эту  одежду
предъявил. Не убийство, а сплошные загадки. Настя примерно  представляла
себе, что нужно делать дальше, если раскручивать эту линию,  расследова-
ния, но вот вопрос: а надо ли? Если Широкову убила ее подруга Сергиенко,
то история с письмами никакого отношения к этому не имеет. Или  все-таки
имеет?
   - Леш, - робко сказала она, отрывая мужа от мыслей о предстоящем  со-
вещании, - ты письма хранишь или выбрасываешь?
   - Какие письма? - удивился Чистяков.
   - Ну любые. Которые ты получаешь.
   - Асенька, в наш телефонный век письма стали раритетом и непроизводи-
тельной тратой времени. Всю деловую переписку я веду через институт, та-
кие письма я, конечно, храню. Там нужные адреса, имена, даты. А личных я
уже давно не получаю. С чего такой вопрос?
   - Так, ни с чего, - вздохнула она. - Буду дальше думать.
   Выйдя из машины на Комсомольской площади, Настя спустилась в метро  и
поехала на работу.
   Найти адрес Надежды Цукановой оказалось довольно просто,  потому  что
Лариса Томчак смогла точно указать год ее рождения. Правда,  была  опас-
ность, что Цуканова за двадцать семь лет могла и фамилию сменить, но,  к
счастью, она этого, по-видимому, не сделала. Во всяком случае, в  адрес-
ном столе Ларисе дали восемь адресов, по которым в Москве проживали жен-
щины подходящего возраста с именем "Цуканова Надежда, Романовна".
   Первые четыре попытки были неудачными. Лариса ездила по указанным ад-
ресам, спрашивала Надежду Романовну, объясняя, что разыскивает свою  од-
нокурсницу. Случалось, что дверь ей никто не открывал, и тогда  приходи-
лось приезжать еще раз или два. Случалось, что дверь  ей  открывали,  но
Надежды Романовны не было дома, и тогда Лариса просто  просила  показать
ей фотографию. На уговоры, объяснения и преодоление естественного  недо-
верия и подозрительности уходили время и силы, но она не  сдавалась.  Ей
очень хотелось выяснить, кто же в ту давнюю новогоднюю  ночь  воспользо-
вался беспомощным состоянием опьяневшей и беспробудно спящей девушки.  И
еще больше ей хотелось, чтобы этим человеком оказался Владимир Стрельни-
ков.
   Когда она явилась по пятому из указанных в списке адресов,  дверь  ей
открыл рослый худощавый юноша лет  восемнадцати-девятнадцати,  до  такой
степени похожий на ТУ девушку в белом свитере, что  у  Ларисы  мгновенно
пропали все сомнения.
   - Здравствуйте, - вежливо сказал он, внимательно глядя на  незнакомую
женщину через очки с толстыми стеклами. - Вам кого?
   - Мне нужна Надежда Романовна.
   - А вы кто?
   - Мы с ней когда-то учились  в  одном  институте.  Скоро  исполняется
двадцать пять лет с тех пор, как мы закончили институт, и вот мы  решили
организовать встречу выпускников...
   Лариса внезапно осеклась под пристальным взглядом юноши.
   - Мама умерла, - коротко сказал он.
   Лариса неловко переминалась у двери, не зная, что делать дальше. Уда-
ча была так близко... Умерла. Надо, наверное,  как-то  отреагировать  на
это известие.
   - Прости. Я не знала. Когда это случилось?
   - Не так давно. Меньше года назад.
   - Она болела?
   - Нет.
   - Несчастный случай?
   - Нет. Мама отравилась. Она не хотела жить. Встречу  выпускников  вам
придется проводить без нее.
   - Мне очень жаль, - пробормотала Лариса растерянно, отступая от  две-
ри.
   Дверь закрылась, послышались удаляющиеся шаги. Она медленно  пошла  к
лифту, но передумала, спустилась на один лестничный марш и  прислонилась
к узкому грязному подоконнику. Между подоконником и  батареей  отопления
была засунута банка из-под растворимого кофе,  до  середины  заполненная
окурками. Вероятно, это было постоянное место для курения у тех жильцов,
кому не разрешали дымить в квартирах.
   Лариса вытащила сигарету, щелкнула зажигалкой. Как глупо все  получи-
лось. И перед парнишкой неудобно. Явилась приглашать его мать на встречу
выпускников! Ему, наверное, неприятно и тяжело объясняться с посторонни-
ми людьми...
