут через сорок. Располагайся на моем месте.
   Настя не стала усаживаться за стол, а придвинула  стул  и  села  напротив
Ганелина.
   - Я уже все  сказал  Борису  Витальевичу,  -  измученно  произнес  Андрей
Константинович. - Ничего больше добавить  не  могу.  Я  не  знаю,  как  этот
пистолет у меня оказался.
   - Андрей Константинович, - Настя слегка запнулась, подбирая  слова,  ведь
она собиралась задать не совсем деликатные вопросы, - вспомните, пожалуйста,
среди ваших знакомых есть люди, затаившие на вас зло? Вы не отвечайте сразу,
потому что этот вопрос состоит из двух частей. Я  понимаю,  что  такие  люди
наверняка есть. Меня интересует, есть ли среди них кто-нибудь,  хоть  как-то
связанный с системой МВД или ФСБ? Подумайте как следует, я вас не тороплю.
   - Откуда такой вопрос?
   Голос  у  Ганелина  мгновенно  стал  тверже,  будто  ожил.  Даже   рыхлое
пухлощекое лицо словно подобралось и стало суше.
   - Видите ли, Андрей Константинович, я не верю в то, что вы  убили  Тимура
Инджия. Пистолет вам подбросили, в этом я не сомневаюсь. Но  есть  еще  одна
вещь... Понимаете, кто-то сливает моему начальству порочащую вас информацию,
подталкивает к тому, чтобы вас подозревали.
   - Какого рода эта информация?
   - Извините, но пока я этого сказать не могу.
   - Да, я понимаю...  Вы  хотите  сказать,  что  эти  люди  подбросили  мне
пистолет?
   - Не знаю. Может  быть,  и  они.  Но  скорее  всего,  нет.  Пистолет  вам
подбросили те, кто связан с убийством, чтобы увести следствие  в  сторону  и
навести подозрение на вас. Им на самом  деле  все  равно,  на  кого  бросать
подозрение, лишь бы туману напустить, вы оказались просто  наиболее  удобной
для них фигурой. А вот те, кто дает информацию моему  начальству,  действуют
из каких-то других побуждений. Они от всей души хотят сделать  вам  гадость.
Они хотят, чтобы вас подозревали, чтобы вас арестовали и держали в камере  с
уголовниками. Чтобы вам небо с овчинку показалось, понимаете?  И  пусть  вас
потом выпустят, потому что все это не подтвердится,  но  вы  свое  получите.
Поверьте мне, Андрей Константинович, Бутырка - это страшная штука,  особенно
для вас, человека, простите, не очень молодого, неспортивного и  незнакомого
с  обычаями  и  понятиями.  Там  кого  угодно  сломают  и   заставят   любые
чистосердечные признания подписать. И есть кто-то, кто хочет для  вас  такой
"райской" жизни. Ваша задача сейчас подумать и сказать мне,  кто  это  может
быть. При этом прошу вас учитывать, что этот человек должен  по  роду  своей
работы либо иметь влияние на мое начальство, либо иметь доступ к информации,
которую будут считать достоверной.
   Ганелин слушал ее очень внимательно,  сосредоточенно  глядя  прямо  ей  в
глаза.
   - Вы действительно верите, что я не убивал водителя? - напряженно спросил
он.
   - Верю, - искренне ответила Настя.
   - И вы можете мне гарантировать, что моя жена не узнает...
   - Нет, Андрей Константинович, гарантировать я вам ничего не могу,  потому
что не умею предвидеть будущее. Возможно, то, что вы мне скажете, попадет  в
материалы уголовного дела, и, возможно, дело все-таки дойдет до суда.  Тогда
все это будет предано огласке. Я могу только вам обещать, что, если этого не
произойдет, я постараюсь сделать все возможное, чтобы ваша супруга ни о  чем
не узнала. Вы уже поняли, кто может быть этим человеком?
   - Да, - тихо произнес  Ганелин.  -  Я,  конечно,  не  уверен,  но  других
кандидатур у меня нет.
   - Так я вас слушаю. Кто он?
   - Муж моей бывшей любовницы.
   - Где он работает? Кто по должности?
   - Сейчас - не знаю, я... словом, я общался с его женой много  лет  назад.
