ерзость, но в этот момент из  комнаты  прибежала
жена Гордеева Надежда Андреевна.
   - Господи, я с Мишенькой заболталась, совсем про мясо забыла!
   - Ничего, Надежда Андреевна, - весело отозвался Мельник, - мы с Анас-
тасией Павловной его старательно караулили и момент не упустили.
   Он отошел от рабочего стола и сделал картинный жест рукой  в  сторону
большого прямоугольного блюда, на котором были аккуратно выложены ровные
одинаковые куски мяса.
   - Все, дорогая хозяйка, можно подавать.
   Надежда Андреевна подхватила блюдо и понесла  его  в  комнату.  Настя
юркнула за ней следом, радуясь, что удалось естественным путем  свернуть
разговор, который вдруг принял такой неприятный оборот. Последним в ком-
нату вернулся Барин и сразу включился в разговор с Гордеевым. До  Оконца
вечера он больше не заговаривал с Настей и даже не смотрел на нее. И она
не знала, радоваться ей этому обстоятельству или насторожиться.


   Глава 2

   Никита лежал на диване, отвернувшись к стене и подтянув колени к гру-
ди. Его мучители давно уже ушли, беззлобно щелкнув  Никиту  на  прощание
пару раз кулаками. Все тело болело, было трудно дышать, прикушенный язык
все еще кровоточил, и от этого во рту был неприятный металлический прив-
кус.
   Записали его признание на диктофон и на видео - и ушли. Кто они?  За-
чем приходили? Зачем им его признание?
   Первая мысль была, конечно, о том, что они все-таки из ментовки.  Но,
поразмышляв немного, Никита пришел к выводу, что это не так. Если  менты
в принципе могут вот так вломиться в квартиру и выколотить из тебя приз-
нание, то почему они сделали это сейчас, а не полтора года  назад?  Сей-
час-то все это уже потеряло актуальность. Про того мужика,  которого  он
замочил на Павелецком, уже и забыли все давным-давно. Сегодня  даже  про
убийства всяких там звезд и крупных политиков  дольше  двух  месяцев  не
помнят. А уж если это "шестерка" из мафиозной группировки, так  кому  он
на хрен нужен через полтора-то года?
   Поэтому вторая мысль, пришедшая в голову Никите Мамонтову, показалась
ему куда более правильной. Нужен этот убитый только  своим  дружкам.  Не
понравилось дружкам, что в столице нашей Родины ихнего кореша порешили -
и с комсомольским приветом. Им самим, конечно, милицейские разборки ни к
чему, поэтому тот факт, что дело "повисло", им только на руку, но, одна-
ко же, милицейские дела - это одна песня, а дела  личные,  внутримафиоз-
ные, - совсем, можно сказать, другой романс. А подайте сюда того  нагле-
ца, который посмел нашего любимого кореша тронуть!
   При такой постановке вопроса срок в полтора года  не  казался  чем-то
невероятным. У криминальных структур своя логика, не такая, как у  мили-
ции. Это менты всегда хотят скорей да быстрей,  у  них  начальства  выше
крыши, а сбоку еще прокуроры погоняют. А "деловые" - они по-другому вза-
имные расчеты ведут. В тот момент, когда его, Никиту Мамонтова, на Паве-
лецкий вокзал послали, промеж двумя группировками один счет был, на очко
больше в пользу приезжих, и замоченный чужак этот счет  сравнял.  А  те-
перь, спустя полтора года, перевес мог вполне оказаться  в  пользу  мос-
ковских, и их "конкуренты" могут сделать из Никиты разменную карту.
   Он вспомнил того опера с Петровки, который им  тогда  занимался.  Всю
душу прямо вынул своими разговорами, по три часа каждый день мурыжил Ни-
киту, все расколоть пытался. Как же звали его? Ну, впрочем, неважно. Так
вот этот опер говорил Никите: "Я знаю, что убийство совершил ты. Знаю  -
и все. А ты вот о чем подумай. Если я найду доказательства  твоей  вины,
ты получишь срок. Солидный, но все равно это только срок. Понимаешь? Ес-
ли ты успеешь обернуться раньше меня и напишешь явку  с  повинной,  срок
будет меньше. Если начнешь активно помогать следствию и дашь  информацию
о своих хозяевах, срок будет еще меньше. А вот если я не  найду  доказа-
тельств против тебя, ты останешься на свободе. И долго ты на этой свобо-
де не проживешь".
