в этот момент Руслан услышал последние слова Вороновой и  тут
же включился в разговор:
   - Я постоянно твержу Наталье Александровне, чтобы она не хлопотала, мы  с
Яной можем обходиться  одним  кофе  на  завтрак,  в  крайнем  случае  съедим
быстрорастворимую овсянку. Мне так неудобно, что мы с Янкой свалились вам на
голову...
   - Не говори глупости, - резко оборвала его Воронова. - Вы здесь никому не
мешаете, зато нам с тобой намного удобнее работать, когда мы живем  в  одной
квартире.
   - Наверное, нам нужно возвращаться на ту  квартиру,  -  упрямо  продолжал
Руслан. - Надеюсь,  Яна  не  станет  возражать.  По-моему,  она  уже  совсем
успокоилась, даже не вспоминает про тех крыс.
   Когда к ним присоединился умывшийся Алеша, беседа плавно потекла в  русле
обсуждения различных диет и проблем здорового питания. При этом  Воронова  и
ее сын мужественно ели "правильные" продукты, предоставив  Руслану  и  Насте
травить свои организмы горячими гренками из белого хлеба с джемом,  а  также
несочетаемыми продуктами в  виде  разжареной  и  залитой  яйцом  картошки  с
сосисками и помидорами. Настя то и дело ловила на себе несчастные  и  полные
зависти  глаза  Алеши.  Бедный  парень,  он  искренне  полагает,  что  Настя
испытывает удовольствие. Удовольствия на самом деле никакого не  было,  есть
ей ни капельки не хотелось, хотя еда, надо прямо признать, была вкусной.  Но
после завтрака у себя дома, во время  которого  они  с  Коротковым  "снимали
пробу" с рыбы по-гречески, заедая  ее  недюжинными  ломтями  свежего  хлеба,
Насте казалось; что проголодается она теперь не  раньше  чем  через  неделю.
Рыба оказалась на удивление вкусной, чего ни она, ни Коротков  ну  никак  не
ожидали:  все-таки  первая  попытка,  а  она,  как  показывает  многовековая
практика, редко получается  удачной;  Однако  Настя  мужественно  изображала
нечеловеческий аппетит, понимая,  что  ведет  себя  абсолютно  не  так,  как
положено находящемуся на работе оперативнику. Строго говоря, она должна была
отказаться от любых угощений, в крайнем случае позволить себе кофе или  чай,
но даже без конфет или печенья, делать  строгое  лицо  и  всем  своим  видом
демонстрировать усталую озабоченность судьбами человечества  или,  на  худой
конец, судьбой одного-единственного нераскрытого убийства. Но ей не хотелось
сегодня быть старшим  оперуполномоченным  уголовного  розыска,  ей  хотелось
побыть  приятной  гостьей  в  этом  доме,  такой  гостьей,  с  которой   все
разговаривают откровенно и не задумываются над каждым произнесенным  словом.
А ради этого желудку придется потерпеть.
   Хозяйка дома, однако, не забыла, для чего Настя сюда явилась.
   - Я поработаю, а вы с  Русланом  располагайтесь  в  гостиной,  -  сказала
Воронова.
   Настя внимательно присматривалась к Нильскому.  Жаль,  что  она  не  была
знакома с ним раньше и поэтому не может с точностью судить о том, всегда  ли
он такой "заторможенный" или утратил живость после того, что произошло с его
женой. Во всяком случае,  внешне  он  совершенно  не  походил  на  отважного
журналиста, владеющего пером  с  достойным  зависти  изяществом.  Читая  его
публикации, Настя  представляла  себе  остроумного  и  энергичного  молодого
человека, готового идти до конца в  стремлении  выяснить  истину  и  пролить
свет.на затуманенные ложью или недомолвками факты. Кроме того, он,  судя  по
прочитанным  ею  текстам,  обладал  мощной  способностью  к  конструированию
целостной картины из имеющихся обрывочных сведений. Это был именно тот  дар,
который столь необходим сыщикам и следователям, но которым природа  наделяет
далеко не каждого индивида, надевшего милицейские  погоны.  Насте  казалось,
что такой человек по определению не может оказаться вялым, что  живость  ума
непременно должна находить свое продолжение в живости и  легкости  движений.
