яной, и вовсе не делал вид, что
забыл ее.
   И кроме того, он явно сторонился Принтера. Не  обращался  к  нему  ни  по
какому поводу, отводил глаза, чтобы не видеть бомжа, а на  вопросы  Принтера
отвечал или предельно кратко, или не отвечал вообще.
   Все поведение Шувалова говорило о том, что он пытается замаскировать свой
интерес и к бомжу, как  представителю  социального  слоя,  и  к  следователю
Образцовой. Выходило, что Виктор Петрович вполне мог  оказаться  автором  не
только одной серии убийств, но и второй тоже.
   Воодушевленный полученной  информацией  и  сделанными  из  нее  выводами,
Зарубин кинулся искать  Селуянова.  Николая  на  месте  не  было,  и  Сергей
позвонил Каменской.
   - Пална, есть новости. Ты никуда не уйдешь?
   - Нет, я здесь.
   Голос у нее был какой-то тусклый, а может быть, просто усталый, но Сергей
не обратил на это ни малейшего внимания. Мало ли какой голос  может  быть  у
сотрудника уголовного розыска! Жизнь-то не сахарная, понимать надо.
   Проходя по длинному коридору к кабинету, где сидела Каменская, Сергей  на
всякий случай толкнул дверь, за которой обитал Селуянов, но дверь  оказалась
запертой. Не было на месте  и  Короткова.  "Пьют,  наверное,  -  с  завистью
подумал Зарубин, - праздник же. Только я один как дурак еще бегаю".
   Зато Настя была у себя. Несмотря на сгущавшиеся сумерки, свет в  кабинете
не был включен.
   - Ты чего в потемках, Пална? - радостно закричал  Сергей.  -  Со  светлым
праздничком тебя, подполковница, всего тебе самого приятного.
   - Спасибо, Сереженька, - вяло отозвалась она, - и тебя тоже.
   - А где весь народ? Селуянова полдня найти не могу.  Уже  празднуют?  Без
тебя?
   - Они не празднуют. У Короткова теща умерла. Коля с  ним  поехал,  помочь
там и все такое. Остальные, кто  не  на  задании,  в  госпиталь  к  Гордееву
поехали, поздравлять.
   - А ты что же не поехала? - удивился Зарубин.
   - Должен же кто-то в лавке остаться. Какие у тебя новости?
   - Настя Пална, у меня есть все более и более сильные подозрения,  что  ты
нашла убийцу не только Селуянову, но и себе. Я поработал Шувалова по камере,
по всему выходит, что бомжей убивал тоже он. Ты понимаешь, мой человек...
   - Уймись, Сережа, - тихо сказала она, - это не он.
   - Что? - переспросил Зарубин.
   - Я говорю, это не Шувалов.
   - Почему? Ты только послушай, что мой человек рассказал...
   - Нет, это ты меня послушай.
   Она включила настольную лампу, и только тут Сергей увидел  лежащий  перед
ней на столе листок бумаги. Настя пододвинула листок к нему поближе.
   - Прочти.
   Он нагнулся, чтобы лучше видеть, но все равно ничего не понял. Буквы были
латинские, но слова явно не  английские,  а  никакого  другого  иностранного
языка Зарубин не знал.
   "Com esta, cara signora?"
   Он недоуменно поднял голову.
   - Что это?
   - "Как дела, дорогая синьора?" По-итальянски.
   - Е-мое! При чем тут итальянский-то, я не пойму? Это что за записка?
   - Это, Сережа, четвертый труп.  Час  назад  нашли.  А  это  -  ксерокопия
записки, которая была приложена к покойнику. Так что Шувалов  твой  никакого
отношения к этому не имеет.
   - Но почему по-итальянски? Что за выпендреж?
   - Потому, Сережа, что я хорошо  знаю  итальянский,  и  я  имела  глупость
сказать об этом в той телепередаче. Все это делается не против Татьяны.  Это
против меня.
   - Ни хрена себе! - присвистнул Зарубин. - А ты-то что ему  сделала?  Чего
он к тебе прицепился? И вообще, ты хоть понимаешь, кто он такой?
   Настя молча пожала плечами и вдруг беззвучно заплакала.