   Да, но мальчик к той давней истории отношения не имеет, слишком моло-
денький. Если Надя Цуканова тогда все же  решилась  рожать,  то  ребенку
должно быть двадцать шесть лет, никак не меньше, а этому очкарику с вни-
мательными глазками уж точно не больше двадцати. Интересно, мальчика Цу-
канова родила в браке или нет? И если в браке, то почему фамилию не сме-
нила? Или меняла, а после развода снова взяла девичью. В  конце  концов,
никакого значения это не имеет. Но неужели придется отказаться от  заду-
манного? Потратить столько времени на поиски - и отступить? Жалко.
   Лариса решительно погасила сигарету и снова поднялась к квартире  Цу-
кановой. На этот раз дверь долго не открывали, но наконец замок щелкнул.
   - Это снова вы? - Голос у сына Надежды Романовны был не очень-то при-
ветливым.
   - Извини, пожалуйста, но мне очень нужно поговорить  с  тобой.  Можно
мне войти?
   - Проходите, - хмуро сказал он. - Обувь можно не снимать, у нас завт-
ра генеральная уборка, все равно полы мыть будем.
   У нас уборка. Интересно, с кем мальчик живет? С отцом? Или со старшим
ребенком Цукановой? А может, он уже женат.
   Лариса сняла плащ и вслед за юношей прошла  в  большую  комнату,  где
повсюду были разложены книги и тетради. Она поняла, что парень  занимал-
ся. Наверное, в институте учится, решила она. Лариса плохо  представляла
себе, с чего начать и как повести разговор, чтобы узнать то, что ее  ин-
тересует. Но начинать надо было, деваться некуда, раз уж пришла.
   - Знаешь, я как-то растерялась, узнав, что Нади больше нет. Даже  со-
ображаю плохо. Ты один живешь?
   - С сестрой.
   - Она младше тебя?
   - Старше. Ей уже двадцать шесть. Вы что, хотели мне опеку предложить?
Так не надо, я совершеннолетний. И вообще, мы отлично справляемся  вдво-
ем.
   - Неужели двадцать шесть? - деланно удивилась Лариса. - Я  не  знала,
что Надя так рано вышла замуж. Из наших  однокурсников  никто  этого  не
знал. Надо же.
   - Она не была замужем.
   - Как, совсем не была? - Теперь уже Лариса удивилась по-настоящему. -
А твой отец? Или у вас с сестрой общий отец?
   - Нет, отцы разные, но мама с ними не расписывалась. Так о чем вы хо-
тели поговорить?
   - Может быть, тебе это покажется странным... Я  хотела  поговорить  с
тобой об отце твоей сестры. Собственно, я надеялась поговорить о  нем  с
Надей. Я же не знала о том, что случилось.
   - А что о нем говорить? Мы его и в глаза-то никогда не видели.  А  вы
правда с мамой вместе учились?
   - Правда, - не моргнув глазом солгала Лариса.
   - Тогда вы должны его знать.
   - Конечно, если он был с нашего курса. Как его звали?
   - Не знаю, - парень пожал плечами. - Мама не сказала.
   - Как же так? Почему не сказала?
   - Не знаю. Не сказала - и все. Я спрашивал, и сестра тоже спрашивала,
но мама не говорила.
   - Ну хорошо, отчество же у твоей сестры есть. Как ее зовут?
   - Наталья Александровна.
   Александровна. Не Владимировна и, слава Богу, не Вячеславовна. Но это
еще ничего не значит. При отсутствии мужа имя  отца  в  свидетельстве  о
рождении указывается какое угодно, на усмотрение матери.
   - Вы знаете какого-нибудь Александра, который ухаживал  за  мамой  на
втором курсе?
   - Видишь ли, - осторожно сказала Лариса,  -  Александр  -  имя  очень
распространенное. На нашем курсе их было не меньше двадцати, а может,  и
больше. Я не знаю, с кем тогда встречалась твоя мама, мы учились в  раз-
ных группах. Но я бы очень хотела узнать, кто он.
   - Зачем?
   - Он должен знать, что Нади больше нет и что у  него  взрослая  дочь.
Понимаешь, мне кажется, что он должен вам помогать, ведь он  отец  твоей
сестры.
   - Ничего он не должен, - огрызнулся юноша. - Он не мог не знать,  что
мама беременна. Раз не женился на ней и не помогал - значит,  не  хотел.
Мама даже разговоры всякие о нем пресекала. Наверное, подонок  какой-ни-
будь.
   - Послушай, - спохватилась Лариса, - ведь мы с тобой даже не познако-
мились. Меня зовут Ларисой Михайловной. А тебя?