Это, конечно,  не  означает,  что  Нильский,  по  ее  представлениям,  будет
непрерывно бегать по комнате и бурно жестикулировать. Отнюдь.  В  литературе
есть великолепный пример - Ниро Вульф, толстый, ленивый,  малоподвижный,  но
обладающий необыкновенной ясностью и остротой ума. Но такой  человек,  каким
она представляла себе Руслана Нильского, должен был бы проявлять  интерес  к
происходящему, задавать вопросы, предлагать свои версии. Одним словом,  глаз
у него должен гореть.
   А глаз у Нильского не горел. Взгляд был потухшим и каким-то безразличным.
Нет, не похож он был ни на бравого журналиста, ни на мужа потерпевшей.
   - Руслан Андреевич, - начала Настя, понимая, что  двигаться  придется  на
ощупь, - я пришла к вам сегодня не задавать вопросы, а просить о  помощи.  С
момента совершения преступления прошла неделя, а следствие  не  продвинулось
ни на шаг. Было множество разных версий, мы их старательно проверяли, и  все
они рассыпались. Мы пока не нашли убийцу среди знакомых Тимура, а  похищение
и благополучное возвращение вашей жены  совсем  все  запутало.  И  я  хотела
просить вас  забыть  на  какое-то  время  о  том,  что  вы  являетесь  мужем
потерпевшей, и вспомнить, что вы журналист и писатель. Вы - человек, который
умеет из разрозненных фактов складывать истории, додумывая то, что скрыто от
наших глаз.
   - Я пока еще не писатель, - усмехнулся  Руслан.  -  Мой  роман  нигде  не
опубликован.
   - Это неважно. Вы же его написали, значит, вы умеете это  делать.  Руслан
Андреевич, помогите мне, прошу  вас.  Здесь  нужна  фантазия,  а  у  меня  с
фантазией плохо.
   - Фантазия - опасная вещь, Анастасия Павловна. Я вам тут нафантазирую,  а
вы мне поверите и схватите невиновного. Не боитесь?
   - Не боюсь. Никто  не  побежит  задерживать  человека,  который  окажется
виновником в вашей придуманной истории. Мы  сначала  тщательно  соберем  все
сведения о нем, проверим их и только потом будем принимать решение.
   - Простите, Анастасия Павловна, но вы или большая  оптимистка,  или  сами
живете в мире фантазий. Я много лет тесно сотрудничал  с  нашей  кемеровской
милицией и хорошо знаю, как они проверяют сведения. И уж тем  более  как  их
собирают. Я с большим уважением отношусь к вашей профессии, но  у  меня  нет
оснований полагать,  что  московские  сыщики  хоть  в  чем-то  лучше  наших,
сибирских. Даже если работают на Петровке.
   Так, с этим понятно, милицию мы не любим и ей не доверяем. Что ж,  вполне
естественно, нынче во всей стране  не  сыщешь  человека,  который  бы  думал
иначе. Если такой безумец и найдется, то только в психушке. Но  и  это  вряд
ли... Ладно, милицию, тем паче в ее сегодняшнем состоянии, никто не любит  и
любить не обязан, и Руслан Нильский в этом смысле  не  исключение.  Но  ведь
есть здоровое чувство самосохранения. Твою жену похитили, держали  несколько
дней на какой-то хате, потом выпустили и стали  подбрасывать  тебе  дурацкие
письма и коробки с дохлыми крысами. Неужели можно продолжать спокойно жить и
не думать ни о чем плохом, не поняв причину  таких  событий  и  не  устранив
источник опасности? Кроме того, в Нильском, коль уж он  был  журналистом,  и
журналистом,  судя  по  всему,   первоклассным,   должно   жить   нормальное
любопытство: что за этим стоит, почему это происходит? Не может быть,  чтобы
ему было неинтересно.
   - Руслан Андреевич, среди ваших знакомых есть яростные  почитатели  Марка
Твена? - спросила Настя.
   - Марк Твен?
   Недоумение чуть оживило его глаза, появился блеск, но тут же исчез.
   - При чем здесь это?
   -  Письмо,  которое  вам  подсунули,  содержит  одну-единственную  фразу,
принадлежащую этому писателю. Фраза не из популярных, не расхожая. Ее  могут
процитировать только истинные знатоки его творчества.
   Нильский молчал, о чем-то размышляя. Плечи опущены, взгляд  устремлен  на
стоящую на полке керамическую фигурку.
   - Нет... Пожалуй, нет. Я, во всяком случае,  таких  людей  припомнить  не
могу. А почему... Вы что, уверены, что это письмо написал человек,  которого
я знаю?