   СЫН УБИЙЦЫ

   Короче, отправился я нести действительную военную  службу.  Мне  повезло,
причем дважды. Во-первых, воевать не послали, хотя было куда.  И  во-вторых,
командир танковой дивизии, где я "отбывал",  оказался  владельцем  роскошной
охренительно  породистой  кошки,  с  которой  он  совершенно  не  знал   как
обращаться.  Такое  часто  случается,  своими  глазами  видел:  человеку,  у
которого никогда в жизни не было домашних животных, дарят  котенка,  или  он
бездомного подбирает, - это неважно,  как  котенок  появляется,  важно,  что
человек может к нему мгновенно прикипеть душой с просто смертельной силой, а
как за питомцем ухаживать - его не научили, и  любое  проявление  нездоровья
вызывает панику, граничащую с обмороком.
   Ну и вот, приезжает комдив к нам в часть и начинает всем направо и налево
пистоны вставлять. Офицеры бегают белые от ужаса и на  нас  шипят,  чтоб  не
высовывались лишний раз. Я-то еще совсем салага был, на  моих  глазах  такое
впервые происходило, поэтому  я  честно  и  откровенно  глаза  растопырил  и
спрашиваю:
   - А с чего это комдив такой злой? Он всегда такой?
   Мне объясняют, что не всегда, а только  когда  кошка  у  него  болеет.  И
рассказывают  душещипательную  историю  про  то,  как  сын  нашего  комдива,
офицер-подводник,  привез  полгода  назад  отцу  двухмесячного  котенка,   к
которому была приложена родословная  длиной  в  три  километра.  В  подарок,
значит, привез. Погостил недельку и уехал. А через несколько дней погиб  при
выполнении служебного задания. Комдив у нас разведенный, семьи  нет,  только
сын, который давно живет отдельно, и вот теперь остался он  с  этой  кошкой,
которая как есть последняя память о погибшем сыне. Понятное дело, если б сын
ему книгу привез в подарок или там авторучку, так комдив и  над  этой  вещью
трясся бы, потому как последний подарок, память все-таки. А тут кошка, живое
ведь существо, оно же страдает, когда ему нездоровится. Ну,  думаю  я  себе,
попал бедный мужик в переплет, породистые кошки - существа нежнейшие, микроб
из воздуха вдохнут - и уже болеют. Так-то они здоровенькие, наследственность
у них хорошая, но иммунитета никакого, поскольку их же выводят  в  тепличных
условиях, чуть что - сразу к ветеринару и за  лекарства  хватаются,  поэтому
организм не приучен ни с какой  хворобой  бороться.  По  идее,  эта  кошечка
комдивовская должна бы раз в  дветри  недели  прибаливать.  Я-то  знаю,  что
болезни эти несерьезные и неопасные, а  некоторые  и  вовсе  не  болезни,  а
нормальные проявления,  но  ежели  хозяин  этого  не  знает,  то  жизнь  его
превращается в цепь страданий и страхов. Я над  этим  не  смеюсь,  наоборот,
отношусь сочувственно,  потому  как  если  хозяин  вместе  со  своей  кошкой
страдает, значит, он ее любит, а для меня это главнее, чем диплом  академика
или звание героя.
   У меня в тот момент даже мыслей никаких корыстных не было, просто  мне  и
комдива от души жаль стало, и за кошку тревожно: ведь загубит по неопытности
невинное создание. И я сказал кому следует, что если товарищ генерал желает,
то я  могу  его  проконсультировать  в  части  ухода  за  любимым  животным.
Беспроволочный телефон, как известно, работает  быстрее  обычного,  особенно
когда пистоны не хочешь регулярно получать, посему буквально на другой  день
меня вызвали и отправили киску осматривать.
   Через месяц я комдиву нашему стал лучшим другом, не  в  прямом,  конечно,
смысле, он генерал, а я никто, солдат-первогодок, а в  том  смысле,  что  он
нашел во мне человека, которому его кошка любимая так же небезразлична,  как
и ему самому. За месяц я ему полный курс прочитал  по  уходу  за  Филей  (по
родословной она была Фелиция Таггердаун Лекс Блю,  но  это  за  сто  лет  не
выговоришь), научил правильно вычесывать, ушки чистить  и  глаза  промывать,
расписал всю кормежку на недельный  цикл  и  диеты  на  три  дня  на  случай
болезни: один вариант - если рвота и понос, другой - если только одна рвота,
и третий - если понос. Но две вещи наш  генерал  так  и  не  осилил:  давать
таблетки и изучать Филины рвотные массы с целью определения причин  хворобы.
Когда Филю тошнило (а это случалось не  реже  раза  в  две  недели),  комдив
впадал в такой ужас, что уже не мог ничего соображать,  не  то  что  рвотные
массы рассматривать.