Тогда он служил в какой-то вашей структуре, названия не помню.
   - Но хотя бы чем занимался?
   -  Техническим  обеспечением.  Кажется,  это   так   называется?   Всякие
подслушивания, подсматривания и все такое.
   - И его фамилия?..
   - Щербина. Зовут Павлом, отчества не  знаю.  Отлично.  Павел  Щербина  из
подразделения,  занимающегося  оперативно-техническим  обеспечением.   Найти
будет несложно. Интересно, где он теперь обретается?
   - Я понимаю, что вам неприятно об  этом  говорить,  но  придется,  Андрей
Константинович, - продолжала Настя. - Что произошло между  вами?  Он  узнал,
что у вас роман с его женой?
   - К сожалению, все было не так банально, - вздохнул Ганелин.  -  Я  в  то
время был холост, на Наталье я женился много позже. Уже занимался бизнесом и
неплохо преуспевал. И эта женщина,  жена  Щербины,  захотела  устроить  свою
жизнь по-новому. Она решила уйти от мужа, чтобы выйти за  меня  замуж.  А  я
совсем не собирался жениться ни на ней, ни на ком бы то  ни  было  еще.  Она
приняла свое решение, не поставив меня в  известность  и  не  спросив  моего
согласия. Просто собрала вещи, объявила мужу, что уходит ко мне, и  хлопнула
дверью. И возникла с чемоданом на пороге моей квартиры. Мне пришлось долго и
мучительно объяснять ей, что мы не можем быть вместе  и  никогда  не  будем.
Поверьте, это был не самый радостный день моей жизни.
   - И что было потом?
   - Потом она взяла свой чемодан  и  ушла.  Вернулась  домой.  Ей  пришлось
выдержать  безобразную  сцену,  которую  устроил  ей   муж.   Можно   только
догадываться, что он ей говорил в такой  ситуации...  Конечно,  ей  пришлось
нелегко - в один день оказаться униженной сразу  двумя  мужчинами,  один  из
которых ее отверг, а другой  оскорблял.  Она  впала  в  страшную  депрессию,
подсела на таблетки, многократно лечилась в клинике неврозов и  в  кризисных
отделениях, у нее были даже суицидальные попытки... Только не  думайте,  что
все это произошло от несчастной любви ко мне.
   - А от чего же?
   - От любви к себе скорее. Ну подумайте, какая женщина разрушит свою семью
и явится без предупреждения к своему любовнику с твердым намерением остаться
у него  в  качестве  жены?  Только  абсолютно  влюбленная  в  самое  себя  и
уверенная, что мужчины всего мира спят и видят, как бы залучить  ее  в  свои
объятия. И мой отказ был для нее шоком. Ей никогда в жизни никто ни в чем не
отказывал. Она, видите ли, была и в самом деле потрясающе красивой. И  вдруг
какой-то смешной толстяк, правда, богатенький, но, по ее  меркам,  старый  и
некрасивый,  выставляет  ее  за  дверь!  Она-то  шла  к  нему  с  намерением
осчастливить и заставить валяться от восторга у ее ног, а  ему,  видите  ли,
она не нужна. Она не могла с этим смириться. Но деваться-то было некуда, она
вернулась к мужу, а тот ей, по всей вероятности, высказал все, что думает  о
ней, и объяснил, что отныне она должна жить молча и покорно  кивая  головой.
Он ее очень любил, если судить по тому, что она рассказывала о своем муже. И
выгнать ее не мог, потому что любил, и измены простить не мог. Он  прекрасно
понимал, что она меня не любила и позарилась только на деньги, от этого  ему
было еще больнее. Эта ситуация разбудила в нем ненависть,  а  куда  ее  было
девать? Жену-то он любил, поэтому оставалось ненавидеть только меня.
   - Понятно... Вы с ним когда-нибудь встречались?
   - Да, несколько раз.  Она  звонила  мне  еще  примерно  в  течение  года,
предлагала возобновить отношения. Жаловалась на  здоровье,  я  имею  в  виду
состояние нервной системы, и я, как бывший  врач,  дважды  устраивал  ее  на
лечение. Я понимал, что платное отделение они  финансово  не  потянут,  а  в
бесплатном такие условия, что лучше не надо никакого лечения.  Я  платил  за
нее. Ее муж приходил ко мне на работу и  пытался  всучить  какие-то  деньги,
кричал, что ни  копейки  от  меня  не  возьмет,  награждал  соответствующими
эпитетами. В общем, я от него наслушался о себе достаточно.
