у просто зафиксировал как факт.
   Милицейский парнишка помедлил, потом решительно протянул руку к "мол-
нии" на куртке Евгения Ильича, расстегнул ее и полез в карман.  "Парыгин
между тем огляделся по сторонам. В том месте, куда  буквально  несколько
минут назад упали два тела, сновали люди, устанавливали освещение, изда-
лека послышалась сирена "скорой помощи". "Как быстро все меняется в жиз-
ни, - мелькнуло в голове у Парыгина. - Еще несколько часов назад я зани-
мался любовью с Аней, час назад я разговаривал с ней, десять минут назад
наблюдал, как она двигается, бегает, и думал о  том,  как  сохранить  ей
жизнь и при этом получить деньги. Всего десять  минут  назад  я  пытался
свести в единую комбинацию Анину жизнь и эти проклятые деньги для  Доли-
ты, и мне казалось, что задача может оказаться выполнимой, если повезет.
Всего десять минут прошло... И вот я стою  перед  милиционером,  который
проверяет мои документы, потому что ищет меня, и думаю только о том, как
мне унести ноги отсюда. А Ани уже нет. И денег для Лолы нет.  Но  деньги
я, может быть, еще как-нибудь достану,  а  Анюту  не  вернуть.  Как  все
странно бывает..."
   - Попрошу пройти в машину и подождать, - строго заявил парнишка, зак-
рывая паспорт Парыгина, который тщательно изучал.
   Евгений Ильич ожидал, что Ира начнет возмущаться и просить, чтобы  ее
отпустили, потому что уже поздно и ребенку пора спать. Но, к собственно-
му удивлению, ошибся. Ира молча и не переставая улыбаться взяла за  руку
девочку и послушно прошла к машине, даже не обернувшись на человека, ко-
торый только что помогал ей спускаться по темной  лестнице  и  тащил  ее
мешки с мусором. Парыгин последовал за ней.
   - Что в мешках? - спросил паренек.
   - Мусор. Строительный мусор. В квартире идет ремонт, -  бросил  через
плечо Евгений.
   - Оставьте мешки, дайте их сюда, а сами садитесь в машину.
   Парыгин с видимым облегчением сунул тяжелые мешки в руки милиционеру,
одновременно локтем продвигая висящую через плечо сумку подальше за спи-
ну, чтобы не бросалась в глаза. Пусть проверяет  содержимое,  это  вооб-
ще-то правильно, если совершено преступление, никого нельзя выпускать  с
оцепленной территории без проверки и досмотра. Они втроем втиснулись  на
заднее сиденье "Жигулей" под хмурым взглядом еще одного милиционера, си-
девшего за рулем. Первый мальчонка, передав кому-то мешки, наклонился  к
ним с блокнотом в руке.
   - Назовите ваше имя, адрес и телефон, а также имя и адрес ребенка,  -
обратился он к Ире.
   - Милованова Ирина Павловна. Адрес и телефон я назову,  но  имейте  в
виду, я в Москве не прописана.
   - У кого проживаете?
   - У родственников. Позвоните им, они подтвердят.
   - Ребенок тоже не прописан?
   - Нет, Лиля коренная москвичка. Я живу в квартире ее отца и его жены.
   - Что вы делали здесь в такой час?
   - Я же вам сказала, мы будем переезжать в этот дом, мы  купили  здесь
квартиру, но сейчас в ней идет ремонт. Нам  пришлось  задержаться  из-за
того, что лифтер выключил лифт, а нам привезли доски, которые мы заказы-
вали, и рабочие поднимали их сами. Если вы  думаете,  что  это  делается
легко и быстро, то можете проверить, сколько времени это занимает.
   Парыгина поразило, что она продолжала говорить весело и даже вроде бы
шутила, во всяком случае, отвечала на вопросы милиционера без  малейшего
раздражения и весьма подробно.
   - Вам придется посидеть здесь и подождать, пока мы проверим вашу лич-
ность.
   - Конечно, - ответила она и снова улыбнулась.
   - Что здесь случилось-то? - как можно равнодушнее спросил  Парыгин  у
водителя. - Из-за чего сыр-бор?
   - Женщина и мужчина разбились, с высоты упали, -  лаконично  произнес
водитель. - И вообще все вопросы не ко мне.
   Он явно не был расположен к беседе, но Парыгину обязательно нужно бы-
ло понять, что произошло и почему Аню кто-то узнал по какой-то  фотогра-
фии. Она что, в розыске была? Но почему? За что?