   - Я ни в чем не уверена. Более того, я вообще не знаю, кто  это  написал,
но мне же нужно это узнать. Вот я и задаю свои вопросы. Видите ли, если вашу
жену пальцем никто не тронул, никто ее не  обидел  и  не  сделал  ей  ничего
плохого, кроме того, что ее насильно  увезли  и  продержали  какое-то  время
взаперти, то у меня есть все основания полагать, что похитители к ней хорошо
относятся. Потому у меня и возникла мысль о круге ваших знакомых. Моя логика
понятна?
   - Да, вполне, - кивнул Руслан.
   - И в этом плане меня особенно интересует круг знакомых вашей жены. Может
быть, любители Марка Твена есть среди  них?  Вспомните,  пожалуйста.  -  Яна
никогда не упоминала о таких людях. Я бы запомнил, если  бы  она  что-нибудь
говорила об этом. Все-таки, согласитесь, Марк Твен сегодня не  в  моде,  его
поклонники на каждом шагу не встречаются. А кстати, из  какого  произведения
эта фраза?
   - Не знаю, - призналась Настя  с  улыбкой.  -  Я  ее  прочла  в  сборнике
афоризмов. Давно, много лет назад. "Если бы все люди думали одинаково, никто
не играл бы на скачках". Запомнила, потому что  она  имеет  непосредственное
отношение к моей работе. Если бы все  люди  думали  одинаково,  не  было  бы
проблемы преступности. Решили, например, что убивать и  красть  нехорошо,  и
все одинаково это правило соблюдают, и никому и в  голову  не  приходит  его
нарушить. Если бы все люди думали одинаково, то человечество  давно  вымерло
бы. Не было бы ни открытий, ни изобретений,  вообще  никакого  прогресса  не
было бы. Об этом  можно  долго  рассуждать...  Вам  никогда  не  приходилось
дискутировать на эту тему? Не приходилось никому доказывать, что ваша  точка
зрения на ситуацию совсем не обязательно должна совпадать  с  точкой  зрения
вашего оппонента?
   - Конечно, -  на  лице  Нильского  появилось  слабое  подобие  улыбки.  -
Странный вопрос. По-моему, невозможно найти человека,  который  хоть  раз  в
жизни не отстаивал бы свое право видеть ситуацию с  собственной  колокольни.
Жаль, что я раньше не знал этой фразы Твена, она бы мне пригодилась в  таких
спорах. Истина, конечно, банальна  до  оскомины,  но,  когда  ссылаешься  на
авторитет, она сразу делается такой весомой, значимой.
   - Руслан Андреевич, - Настя начала плавно подбираться к главному, что  ее
на данный момент интересовало, - а нет ли  среди  тех,  с  кем  вы  об  этом
спорили, людей, которые могли бы всерьез рассердиться на вас?
   Он смотрел на нее глазами, в которых не мелькало  даже  искры  понимания.
Настя  подумала,  что,  наверное,  сформулировала  свой  вопрос  уж  слишком
аккуратно и оттого  чрезмерно  завуалированно.  Надо  быть  проще.  В  конце
концов, Нильский - не противник, он просто человек,  который  уклоняется  от
сотрудничества. А это далеко не одно и то же. "А если все-таки противник?  -
мелькнула  мысль  и  тут  же  исчезла,  задавленная   вполне   рациональными
аргументами. - Да нет, глупость это. Зачем ему похищать Яну? Ну убить Тимура
- ладно, согласна, с огромной натяжкой, но наличие  мотива  можно  признать,
приревновал и убил. Но похищать Яну, организовывать письмо и  крыс...  Таким
сложным способом отводить от себя подозрения?  На  это  нужно  время,  нужны
помощники, все это необходимо  было  именно  организовывать,  искать  людей,
машину, квартиру, где будут держать Яну, крыс этих жутких...  Нет,  бредово,
абсолютно бредово. Здесь нет мотива".
   - Вы меня не понимаете?
   - Честно признаться, не очень.
   - Тогда спрошу прямо: не случалось ли так, что герои ваших публикаций  не
были  согласны  с  тем,  как  вы  видите  ситуацию?  Может  быть,  они  были
недовольны, предъявляли вам претензии? Угрожали? И  в  письме,  которое  вам
подсунули, они цитируют Марка Твена, словно напоминая вам о ваших же словах,
когда вы защищали свою точку зрения и свое право написать о них так, как  вы
написали. Может такое быть?
   - Может.
   Он произнес это легко, не задумываясь ни на секунду.