   Никита тогда ему не поверил. Его хозяева казались ему сильными, могу-
щественными и вечными. Они его в обиду не дадут. Тем  более  он  показал
себя таким молодцом, от ментов вывернулся. Однако прошло полтора года, и
все изменилось. Группировка, к которой он принадлежал, оказалась не  та-
кой уж могущественной и жизнеспособной. Внутренние распри ее  ослабляли,
да и милиция не дремала, кое-кого сумела зацепить и из общей  кучки  вы-
дернуть. Месяца три назад жалкие остатки группы влились в другую  струк-
туру, более крупную и сильную, которая подмяла под  себя  хозяев  Никиты
Мамонтова. Но самому Никите в этой новой структуре места не нашлось.  То
есть не то чтобы его выставили без выходного пособия, но ясно  дали  по-
нять, что не расстроятся, если он отвалит на все четыре стороны.  Он  не
боевик, не снайпер, не качок и не драчун, не мастер  вождения  и  вообще
никакими выдающимися талантами не обладает. Его прежние хозяева,  мелочь
пузатая, были каждой паре рук рады, особенно если эти  руки  принадлежат
человеку трусоватому, которому легко приказывать. А у новых  хозяев  по-
рядки другие. Тим на каждое место чуть не конкурсный отбор, и такие, как
Никита, им не нужны. Его, конечно, примут, ежели  он  захочет  остаться,
потому как на нем "мокрое" висит и свое право на принадлежность к струк-
туре он этим как бы заслужил. Но на большее пусть не рассчитывает.  Роль
жалкого "приживалы" - вот тот максимум, который ему могут предложить.
   Никита изобразил достойный отказ, сказал, что никаких обид и  претен-
зий у него нет, и с облегчением завершил свои отношения  с  криминальным
миром. Он с детства был слабым и трусливым парнем, но  к  двадцати  пяти
годам хотя бы поумнел. Ему было девятнадцать, когда он дал втянуть  себя
в криминальные отношения, потому что не посмел  отказаться.  В  двадцать
четыре он совершил убийство, и тоже потому, что струсил и не посмел ска-
зать "нет". Боялся, что будут бить. Но с того самого  момента  только  и
думал о том, как бы ему половчее соскочить. Все, хватит  дурака  валять.
Надо браться за ум, получать профессию и спать по возможности  спокойно.
Однако "соскочить" с криминального, да еще и "мокрого" крючка  оказалось
не так-то просто. Малейший шаг в сторону расценивался как симптом  "ссу-
чивания" то в пользу милиции, то в  пользу  конкурентов.  Неглупому,  но
слабому Никите так бы и сидеть веки вечные на мафиозной печке,  если  бы
печка эта, к его счастью, не дала трещину и не начала разваливаться. Яв-
ное пренебрежение к себе со стороны новых  хозяев  Никита  расценил  как
ниспосланную судьбой удачу, которая  позволит  ему  наконец  вести  нор-
мальный образ жизни, не вызывая ни гнева, ни подозрений,  ни  угроз.  Во
всяком случае, так он полагал. Но не тут-то было...
   Выходит, прав бы тот опер. Недолго ему радоваться свободе. Как же его
все-таки звали? Никита вспомнил, что оперативник тогда дал ему свои  те-
лефоны, и домашний, и служебный, и сказал:
   - Как надумаешь дать показания, сразу мне звони. Не стесняйся,  звони
в любое время, даже ночью.
   Бумажку с телефонами Никита нашел быстро. Он вообще любил во всем по-
рядок и никогда ничего не терял. Вот, Коротков Юрий Викторович. И  теле-
фоны. А что, если позвонить? Теперь уже без разницы, можно и  ему  приз-
наться в убийстве, все равно эти трое его признание записали. Но  Корот-
ков хотя бы посоветует, что делать.
   Никита еще немного подумал, потом решительно снял телефонную трубку и
набрал домашний номер Короткова. Было уже десять вечера, и он решил, что
звонить на службу бессмысленно
   Ему ответил недовольный женский голос.
   - Его нет. Что-нибудь передать?
   - Я перезвоню попозже. Ничего, если через час?
   - Звоните, - сухо сказала женщина и бросила трубку.
   Но и через час Короткова еще  не  было  дома.  Никита  решил  сегодня
больше не звонить, неприлично, всю семью перебудит. Лучше завтра с утра.
Еще вопрос, помнит ли его этот Коротков. У него небось таких, как  Ники-
та, каждый день по дюжине.
