олько одни эмоции и догадки, а они, как меня учил муж,  дешевле
копейки стоят.
   Коротков впервые за все время посмотрел на нее с явным интересом:
   - Разве вы замужем? Помнится, вы говорили...
   - Да, я в разводе, уже давно. Я имела в виду бывшего  мужа.  Кстати,  вы,
может быть, даже знаете  его.  Игорь  Викторович  Мащенко,  следователь.  Не
слыхали?
   - Мащенко? - Лицо Короткова расплылось в улыбке.  -  Конечно,  знаю  его.
Очень хороший был следователь, жаль, что в главк ушел. Так вы, значит,  были
за ним замужем... Надо же, как интересно  бывает.  Только  Игорь  не  совсем
точно выразился. Эмоции  и  догадки  для  следователя  действительно  полная
туфта, на них обвиниловку не состряпаешь. А вот для оперов это самое то, что
нужно. Эмоции - главный ключ, при помощи  которого  мы  лезем  именно  в  те
двери, в  которые  нужно,  и  пропускаем  те,  за  которыми  пустота.  Образ
понятен?
   - Хороший образ, -  снова  рассмеялась  Ирина,  -  неужели  вы  сами  его
придумали?
   - Увы, врать не стану, авторство не мое.
   - А чье?
   - Подполковника Каменской, которая как раз сейчас беседует с вашей  Яной.
Ира...
   - Да?
   - Мне очень неловко, но следователь нас всех поднял с постели в  половине
седьмого и велел срочно ехать сюда...
   - Я  поняла.  Вы  голодны,  позавтракать  не  успели.  Сейчас  что-нибудь
соображу.
   Она рванулась было к квартире, но  сообразила,  что  на  кухню  заходить,
наверное, не следует,  там  маленький  хитроглазый  Сергей  разговаривает  с
Русланом. Ира растерянно остановилась и вопросительно глянула на Короткова:
   - На кухню нельзя, да?
   - Можно, только аккуратно и быстро. Я вам помогу.
   Они вдвоем вошли в квартиру.  Дверь  кухни  была  плотно  прикрыта,  как,
впрочем, и дверь, ведущая  из  прихожей  в  единственную  комнату.  Коротков
осторожно приоткрыл дверь и просунул  голову  в  кухню,  потом  обернулся  и
поманил Иру пальцем.
   - Можно, - сообщил он шепотом.
   Она проскользнула мимо него, стараясь быть как  можно  более  незаметной.
Руслан и маленький оперативник сидели за столом друг напротив друга,  Руслан
диктовал какие-то имена и адреса, Сергей быстро записывал.  На  Иру  они  не
обратили никакого внимания. Вынув из  холодильника  кусок  сыра  и  упаковку
нарезанной копченой колбасы, она достала из шкафчика полиэтиленовый пакет  с
хлебом, взяла со стола  нож  и  на  всякий  случай  прихватила  два  красных
блестящих яблока.
   - Царская еда,  -  восторженно  пробормотал  Коротков,  когда  они  снова
оказались на балконе. - А резать на чем будем?
   - Ах ты черт!
   Ира от досады прикусила губу. В самом деле, на чем же резать? Нож-то  она
взяла, а вот о дощечке забыла.
   - У вас газетка есть?
   - Конечно, в прихожей целая стопка валяется.
   - Тащите сюда. Сейчас расстелим газетку и  все  аккуратненько  порежем  в
духе советских алкашей и постсоветских бомжей, - весело предложил  Коротков.
- Вас это не смутит?
   - Меня?
   Ей стало  смешно  от  такого  предположения.  Знал  бы  этот  симпатичный
милиционер, какая юность за плечами у красавицы-актрисы Ирины Савенич!
   Глядя, как Коротков ловко режет сыр  и  хлеб  и  делает  бутерброды,  Ира
ощутила зверский голод. Она всегда хотела есть, когда нервничала, но  сейчас
ничего особенного не происходило, и нервничать ей вроде бы не с чего...
   - Угощайтесь, хозяйка, - Коротков протянул ей бутерброд, - первый кусок -
даме.
   - Спасибо.
   Она с наслаждением впилась зубами в хлеб с сыром, покрытый  тонким  слоем
копченого мяса. Как будто неделю голодала, ей-богу! Прямо неудобно.
   - Знаете, Юра, вы ужасно милый человек.  Тогда,  в  воскресенье,  вы  мне
показались жутким букой. Такой  серьезный,  хмурый,  на  всех  кричит,  всех
погоняет, всех подозревает.
   - А сегодня что?