   - Виктором.
   - Так вот, Виктор, поверь моему опыту, никогда нельзя судить о ситуа-
ции, если знаешь о ней не все. Все знала только твоя мама и  отец  твоей
сестры Наташи. Мало ли как у них складывались отношения. Вполне  возмож-
но, что твоя мама по каким-то причинам вообще скрыла от него, что  бере-
менна и хочет родить ребенка. И он до сих пор ничего не знает. Я считаю,
что он должен обязательно узнать и о том, что твоя мама умерла, и о том,
что у него есть дочь Наташа.
   - Да почему вы так уверены, что он не знает? - вспылил Виктор. - А  я
вот думаю, что он все прекрасно знал и бросил маму  беременную,  поэтому
она и слышать о нем не хотела. Подонок он, вот что я вам скажу.
   - А вдруг нет? - тихо спросила Лариса. -  Пожалуйста,  припомни,  что
твоя мама о нем рассказывала. Хоть мелочь какую-нибудь, хоть полслова.
   Виктор молчал, отвернувшись к окну. Потом медленно встал,  подошел  к
книжным полкам и достал толстый альбом с фотографиями.
   - Вот. - Он протянул Ларисе снимок, точно такой же, как лежал у нее в
сумочке: две девушки что-то увлеченно обсуждают, а  трое  юношей  строят
смешные рожицы. - Это кто-то из них.
   - Откуда ты знаешь? Мама говорила?
   - Да, однажды мельком обронила пару слов. Мы вместе разбирали  фотог-
рафии, хотели папе показать, какая она была в детстве. Мама тогда  долго
смотрела на этот снимок, губу закусила чуть не до крови. Папа заметил  и
спросил, в чем дело. Она ответила, мол, ни в чем.  И  продолжали  дальше
альбом листать. А потом я вышел на кухню и услышал, как папа  спрашивает
ее: "Надя, а кто это на фотографии? Почему ты так разволновалась?"  Мама
говорит: "Один из них - Наташин отец".
   - И все? Больше ничего не сказала?
   - Я больше ничего не слышал. Не  прислушивался.  Они  там  еще  долго
что-то обсуждали, папа даже голос повышал,  сердился,  но  я  не  понял,
из-за чего.
   Значит, с отцом Виктора Надежда Романовна все-таки это обсуждала. Что
ж, уже хорошо. Понятно, что детям она об этом рассказывать не стала.  Да
и какая мать стала бы признаваться детям в таком? А вот мужу или  любов-
нику - другое дело. Отца этого мальчика надо быстренько найти.
   - А где твой отец, Виктор? Он с вами не живет?
   Юноша как-то странно дернул плечами, словно судорога пробежала по его
мускулистому худощавому телу.
   - Послушайте, Лариса Михайловна, вам не кажется, что вы как-то излиш-
не любопытны?
   - Извини, - торопливо сказала Лариса. - Я не думала, что  тебе  и  об
этом неприятно говорить. Ты не должен на меня злиться,  Виктор,  я  ведь
совсем не знаю, что и как происходило в вашей семье, поэтому могу  нена-
роком сказать или спросить что-нибудь такое, что тебе не  понравится.  Я
просто подумала, что если Надя говорила с твоим папой о Наташином  отце,
то могла и имя его назвать. Ведь могла?
   - Ну, могла, - неохотно согласился Виктор. - И дальше что?
   - Я хочу встретиться с твоим папой, - твердо произнесла Лариса. - Как
мне его найти?
   - Но я все равно не понимаю, - упрямо мотнул головой паренек,  -  что
вам так дался этот Александр, который маму  беременную  бросил?  У  меня
лично нет ни малейшего желания с ним встречаться. И совсем мне не нужно,
чтобы он знал про маму и про Наташу. Чего вы лезете в нашу жизнь?
   - Витя, я уже объясняла тебе, что все может быть вовсе не так  прими-
тивно, как ты себе представляешь. Каждый человек сам принимает свои  ре-
шения, это его право. Но точно так же каждый  человек  должен  принимать
решения на основе полной информации. И он имеет право эту информацию по-
лучить. Если отец Наташи не хотел знать ни твою  маму,  ни  собственного
ребенка, то нужно всегда допускать, что это результат не его подлости  и
низости, а неполноты информации, которой он располагал.
   - Вы философ? - недобро усмехнулся Виктор.