   Не успела Настя Каменская, придя утром на работу, снять куртку и  по-
весить ее в шкаф, как к ней заявился Коротков.
   - Аська, освежи мне память. Девяносто пятый год,  убийство  приезжего
порученца на Павелецком вокзале. Там был фигурант Мамонтов Никита.
   - Было такое, - кивнула Настя. - Тебе какая степень подробностей нуж-
на? Все детали у меня в бумажках записаны, но их искать долго.
   - Долго не надо, говори, что помнишь.
   - А в чем дело-то?
   - Мне этот Мамонтов только что позвонил и попросил о встрече.  Я  ему
назначил на половину двенадцатого возле метро "Чертановская".
   Настя в нескольких словах изложила Короткову все, что помнила по делу
об убийстве на Павелецком вокзале. У нее была  отличная  память,  чем  и
пользовались частенько ее коллеги.
   - Значит, он был из группы Усоева, - задумчиво сказал Юра. - А группа
Усоева, насколько я знаю, приказала долго жить. То, что от нее осталось,
плавно влилось в группировку господина Ляшенко по  кличке  Лях.  Что  ж,
по-видимому, мальчика Никиту что-то сильно не устраивает в нынешнем  по-
ложении вещей. Это любопытно.
   Все утро Настя провела за  анализом  сведений,  имеющих  или  могущих
иметь отношение к маньяку-душителю. Уже стали поступать один  за  другим
акты судебно-медицинских экспертиз семи трупов, и из сопоставления  зак-
лючений судебных медиков можно было тоже извлечь  кое-какую  информацию.
Вот, например, по первому из обнаруженных трупов было отмечено,  что  на
шее потерпевшего имеются следы ногтей,  тогда  как  у  всех  последующих
жертв при такой же силе сдавливания шеи  следы  ногтей  отсутствуют.  Из
этого можно было сделать вывод, что убийца в период между первым и  вто-
рым преступлением остриг ногти. Замечательная деталь! Если бы по ней еще
маньяка можно было найти
   Была, однако, и другая деталь. Судя по расположению кровоподтеков  на
шеях потерпевших, душитель был очень высокого  роста.  Задушенные  имели
рост от ста шестидесяти двух до ста восьмидесяти сантиметров, и во  всех
случаях локализация следов пальцев относительно края и углов нижней  че-
люсти была такова, что позволяла утверждать: нападающий был выше жертвы.
К сожалению, по локализации и направлению борозды от петли ничего  инте-
ресного о преступнике сказать не удалось. Придушив жертву сильным  нажа-
тием на сонную артерию, он укладывал человека на пол, снимал с него шарф
или платок и натягивал петлю, как было указано в заключении судебных ме-
диков, "движением сзади наперед и сверху вниз, что подтверждается  нали-
чием косонисходящей борозды в нижней части шеи". Эксперты полагали,  что
рост преступника должен быть не меньше ста восьмидесяти восьми сантимет-
ров, а скорее всего - приближаться к двум метрам. Уже что-то. Можно поп-
робовать поискать среди баскетболистов.
   И еще одно. Самое, может быть, важное. Человек в двенадцатом часу но-
чи возвращается домой, входит в пустой подъезд. И тут на него  нападают.
Это только в сказках бывает легко и гладко. Что значит "тут на него  на-
падают"? Душитель шел следом за жертвой по пустой улице, зашел вместе  с
ней в подъезд... Неужели люди могут быть так беспечны? А  ведь  эксперты
утверждают, что ни один  потерпевший  не  находился  в  сильной  степени
опьянения, когда все люди - братья, а любое море кажется по колено.  Ду-
шитель шел навстречу жертве? Тогда тем более человек  должен  был  испу-
гаться или хотя бы насторожиться. И не дать схватить  себя  за  шею  так
просто. Должны быть следы борьбы. А их практически нет. То  есть  потер-
певший абсолютно не ожидал нападения, мускулы инстинктивно не напрягал и
мгновенно терялся, как только пальцы душителя прикасались к сонной арте-
рии. Этому может быть три объяснения. Первое: потерпевший знал убийцу  и
не боялся его. Проведенные проверки эту версию пока не  подтвердили.  Во
всяком случае, общих знакомых у всех семерых потерпевших на  сегодняшний
день не выявлено. Второе: убийца появлялся внезапно, он не шел ни следом
за жертвой, ни навстречу ей, он выныривал из темноты, где стоял,  терпе-
ливо поджидая запоздалого жильца. Теоретически  это  было  возможно,  но
практически... Все подъезды, где были найдены трупы жильцов, хорошо  ос-
вещены и не имеют "закутков", в которых можно долго прятаться и из кото-
рых можно внезапно вынырнуть.