   - А сегодня вы совсем  другой.  Мне  с  вами  удивительно  легко,  я  вас
совершенно не боюсь.
   - Ну вот,  приехали!  -  Коротков  скорчил  смешную  физиономию.  -  А  в
воскресенье, значит, боялись?
   - Ага, еще как! Нет, правда, Юра, вы такой страшный были, прямо слов нет.
   - Сказать - почему? - спросил он неожиданно серьезным голосом.
   - Скажите, - попросила Ира.
   - Понимаете, Ирочка... Я от жены ушел. А  уходить-то  было  некуда,  жить
негде, вот и спал на работе, в  своем  кабинете,  на  стульчиках.  Все  тело
болит, спина не разгибается, душ принимать в спортзал бегал. А тут еще выезд
на труп на ночь глядя да по дождичку с  ветром.  Какое  у  меня,  по-вашему,
должно было быть настроение?
   - Плохое, - убежденно откликнулась она. - А сегодня хорошее?
   - Сами
   - К жене, значит, вернулись? Или жилье нашли?
   - Ни то, ни другое. И к жене не вернулся, и жилья не  нашел.  Зато  нашел
временное пристанище  у  одной  временно  свободной  женщины,  поэтому  имею
возможность нормально выспаться и нормально поесть.
   Она не ожидала, что  ей  вдруг  станет  неприятно.  Да  что  это  с  ней?
Подумаешь,  какой-то  совершенно  посторонний  человек  нашел  пристанище  у
временно свободной женщины, так за него порадоваться надо.  А  ей  отчего-то
стало грустно, словно ее обманули.
   - Поздравляю, - скучно пробормотала Ира.
   - Пока не с чем. Эта женщина - моя знакомая, подруга, можно  сказать,  но
не любовница. И я отчетливо понимаю, что стесняю ее. Квартира однокомнатная,
так что сами можете догадаться, каково ей с чужим мужиком.  Через  несколько
дней  у  меня  будет  возможность   переехать,   а   пока   вот   приходится
злоупотреблять  ее  гостеприимством.  Так  я,  собственно,   о   чем   хотел
спросить...
   - О чем?
   Ей стало смешно и  легко.  Ира  не  привыкла  пристально  вглядываться  в
собственные эмоции, просто шла у них на поводу. а потом горько  сетовала  на
то, что ноги у нее бегут впереди  головы  и  она  сначала  делает,  а  потом
думает. Так уж была устроена Ирина Савенич.
   - Яна вернулась, вам  теперь  не  нужно  безотлучно  находиться  рядом  с
Русланом. Вы, наверное, вернетесь к себе домой. Ведь так?
   - Конечно. Что мне здесь делать? Я им больше не нужна.
   - А вас дома кто-нибудь ждет?
   Ну конечно, разговор шел именно к этому. Ира не стала кривить душой перед
самой собой, ей это было приятно. Она хотела такого поворота  и  ждала  его.
Этот сыщик ей нравился. Очень нравился.
   - Нет, я живу одна.
   - Вы не хотите пригласить меня в гости? Ужином накормить, чаем напоить. И
рассказать что-нибудь еще про Руслана и Яну.
   - Приходите. Я буду рада вас видеть.
   - Когда?
   - Надо посмотреть график съемок. Я наизусть не помню...
   - Но сегодня вы снимаетесь?
   - Да, с двух часов и примерно до шести.
   - Значит, вечером...
   - Конечно, Юра. Адрес у вас есть?
   - Ирочка, у сыщика, как правило, нет денег. А адрес свидетеля у него есть
всегда.

Глава 6

   Притулившись в уголке .возле окна, Настя слушала,  как  Борис  Витальевич
Гмыря  допрашивает  Яну  Нильскую.  Со  слов  Яны,  картина   вырисовывалась
следующая. 9 июня около восемнадцати часов Теймураз Инджия пригласил  Яну  в
ресторан "Фиалка", где угостил ее шашлыком  из  осетрины.  Пока  пили  кофе,
Тимур выяснил у хозяина ресторана, что с двадцати часов здесь начнет "гулять
банкет", поэтому "Фиалка" будет работать, пока не  закончится  празднование,
иными словами - часов до двух ночи. Посторонних поздно вечером  в  ресторан,
конечно, не пустят, но его,  Тимура,  всегда  рады  видеть  как  постоянного
посетителя. Тимур же ответил, что он никого напрягать не станет,  а  если  и
придет со своей дамой, то пройдет только в бар выпить  кофе  и  съесть  пару
бутербродов. На том и порешили.  В  начале  двенадцатого  Тимур  предупредил
администратора, что идет с Яной  пить  кофе.  Они  направились  по  аллее  в
сторону Митьковского проезда. Когда поравнялись с роликодромом, из кустов на
противоположной стороне аллеи кто-то окликнул их:
   - Тимур! Яна!