   Легко и твердо, как произнес бы такие  слова  человек,  который  давно  и
много думал над этим и утвердился в своих выводах.
   Настя тут же открыла блокнот и приготовилась записывать.
   - Можете назвать имена?
   - Нет.
   И снова ответ последовал  без  малейшего  промедления  словно  был  готов
давно. Интересно. Очень интересно...
   - Почему, Руслан Андреевич? Вы забыли эти имена?  Или  причина  в  чем-то
другом?
   - Я их не назову.
   - Вы боитесь? Они действительно вам угрожали,  и  вы  теперь  боитесь  за
жену, за детей и за себя самого? Эти люди настолько могущественны, что  нам,
простым ментам, их  никогда  не  скрутить,  а  вам  они  могут  много  крови
попортить? Вы так рассуждаете, да?
   - Анастасия Павловна, давайте закроем тему. Я все равно не назову вам  ни
одного имени.
   Нильский отводил глаза, но говорил все так же твердо, по крайней мере  ни
тени колебания Настя в его голосе не уловила. Значит, решение он принял  уже
давно, еще до разговора с ней. Но почему? Неужели она попала в точку, и  все
дело в публикациях? То-то радости будет Афоне! А жаль...
   - Ну хорошо, тогда  я  сама  буду  называть  имена,  -  вздохнула  Настя,
открывая блокнот на другой страничке, где были записаны результаты ее ночных
бдений за компьютером в поисках  статей,  написанных  Русланом  Нильским.  -
Александр Богорад, кличка Богомолец,  крупный  криминальный  авторитет,  ваш
земляк.
   Ответом ей было молчание.
   - Следующий - Георгий Гринько, строительный бизнес. Снова молчание.
   - Есть еще один, Евгений Фетисов, ныне депутат Государственной думы, а  в
прошлом крупный аферист, создатель печально известной в Кемеровской  области
финансовой пирамиды "Элита". Был много лет связан с группировкой Богомольца,
и связи эти год от года становятся все крепче. Помните такого?
   - Анастасия Павловна, я ничего вам не скажу.
   - Но почему?
   - Потому что я ничего не знаю. Нет, я не так  выразился...  Я  ничего  не
знаю точно, понимаете? Я могу  только  предполагать.  Если  я  выскажу  свои
предположения, я наведу вас на конкретного человека, и он  может  пострадать
ни за что, потому что мои предположения окажутся неверными. Я этого не хочу.
   - А если ваше предположение окажется правильным и благодаря ему мы найдем
преступника? Вы этого тоже не хотите?
   И снова молчание, тяжелое, наполненное не напряжением, а, как  показалось
Насте, тоской и безысходностью. Любопытный парень  этот  журналист,  однако.
Что-то его пришибло, до  земли  согнуло,  напрочь  отбив  желание  двигаться
вперед. Неужели то, что случилось с его женой?  Странно...  Может  быть,  ее
все-таки насиловали, пока держали взаперти, и мужу она об этом рассказала, а
от следствия решила скрыть? Вполне возможно. Но все равно непонятно,  откуда
у Нильского такое равнодушие к судьбе поиска преступников, ведь должен  быть
заинтересован, казалось бы. Хотя если речь идет о насилии над его женой и  о
стремлении скрыть это от посторонних, тогда, конечно, он не рвется помогать,
для него и для Яны будет лучше, если правда никогда не выплывет.
   Настя торопливо поднесла к глазам руку с часами (очки, как обычно, лежали
в сумке) и сделала испуганное лицо:
   - Господи, я совсем забыла, мне же  нужно  позвонить...  Схватила  трубку
радиотелефона и  направилась  к  выходу  из  гостиной,  изображая  смущенную
улыбку.
   - Это служебный разговор, Руслан Андреевич, не обижайтесь.
   - Да-да, конечно, - рассеянно ответил  он.  В  прихожей  Настя  несколько
секунд повоевала со сложными замками на толстой стальной  двери  и  тихонько
выскользнула на лестничную площадку. Хорошо бы поймать Сережу  Зарубина,  он
сегодня должен улетать в Кемерово, Гмыря пробил-таки для него  командировку,
несмотря на яростное сопротивление Афони. Ей повезло.  Зарубин  почти  сразу
снял трубку.
   - Ты когда улетаешь? - спросила Настя.
   - В двадцать с какими-то копейками.
