череди за мясом, обувью
и импортной косметикой. Главное слово в лексиконе  -  "достать".  Вечная
проблема сахара, который скупается на самогон.  Жалкие  ростки  частного
предпринимательства,  выбрасывающего  изголодавшемуся  и   износившемуся
населению кустарные дерьмовые тряпочки, хотя бы своей  яркой  расцветкой
выгодно отличающиеся от того, что можно купить в  магазине.  За  границу
можно поехать только по службе  или  если  очень  повезет  и  прорвешься
сквозь профкомовско-парткомовско-райкомовский отбор. Фирменный кожаный -
не из заменителя, а настоящий -  пиджак  был  признаком  допущенности  к
элите или хотя бы к  источнику  импортных  товаров.  Видеомагнитофоны  -
большая редкость, кассет в открытой продаже не было,  их  друг  у  друга
переписывали. Короче, весело было жить.
   - И представьте себе молодого  красивого  мужика,  с  ног  до  головы
упакованного в такие шмотки, что глаза слепнут.
   Мужика, который постоянно выезжает за границу на протяжении  примерно
десяти лет, потому что всегда  были  какие-то  совместные  съемки  то  с
чехами, то с немцами, то с кубинцами, а то и с французами.  У  нас  ведь
как было?
   В первый раз поехал в загранкомандировку, показал себя там с  хорошей
стороны, не напивался, шмотки для спекуляции не скупал, советский  строй
не хаял - все, ты в обойме, в следующий раз опять поедешь. Дал слабину -
из обоймы выпал, больше не поедешь. Анитин дружок, видно,  как  попал  в
обойму, так из нее и не выпадал. Да и спортсмен он хороший, я  думаю.  И
профессия такая.., экзотическая, я бы сказал. Редкая профессия. С  одной
стороны, вроде бы кино, а это всегда притягательно, с другой  стороны  -
риск, порой смертельный, с  третьей  -  поездки  за  границу,  это  тоже
определенного шарма прибавляет. У такой женщины,  как  Анита,  мог  быть
только необыкновенный мужчина. Вот она себе такого и выбрала. Кстати, вы
не знаете, они до сих пор вместе или расстались?
   - Вместе, - кивнул Коля.
   - Значит, привыкла, - констатировал Волков. -  Сейчас-то  шмотками  и
загранпоездками  никого  не  удивишь,  так   что   каскадер   всю   свою
необыкновенность утратил. Я, признаться, думал, что Анита его  бросит  и
выберет себе что-нибудь более соответствующее. Я  ее  уже  лет  пять  не
видел, с тех пор, как лабораторию,  где  она  работала,  сократили.  Мне
говорили, она на какие-то курсы пошла, новую профессию освоила.
   -  Анита  Станиславовна   теперь   на   фирме   работает,   системным
администратором, - проинформировал Селуянов. - Я вот  о  чем  хотел  вас
спросить. Правильно ли я понял, что Анита Станиславовна очень  обиделась
на мать за то, что она променяла отца на слесаря, и на отца за  то,  что
он променял ее саму на нового ребенка? Это действительно так?
   - Это действительно было так. Я подчеркиваю: было.
   В тот период, когда мы с ней были вместе и когда нам было на двадцать
и даже двадцать пять лет меньше, чем сейчас.
   Что происходит в наши дни, мне неизвестно.
   - Да-да, конечно. Мы сейчас говорим о том, что было двадцать пять лет
назад. Можно ли из этого сделать вывод, что сестру,  которую  родила  ее
мать, и брата, который родился у ее отца, она тоже не любила?
   - Ни  капельки,  -  без  колебаний  подтвердил  Волков.  -  Анита  не
испытывала к ним ничего, кроме злости и ревности.
   - Видите ли, после смерти отца Анита Станиславовна очень сблизилась и
с братом, и с сестрой. Они теперь стали закадычными друзьями. И в  семье
матери она бывает регулярно, то есть вроде бы простила ее. Как вы можете
это прокомментировать?
   - Неужели? - Волков неподдельно удивился. - Как странно. Это  на  нее
совсем не похоже. Впрочем, это не похоже на ту  Аниту,  которую  я  знал
когда-то. С годами она могла стать мягче  и  мудрее.  И  даже  наверняка
стала. Но я могу дать вам  и  другую  интерпретацию.  Это  примирение  и
воссоединение семьи - просто очередной вынужденный  шаг.  Вот  в  это  я
скорее поверю. Кем, вы сказали, она работает?
   - Системным администратором.
   - Прелестно! Достойное место для доктора наук! Вам это ни  о  чем  не
говорит?
