дед Немчинов как магнитом притягивает, и в то же время я
боюсь его трогать. Знаешь, самые бредовые предположения в голову лезут.
   - Например?
   - Ну, например, Василий Петрович действительно связан с  организован-
ной преступной группой и целенаправленно втягивал в свои дела Сашу  Бар-
сукова, но коль это группа, то в ней, вполне вероятно, оказался человек,
причастный к убийству Соловьевой и владеющий этим кольцом.  В  ходе  ка-
ких-то взаимных расчетов кольцо перекочевало к Немчинову, а тот  подарил
его любимой единственной внучке. Если  проявить  неприкрытый  интерес  к
кольцу, дед забеспокоится. А нам это надо?
   - Нам это, натурально, пока не надо, - согласился Юра. - Но тебя пос-
лушать, так на деда этого даже дышать нельзя, хотя все твои  предположе-
ния - не более чем полет фантазии. Он может оказаться абсолютно  ни  при
чем и в то же время знать что-то полезное. И как ты предполагаешь  раск-
рывать убийство Барсукова, если нужно все время избегать контактов с де-
душкой Леры?
   - Между прочим, раскрывать убийство Барсукова должен ты, а  не  я,  -
пошутила она. - Твой вопрос не по адресу. Мое  дело  -  провести  анализ
криминальной пораженности вузов МВД, дислоцированных в Москве.  Вот  так
сформулировано мое задание. На Москве я должна отработать методику сбора
информации и ее анализа, а потом такое же обследование  будет  проведено
во всех милицейских учебных  заведениях.  А  убийство  Барсукова  -  это
только повод, толчок для постановки проблемы.
   Настя сладко потянулась и выключила монитор компьютера.  Пусть  глаза
немного отдохнут, а то к вечеру они становятся красными, как у кролика.
   - Юра, как ты смотришь на то, чтобы послать к девушке Лере  красивого
молодого человека?
   - Положительно, только смотря зачем. Колечко обозреть?
   - Угу. Она нашего Мишаню видела?
   - Видела, - вздохнул Коротков. - Кандидатура не пройдет.
   - Может, Игоря Лесникова отрядить? - предложила Настя.
   - Его нет в Москве, вернется недели через две, не раньше.
   - Жалко. Кто у нас еще  есть  красивый?  На  некрасивого  Лерочка  не
польстится.
   - Извини, подруга, - Юра развел руками, - АленДелонами не  запаслись.
Доценко и Лесников - вот и весь стратегический запас  нашего  отдела.  А
этот твой... ну как его... ну странный этот, который со святой водой бе-
гает. Может, его попросить? Он с виду вполне годится, высокий, стройный,
и физиономия приличная, и возраст подходящий.
   - Брось. - Она поморщилась и загасила сигарету. - Наш Павел  Михайло-
вич никогда опером не был. Он не сумеет.
   - Все когда-то начинают, и у всех бывает первое  дело,  -  философски
заметил Коротков. - От  него  же  ничего  особенного  не  требуется,  ни
стрельбы, ни бега с препятствиями, ни внедрения в уголовную среду. Прос-
то познакомится с девушкой, построит ей глазки, поговорит приятные слова
и под благовидным предлогом посмотрит колечко. Всего и делов-то!
   - Юра, он не обязан это делать, - упрямо возразила Настя. - Он  рабо-
тает в штабном подразделении, а не в розыске. Если он что-то сделает  не
так, с него даже спросить нельзя будет.
   Юра резко поднялся, отшвырнул стул и сделал несколько шагов по  каби-
нету, внимательно разглядывая Каменскую.
   - Что ты на меня так смотришь? У меня прическа не в порядке? -  пошу-
тила Настя.
   - Да нет, смотрю вот, какая ты стала.
   - И какая же?
   - Другая. Чужая. Незнакомая.
   - Вот даже как?
   - Ты стала до неприличия осторожной. Пропал азарт, рисковость. Что  с
тобой произошло, подруга? Тебя как подменили. Ты, кажется, даже поправи-
лась.
   - На два килограмма, - со смехом подтвердила Настя, - я тебе говорила
об этом несколько дней назад, но ты не обратил внимания. Ежедневные обе-
ды с жареной картошкой не проходят бесследно. И нервничаю  меньше.  Зна-
ешь, куда приятнее заниматься любимой аналитической работой за  зарплату
и в соответствии с должностными обязанностями, нежели тайком и по лично-
му разрешению начальства. А что до остального, то я всегда  была  жуткой
трусихой и осторожничала даже в пустяках. Просто ты уже забыл, какая  я,
за те три месяца, что мы не работаем вместе. И между прочим, азарта я не
утратила. Вот дед Немчинов мне покоя не дает - так я день и ночь  о  нем
думаю, все прикидываю, что там у него случилось десять лет назад. Не мо-
гу его из головы выбросить.