   - В каком году это произошло?
   - В девяносто третьем.
   - И вы думаете, что спустя восемь лет он мог вспомнить о своей  неприязни
к вам? - Настя недоверчиво покачала головой.
   - Нет, Анастасия Павловна, я не думаю, что он о чем-то вспомнил. Судя  по
тому, что я о нем знаю, он об этом никогда и не забывал. Скажите, что теперь
должно произойти, чтобы меня выпустили?
   - Очень многое. Мне нужно разыскать этого Павла Щербину и  выяснить,  мог
ли он быть источником той информации, на основании  которой  мое  начальство
вас так  уверенно  подозревает.  Если  мог,  тогда  придется  потратить  еще
какое-то время на то, чтобы доказать, что он злоупотребил доверием и оболгал
вас. А вот если не мог, тогда дело плохо. Я вас попрошу на всякий случай как
следует подумать, может, еще кого-нибудь вспомните.
   - Но  вы  же  доказали,  что  пистолет  мне  подбросили!  -  с  отчаянием
проговорил Ганелин.
   - Нет, Андрей Константинович. Это не называется "доказали". Мы всего лишь
установили оперативным путем, что это могло произойти, что на  вашей  машине
действительно сработала сигнализация в тот момент, когда работники  парковки
отлучились. Но это ничего не доказывает,  к  сожалению.  Сигнализация  могла
сработать от чего угодно.
   - Но зачем, зачем мне было убивать этого водителя? Я ведь даже  знаком  с
ним не был.
   - Я знаю, - мягко ответила Настя.  -  Потерпите,  Андрей  Константинович,
скоро все выяснится. Я понимаю, что для человека, сидящего в камере, понятие
"скоро" имеет несколько иной смысл, чем для тех, кто находится  на  свободе.
На свободе можно ждать годами, а  в  камере  вы  считаете  каждую  минуту  и
мучительно переживаете ее. Но я никому не могу объяснить, что не верю  в  ту
информацию,  которую  получил  мой  начальник.  У  меня  нет  оснований  так
говорить.
   - Послушайте, - Ганелин снова оживился, - а что  говорит  ваш  начальник?
Кто ему дал информацию? Откуда она у него?
   - Он ничего не говорит.
   - Но вы его спрашивали?
   - У нас не принято это обсуждать.
   - А что у вас принято? - он заметно возвысил  голос.  -  Сажать  людей  в
тюрьму по ложному навету, ничего не проверяя, как в тридцать  седьмом  году?
Или у вас теперь разное правосудие для преступников и порядочных людей? Ваши
воры в законе устраивают сходки в крупных ресторанах, вы их хватаете и через
пять минут отпускаете, потому что вам нечего им предъявить,  у  вас,  видите
ли,  доказательств   нет.   А   для   меня   оказалось   достаточно   одного
клеветнического заявления, чтобы упрятать за решетку.
   - Андрей Константинович, вы не правы. Вас задержали, потому что  в  вашей
машине оказался пистолет, из которого совершено  убийство,  и  это  четко  и
недвусмысленно доказано экспертизой. Если бы у тех воров в законе, о которых
вы говорите, нашли такое оружие, они бы тоже давно уже сидели.  А  пока  нам
приходится только благодарить судьбу, если у кого-то  из  них  окажется  при
себе наркотик, и у нас будет  повод  его  задержать.  Кстати,  ваша  супруга
позаботилась об адвокате для вас?
   - Да, - он грустно посмотрел на виднеющиеся за окном  ветки  деревьев,  -
Наталья наняла адвоката, сказала, что хорошего.
   - Вы с ним уже встречались?
   - Дважды.
   - И как он вам показался?
   Ганелин пожал плечами.
   - Я же не разбираюсь, не могу определить, какой адвокат хороший, а  какой
- нет. Это будет видно только по результату.
   Настя поднялась. Разговор окончен. Надо немедленно искать Павла Щербину.