   Они подошли ближе, раздались два выстрела,  Тимур  упал,  кто-то  схватил
растерявшуюся Яну, зажал ей рот рукой и куда-то потащил. Мужчина был крупным
и сильным, и как Яна ни вырывалась, сделать ничего не могла. Ее запихнули  в
машину, в белую "Волгу", и увезли. В машине ей не  только  заклеили  скотчем
рот, но и сразу же  завязали  глаза,  хотя  эта  мера  была  на  самом  деле
излишней: Яна Москвы не знает и  понять,  куда  ее  везут,  а  тем  более  в
темноте, все равно не смогла бы. Ехали минут двадцать,  как  ей  показалось.
Может быть, больше, может, меньше. Она была так испугана, что не  сообразила
засечь время в пути.
   Ее привезли в какой-то дом и завели в квартиру. Какой дом? Панельный  или
кирпичный? Одноподъездный или многоподъездный? Сколько в доме этажей? Она не
знает, не видела, когда вводили в дом, глаза были завязаны, и когда выводили
- тоже. Точнее, ее не вводили, а вносили на  руках.  Поднимались  на  лифте.
Какой этаж, хотя бы примерно? Она не знает, пожалуй, точно не второй и  даже
не третий, скорее всего пятый-седьмой, но она не  уверена.  Какая  квартира?
Обычная, три комнаты, кухня, ванная, туалет.  Что  видно  из  окна?  Яна  не
знает, окна заклеены бумагой. Ее сразу предупредили, что в  квартире  с  ней
неотлучно будет находиться охранник, который за малейшее нарушение будет  ее
наказывать. К  нарушениям  относились  попытки  кричать,  звать  на  помощь,
убежать, отклеить бумагу и посмотреть в окно. Если нарушений  не  будет,  ее
через несколько дней отпустят, и все будет хорошо. И  никто  не  сделает  ей
ничего плохого.
   Ей действительно не сделали ничего плохого,  кормили  три  раза  в  день.
Сперва Яна пыталась отказываться от еды, но потом поняла, что это ничего  не
изменит, уговаривать ее никто не собирается и отпускать раньше времени тоже.
Охранник ни в какие разговоры с ней не вступал и решительно  пресекал  любые
попытки задавать вопросы. Точнее, охранников было  двое,  они  сторожили  ее
посменно, потому что ночью не отдыхали, а сидели в той же комнате,  где  Яна
спала, и следили за ней. Лиц и причесок она  не  видела,  оба  находились  в
квартире  в  масках,  таких  же,  какие   носит   спецназ.   Рост,   фигура?
Обыкновенные, один чуть повыше и постройнее, другой - пониже, и плечи у него
пошире. Голоса? Тоже обыкновенные. Они так мало слов произнесли за эти  дни,
что Яна вряд ли сумеет их узнать. А  уж  про  особенности  речи  и  говорить
нечего, мужчины старались обходиться в основном междометиями  или  короткими
"да", "нет", "можно", "нельзя", "не знаю", "запрещено", "накажу".
   Сегодня в четыре утра ее разбудили, снова завязали глаза,  заклеили  рот,
вынесли на руках из дома и посадили в машину. Куда-то  везли,  долго,  минут
сорок, наверное. Потом вынесли из машины, опять поднимали  на  лифте.  Сняли
скотч. Когда Яна сорвала с глаз повязку, она обнаружила себя  на  лестничной
площадке, рядом никого не было, только гудел в шахте спускающийся вниз  лифт
да  рядом  на  полу  валялась  ее  сумочка.  Выглянула  в  окно,  но  ничего
интересного не увидела, видно, окна лестницы выходили не на ту сторону,  где
у подъезда стояла машина. Когда спустилась вниз и вышла на  улицу,  там  уже
никого не было. Пять утра, все спят, тишина и пустота кругом.  Место  сможет
показать? Да, конечно, вернее, она попробует, но не уверена...  На  название
улицы не посмотрела, ни к чему было, все равно она московских улиц не знает,
а карты под руками, естественно, не было. Пошла наугад, минут через тридцать
набрела на станцию метро, пришлось подождать какое-то время, пока откроют  -
станция работала с половины шестого.  Какая  станция?  "Орехово".  На  метро
доехала до нужной станции и снова пошла пешком  к  дому,  где  они  с  мужем
сейчас живут.