   - По-моему, ты делаешь глупую попытку увести меня в сторону, -  резко
заявил Коротков. - Признайся, у тебя роман с Заточным? Поэтому ты  такая
спокойная и счастливая, поэтому тебе нравится эта идиотская штабная  ра-
бота с дурацкими никому не нужными бумажками и поэтому ты перестала быть
сыщиком?
   - Что?! От изумления она потеряла дар речи и даже на какоето  мгнове-
ние забыла, что в руке у нее кружка с водой, в которую Настя  собиралась
вставить кипятильник. Кружка  стала  подозрительно  наклоняться,  и  то-
ненькая струйка воды робко полилась на ее свитер и джинсы.
   - Промокнешь, - зло бросил Юра, показывая на кружку.
   Настя спохватилась, поставила кружку на стол и затряслась  в  истери-
ческом хохоте.
   - Юр, ты тоже не сыщик! Тебе надо юмористические тексты писать, а  не
убийц и насильников ловить. Твоей фантазии может позавидовать Сидни Шел-
дон вместе с Джеки Коллинз. Им до тебя далеко, ей-Богу.
   - Докажи мне, что я не прав, и я успокоюсь, - упрямо сказал он.
   - Да не стану я ничего тебе доказывать! - Настя вытерла платком  выс-
тупившие от смеха слезы и включила наконец кипятильник. - Насчет  Заточ-
ного - это все полный бред. Юрочка, ты же знаешь, Чистяков впервые  сде-
лал мне предложение, когда нам было по двадцать лет, а вышла я  за  него
только в тридцать пять. Не для того я  пятнадцать  лет  ему  отказывала,
чтобы после свадьбы крутить романы. Весь свой потенциал страстных  влюб-
ленностей я уже израсходовала до того. Ясно?
   - На Петровке все считают, что ты любовница своего шефа.
   - Ну и что? Пусть считают, если у них мозгов ни на что другое не хва-
тает. Но ты-то, ты-то как мог такое подумать? Ты же меня  знаешь  тысячу
лет. Ладно, давай по порядку. Как было сказано в фильме "Ширли-мырли", я
готов разделить ваше горе, но по пунктам. С Заточным романа у меня  нет.
С этим вопросом все. Штабная бумажная работа вовсе не идиотская, но  это
мое личное мнение, и ты имеешь полное право его не разделять. Но и навя-
зывать мне свою точку зрения не надо. Договорились? Теперь третье, отно-
сительно того, что я спокойная и счастливая. Да, это действительно  так,
и что в этом плохого? Юрочка, когда я вспоминаю прошлый год, у меня  во-
лосы на голове шевелятся от ужаса. Я чуть было не совершила кучу  непоп-
равимых ошибок сначала с папой, потом с Лешкой. И с огромным трудом выб-
ралась из ямы, в которую сама себя радостно  тащила.  Хорошее  познается
только в сравнении с плохим, а когда сравнивать не  с  чем,  то  хорошее
воспринимается как нечто само собой разумеющееся и постоянно подвергает-
ся критике и нытью. Сейчас все позади, с Лешкой отношения наладились,  а
ведь мы были практически на грани развода, и все из-за моей глупости.  И
теперь я имею Полное право быть счастливой. Еще вопросы есть?
   Коротков улыбнулся, протянул руку и легонько щелкнул Настю по носу.
   - Все-таки ты ужасно смешная, Аська. Можно любить или не любить рабо-
ту сыщика, можно быть преданным ей до мозга костей или люто  ненавидеть,
и то и другое легко понять. Но как можно любить бумажки и цифирьки?  Это
выше понимания любого нормального человека. Схемы какие-то  бесконечные,
диаграммы, проценты и еще черт знает что. Ну как, скажи ты мне, как мож-
но это все любить? Это же все муть и скукотища.
   - Тебе - скукотища, мне - удовольствие. Почему  ты  считаешь,  что  я
должна быть похожа на тебя? Ты думаешь, что ты устроен правильно, а все,
кто от тебя отличается, устроены неправильно и их нужно  переделывать  и
перевоспитывать? А что будет, если я начну считать так же? И стану  день
и ночь талдычить тебе в уши, как  прекрасна  аналитическая  работа,  как
нужна она прогрессу цивилизации и процветанию человечества, а  тот,  кто
этого не понимает, просто недалекая и ограниченная личность. Понравится?