   - Ну, не к вам - так не к вам, - благодушно откликнулся он. -  А  что
ваши коллеги тут в мегафон кричали? Звали какую-то Ларионову или Лазаре-
ву, велели спускаться, угрожали, что район оцеплен.
   - Так это она и разбилась. Убийца-маньячка, сумасшедшая в доску,  де-
сять человек задушила, от следствия сбежала, вот ее и искали.
   - Неужели десять человек? - удивленно охнула Ира.
   - Ну, - подтвердил водитель. - Этот одиннадцатый был.
   - Который - этот? - не поняла она.
   - Да с которым она вместе упала с высоты. Она ж его душила, мы  прямо
чуть-чуть не успели. Приехали бы на три минуты раньше - жив бы остался.
   Парыгин с трудом сдерживался, чтобы не закричать на него.  Да  как  у
него язык повернулся назвать Аню сумасшедшей маньячкой?  Десять  человек
задушила! Этот - одиннадцатый. Чушь, бред! "Спокойно, Женя, спокойно,  -
одернул он себя, - не возмущайся, откуда ему знать правду, мудиле этому,
не сердись на него. И сам молчи, сиди тихонечко, и тебе правду знать не-
откуда. Ты же не знаком с той женщиной, что разбилась, упав с... С како-
го там этажа она упала? С двенадцатого? Нет, Женечка, не с двенадцатого,
ты вообще не знаешь, с какого этажа она упала, ты  же  этого  не  видел,
верно? И мальчик милицейский тебе не сказал. Он сказал: "Женщина и  муж-
чина с высоты упали". А ты за него не домысливай, а не то домыслишь неп-
риятностей на свою голову".
   Внезапно ожила и захрипела рация.
   - Машина восемь два семь, машина восемь два семь, ответьте Третьему.
   - Восемь два семь, слушаю тебя, Третий.
   - Мужчину, женщину и ребенка доставить сюда. Как понял?
   - Понял тебя, Третий, мужчину, женщину и ребенка, находящихся в маши-
не восемь два семь, доставить на базу.
   Водитель несколько раз резко нажал на кнопку, машина нетерпеливо  за-
гудела, и почти сразу подбежал давешний парнишка.
   - Что?
   - База велела этих, - он неопределенно мотнул  головой,  указывая  на
заднее сиденье, - привезти. Садись, поехали.
   - Куда вы нас повезете? - осведомилась Ира по-прежнему миролюбиво.  И
снова Парыгин удивился ее спокойствию, а еще тому, что маленькая девочка
по имени Лиля не выказывала ни малейшего страха  или  беспокойства,  как
будто ежедневно возвращалась домой за полночь и примерно  через  день  с
ней случались инциденты вроде сегодняшнего.
   - В отделение проедем, - коротко ответил паренек, усаживаясь впереди.
   Опыт борьбы с душевной смутой и тоской был у Насти Каменской богатым,
другое дело, что она бывала зачастую слишком ленива и не хотела предпри-
нимать активных действий по выведению себя из этого  противного  состоя-
ния, надеясь на то, что "само пройдет, если лишний раз не трогать".  Са-
мо, однако, в этот раз не проходило, более того, болезнь явно прогресси-
ровала, и хотя Настя стала чувствовать, что привыкает к ней и уже  гото-
вится жить с этим до конца дней своих, она не могла не отметить, что  на
самом деле все идет хуже и хуже. Безразличие к работе переросло  в  апа-
тию, когда не хотелось не только двигаться (это-то как раз было для  ле-
нивой Насти совершенно нормальным), но и разговаривать, а  затем  и  ду-
мать, что было уж совсем необычно. Все попытки выдерживать ровный  голос
и мирные интонации при телефонных разговорах с мужем и матерью  заканчи-
вались тем, что она, положив трубку, шла в ванную замазывать йодом следы
от собственных ногтей, которыми впивалась во время этих бесед то в ладо-
ни, то в предплечья, то в ноги.
   Сегодня вечером, придя с работы, она посмотрела на себя в  зеркало  и
ужаснулась. Из стеклянной глубины на нее смотрела жуткая  старая  бабка,
прожившая на свете сто двадцать четыре года и полностью утратившая инте-
рес к жизни и способность получать удовольствие от чего бы то  ни  было.