   История более чем странная. Да что  там  странная  -  невероятная!  Зачем
похищать человека только для того, чтобы несколько дней кормить его, поить и
охранять, а потом отпустить? Бред какой-то... Если бы ее похитили на  всякий
случай, как свидетельницу убийства Тимура, то обязательно спрашивали бы, что
конкретно она видела, может ли узнать убийцу, запугивали бы и грозили  всеми
карами небесными, если она проговорится. Но и это глупо, проще выяснить, что
она видела и чего не видела, а потом убить. Зачем же  выпускать  на  свободу
мину замедленного действия?
   Еще один момент показался  Насте  любопытным.  Их  окликнули  по  именам,
Инджия назвали Тимуром, а Яну - Яной. С Тимуром-то  все  понятно,  тот,  кто
хотел его убить, знал, как зовут жертву.  А  вот  откуда  убийца  знал,  что
молодую женщину, идущую рядом с Тимуром, зовут  Яной?  Заранее  готовился  и
собирал информацию? Но если уж он такой предусмотрительный, то не  проще  ли
было подловить момент,  когда  Тимур  будет  один,  а  не  с  дамой?  Лишние
свидетели преступникам ни  к  чему.  А  если  он  не  готовился,  если  имел
установку совершить убийство именно 9 июня, то откуда он знает Яну? Варианты
ответов: у Яны все-таки появились в Москве знакомые, о  которых  она  никому
ничего не рассказывает, и это аккуратненько ложится в версию Сережи Зарубина
о том, что ее уговорили или заставили  быть  подводчицей  -  соучастницей  в
убийстве. Но тогда непонятно, зачем ее похищать? Вполне достаточно было бы с
ее стороны дать неверное описание убийцы и указать неверное  направление,  в
котором он скрылся. Проще пареной репы. Второй  вариант:  убийство  совершил
человек, приближенный к съемочной группе, прекрасно знающий и Тимура, и Яну,
а также  проинформированный  о  том,  что  парочка  направляется  в  сторону
ресторана "Фиалка". Правда, из работающих в тот день на  съемочной  площадке
никто никуда не исчез, кроме Тимура и Яны, к приезду работников милиции  все
оказались на месте, но это ни о чем  не  говорит.  Этот  человек  мог  убить
Тимура, запихнуть хрупкую легкую Яну в  машину,  где  его  ждали  сообщники,
помахать им на прощание ручкой и  вернуться  к  месту  съемки.  Стало  быть,
появляется еще одна версия, согласно которой Тимур дал  повод  для  убийства
кому-то из членов съемочной группы. Кому-то еще,  кроме  Руслана  Нильского.
Потому что Нильский  как  возможный  подозреваемый  отрабатывался  в  первую
очередь, и было точно установлено, что с  момента  ухода  Яны  с  Тимуром  в
"Фиалку" Руслан ни на шаг не отходил от Вороновой, они все время были вместе
и у всех на глазах. Хотя...  Нильский,  ревнуя  жену  к  молодому  красивому
парню, мог нанять исполнителей и принять меры к  обеспечению  своего  алиби.
Тогда понятно, откуда убийца знает Яну. Ему или показали  ее,  или  детально
описали. И тогда совершенно понятно, почему у Яны никто ничего не требовал и
ей не сделали ничего плохого. Попугали и отпустили, чтоб  неповадно  было  с
чужими мужиками романы разводить и ревнивого  мужа  нервировать.  Тогда  все
сходится... Но откуда Нильский мог взять этого  исполнителя,  да  еще  и  не
одного, а  с  сообщниками?  Это  практически  невозможно  для  человека,  не
являющегося местным жителем и не имеющего выходов на криминальную братву.  А
кто сказал, что таких выходов у Нильского нет? Его московские связи никто не
отрабатывал. А ведь Руслан Андреевич начиная с 1991 года неоднократно  бывал
в Москве и в командировках, и с частными поездками,  собирал  материалы  для
своих статей. Кстати, какова была тематика его материалов? И в каких  сферах
он искал нужную информацию? Нет, как ни крути, но придется вплотную заняться
журналистским прошлым новоявленного писателя Руслана  Нильского.  И  по  той
версии, которую она вчера излагала Афоне, и по той, которая родилась у Насти
только что.
   - Яна Геннадьевна, - вывел Настю из задумчивости голос следователя Гмыри,
- нам нужно провести процедуру опознания. Если  вы  устали  или  плохо  себя
чувствуете, мы отложим на завтра...
   - Нет, все нормально, - прошелестел едва слышный голосок Яны, - я готова.
Вы можете начинать.