   - Все-все-все, - Коротков поднял руки, - я сдался без боя. У тебя по-
явились любопытные аргументы. Откуда? Новые знакомые или новые книжки?
   - Павел Михайлович Дюжин, тот самый, которого ты считаешь  страннова-
тым. Я тоже первое время не успевала в себя приходить от изумления перед
его выходками и тоже считала его странным и слегка придурковатым. Но чем
больше с ним общалась, тем яснее понимала, что он не странный.  Он  дру-
гой. Понимаешь? Просто другой. Не такой, как мы с тобой. Но ведь  с  его
точки зрения это мы с тобой  странные,  потому  что  не  понимаем  и  не
чувствуем того, что понимает и чувствует он. Ему может быть  ужасно  не-
комфортно в каком-то конкретном месте, и он искренне  не  понимает,  как
все остальные могут в этом месте спокойно работать и общаться  и  ничего
особенного не чувствовать. Мы с тобой считаем себя правильными, а Дюжина
- нет. А Павел считает наоборот, и кто из нас прав?
   - Разумеется, мы с тобой, - засмеялся  Коротков,  -  потому  что  нас
двое, а он один. Нас, стало быть, больше, и наше мнение победит, это ос-
нова демократии. Будешь спорить?
   - Буду. Демократию придумали люди, когда сорганизовались в  общество.
Придумали, чтобы как-то управлять этим обществом. А то, что мы все  раз-
ные, - это от природы, от воспитания и от жизни, которую каждый  из  нас
прожил, и хотим мы этого или не хотим, нравится нам это или не нравится,
но мы должны это принять. С этим ничего нельзя сделать, и никакой демок-
ратией различия между людьми не уничтожить.
   - Ой, Ася, тебя куда-то в философию потянуло, - поморщившись,  тяжело
вздохнул Коротков. - Это уже не по моей части. Я человек простой и неза-
тейливый, мыслю приземленными категориями и не задаюсь высокими вопроса-
ми о предназначении человечества. Мне бы  убийство  Барсукова  раскрыть,
вот о чем у меня голова болит. Так вернемся к твоему правильному Дюжину.
Точнее, к проблеме Лерочкиного колечка. Могло ли быть так, что Саша Бар-
суков, через деда Немчинова или еще как-нибудь иначе, был связан с  уго-
ловниками и с ним за некоторые услуги расплатились этим кольцом, а  Саша
подарил его своей девушке?
   - Могло, - согласилась Настя. - Вполне. Но все эти рассуждения  хоро-
ши, только если кольцо то самое, принадлежавшее Тамаре Соловьевой.  Если
же нет, то все наши построения - на пустом месте.
   - Вот и давай твоего Дюжина отправим к Лере на разведку. Надо  прояс-
нить вопрос раз и навсегда, чтобы не морочить себе голову дурацкими вер-
сиями, которые могут нас увести неизвестно куда. Зови Павла  Михайловича
сюда, сейчас мы его наладим.
   Настю идея не воодушевила, она всегда с опаской  относилась  к  любым
случаям использования непрофессионалов в раскрытии преступлений, но, по-
ложа руку на сердце, не могла не признать, что и сама, бывало, так дела-
ла. Кого только она не привлекала себе на помощь! И мужа, и брата  Алек-
сандра, и его жену Дашеньку, и бывшего уголовника по кличке Бокр, и  фо-
токорреспондента, и еще Бог знает кого. Ее смущала не сама идея как  та-
ковая, а кандидатура Павла. Хотя  как  знать,  быть  может,  то  обстоя-
тельство, что он не похож на большинство окружающих, сыграет свою  поло-
жительную роль. Как знать...
   - Хорошо, - решительно произнесла она, - я сейчас позову Дюжина, и мы
объясним ему, чего хотим. А к тебе у меня просьба.  Мне  нужен  человек,
который в последнее время появляется перед телекамерами вместе с  Игорем
Вильдановым.
   - Вильданов? - недоуменно вздернул брови Юрий. - Это который?  Певец,
что ли?
   - Что ли, - подтвердила Настя. - Поможешь?
   - Помогу, только зачем? Ты же знаешь, подруга, я  втемную  не  играю,
это не мой профиль.