   - По-моему, вы несправедливы, - возразил Коля. - Ее же сократили,  то
есть выгнали с работы. Науку повсюду сокращали,  и  огромное  количество
докторов наук осталось без работы. Им ведь  нужно  на  что-то  жить.  Им
нужно где-то зарабатывать на кусок хлеба.
   - Безусловно, - Волков энергично  закивал  головой,  -  вы  правы  от
первого до последнего слова. Но Анита - это не тот случай. Ее  сократили
именно потому, что от нее не было в науке  никакого  толку.  Лабораторию
ликвидировали, и самым дельным сотрудникам тут  же  сделали  предложения
перейти в другие лаборатории или в  другие  учреждения  нашего  профиля.
Толковые инженеры-физики всегда нарасхват, уверяю вас, по крайней  мере,
так было в нашем институте, про другие ничего  сказать  не  могу.  Аните
никто ничего не предлагал, она никому не была нужна. И тот факт, что она
вынуждена была получить новую профессию и теперь работает  не  по  своей
основной специальности, говорит только о том, что как инженер-физик  она
не состоялась. А теперь смотрите, какая получается цепочка. Сначала  она
была дочкой известных родителей и ее даже снимали в  кино.  Вы  об  этом
знаете?
   - Да, Анита Станиславовна рассказывала, у нее  в  комнате  фотография
висит...
   - Знаю, - усмехнулся Волков, - в нашей с  ней  комнате  когда-то  эта
фотография тоже висела. Так вот, ее сняли в маленькой  роли,  но  больше
сниматься не приглашали. То есть она уже видела себя актрисой, такой  же
известной, как мать, даже еще круче, но  ничего  не  состоялось.  Потом,
вскоре после этого, родители скандально разводятся и тут же  погружаются
каждый в свою новую семью. Стало быть, как дочка известных родителей она
тоже не состоялась. Вы слышали о таком психологическом приеме  отрицания
того, кто тебя отрицает?
   - Нет. А что это?
   - Это только название заумное, а на самом деле все просто,  и  каждый
человек в своей жизни делает это неоднократно. Вас девушка  бросила,  но
вы не страдаете у всех на глазах, а тут же начинаете ухлестывать  за  ее
подружкой, чтобы изменница знала, что вы ее тоже отвергли, а  не  только
она вас.
   - Ах, это, - заулыбался Коля. - Ну конечно, прием знакомый.
   - Так вот, что делает Анита? Идет именно этим путем.
   Вы меня отвергли как актрису? А я вообще кино не  люблю,  и  актрисой
быть никогда не хотела, и не  нужно  мне  это  ваше  важнейшее  из  всех
искусств, я вообще по другой части. Я теперь  физику  буду  любить.  Или
химию, биологию, историю. Значения не имеет. Идея понятна?
   - Еще бы. Вы так объясняете, что даже ребенок поймет.
   - Спасибо, Николай, - Волков с благодарностью кивнул, -  это  во  мне
преподаватель проснулся, все-таки столько лет лекции читаю. Идем дальше.
Я перестала быть дочерью Риттеров? А я вообще буду  теперь  не  дочь,  а
жена, и фамилия у меня будет вовсе даже Волкова. И к вам ко  всем  я  не
имею никакого отношения.
   -  А  Анита  Станиславовна  говорила,  что  никогда  не  хотела  быть
актрисой, - задумчиво заметил Коля. - Может, вы ошибаетесь?
   - Может быть, может быть, - легко согласился Волков. - Я просто делаю
некоторые допущения, чтобы выстроить цепочку. Потому  что  если  сделать
это допущение, то воссоединение семьи легко  объясняется.  А  без  этого
допущения ничего не выходит.
   - Все равно я не понимаю, - уныло признался Николай.
   - Да что ж тут понимать, голубчик вы мой? Аниту сократили, ее  никуда
не позвали работать, тем самым дали ей ясно понять, что как ученый,  как
инженер-физик она тоже не состоялась. И  две  диссертации,  которые  она
считала символом своей научной состоятельности, ей не помогли.
   Время другое настало, теперь ценятся мозги, а не бумажки.
   Какой шаг в этой ситуации был бы логичным?
   - Отвергнуть научную состоятельность как жизненную ценность? -  робко
предположил Селуянов.
   - Умничка! - Волков радостно потер руки. -  Или  вы  умничка,  или  я
хороший преподаватель.
   - Лучше бы и то, и другое.
   - Согласен, пусть будет и то, и другое. А что можно  противопоставить
научной состоятельности?
   - Не знаю... - растерялся Коля.