   "Нет, я врач", - чуть было не вырвалось у Ларисы, но она вовремя при-
кусила язык. Как она может быть врачом, если якобы училась с Цукановой в
одном институте? Институт-то был не медицинский, а технический, инженер-
ный.
   - Нет, я не философ. Но мой муж - врач, - солгала она. - И именно по-
этому я очень хорошо понимаю, что диагноз, поставленный на основе непол-
но собранного анамнеза, может иметь фатальные последствия для  больного.
Тебе понятно то, что я сказала?
   - Вполне. Я уже большой мальчик. И между прочим, учусь на философском
факультете. Почему вы принимаете эту историю так близко к сердцу?
   - Не знаю. Наверное, потому, что я очень хорошо  относилась  к  твоей
маме. А может быть, характер у меня такой. Так как мне разыскать  твоего
отца?
   - Понятия не имею. Он ушел от нас, и больше я о нем ничего не слышал.
   - Когда ушел? После того, как Нади не стало?  Бросил  вас  с  сестрой
совсем одних?
   - Не преувеличивайте, Наташа уже совсем взрослая, да и я не  ребенок.
Но ушел он раньше, еще до того, как мама...
   Он внезапно побелел и замолк. И Лариса догадалась, что произошло.
   - Твоя мама не смогла пережить разрыв с ним, да? - тихо спросила она.
   Виктор молча кивнул.
   - Но на похороны он приходил?
   - Нет.
   - Как же так? Неужели он не захотел проститься с Надей?
   - Ему не сообщали.
   - Почему?
   - Ни к чему это. Он маму бросил. Она из-за него умерла.  Незачем  ему
было приходить на похороны. Мы с Наташей так решили.
   - Витя, это жестоко, - покачала головой  Лариса.  -  Миллионы  мужчин
расстаются со своими женами и матерями своих детей. Расстаются по разным
причинам. И крайне редко это приводит к тому, что  женщина  погибает.  В
любом случае это решение самой женщины, а не того  мужчины,  который  ее
оставил. Никогда нельзя его винить в  смерти  брошенной  женщины.  Какое
право вы с сестрой имели лишить твоего отца  возможности  попрощаться  с
вашей мамой? Почему вы так стремитесь все за всех решать? Ты вспомни са-
мого себя в детстве. Вспомни, как тебя злило,  что  взрослые  навязывают
тебе готовые решения и диктуют, что тебе есть, как одеваться и когда ло-
житься спать. Ты считал, что вполне можешь сам принимать решения. Почему
же теперь ты отказываешь в этом праве другим людям? Ты не хочешь,  чтобы
я разыскала отца Наташи. Ты не позвал своего отца на похороны мамы.  По-
чему ты считаешь себя вправе распоряжаться жизнями других?
   - Я не распоряжаюсь, - огрызнулся Виктор. - Просто не  считаю  нужным
делать то, что мне делать неприятно. Я не хотел видеть отца  на  маминых
похоронах, потому и не сообщил ему о том, что случилось. Хотя я-то  лад-
но, он все-таки мне родной отец. А для Наташи это было бы в  десять  раз
тяжелее. Ей-то он вообще никто, а из-за него у нас мамы не стало.  Я  не
хотел, чтобы ей было еще больнее. Видеть его не могу! И не хочу! Если бы
он нас не бросил, мама была бы жива.
   Лариса видела, что парень вот-вот сорвется, он и так уже держится  из
последних сил. Она была врачом-психиатром с приличным стажем, умела раз-
говорить человека, расположить его к себе, заставить рассказывать о неп-
риятном или тяжелом, но точно так же она всегда чувствовала, когда  пора
прекращать копание в тягостных воспоминаниях, потому что  душевные  силы
пациента уже на исходе.
   - Ну хорошо, - сказала она, вставая  с  неудобного,  слишком  низкого
кресла, - если ты не знаешь, где искать твоего отца,  то  скажи  мне  по
крайней мере его имя и фамилию, я попробую сама его найти.
   - Не скажу. Не надо его искать.
   - Почему?
   - Потому что вы начнете укорять его, говорить о том,  что  он  бросил
нас на произвол судьбы и не помогает, я знаю, вы обязательно скажете ему
что-нибудь в этом роде, чтобы его разжалобить. И он может заявиться  сю-
да.
   - И что в этом плохого?
   - Я не хочу. И Наташа не хочет. Он не должен переступать порог нашего
дома. Он не имеет права на это. Я его ненавижу. Все, Лариса  Михайловна,
уходите, пожалуйста. Больше я вам ничего не скажу. Я и так  потратил  на
вас много времени, мне заниматься нужно...