Такая безразличная бабка, дотягивающая с трудом и плохо скрываемым разд-
ражением от всего надоевшего свой долгий и скучный век.  "Это  не  я,  -
ошеломленно прошептала Настя. - Какой кошмар. Не может быть,  чтобы  это
была я". Она так расстроилась, что опрометью бросилась в комнату, где не
было ни одного зеркала, упала на диван, зажмурившись и закрыв лицо ладо-
нями, и замерла в неподвижности. Но через пятнадцать минут открыла  гла-
за, встала и громко сказала:
   - С этим надо что-то делать.
   Звук собственного голоса показался ей отвратительным, а произнесенные
вслух слова - глупыми и никчемными. Досадливо поморщившись, Настя стяну-
ла через голову свитер и футболку, осталась в одних джинсах и  принялась
быстро ходить от окна к двери и обратно, чтобы не замерзнуть. В квартире
было холодно, особенно сильно тянуло сырым морозным воздухом из щелей  в
балконной двери, которые они с Лешкой опять поленились привести в  поря-
док. Уже который год они оба клянут на все лады и самих себя, и эти чер-
товы щели, но все время то забывают, то не успевают, то ленятся их заде-
лывать.
   Через несколько минут интенсивной ходьбы она согрелась,  несмотря  на
то, что была полуголой. Теперь можно и джинсы снять. Еще несколько минут
быстрого движения в холодной комнате в одних узеньких трусиках-бикини, и
Настя рискнула вернуться в ванную к зеркалу. Ну  вот,  начало  положено,
кожа если и не порозовела, то,  по  крайней  мере,  утратила  чудовищный
бледно-землистый оттенок, какой бывает у людей, подолгу не выходящих  на
свежий воздух.
   Наклонившись над раковиной, она выдавила на ладонь полоску крема  для
умывания и тщательно вымыла лицо ледяной водой. Пальцы рук заломило,  но
зато щеки окрасились неким подобием румянца. Хорошо, теперь волосы. Отк-
рыв шкафчик, она быстро оглядела коробки с краской. Во что  покраситься?
В рыжую? Да ну ее, сколько раз было, надоело. В  яркую  блондинку?  Тоже
надоело, у самой Насти волосы от природы пепельные, сколько можно  смот-
реть на это отсутствие цвета. В брюнетку? Да, это подойдет лучше  всего.
Брюнетка должна быть энергичной, активной,  страстной,  и,  может  быть,
этот облик выведет Настю из состояния вялости и апатии.
   Вымыв голову, она нанесла краску на волосы, наложила  на  лицо  маску
интенсивного действия и уселась на кухне с  сигаретой.  Докурив,  нервно
вскочила. Нет уж, нечего рассиживаться, раз решение  принято,  его  надо
выполнять, а не ждать, пока придет добрый дядя и все за тебя сделает. Не
придет и не сделает, потому что твои проблемы - это только твои  пробле-
мы, а твоя боль - это только твоя боль, и больше ничья, и ни у  кого  не
будет болеть голова о том, что ты страдаешь и тебе нужно помочь. И никто
тебе не поможет. Потому что ты никому не нужна...
   Стоп! Ты что, с ума сошла? Кто тебе разрешил так думать?
   Вот, пожалуйста, уже и слезы выступили от жалости к себе самой, нико-
му не нужной. Брошенная тряпичная кукла с оторванными ногами. Давай, да-
вай, накручивай себя, говори, какая ты несчастная и никому до тебя  дела
нет. Все, хватит. Тебя любит Лешка, ты нужна ему, а он нужен тебе, прос-
то его сейчас нет рядом, но это не потому, что он  безразличен  к  твоей
боли, а потому, что уехал деньги зарабатывать. Для тебя же,  между  про-
чим. Тебя любит твоя мама, и, как бы она ни доставала тебя разговорами о
правильном образе жизни, ты прекрасно знаешь, что она все отдаст  и  все
сделает, даже в ущерб себе и Леониду Петровичу,  только  чтобы  ты  была
счастлива. И если она все еще моложава, элегантна и привлекательна, мно-
го работает, в том числе и за границей, и ведет  светский  образ  жизни,
это вовсе не означает, что мама тебя не любит и за тебя не  беспокоится.