   - Ну вы подумайте, подумайте! Вы же такой толковый!
   Вот елки-палки! Пришел поговорить со свидетелем, а попал  на  семинар
типа экзамена. Но Волков-то, Волков-то  каков,  а?  Эк  завелся!  Просто
вспоминать про первую жену ему было явно скучно, а как  дело  до  логики
дошло, как начал цепочки выстраивать, так глаза загорелись, и вроде даже
ростом выше стал, плечи расправились. Эх, Каменскую бы сюда,  она  бы  с
ним общий язык быстро нашла, тоже любит цепочки выплетать. Жаль, что она
болеет.
   Итак, что же можно противопоставить  научной  состоятельности?  Ответ
должен быть совсем простым и лежащим на поверхности.
   - Обычно говорят:  или  работа,  или  семья,  -  неуверенно  произнес
Селуянов.
   - Дважды умничка! Вот вы сами и ответили на свой вопрос. Я  со  всеми
помирюсь, я всех подружу, я стану центром семьи, и пусть  меня  отвергла
наука, зато во мне души не  будет  чаять  моя  родня.  Видите,  как  все
просто. И между прочим, это очередной вынужденный шаг в жизни Аниты.
   Продуманный, может быть, на уровне подсознания. Она и сама не  знает,
зачем занялась воссоединением семьи, уверяю вас. И если вы спросите  ее,
почему она вышла за меня замуж или почему из всех мужчин  выделила  того
каскадера, она вам скажет, что влюбилась. Я не  хочу  сказать,  что  все
свои вынужденные шаги Анита делала сознательно  и  расчетливо.  Все  эти
расчеты  у  нее  происходят  на  уровне  подкорки,  которую  человек  не
контролирует.
   - Вы думаете, все было именно так?
   - Не знаю, - развел руками Волков. - Я предлагаю вам вариант или, как
у вас в милиции говорят, версию, которая все объясняет. Но  если  у  вас
есть другая версия, я готов ее обсудить. По вашему лицу я вижу, что  вас
что-то не устраивает.
   - Не то чтобы не устраивает... - Коля помялся. - Просто я  не  совсем
понимаю" как это... Ну вот вы говорите, что она обиделась на  мать,  что
не нашла контакта с отчимом, что злилась на сестру и брата. То есть  она
их всех в той или иной степени не  любила.  А  теперь  что  же  выходит,
полюбила, что ли?
   - Заставила себя полюбить. И это тоже вынужденный шаг. Не  зря  же  я
вам говорил, что вся жизнь Аниты какая-то вынужденная. Вымученная. Я  не
могу это объяснить.
   Я так чувствую. И знаете еще что, Николай... Анита - сложная  фигура,
неоднозначная, по-своему несчастная. Я, в общем, человек  неглупый  и  в
людях немножко разбираюсь. И я  всегда  чувствовал,  что  в  Аните  есть
какой-то стержень, который я никак не могу ухватить, что  ли,  выделить,
вычленить... Я чувствовал, что есть что-то в ней, чего  я  не  знаю,  но
если я узнаю, что это такое, то я пойму про нее все. И вот пока мы тут с
вами разговаривали, до меня вдруг дошло: физика.
   - Что - физика? - не понял Селуянов.
   - Есть множество  наук,  которые  можно  противопоставить  искусству.
Анита выбрала инженерно-физический институт. Не  химико-технологический,
не  юридический,  не  стали  и  сплавов,  не  нефти  и  газа,  а  именно
инженерно-физический. Почему? Я долгое  время  думал,  что  это  обычное
расхожее противопоставление лириков и физиков, у которого она  пошла  на
поводу. Но нет, тут что-то другое. Если вы поймете, почему  она  выбрала
именно этот институт, вы поймете про Аниту  очень  многое.  Может  быть,
даже все.
 
*** 
 
   О смерти подруги Елена Завьялова  уже  знала,  она  накануне  звонила
Ларисе домой, и свекровь сообщила ей страшное известие.
   - Мы собирались сегодня  встретиться,  -  дрожащим  голосом  говорила
Елена,  миниатюрная  брюнетка  в  обтягивающем  белоснежном  до   синевы
халатике. Доценко нашел ее на работе в больнице. -  Она  мне  звонила  в
начале недели, мы условились в пятницу созвониться, уточнить время.
   А Нина Максимовна сказала...
   Крупная прозрачная слеза быстро скатилась по щеке  и  спряталась  под
подбородком.
   - Когда Лариса вам звонила, в какой день?
   - Во вторник.
   - Когда?