   Остается третье объяснение: потерпевший видел своего  убийцу,  но  не
испугался его и не ожидал нападения, хотя и знаком с ним  не  был.  Кого
можно не испугаться в двенадцатом часу ночи в пустом подъезде?  Ребенка.
Или женщину. Очень высокую женщину...
   Из раздумий Настю вывел телефонный звонок. Она сняла трубку и услыша-
ла голос Короткова.
   - Ася, глянь, пожалуйста, в свои бумажки, мне нужен адрес этого  при-
дурка Мамонтова. Я уже час его жду, окоченел совсем.
   - Неужели не пришел?
   - Не пришел, гаденыш. Найду - ноги повыдергиваю.
   Настя быстро открыла сейф и вытащила папку с материалами за 1995 год,
мысленно похвалив себя за предусмотрительность. Конечно, ей удобнее было
бы хранить все материалы за год в одном месте, но она  из  необъяснимого
чувства самосохранения все-таки делила их на две папки: в одну складыва-
ла итоговые справки, обезличенные, пестрящие цифрами и логическими пост-
роениями, но не имеющие ни одной фамилии, а в другой папке  держала  все
текущие и черновые материалы с фамилиями, кличками, адресами, телефонами
и прочими необходимыми сведениями. Каждую неделю все эти данные  заноси-
лись в Настин домашний компьютер и там уже распределялись по директориям
и файлам, формируя самые разнообразные сводки и таблицы, но здесь, в ка-
бинете на Петровке, 38, информация хранилась в папках, причем далеко  не
всегда в идеальном порядке. Настя, правда, ориентировалась в этих бумаж-
ках легко, но посторонний человек никогда не нашел бы здесь нужный мате-
риал. Если бы все материалы были в одной папке, а папку эту унес два дня
назад лично Барин "для ознакомления", то не  видать  бы  Юрке  Короткову
нужного адреса как своих ушей. Пришлось бы через адресное бюро  запраши-
вать, а в Москве Мамонтовых этих...
   Она продиктовала Короткову адрес и на всякий  случай  телефон  Никиты
Мамонтова, проходившего в девяносто пятом году по делу  об  убийстве  на
Павелецком вокзале. Жил Никита очень далеко от "Чертановской", на другом
конце города, в Отрадном.
   - Ты прямо сейчас к нему поедешь? - спросила она.
   - Как же, разлетелся, - зло фыркнул Коротков. - Я  и  так  целый  час
впустую потратил. Я ему специально на "Чертановской" назначил встречу, у
меня в этом районе два дела, которые надо сделать. Одно, кстати, по тво-
ему душегубу. Вот закончу здесь  все,  что  запланировал,  потом,  может
быть, к Никите загляну, если ноги еще носить будут. Все, подруга,  побе-
жал.
   Это была классическая ловушка, которую расставляли сотни раз и в  ко-
торую попадались сотни людей. Более того, она была  описана  в  десятках
детективных романов и показана в десятках кинофильмов. Но в нее все рав-
но продолжали попадаться.
   Майор Коротков был опытным оперативником. Поэтому  сначала  он  долго
звонил в дверь квартиры Никиты, потом осторожно толкнул ее.  Убедившись,
что дверь открыта, он не стал заходить внутрь, притворил дверь и  позво-
нил в соседнюю квартиру. Ему открыла молодая женщина с годовалым карапу-
зом на руках. Юра показал ей раскрытое удостоверение.
   - У вашего соседа дверь не заперта, - сказал он, - а на звонки он  не
отвечает. Вы позволите мне позвонить в милицию?
   - Так вы же сами милиция, - рассмеялась молодая мама.
   - Один милиционер - не милиционер, - доверительно понизив голос,  со-
общил Коротков.
   - Как это?
   - А вот так. Нам тоже свидетели нужны, как и всем остальным. А  то  я
сейчас зайду в квартиру к Никите, а окажется, что там воры побывали. И я
никогда в жизни не докажу, что сам тоже ничего не прихватил,  воспользо-
вавшись случаем.