   - Мне стало известно, что человек, которого сегодня часто видят рядом
с Вильдановым, много лет назад постоянно бывал на даче у убитых супругов
Немчиновых.
   - И что с того?
   - Я хочу поспрашивать у него насчет деда. Правда ли, что он не  ездил
на дачу, и почему приехал в тот единственный раз, когда застрелил сына с
невесткой.
   - Да зачем это тебе, Господи?! Дела давно минувших дней. Я еще  пони-
маю, если бы то убийство надо было раскрывать. Но оно ведь раскрыто, бо-
лее того, дед уже и срок отмотал, и вернуться успел.
   Настя встала и молча принялась складывать в сейф бумаги, Коротков так
же молча наблюдал за ней, ожидая объяснений. Объяснения будут, в этом он
не сомневался. Все годы, что они проработали бок о бок на Петровке,  ни-
когда он не выполнял роль мальчика на побегушках, которого можно послать
"туда, не знаю куда". И сам Коротков, и другие сотрудники отдела призна-
вали, что голова у Каменской работает по каким-то одной ей понятным схе-
мам, и частенько они не могли проследить цепь ее умозаключений, но Аська
ни разу не позволила себе ничего такого, что могло бы  быть  истолковано
как фраза типа "не понимаешь - ну и не понимай, тебе дали задание - твое
дело выполнять". Она всегда все объясняла, подробно, дотошно, на пальцах
и при помощи начерченных на бумаге стрелочек и квадратиков, объясняла до
тех пор, пока человек не начинал удивляться своей глупости и  тому,  что
сам до этого не додумался. Ведь это так просто и лежит на поверхности!
   Наконец все лишнее было убрано со стола, оставшиеся документы  разло-
жены по папкам и аккуратно сложены в стопку. Настя  критически  оглядела
наведенный порядок и снова уселась на свое место.
   - Юра, дед Немчинов - одна из наших версий в деле об убийстве  Барсу-
кова. И мы должны знать о нем как можно больше, прежде чем начнем с  ним
разговаривать. Он может оказаться очень опытным и опасным  преступником,
и если мы его спугнем - прощения нам с тобой не будет. Главным  образом,
конечно, тебе, потому как я в этом деле сбоку припека. И есть  еще  одна
деталь, которую я хотела бы прояснить. Василий Петрович Немчинов был за-
держан на платформе, когда ждал электричку, чтобы  уехать  в  Москву.  В
уголовном деле есть план поселка, от дачи до платформы не больше пятисот
метров по хорошей грунтовке. Стало быть, средним шагом можно дойти минут
за десять, а быстрым - еще меньше времени нужно. Однако  деда  взяли  на
платформе, когда с момента убийства прошло почти полтора  часа.  Я  хочу
найти расписание движения поездов за тот год и убедиться, что в этот са-
мый момент между электричками действительно был большой перерыв. В  про-
тивном случае я, как говорят в Одессе, интересуюсь знать, почему  он  не
уехал на первом же проходящем поезде и где болтался целых полтора  часа.
Нормальный человек должен ноги уносить с места  преступления  как  можно
скорее.
   - Это было поздно вечером? - спросил Коротков, наморщив лоб. -  Я  не
знаю подробностей.
   - Нет, солнце мое, это был белый ясный день, по  телевизору  как  раз
"Семнадцать мгновений весны" показывали. И при этом суббота. У меня, ко-
нечно, дачи нет, но даже я знаю, что в выходные дни не бывает таких  пе-
рерывов между поездами, в радиусе тридцати километров от  Москвы  элект-
рички ходят каждые десять-пятнадцать минут. Повторяю, я найду расписание
и уточню этот момент, но мне уже сейчас понятно, что тут не все гладко.
   - Ясно, - кивнул Юра, - информацию принял, сомнения  разделяю.  Давай
зови своего экстрасенса.
   - Не вздумай так назвать Павла, он обидится,  -  предупредила  Настя,
снимая телефонную трубку.


   Глава 5

   Зотов любил обедать в дорогих ресторанах, причем именно обедать, а не
ужинать. Днем всегда было мало народу, и от этого у него возникало  ощу-
щение изысканности и привилегированности, которое всегда исчезало, когда
вокруг было много посетителей. Какая же это привилегия, если она доступ-
на такому числу людей? Ужинал он обычно дома, а вот обедать  предпочитал
в "Англетере" или в другом ресторане такого же класса.