   - Ну, не все так  быстро  делается,  -  рассмеялся  Борис  Витальевич,  -
опознание - процедура сложная.  Надо  доставить  задержанных  из  изолятора,
подобрать других участников, пригласить понятых. На это  потребуется  время.
Ваш муж где сейчас?
   - В коридоре, меня ждет.
   - Вот и отлично. Вы пока погуляйте, сходите куда-нибудь, пообедайте. А  к
трем часам возвращайтесь сюда, надеюсь, у нас все будет готово.
   Когда Нильская вышла из кабинета, Гмыря повернулся к Насте:
   - Ну, что скажешь?
   - Ничего нового, Борис Витальевич. Она повторила все  то  же  самое,  что
говорила мне сегодня утром.  Дурацкая  история  какая-то...  Ни  смысла,  ни
логики.
   - Так уж? - прищурился следователь. - Недавно ты совсем другое пела.
   - Я хотела сказать, что слишком много версий  получается,  -  поправилась
Настя. - Тот факт, что похитители с Яной хорошо обращались,  не  угрожали  и
ничего не требовали, а также не угрожали и ничего не требовали от  ее  мужа,
скорее всего, свидетельствует о том, что все это ее мужем и организовано. Но
тогда придется думать, что Руслан Андреевич Нильский или полный  идиот,  или
дьявольски умен и хитер.  Потому  что  ход  совершенно  нестандартный  и  не
укладывается в привычную схему. Если он инсценировал  похищение  собственной
жены, чтобы замаскировать свое участи в  убийстве  Инджия,  а  заодно  и  ее
приструнить, то должен был по крайней мере рассказывать нам о том,  что  ему
угрожали или чего-то требовали. А он ничего такого не  рассказывал.  Или  он
банально глуп и об этом просто не подумал, или с точностью до наоборот.
   - Похоже, - согласился следователь. - Еще есть идеи?
   - Это не идея, а скорее  полет  фантазии...  Ирина  Савенич  в  беседе  с
Коротковым сказала, что, когда Яна сегодня утром  вернулась,  Руслан  порхал
над ней, аки орлица над орленком, а она зажималась и  отодвигалась.  Савенич
расценила это как моральную черствость Нильской и  высказала  предположение,
что Яна не так уж сильно любит  своего  мужа,  раз  не  захотела  немедленно
поделиться с ним подробностями случившегося. А у меня  тут  возникло  другое
ощущение. Может быть, произошло что-то такое, из чего  Яна  догадалась,  что
Руслан Андреевич причастен к преступлению. Поэтому и отстраняется от него, и
откровенничать не хочет. Она мечется  и  не  понимает,  может  она  доверять
собственному мужу или нет. Как версия?
   -  Славненькая,  -  усмехнулся  Борис  Витальевич.   -   Разбрасываешься,
Анастасия.  Тебе  ведено  было  заниматься  фигурой  Андрея  Константиновича
Ганелина и возможностью его причастности к преступлению с целью срыва съемок
сериала. А тебя куда занесло? Твой новый шеф тебя по головке-то не погладит.
   - Да ладно, -  она  небрежно  махнула  рукой,  -  прорвемся.  Можно  ведь
модифицировать ситуацию в  нужном  направлении.  Яна  Нильская  -  любовница
Ганелина, она вступила с ним в сговор, поэтому ей  похитители  не  причинили
никакого вреда. В таком случае все ее показания яйца  выеденного  не  стоят,
они все лживые от первого и до последнего слова. Или же она не в сговоре, но
Ганелин, как идеолог и организатор преступления, дал команду Яну не трогать,
подержать несколько дней и выпустить,  а  все  это  похищение  выдумано  для
отвода наших с вами глаз. Яна  опять-таки  из  чего-то  сделала  вывод,  что
Ганелин причастен, и теперь мучается, потому что Ганелин - муж режиссера, от
него  зависит,  во-первых,  финансирование  проекта,  а  во-вторых,  хорошее
отношение Вороновой к Руслану и их плодотворное сотрудничество. Яна не может
сообразить, как ей себя вести, чтобы не навредить мужу, потому  и  зажалась.
Не исключено,  между  прочим,  что  ее  показания  начисто  лишены  полезной
информации именно поэтому. Она пока не может решить, о чем нужно говорить, а
о чем не нужно, поэтому предпочитает не говорить вообще ничего.  Не  видела,
не слышала, глаза завязаны, охранники в масках, окна заклеены.
   - Дельно, - согласился Гмыря.  -  Значит,  так,  дорогуша  моя.  Зарубину
передай, пусть начинает отрабатывать все связи Яны Геннадьевны  Нильской  по
месту жительства и возможные выходы на Москву. Я зап