   Одним словом, обходиться без меня генерал уже не мог, и два  года  службы
прошли в тиши  и  благополучии.  Я  эти  два  года  внимательнейшим  образом
наблюдал за Филей, изучал особенности породы.  Ну  и,  разумеется,  "вел"  в
качестве участкового врача всех дивизионных котов, которых ко мне  приносили
офицерские жены и детишки.
   Вернувшись домой после службы, я выдержал  очередной  трехмесячный  наезд
папаши на тему "ты должен учиться в институте и становиться лучшим  в  своей
профессии". Армейская жизнь научила меня выдержке и корректности со старшими
командирами, даже если  они  абсолютно  не  правы,  поэтому  моей  природной
вежливости хватило не на неделю, как раньше, а все-таки на целых три месяца.
Я был, безусловно, согласен с тем, что нужно быть лучшим  по  профессии,  но
понимал это таким образом, что если уж берешься что-то делать, то делаешь  с
душой и на совесть. Вот с этой самой душой и с этой  самой  совестью  я  всю
жизнь занимался кошками и готов был заниматься ими, пока не помру. Папаня же
имел в виду, что я должен стать знаменитым ученым-фелинологом, а это в рамки
моих жизненных установок ну никак не вписывалось. Я  не  собирался  выводить
новые породы и изобретать новые сверхмощные лекарства, я  хотел  помогать  и
облегчать страдания тем кошкам,  которые  оказались  никому  не  нужны  и  о
которых некому позаботиться. Три месяца я отбивал  атаки  папаши,  тщательно
выбирая выражения и придумывая все новые и новые аргументы. Наконец я понял,
что он меня не  слышит  и  мои  аргументы  ему  неинтересны,  ему  интересно
поддержать семейную традицию и сделать меня достойным его предков. И тогда я
перестал выбирать выражения и сдерживать голос.
   Я позволил себе это только один раз, но этого раза оказалось  достаточно,
чтобы папаша отстал. Вероятно, я был весьма убедителен.


   Глава 14
   КАМЕНСКАЯ

   С Днем милиции тебя, Анастасия Павловна. С четвертым трупом. Да, праздник
удался на славу. Значит, все-таки мишенью является не. Татьяна...
   Ей было стыдно, но она изо всех сил старалась прогнать от себя эту  мысль
и придумать еще какой-нибудь  вариант,  объясняющий  поведение  преступника.
Почему она так решительно заявила Зарубину, что  искомый  убийца  Шутник  не
Шувалов? Только потому, что новое преступление Шутника было совершено, когда
Виктор Петрович  находился  в  камере.  Ситуация  банальнейшая,  тысячи  раз
случавшаяся в жизни и описанная во множестве книг. Но  если  допустить,  что
Сергей прав и Шувалов имеет отношение к убийствам бомжей...
   Черт возьми, почему бомжей? Разве Надежда Старостенко была человеком  без
определенного места  жительства?  Нет,  у  нее  была  собственная  отдельная
квартира. Да, она не работала, да, она много пила и вела свою  личную  жизнь
весьма беспорядочным образом, но место жительства-то у  нее  было.  Казарян?
Можно согласиться с тем, что собственного жилья, равно  как  и  прописки,  у
него нет. Он жил в лагере, который  охранял,  но  это  временная  работа,  с
которой его в любой момент  могли  "попросить",  и  тогда  сторож  с  полным
основанием мог бы  считаться  не  имеющим  определенного  места  жительства.
Единственным истинным  бомжем  был  только  Геннадий  Лукин,  он  же  Лишай.
Правильнее было бы говорить о  том,  что  Шутник  выбирает  деклассированный
элемент. Хотя, возможно, Сережа Зарубин недалек от  истины:  Казаряна  убили
исключительно потому, что он дружил с бомжами и пускал их на ночлег.
   Но четвертая жертва Шутника все равно из этого  ряда  выпадала.  Одинокая
старуха, живущая уже много лет в  обществе  четырех  кошек,  дряхлая,  почти
беспомощная. Сил у нее оставалось совсем мало,  их  хватало  только  на  то,
чтобы раз в несколько дней медленно доковылять до магазина, купить  нехитрую
снедь себе и кошкам. Больше ничего она  делать  не  могла,  в  том  числе  и
убирать  в  квартире.  Вонь  там  стояла  такая,  что  осматривавшие   место
происшествия работники милиции с  трудом  сдерживали  тошноту.  В  этот  раз
Шутник  денег  на  похороны  не  оставил,  ограничился  только  запиской   и
традиционной рыбкой с пупсиком. Пожадничал? Или деньги  закончились?  Что-то
он начал изменять себе...