   - Сережа, немедленно звони Вороновой и спроси; как найти  Яну,  -  быстро
заговорила она вполголоса. - Я пока общаюсь с Нильским, Воронова работает  в
другой комнатe. Прикинься чайником, пусть она даст тебе  номер  телефон,  по
которому можно связаться  с  ее  мужем,  он  куда-то  Янy  повез.  Найди  их
обязательно. Мне нужно  знать,  есть  ли  среди  знакомых  Яны  какой-нибудь
фанатичный любителк Марка Твена. Это первое. И второе: были  ли  угрозы  или
просто выражение недовольства в адрес Нильского в связи с его  публикациями.
Сделаешь?
   - А то. Я так понял, ты свой интерес маскируешь?
   - Нет, я его обнародовала, но  Нильский  категорически  отказывается  это
обсуждать. Мне придется сделать вид что этим я  и  удовлетворилась.  Я  пока
уйду в тину, а ты попробуй Яну прокачать.
   - Лады. Позвоню, если что узнаю.
   Едва Настя успела вернуться  в  уютную  гостиную  и  положить  трубку  на
аппарат, как телефон приглушенно затрещал. Она  вопросительно  взглянула  на
Руслана, но тот отрицательно помотал головой:
   - Наталья Александровна сама возьмет трубку  в  кабинете.  Настя  уселась
поудобнее в мягкое кресло и снова раскрыла блокнот.
   - Руслан Андреевич, мне придется задать вам и другие вопросы, на которые,
вполне возможно, вам будет неприятно отвечать,  а  мне  неприятно  будет  их
задавать. Но это входит в круг  моих  обязанностей.  Работа  у  меня  такая,
понимаете?
   - Пока нет, - с явной прохладцей отозвался Нильский.
   - Вы же много писали  о  проблемах  милиции  и  прокуратуры  и  наверняка
понимаете, что у каждого милиционера есть  начальник,  и  даже  не  один.  А
оперативник - тот же милиционер. У меня тоже есть начальники, и у  них  есть
свои версии, объясняющие убийство Тимура и похищение вашей жены. Я  с  этими
версиями могу быть согласна или не согласна, но меня  никто  не  спрашивает,
мне просто дают задание их отработать. И я  обязана  задать  соответствующие
вопросы и потом доложить начальству  о  результатах.  Даже  если  мне  этого
совсем не хочется.
   На губах Нильского мелькнула слабая улыбка и тут же погасла.
   - А вам не хочется?
   -  Совершенно.  То  есть  до  такой  степени  не  хочется,  что  язык  не
поворачивается задавать эти вопросы, сидя в квартире Натальи Александровны и
злоупотребляя ее  гостеприимством.  Но  придется.  Итак,  Руслан  Андреевич,
вопрос пeрвый: когда вы познакомились с Андреем Константиновичeм?
   - Я? Сейчас скажу  точно...  Это  был  девяносто  первый  кажется...  Да,
совершенно верно, декабрь девяносто первого года. Я как раз  был  в  Москве,
когда подписали Беловежское соглашение. У меня был отпуск,  но  из  редакции
позвонили и сказали, что отпуск отменяется и что коль я все равно в столице,
то этим надо активно воспользоваться, брать интервью у  видных  политиков  и
известных людей, делать живые зарисовки и все такое.
   - Значит, десять лет назад, - уточнила Настя, делая пометку в блокноте. -
И что же, господин Ганелин попал  в  список  известных  людей,  которых  вьх
интервьюировали? В качестве кого? Как крупный  коммерсант  или  как  будущая
звезда политики? Или вы с ним познакомились как с мужем Вороновой, поскольку
брали интервью у нее?
   - Ни то ни другое. Я хотел использовать свой  отпуск,  чтобы  подготовить
большой материал о Вороновой.  Собственно,  поэтому  я  и  приехал  тогда  в
Москву. Из опубликованных интервью Натальи Александровны  я  узнал,  что  ее
фильм "Законы стаи" был снят на деньги какого-то  спонсора.  И  мне,  вполне
естественно, стало любопытно, что же это за спонсор такой, почему  он  ни  с
того ни с сего давал деньги ей на картину. У меня даже  было  предположение,
что  там  имел  место  "черный  откат",  то  есть  деньги  списывались   как
благотворительность, на мизерную их часть действительно  снимался  фильм,  а
остальное делили между собой спонсор и Воронова.
   - Да, я знаю, такая практика суще ствует. И что оказалось?
   - Оказалось, что Андрей Константинович давно и безнадежно  любит  Наталью
Александровну. Они тогда еще не были женаты, то есть Ганелин был  холост,  а
Наталья Александровна счастливо ж