   - Так давайте я с вами зайду, - с готовностью предложила соседка  Ни-
киты. - И если надо будет, смогу подтвердить, что вы  ничего  не  брали.
Хотите?
   Коротков не хотел. Совсем ни к чему втягивать эту милую  молодую  ма-
мочку в дело об убийстве. А то, что дело это именно об убийстве, а не  о
какой не о квартирной краже, он уже не  сомневался.  Юрий  Коротков  был
опытным сыщиком.
   Валентин Баглюк всегда тяжело переносил похмелье.  Вообще-то  пил  он
нечасто, только когда оказывался в хорошей теплой компании,  но  тут  уж
имел обыкновение набираться под завязку, то есть до  провалов  памяти  и
полной потери ориентации. И каждый раз следом за этим прекрасным вечером
наступало утро. Ужасное. Омерзительное. Такое тяжелое, что казалось Вале
Баглюку последним утром в его такой недолгой жизни.
   Работал Баглюк в популярной московской газете, известной своим прист-
растием к скандальным разоблачениям и "жареным" фактам. Проснувшись  се-
годня поутру, он подумал, что больше никогда уже не напишет в свою газе-
ту ни одного Материала. По той простой причине, что сегодняшнее утро бу-
дет последним в его жизни. Ну черт возьми, ну зачем он вчера так набрал-
ся? Вот ведь каждый раз одно и то же: знает, каково будет  на  следующий
день, но все равно пьет, причем чем больше пьет, тем  туманнее  делается
перспектива утренних похмельных страданий. Утро - оно когда еще будет, а
веселье и душевный подъем - вот они, прямо сейчас.
   Одним словом, плохо было Валентину. Мучился он. И даже  почти  плакал
от дурноты и собственного бессилия. Потому что одно он знал точно: опох-
меляться нельзя. Если начнешь по утрам опохмеляться, значит, ты уже  за-
конченный алкоголик. И хотя по рассказам друзей Баглюк знал, что опохме-
лочные сто граммов мгновенно приведут его в человеческое  состояние,  он
мужественно терпел и перемогался.
   С трудом донеся тело до ванны, Валентин втащил себя под душ и  сделал
воду похолоднее. Минут через десять стало чуть-чуть легче. Когда-то, еще
при советской власти, в аптеках продавались замечательные  таблетки  аэ-
рон. Теперь их уже давно не выпускали, но Баглюк еще в те давние времена
ухитрился закупить аэрон впрок, благо при правильном хранении срок  год-
ности у таблеток был аж до девяносто восьмого года.  Таблетка  аэрона  в
сочетании с таблеткой новоцефальгина давала  неплохой  эффект  при  пох-
мельных головных болях и тошноте.
   Он уже вышел из ванной, достал заветные лекарства и приготовился  за-
пить их водой, как зазвонил висящий на кухонной  стене  телефон.  Баглюк
решил не подходить. Разговаривать сил не было. Звонки все  не  прекраща-
лись, а телефонная розетка была неразъемной.  Чтобы  отключить  телефон,
нужно было брать в руки отвертку, садиться на корточки, вывинчивать  шу-
рупы и отсоединять клеммы. О таких сложных процедурах Валентин в его ны-
нешнем состоянии и помыслить не мог. Более того, аппарат был старый, ре-
гулятор громкости звонка давно сломался, так что и сделать  звук  потише
никакой возможности не было. Разве что пойти в комнату и принести подуш-
ку... Да что с ней делать, с подушкой этой? Телефон-то висит на стене, а
не стоит на горизонтальной плоскости. Нет уж, лучше снять трубку, а то у
него от этих душераздирающих звонков сейчас судороги начнутся. О  Госпо-
ди, зачем он вчера столько пил!
   - Алло, - умирающим голосом пробормотал в трубку Баглюк, надеясь сой-
ти за тяжелобольного и тем самым смутить настырного абонента.
   - Валентин Николаевич? - послышался совершенно незнакомый голос.
   - Да, я вас слушаю, - откликнулся Баглюк, представляя себя в этот мо-
мент на сцене в роли Маргариты Готье в финале.
   - Вас заинтересует материал об убийстве?
   - Смотря о каком.
   - Убийство совершено вчера. А убитый - осведомитель Петровки.  Вспом-
ните, в ряде газет прошли публикации о том, что милиция  вербует  людей,
использует их, а потом бросает, как отработанный материал.  Осведомитель
становится никому не нужен, более того, даже тайна его  имени  перестает
охраняться. И вот результат. П