   Погруженная в размышления, Настя, не замечая ничего  вокруг,  доехала  до
дома. Настроение у  нее  было  настолько  непраздничным,  что  она  даже  не
обратила внимания на аппетитные  запахи,  витающие  на  лестничной  площадке
перед квартирой. И, только открыв дверь, поняла, что  приехал  Чистяков.  И,
кажется, не он один.
   - Настенька!
   Из кухни выскочила Даша и повисла у нее на шее.
   - Мы  тебя  поздравляем  с  твоим  милицейским  праздником!  Желаем  тебе
всего-всего-всего, и побольше! Раздевайся скорее, мы тебя ждем с ужином!
   Выдавив из себя псевдорадостную улыбку, Настя расцеловала родственницу.
   - Дашуня, ты  продолжаешь  расцветать,  попирая  все  законы  природы,  -
пошутила она. - В пятьдесят лет ты будешь выглядеть первоклассницей.
   Сняв куртку и ботинки, она протиснулась  в  комнату.  На  столе  рядом  с
компьютером красовался неземной красоты букет каких-то экзотических цветов и
большой  яркий  пакет.  Брат  Саша,  сидя   на   корточках,   колдовал   над
видеомагнитофоном. Подойдя к брату, Настя ласково взъерошила волосы  на  его
голове.
   - Привет, чем занимаешься?
   - Примус починяю. У тебя что-то со звуком. Сама не заметила?
   - Не-а. А где профессор?
   - Помчался в круглосуточный супермаркет, у  него  какогото  снадобья  для
соуса  не  хватило.  -   Саша   что-то   подкрутил   отверткой   и   включил
воспроизведение. - Вот, теперь нормально. Чувствуешь разницу?
   Разницы Настя не почувствовала, она просто не  помнила,  каким  был  звук
раньше, но из вежливости солгала:
   - Еще бы! Санька Золотая Ручка, вот ты кто.
   Саша не торопясь поднялся, распрямил спину и обнял сестру.
   - Пока твоего мужа нет, я задам тебе неприличный вопрос. Можно?
   - Валяй, - разрешила она.
   - Это что такое?
   Он   выразительным   жестом   показал   на   сложенную   у   стены   кучу
стройматериалов.
   - Это? Это, Сашенька, неоконченный ремонт.
   - И сколько времени это длится?
   - С августа. Ну, ты сам понимаешь.
   - То есть практически три месяца, - уточнил Саша. - И как это, по-твоему,
называется?
   - А как? - удивилась Настя. -  У  юристов  это  называется  форсмажорными
обстоятельствами. Никто не мог предполагать, что банки рухнут в одночасье. Я
не понимаю, что тебя обеспокоило?
   Саша устроился на диване и потянул Настю за руку, усаживая рядом с собой.
   - Скажи, пожалуйста, сестренка,  ты  что  -  сирота  казаннская?  У  тебя
родственников нет?
   Настя нахмурилась. Она понимала, к  чему  брат  затеял  этот  разговор  и
отчего спешит поговорить с ней в  отсутствие  Чистякова.  Лешка  не  одобрит
такую постановку вопроса, она это знала точно, да  и  ей  подобные  варианты
были не по вкусу.
   - Саша, ну при чем тут...
   - При том, что у тебя есть брат, который обязан тебе по гроб жизни, а  ты
как последняя эгоистка не  даешь  ему  возможности  сделать  для  тебя  хоть
что-нибудь, хоть самую крохотную ерунду. Почему ты не  сказала  мне,  что  у
тебя проблемы с деньгами? Я что, Гобсек какой-нибудь, по-твоему? Я для  чего
деньги зарабатываю?
   Настя пожала плечами:
   - Откуда я знаю? Наверное, чтобы чувствовать себя богатым и  независимым.
Чтобы содержать жену и сына. Чтобы платить большие алименты  первой  жене  и
дочери. Чтобы родителям помогать. Ну что ты ко мне пристал?  У  меня,  между
прочим, праздник сегодня, а ты с глупостями лезешь.
   Каменский рассмеялся и прижал сестру к себе.
   - Это не глупости, сестренка,  это  нормальные  отношения  между  родными
людьми. А деньги, чтоб ты знала, я  зарабатываю  для  того,  чтобы  они  мне
приносили радость. Например, радость сделать тебе  что-нибудь  приятное  или
полезное. Сколько нужно добавить, чтобы закончить этот  ремонт  в  рекордные
сроки? Считай, что это мой подарок ко Дню милиции.
   Она отрицательно покачала головой и встала с дивана.
   - Не  надо,  Сашенька,  это  унизительно  для  нас.  Мы  сами  как-нибудь
справимся.