   - Вечером уже, часов  в  девять.  Ну  да,  правильно,  я  во  вторник
работала до восьми, а она мне домой звонила, значит, я уже пришла.
   - Какое у нее было настроение?
   - Ровное, как обычно. Ларка вообще очень  спокойная  была,  редко  из
себя выходила.
   - Сколько времени вы с ней не виделись?
   - Месяца два, наверное.
   - Что ж так редко встречались? - удивился Михаил. -  А  мне  сказали,
что вы задушевные подружки.
   - У меня работа сменная, а еще подработки, индивидуальный пост,  сижу
с больными круглосуточно за отдельную плату, на сестринскую зарплату  не
проживешь,  сами   понимаете.   Но   мы   все   время   перезванивались,
разговаривали подолгу. Обычно  она  сама  звонила,  когда  оставалась  в
мастерской ночевать.
   - Вот даже как?
   Уже теплее, уже что-то...  Почему  Лариса  не  звонила  из  дома,  из
квартиры Риттеров?
   - Ну а что удивительного? Когда две подруги разговаривают, ни муж, ни
свекровь совершенно не нужны. Они мешают.
   В общем-то верно. Ничего подозрительного. Между прочим, а не  эта  ли
брюнетка была в одной постели  с  Ларисой,  когда  неожиданно  нагрянули
Риттер и его сестрица?
   А что? Плодотворная мысль. Подружка-лесбиянка. Как бы это  проверить,
чтобы никого не обидеть?
   - Лена, а вы сами замужем?
   - Да. А что?
   - Ничего, просто спросил. Давно?
   - Не очень, меньше года.
   - Ваш муж знаком с Ларисой?
   - Конечно. Она и на свадьбе у нас была, и в гости к нам приезжала.  И
сегодня должна была.., мы собирались...
   Лена тихонько заплакала, но быстро взяла себя в руки.
   - А сами вы в гостях у Ларисы бывали?
   - Да, в мастерской.
   - А дома? Я имею в виду не тот дом, где  она  с  мамой  жила,  а  дом
Риттеров.
   - Нет, там не была. Все  равно  поговорить  не  дадут.  Мы  с  ней  в
мастерской любили посидеть, кофе попить, вина какого-нибудь  легонького,
потрепаться.
   - Одновременно с вами у Ларисы бывал кто-нибудь?
   Ну там подружка или приятель?
   - Нет. Мы всегда вдвоем были.
   Опять двадцать пять. И с матерью-то она только вдвоем, и с  подружкой
вдвоем. Никаких зацепок, никаких выводов на новых людей.
   - Лариса в последнее время не жаловалась вам, что ей кто-то угрожает?
Может быть, она стала нервной, беспокойной?
   - Угрожает? - переспросила Лена. - Нет, ничего такого. И нервной  она
не стала.
   - Может быть, что-нибудь странное происходило. Вспомните, Лена.
   - Странное... Ну я не знаю, если только это...
   - Что? - мгновенно сделал стойку Доценко.
   - Ей какая-то женщина все время звонила.
   - Какая женщина?
   - Да откуда же мне знать?  Ларка  сама  не  знала.  Придет  домой,  а
свекровь говорит, мол, тебе женский  голос  звонил,  не  представился  и
ничего передавать не просил.
   Ну-у-у, а  он-то  размечтался...  Подумаешь,  позвонил  кто-то  и  не
представился. Такое каждый день бывает.
   - Это всего один раз было? - безнадежно спросил он.
   - Да в том-то и дело,  что  нет.  Полгода  примерно  эта  женщина  ей
названивала, и всегда именно тогда, когда Ларки дома нет. Ни разу Ларисе
не удалось с ней поговорить. Причем свекровь, Нина Максимовна,  уверяла,
что это не одна и та же женщина,  а  разные.  Якобы  она  голоса  хорошо
запоминает, голос был точно не один и тот же.
   - И Лариса даже предположить не могла, кто ей звонил?
   - Мы с ней всех перебрали. Всем старым подружкам позвонили, даже тем,
с которыми сто лет не виделись, всем знакомым -  не  они.  Целый  вечер,
помню, сидели в мастерской и по телефону названивали. Так и не выяснили.
   Вот это  уже  предмет  для  разговора.  Только  с  кем?  Не  с  Леной
Завьяловой, это точно.  Говорить  об  этом  надо  с  Ниной  Максимовной,
которая подходила к телефону. И с Риттером, может  быть,  он  тоже  имел
счастье слышать неизвестную даму. Или эти  звонки  -  такая  же  выдумка
сынка и маменьки, как Ларисина наркомания?