Папа... Все, проехали, не будем об этом, не будем, его нет, его нет, его
нет! Зато есть брат Саня, его чудесная жена Дашенька и их  полуторагодо-
валый сынишка. Вот уж они-то точно любят
   Настю и будут любить, что бы ни случилось. Кстати, о  Сане.  Он  ведь
тоже в банке работает, и в крупном. Может быть, поговорить с ним о прог-
рамме? А вдруг он что-то знает, потому что как раз их банк входит в чис-
ло спонсоров программы, точно так же, как структуры Денисова?  И  почему
она сразу о брате не подумала, дурочка! Вероятно, это неискоренимый  сы-
щицкий страх: как бы не втянуть кого-нибудь из близких. Она даже не  за-
метила, как начала разговаривать сама с собой  шепотом,  и  спохватилась
только тогда, когда обнаружила, что не только разговаривает,  но  еще  и
моет плиту. Босая, в узеньких кружевных трусиках,  с  мокрыми  волосами,
покрытыми черной крем-краской и сколотыми высоко на затылке, и с серова-
то-зеленой маской на лице, Настя Каменская, ожесточенно оттирающая кера-
мическую поверхность плиты и при этом бормочущая что-то себе под нос,  в
этот момент представляла собой зрелище по меньшей мере  устрашающее,  но
она была слишком поглощена собственными переживаниями, чтобы суметь пос-
мотреть на себя со стороны. Если бы ей это удалось,  она  бы,  наверное,
долго и от души хохотала.
   Когда миновали положенные по инструкции двадцать  минут,  она  встала
под душ, смыла краску с волос и лечебный состав с лица. Вытерлась, ожес-
точенно растирая тело жестким махровым полотенцем, и включила фен. Тяже-
лые густые длинные волосы сохли долго, но Настя снова погрузилась в свои
невеселые мысли и не заметила, сколько  времени  прошло.  Справедливости
ради надо, правда, отметить, что и фен был хорошим, мощным.
   Теперь из зеркала на нее смотрела белокожая  брюнетка.  Конечно,  эта
брюнетка была какой-то как бы "недоделанной", потому что у женщин, имею-
щих от природы черные волосы, не бывает совершенно бесцветных  бровей  и
ресниц, как у Насти. Такое ощущение, что она парик надела. Но это попра-
вимо.
   Настя тщательно расчесала щеткой волосы и собрала их в  гладкую  при-
ческу с тяжелым узлом на шее. Достав большой макияжный  набор,  занялась
лицом. Сначала жидкая основа, потом тональная пудра, надо и честь знать,
не бывают настоящие брюнетки такими серо-бледнолицыми, кожа должна  быть
если уж не смуглой, то хотя бы насыщенного  телесного  цвета.  Мелькнула
мысль о том, что делать такой сложный макияж  в  одиннадцать  вечера  по
меньшей мере глупо, он будет закончен дай Бог в двенадцать,  после  чего
придется сразу же все смывать и ложиться в постель. Но она все равно бу-
дет делать. Если нужно, спать не ляжет, просидит на кухне или  прослоня-
ется по квартире всю ночь, чтобы сохранить до утра и закрепить в себе то
внутреннее ощущение, которое должно появиться в ней с новым  обликом.  А
вдруг не появится? Нет, должно появиться, должно, она будет работать над
своей внешностью до тех пор, пока не почувствует, что вялая,  апатичная,
разбитая и раздавленная переживаниями Анастасия Каменская осталась поза-
ди.
   Вот наконец нужный эффект достигнут, кожа  словно  светится  изнутри.
Нежный овал лица, под высокими скулами легкие тени. Теперь  контур  губ.
Помягче сделать или, наоборот, пожестче? Пожалуй,  помягче,  она  же  не
женщину-вамп лепит. Брови сделать темными и подчеркнуть линию.  Глаза...
Самое главное в этом макияже - глаза. Если губы делаем мягкими и  сочны-
ми, то с глазами самое главное - не переборщить, а  то  получится  очень
вульгарно. Жесткие, твердо очерченные губы хорошо  сочетаются  с  сильно
накрашенными глазами, а вот когда губы мягкие и  чуть  пухлые,  тогда  к
глазам нужен особый подход. Они должны быть очень яркими и большими,  но
в то же время как бы ненакрашенными.
   Времени такая работа занимает уйму. Как сделать яркими глаза, которые
на самом деле бледно-серые? Можно, конечно, вставить контактные линзы, и
глаза станут карими или даже черными, но эти цветные линзы плохо пропус-
кают кислород, и от них очень скоро начнет болеть голова. И  потом,  она
же решила, что рисует не женщину-вамп. А брюнетка со светлыми глазами  -
это очень даже ничего... Эффектно.