   Каменский вытаращился на сестру с выражением полного непонимания.
   - Это уни... Как? У-ни-зи-тель-но? - произнес он по слогам.
   - Да, - твердо повторила Настя, - унизительно. По крайней мере для нас  с
Лешей.
   - Та-ак, - протянул он, вслед за Настей поднимаясь с дивана, - значит, ты
полагаешь, что принимать помощь - это унижение?
   - Нет, я так не считаю. Помощь - это помощь,  но  это  означает,  что  ты
попал  в  ситуацию,  из  которой  необходимо  выбраться,   и   сделать   это
самостоятельно ты не можешь. Тогда можно принять помощь, это  нормально.  Но
если ты попадаешь в ситуацию, которая не носит  характера  катастрофы  и  из
которой по прошествии некоторого времени ты  прекрасно  выберешься  сам,  то
неприлично отягощать людей, даже и близких, своими проблемами  и  заставлять
их кидаться тебе на помощь, забыв собственные дела. Мне что, жить  негде?  У
меня крыша протекает, окна разбиты, дыры в полу? Воды нет? Ничего подобного.
Да, квартира в чудовищном состоянии,  плитка  ободрана,  обоев  нет,  и  все
такое, да, посреди комнаты громоздится куча барахла,  о  которую  я  недавно
расшибла ногу, спасибо - не голову, но  это  совершенно  не  смертельно.  Ты
понимаешь меня? И я не хочу ничьей помощи, я спокойно могу  подождать,  пока
финансовое положение  нашей  семьи  обретет  какие-то  четкие  очертания,  и
самостоятельно закончить ремонт. Квартира в таком состоянии, как у  меня,  -
это противно, тут я с тобой  согласна,  но  не  смертельно.  Все,  Сашенька,
дискуссия окончена, слышишь, Чистяков в дверь скребется.
   От входной двери действительно раздавался скрежет ключа.
   - Хорошо, - вздохнул Каменский, - от тебя толку никакого. Я с твоим мужем
поговорю.
   - Попробуй, - усмехнулась Настя, - услышишь то же самое, только  в  более
грубой форме.
   Она не ошиблась. Примерно через сорок  минут  после  начала  праздничного
ужина Саша Каменский  снова  завел  разговор  о  материальной  помощи  семье
сестры, на этот раз адресуя свои аргументы непосредственно Леше, но Чистяков
оказался более дипломатичным, чем Настя, и в то же время более  жестким.  Он
даже не стал пытаться объяснять свою позицию, как это делала его жена, и  не
добивался понимания, он просто заявил:
   - Саша, я благодарен тебе за доброе отношение.  Я  знаю,  что  ты  нас  с
Аськой любишь, и прошу тебя дать мне слово: если  мы  к  тебе  обратимся  за
помощью, ты нам не откажешь. Ведь не откажешь?
   - О чем разговор! - тут же отозвался Каменский.
   - Ну и славно. И можешь быть уверен, мы  к  тебе  обязательно  обратимся,
когда в этом будет настоящая необходимость. Граждане родственники, предлагаю
выпить за нашу милицейскую даму, у нее сегодня праздник, и не след  об  этом
забывать!
   Чистяков решительно дал понять, что тему развивать не намерен. Настя была
благодарна ему за то, что неприятный разговор  заглох,  едва  начавшись.  Не
участвовать в нем  она  не  смогла  бы,  это  выглядело  бы  неприличным,  а
участвовать не хотелось. Ей вообще не хотелось ни в чем участвовать, и Настя
испытывала смутное чувство вины за то, что тяготится  обществом  близких  ей
людей. Саша и Дашуня искренне хотели доставить ей радость,  купили  цветы  и
подарок, приехали, чтобы поздравить ее с праздником, а ей это не нужно... Ну
совсем не нужно. Не вообще, а именно сейчас, в этот  день,  сегодня.  Потому
что сегодня Шутник сделал очередной шаг навстречу. ЕЙ навстречу.
   "Я приближаюсь к тебе, дорогая".
   Он предупредил ее об этом неделю назад. Ее, а не Татьяну.
   А она не поняла, гнала от себя эту мысль, ей легче и проще  было  думать,
что Шутник обращается не к ней. А сегодня он заявил об этом  прямо,  и  мило
поинтересовался:
   "Как дела, дорогая? "
   Он наглеет прямо на глазах...
   - Как дела, дорогая?
   Настя вздрогнула и выронила вилку, затравленно озираясь.
   Но ничего страшного  не  происходило,  р