   Кстати, о наркотиках. Лена-то у нас в больнице работает, вот мы у нее
и спросим.
   - Знаете, Лена, что  мне  сказал  Валерий  Риттер?  Что  Лариса  была
наркоманкой.
   - Что? -  Слезы,  уже  готовые  было  пролиться,  высохли,  в  глазах
засветилось изумление. - Ларка - наркоманка? Да с чего он это взял?
   -  Он  неоднократно  находил  у  нее  упаковки  от  сильнодействующих
лекарств, - соврал Доценко.
   Ну, не очень-то и соврал  на  самом  деле.  Пусть  упаковки  находила
домработница, а не муж, но ведь они же были, упаковки эти.
   - Ах, это... - Лена скупо улыбнулась. - Это я ей давала.
   - Вы?
   Вот теперь уже Доценко долго не мог закрыть рот от изумления.
   - Зачем, Лена? Зачем ей пустые упаковки?
   -  Она  хотела  картину  сделать...  Такую,  знаете,  необычную,   не
красками, а всю из упаковок. Что-то  агитирующее  против  наркомании.  В
Германии  в  следующем  году  будет  проходить  международная   выставка
"Художники против наркотиков", или что-то в  этом  роде,  она  хотела  к
выставке сделать работу. Ей нужны были упаковки именно от  наркотических
препаратов. Пустые. Это не нарушение, я у зав отделением спрашивала и  у
старшей сестры, они разрешили.
   Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. Только спрашивается в задачке,  если
Лариса Риттер  собирала  пустые  упаковки,  чтобы  создать  произведение
искусства, то где они? Произведения пока нет.  Но  и  упаковок  нет,  по
крайней мере, при обыске дома и в мастерской их не обнаружили. Ну и  как
все это понимать?
 
Глава 14 
 
   К  бывшему  жениху  Ларисы  Риттер  Доценко  не   рискнул   ехать   в
одиночестве. По словам и матери Ларисы, и ее  подруги  Лены  Завьяловой,
Владимир Харченко был сотрудником милиции и даже  занимал  какой-то  там
пост чуть ли не в главке. Михаил после встречи с Завьяловой вернулся ,на
работу, установил все данные на Харченко, долго чесал репу и  позвал  на
подмогу Селуянова. Конечно, по уму-то надо  было  бы  через  руководство
действовать,  как-никак  коллега,  но  время,  время,  время...  Его  не
хватало. Его просто не было. Заканчивалась суббота, а  в  воскресенье  к
вечеру Ольшанский спросит, что сделано. Меньше суток осталось.
   - Да ладно тебе, мы же его ни в чем не  подозреваем,  нам  бы  только
характеристику Ларисы поподробнее составить, - успокоил его многоопытный
Николай, который к инструкциям и негласным порядкам относился более  чем
пренебрежительно. - Заодно  и  о  Риттере  поспрашиваем,  может,  Лариса
что-нибудь эдакое рассказывала. Нам ведь что ведено?  Семейные  тайны  и
старые истории раскапывать. С бывшим женихом поговорить -  святое  дело.
Просто как с мужиком. Адресок есть?
   - И адрес, и телефон.
   - Ты ему уже звонил, о встрече договаривался?
   - Нет пока, с тобой вот советуюсь.
   - Ну и не звони. Сейчас подъедем тихонечко, поглядим, что там и  как,
а если его дома  нет,  тогда  подумаем,  как  лучше  поступить.  Где  он
живет-то, твой Харченко?
   - В районе "Новослободской".
   - От  конторы  рукой  подать,  пешком  дойдешь,  пока  я  доеду.  Где
встречаемся?
   - Он на Краснопролетарской живет.
   - А в каком доме?
   Доценко назвал полный адрес.
   - Не хило, - тут же прокомментировал Селуянов,  знающий  Москву,  как
свою квартиру, и помнящий месторасположение почти всех элитных домов.  -
Все бы менты так жили - горя бы не знали. Но охраны там нет, это точно.
   Давай встретимся на углу Краснопролетарской и Садового кольца, я  там
буду через полчаса.
   Ровно через полчаса Николай подъехал к условленному месту.
   - Ну как, много народу успел окучить за субботний день? - спросил  он
Мишу, поеживающегося на ветру в пижонской легкой курточке.
   - Двоих. Мать Ларисы Риттер и подружку. А ты?
   - Тоже двоих. Полдня провел в обществе Зои  Петровны  Кабалкиной.  Уж
если копать, так от сотворения мира.
   Потом еще к бывшему мужу Волковой смотался, про Аниту Станиславовну с
ним погутарил.
   -