   Вернувшись на Петровку, Настя зашла к начальнику, взяла у него  материалы
по "сатанинскому" убийству и прямиком направилась к Короткову.
   - Ты говорил с Зарубиным? - первым делом спросила  она,  едва  переступив
порог.
   - А то!
   Юра с довольным видом потянулся до хруста в костях и помотал головой, как
облитый из шланга ньюфаундленд.
   - С тебя товарищеский ужин с греческой рыбой,  -  заявил  он.  -  Сережка
долго хохотал, когда я назвал ему фамилию Дыбейко.
   - И что в этом смешного? - Настя недовольно  нахмурилась.  .  -  А  он  в
аккурат вчера, выполняя твое  задание,  посетил  город  Камышов  на  предмет
изучения связи между Нильским и Симоновым и  выяснил,  что  Петр  Степанович
Дыбейко тесно общался с мальчиком Русланчиком, приобщал его  к  детективному
ремеслу и  даже  привозил  ему  книжки  по  криминалистике  и  расследованию
преступлений. Дыбейко  начинал  с  участкового  и  дорос  аж  до  начальника
горотдела. А некто Симонов, будучи отъявленным  правонарушителем,  постоянно
подвергался  приводам  и  воспитательным  внушениям,  так  что  мимо   Петра
Степановича ну никак пройти не мог. Получается у  нас,  что  все  трое  были
знакомы.
   - Классно!
   Настя плюхнулась на  стул,  схватила  стоящую  перед  Коротковым  бутылку
минералки, сделала несколько жадных глотков.
   - Будет тебе рыба, - торжественно пообещала она  и  тут  же  добавила  на
всякий случай:
   - Если времени, конечно, хватит.
   - Погоди, подруга, это еще не все. Может, я и на пирожки с капустой  хочу
заработать. Серега истоптал все ноженьки по улицам славного города  Камышова
и убедился, что мальчик Русланчик с мальчиком  Юрочкой  никогда  не  дружил.
Учились они в одной школе, но двоечник Симонов был  на  три  года  старше  и
водился с хулиганствующим элементом, а Нильский, совсем напротив  того,  был
книжным червячком и старательным "хорошистом".  Чуешь,  какой  треугольничек
вырисовывается?
   - Ага, - кивнула Настя. - Получается,  что  Нильский  и  Симонов  друг  с
другом практически  не  связаны,  зато  каждый  из  них  накрепко  связан  с
участковым Дыбейко. И теперь этот Дыбейко засветился у нас  как  человек,  с
которым был связан Плешаков, а сам Плешаков, возможно, причастен к  убийству
Тимура Инджия и похищению Яны Нильской,  жены  Руслана.  У  тебя  голова  не
болит?
   - У меня? - Коротков на всякий случай потрогал  голову  и  даже  подергал
себя за волосы. - Нет вроде. А что, у тебя болит?  Дать  таблетку?  Сегодня,
кажется, магнитную бурю обещали...
   - Да  при  чем  тут  буря!  У  меня  от  этого  дела  голова  на  кусочки
распадается! Что ни день - то  новая  информация,  новые  версии,  и  каждую
проверять надо. Я же не могу растроиться или расчетвериться, я одна, а их  -
вон сколько... Ладно, не обращай внимания, это я для профилактики разнылась.
Что нам Зарубин обещал в клювике принести?
   -  К  вечеру  обещал  сведения  о  погребенном  в   Кемерове   гражданине
Бесчеревных.  Он  собирается  сегодня  встретиться   с   Нильскими,   заодно
поспрашивает Руслана о Симонове. Ну а ты  мне  чего  принесла  после  трудов
праведных?
   - Вот! - она швырнула перед ним на стол папку, полученную у Афанасьева. -
Убийство, совершенное сатанистами из религиозных соображений. Полюбуйся.
   - Уже любовался. Прими мои соболезнования, чем  смогу  -  помогу.  А  еще
что?
   -  Еще  я  выяснила,   кто   мог   бы   попробовать   утопить   Ганелина,
воспользовавшись удобным случаем. Тебе фамилия Щербина ничего не говорит?
   - Абсолютно, - Юра с сожалением развел руками. - А что это за фрукт?
   - Это  че