   Подъезжая к угловому зданию на Лубянке, он быстро  оглядел  припарко-
ванные машины и увидел темнозеленый "Сааб". Левченко уже  здесь,  прита-
щился раньше времени, не терпится ему. Договорились же на  два  часа,  а
сейчас еще только без двадцати. Зотов с досадой сорвал с рук тонкие "во-
дительские" перчатки и швырнул ни в чем не повинные кусочки кожи на пас-
сажирское сиденье. Этот сукин сын Левченко в  жизни  никуда  вовремя  не
пришел, и не потому, что не умеет быть точным, а потому, что любит, что-
бы его ждали. Тот факт, что он заявился почти на полчаса  раньше  назна-
ченного времени, говорит только о том, что дело, о котором пойдет разго-
вор, для него сегодня важнее всего на свете, даже важнее его собственной
значимости. Зотов многое отдал бы, чтобы и сегодня прождать своего  зна-
комого лишние минут сорок, а то и час. Ему нечего ответить Левченко, по-
ка нечего.
   Закрыв машину, он неторопливым шагом двинулся к ресторану. Подтянутый
швейцар, он же гардеробщик, с вежливой улыбкой принял у Зотова роскошную
дубленку от Версаче, которую тот купил в Париже и  придирчиво  оглядывал
каждый день в поисках пятнышка или хотя бы малюсенькой дырочки.  Главное
- не запускать процесс, считал Зотов, главное - вовремя среагировать, не
дожидаясь, пока пятнышко уже нельзя будет вывести, а дырочка разрастется
до размеров кулака.
   Левченко, конечно, занял стол, который нравился Зотову меньше  всего,
да еще вдобавок сидел за ним спиной к стене, оставляя Зотову  единствен-
ную возможность занять место спиной к залу. Ну не сукин ли сын! Ведь они
уже трижды за последние месяцы обедали здесь, и каждый раз Зотов  прихо-
дил первым и занимал один и тот же столик, за который садился всегда.  И
все три раза к слову упоминал, что это его любимое место, оно слегка  на
отшибе и в углу, так что оба собеседника имеют возможность сидеть спиной
к стене и одновременно видеть весь зал. Это было важно для Зотова, очень
важно, он не мог находиться спиной к двери и тем более к просторному за-
лу, ибо был нервным и тревожным. Левченко, конечно, его слова мимо  ушей
не пропустил, потому сегодня приперся пораньше и занял такое место, что-
бы Зотову уж и вовсе не по себе стало. "Глупо, право  слово,  -  сердито
подумал Вячеслав Олегович, двигаясь в сторону Левченко с  сияющей  улыб-
кой. - Если ты хочешь, чтобы человек для тебя что-то сделал, заставь его
любить тебя, и он в лепешку расшибется. А ты  заставляешь  меня  нервни-
чать, как будто, если я распсихуюсь, дело пойдет быстрее. Не пойдет  оно
быстрее. Оно вообще никак не идет".
   - Вы сегодня рано, - заметил он вместо приветствия, делая  над  собой
усилие, чтобы не дать прорваться раздражению. - Прошу прощения, что зас-
тавил вас ждать, я был уверен, что приду первым.
   - Ничего страшного, - снисходительно откликнулся Левченко. - Присажи-
вайтесь.
   Вот так всегда, с ненавистью подумал Зотов. Я пришел на двадцать  ми-
нут раньше и в результате вынужден оправдываться, словно нашкодивший па-
цан. Господи, Левченко, как же мне от тебя  отделаться?  Не  отделаться,
видно, никак, я завяз по уши. Утешает только то,  что  и  ты  в  том  же
дерьме плаваешь.
   По установившемуся много лет назад порядку деловые разговоры не начи-
нались, пока официант не примет заказ. Однако сегодня Левченко, кажется,
решил нарушить все возможные и невозможные правила, к которым сам  же  и
приучил своих партнеров. Сначала явился без опоздания, а теперь и разго-
вор начал сразу же, с места в карьер.
   - Чем порадуете, Славочка? Когда я могу ожидать материал?
   - Порадовать нечем, Николай Степанович, - вздохнул Зотов. - Идет сбой
за сбоем, у меня ничего не получается. Честно  говоря,  я  исчерпал  все
свои возможности выяснить судьбу материала. Мне горько вам это говорить,
но, похоже, я вообще никогда не сумею это сделать. Нельзя ли решить вашу
проблему как-нибудь иначе?
   Левченко сверкнул глазами из-под кустистых бровей и нахмурился. Зото-
ву стало страшно от собственной смелости. Никогда, никогда за все  годы,
ч