   Когда Настя около полуночи закончила возиться с глазами, она чувство-
вала себя уже намного лучше. В какой-то момент она  настолько  перестала
узнавать свое лицо в зеркале, что ей показалось, будто она делает макияж
посторонней женщине. Ну вот и все, работа завершена, она уже почти стала
другим человеком. Почти - потому что одно лицо мало что дает, нужна  еще
соответствующая одежда, а потом и мимика, моторика, голос, манеры. Чело-
век - это целый комплекс различных составляющих, и лицо - лишь  одно  из
них. Что же надеть? К такому стилю хорошо подойдет длинное черное платье
с высокими разрезами до бедер, которое Леша подарил ей в позапрошлом го-
ду. Она его и надевала-то всего два или три раза, потому что к нему нуж-
ны туфли на высоких каблуках, а для Насти это - сущее мучение.  Надо  бы
что-нибудь попроще поискать. Вот, например, узкие-преузкие черные  брюч-
ки, которые привезла мама откуда-то из Южной Америки. Настя их вообще ни
разу еще не надевала. А куда их носить? На  работу?  Во-первых,  слишком
вызывающие, они больше подходят какой-нибудь путане, чем государственной
служащей. Во-вторых, неудобно. Смотрятся они, конечно,  классно,  что  и
говорить, но сидеть в них невозможно. Тянет, режет, давит,  впивается...
Но если не сидеть и не думать о заминающихся поперечных складках, то они
вполне подойдут.
   Натянув брючки, Настя испуганно охнула. Да, в прошлом-то году,  когда
мама их привезла, они и тянули, и давили, и впивались.  А  сейчас  между
поясом брюк и талией можно было свободно засунуть толстую  книгу.  Выхо-
дит, не прошли даром последние дни. Морщин вокруг  глаз  прибавилось,  а
нескольких килограммов как не бывало. Ну что ж,  тем  лучше,  во  всяком
случае, у узеньких черных брюк появился шанс быть извлеченными  из  недр
шкафа и подышать воздухом.
   Теперь майка. Или блузка? А может быть, свитер? Между прочим, февраль
начался, не лето, чай, какая ж тут майка. Но свитер,  пожалуй,  грубоват
для такого нежного изысканного лица, какое она себе сделала. Узкие брюч-
ки и свободный свитер хороши, когда лицо свежее, умытое, волосы распуще-
ны. Настя вспомнила, что у нее есть плотная трикотажная майка с длинными
рукавами, но с открытыми плечами.  Пожалуй,  в  ней  она  не  замерзнет.
Только вот где ее искать? В шкафу майки  не  оказалось,  и  ей  пришлось
вставать на табуретку и  лезть  на  антресоли,  где  лежали  чемоданы  и
большие дорожные сумки. Естественно, по  закону  невезения,  вожделенная
майка с длинными рукавами оказалась в самом нижнем чемодане. Но Настя ее
все-таки нашла. С чем и поздравила мысленно  сама  себя.  "Глупость  ка-
кая-то, - думала она, натягивая майку и заправляя ее в брюки, -  полночи
искать по всем сумкам и чемоданам какую-то  идиотскую  майку,  и  только
лишь для того, чтобы десять минут походить в ней дома. Совсем ты  с  ума
сошла, Каменская, заняться тебе нечем, вот и маешься дурью".
   - Конечно, мне совершенно нечем заняться, - громко ответила она себе.
- Я - праздная бездельница, живущая без забот и хлопот, у меня все хоро-
шо, все просто отлично, и поскольку времени у меня вагон, я могу  позво-
лить себе повалять дурака перед зеркалом и поискать имидж для  выхода  в
свет или доя поездки на курорт. И вообще...
   Она не успела рассказать себе, что у нее "вообще", потому что  зазво-
нил телефон. Бросив удивленный взгляд на часы, она сняла трубку и  услы-
шала знакомый тенорок следователя Ольшанского.
   - Каменская, ты опять меня во что-то втравила. Твою Лазареву нашли.
   - Ну и слава Богу. Вы чем-то недовольны? - осторожно спросила она, не
понимая, почему об этом надо было сообщать в половине первого  ночи,  да
еще таким недовольным тоном.
   - Я всем недоволен. Во-первых, Лазарева погибла.
   - Как погибла?!
   - Так и погибла. Упала с высоты и разбилась.
   - Ее не задерживали?
   - Пытались. Но дальше я тебе скажу самое неприятное.
   Ее пытались задержать в тот момент, когда она  на  двенадцатом  этаже
недостроенного здания душила какого-то мужчину. Вот вместе с ним  она  и
разбилась. Оба насмерть. Так что насчет ее непричастности к семи  трупам
ты, пожалуй, погорячилась. Теперь другое. Ребята из муниципального отде-
ла опознали Лазареву, когда она шла на стройку в сопровождении  мужчины.
Но не того, которого она пыталась задуши