   Голос Виктора становился все более громким и звенящим, и Лариса поня-
ла, что действительно пора уходить. Вежливое равнодушие быстро  перерас-
тало во враждебность, тут и до эксцессов недалеко. Она торопливо  надела
плащ и покинула квартиру Цукановых, бормоча какие-то ненужные  извинения
и успокаивающие слова.
   Выйдя на улицу, Лариса не спеша побрела к трамвайной остановке,  при-
кидывая план дальнейших действий. Можно, конечно, попытаться  поговорить
со старшей дочерью покойной Надежды Романовны,  возможно,  она  окажется
более покладистой, чем ее нервный братец-философ. Но это  все  равно  не
даст нужного результата, ибо Наташа тоже наверняка  не  знает  настоящее
имя своего отца. Александровна! На снимке, которым заинтересовался  отец
Виктора, не было ни одного человека с таким именем. А  Надежда  сказала,
что один из них - отец Наташи. Единственный, кто может знать и кому  Цу-
канова могла сказать правду, - это отец Виктора. Конечно, Наташа, как  и
ее брат, знает, где его искать. Но вот вопрос: скажет ли. Ведь интерес к
сожителю Надежды Романовны надо как-то объяснять. Что Лариса может  ска-
зать Наташе? "Я хочу найти этого человека, чтобы спросить  у  него,  кто
был твоим отцом". Если Наташа нормальный человек, она в ответ пошлет Ла-
рису вполне конкретно, далеко и надолго. И разумеется, ничего ей не ска-
жет. С какой это стати какая-то чужая тетка, которую Наташа в первый раз
в жизни видит, интересуется тем, что  касается  только  одной  Наташи  и
больше никого?
   Нет, не Наташу Цуканову надо  разыскивать,  а  соседкусплетницу.  Вот
она-то уж знает все. И даже больше, чем все.
   Следуя совету разговорчивого медэксперта  Айрумяна,  Юра  Коротков  и
Игорь Лесников взялись за старушек из дома, где жила Люба Сергиенко. То,
что они узнали, ошеломило их и в то же время  заставило  сомневаться  во
всем, что казалось им точно установленным еще вчера.
   Сначала выяснилось, что  Люба  после  возвращения  из-за  границы  не
только регулярно посещала церковь, но и сблизилась с  одной  пренеприят-
нейшей особой по имени Алевтина, которая тоже  вокруг  храма  отиралась.
Две старушки-соседки, дружно ходившие в церковь  почти  каждый  день,  в
один голос заявили, что в Алевтине дурной дух живет и что ничего хороше-
го людям от нее не бывает. Однако подробности  рассказывать  отказались,
испуганно крестясь и озираясь по сторонам.
   Найти Алевтину тоже оказалось делом несложным, она действительно час-
тенько бывала в церкви и много времени  проводила  на  кладбище,  вокруг
этой церкви расположенном. Это была мрачная  худая  женщина  с  горящими
глазами и злыми тонкими губами. К работникам милиции  она  отнеслась  до
крайности агрессивно и вызывающим тоном твердила, что разговаривать ей с
властями не о чем, что церковь в нашей стране отделена от государства  и
никаких общих интересов у нее с оперативниками быть не может. Однако ус-
лышав о смерти Любы Сергиенко, сразу осеклась и умолкла. Со стороны  ка-
залось, что она пытается решить для себя какойто вопрос, и пока не решит
его - ни слова больше не проронит. Юра и Игорь бились с  ней  часа  два,
пока Алевтина не смягчилась и не соизволила снова открыть рот.
   - Ладно, скажу... Она черной магией интересовалась. Хотела на кого-то
порчу напустить.
   - На кого?
   - Да будто бы на женщину  какую-то,  не  то  подружку  ейную,  не  то
родственницу.
   - И как, напустила? - очень серьезно поинтересовался Лесников.
   - Да вроде, - неохотно призналась Алевтина. - Уж не знаю, как там че-
го у нее вышло, а только больно смурная она вдруг сделалась. С самого-то
начала она еще ничего была, плакала, конечно, все время, но видно  было,
что злоба ее точит. А коль злоба точит, значит, человек живет. Душа  его
живет, шевелится, болит.
   - Значит, первое время Люба плакала и злилась, - тут же подхватил Ко-
ротков, чтобы повернуть разговор в нужное русло и не дать мрачной  собе-
седнице отвлечься на посторонние рассуждения. - А потом что?
   - А потом душа ее, видать, умерла, - констатировала Алевтина и  опять
умолкла.