е обычное "Сейчас мама придет", посовето-
вать ей убрать голубую книгу в сумку и достать "Мумми-тролля". Хотя нет,
наверное, это тоже было бы неправильным - учить ребенка обманывать мать.
   И тут Лиля (в который уже раз за сегодняшний  день?)  снова  поразила
меня. Она сделала вид, что не слышит вопроса, и продолжала сидеть,  под-
жав под себя ноги и уткнувшись в книгу. Слава Богу, порыв Риты  заняться
воспитанием дочери угас так же быстро и внезапно, как и  возник,  и  она
сразу же переключилась на обсуждение вчерашней трагедии.
   - Ты уже слышал?
   - Да, по телевизору сообщали, - осторожно ответил я, надеясь,  что  у
Риты хватит сообразительности не называть вещи своими именами.
   - Ты представляешь, пропали все драгоценности Казальской.  Она  же  с
ума сойдет, она пописать не ходит, не нацепив на себя килограмм золота.
   Ну, Маргарита! Я уж думал, что за шесть лет совместной жизни плюс два
года знакомства до свадьбы я изучил ее достаточно хорошо и  собственными
руками промерил всю глубину ее злословия, но она постоянно  превосходила
сама себя. Сергей мне сказал сегодня, что пропали не все  драгоценности,
а только те, что лежали в запертой шкатулке.
   - Неужели тебе не жалко ее соседку по номеру? - с упреком спросил я.
   - Жалко, - охотно согласилась Рита, но по ее лицу было видно, что она
об этом както не задумывалась. Ей было интересно. Она  уже  представляла
себе, как приедет в Москву и будет всем рассказывать о страшных  событи-
ях, очевидцем которых ей посчастливилось стать.  -  Я  думаю,  все  дело
здесь в председателе жюри. - Она многозначительно посмотрела на меня.  -
Поскольку первую премию наверняка получила бы Оля, комуто это  очень  не
понравилось.
   - И как ты думаешь, кому?
   - Я знаю, а не думаю, - уверенно ответила она. - Чего тут  думать-то?
Все же очевидно.
   - Ну так кому же?
   - Этой миллионерше, кому ж еще! - фыркнула Рита. - У кого хватит  де-
нег оплатить все это? Сама-то она оба раза крутилась на глазах  у  всех,
так что совершенно очевидно, что она кого-то наняла.
   Я понял, что Рита имеет в виду Регину Голетиани. А в самом деле,  по-
чему я так с ходу отверг ее кандидатуру? Почему,  собственно  говоря,  я
решил, что ей не нужны пятьдесят тысяч долларов? Потому что  ее  отец  -
председатель правления крупнейшего в Литве банка, а муж  имеет  огромные
валютные счета по меньшей мере в четырех зарубежных странах? Но ведь хо-
рошо известно, что среди миллионеров весьма часто попадаются  люди  рас-
четливые и бережливые, которые охотно  вкладывают  миллиардные  суммы  в
проекты, сулящие прибыль, и в то же время экономят на мелочах и не  дают
жене денег на новое платье, потому что у нее и так есть что надеть.  Мо-
жет быть, Регине надоело постоянно просить у мужа деньги? Может быть, он
держит ее на голодном финансовом пайке? Надо осторожненько  поспрашивать
у Риты.
   - Да зачем ей деньги? У них такая богатая семья, - забросил я леску и
стал с интересом ждать, попадется ли что-нибудь на крючок.
   - Как это зачем? А мальчик? На него знаешь сколько  денег  уходит?  А
муж не дает ни копейки.
   - Какой мальчик? - удивился я.
   - Я же тебе рассказывала, только ты никогда меня  не  слушаешь,  -  с
раздражением сказала Рита. - У нее есть  мальчик,  три  годика.  Вылитый
Ален Делон, ну, ты понимаешь, о ком я говорю.
   Да, я понимал. Вернее, я вдруг вспомнил, что Рита действительно расс-
казывала мне о том, что Регина Голетиани родила ребенка от известнейшего
киноактера Владимира Ковача, который был внешне страшно похож  на  Алена
Делона. Но почему-то я не задумывался о том, а что же  по  этому  поводу
сказал ее муж. Только теперь до меня дошло, что муж не выгнал ее, потому
что был тесно завязан в финансовых вопросах с тестем,  отцом  Регины,  и
боялся разрушать налаженную и  отработанную  годами  машину  совместного
бизнеса. Регина осталась при мужемиллионере, но с условием: мальчик дол-
жен воспитываться не в их семье. И как она будет решать  этот  вопрос  -
это ее проблема.
   Он - грузин, гордый и самолюбивый, и он не потерпит в своем доме  жи-
вое свидетельство грехопадения собственной жены. Я думаю, что  на  самом
деле для Жоры Голетиани этот ребенок был бы зеркалом, в  котором  каждый
раз при взгляде на него отражались бы Жорины ветвистые рога.
   - А где сам мальчик-то? - спросил я, втайне надеясь, что Лиля,  увле-
ченная детективом, не вникает в суть наших разговоров.
   - Его воспитывает ее сестра, она одинокая.
   Ситуация приобретала новые оттенки. Надо было срочно решать, кому от-
давать предпочтение в списке подозреваемых: Марине Целяевой  или  Регине
Голетиани. Если бы сил было побольше, вопрос бы так не стоял,  отрабаты-
вали бы сразу обеих. Но с силами в нашем стане была некоторая  напряжен-
ка, рассчитывать можно было только на Сергея Лисицына и двух его  напар-
ников, которые все вместе тянули на семьдесят пять процентов одного  хо-
рошего сыщика, не больше. Но уж удить рыбу - так удить, решил я,  забра-
сывая леску во второй раз.
   - А разве больше никому из претенденток деньги не нужны? Почему имен-
но Регина?
   - Ох, Владик, ну что ты спрашиваешь! Конечно, деньги нужны  всем.  Но
Регине - в первую очередь. Этой пеструшке Целяевой,  например,  спонсоры
снимают отдельный люкс, точно такой же, как у Казальской. Ты  понимаешь,
что это значит? Это значит, что она подружка кого-то из  спонсоров.  Так
если у человека хватает свободных денег, чтобы  организовать  кинофести-
валь и добиться, чтобы его бездарную знакомую статистку включили в  спи-
сок номинантов, то станет ли эта статистка мараться? У  нее  и  так  все
есть благодаря покровителю.  Она  может  просто  попросить  у  него  эти
пятьдесят тысяч и не знать головной боли. Разве нет?
   - Может быть. А другие? У них тоже богатые покровители?
   Мы старательно избегали в присутствии Лили таких  слов,  как  "любов-
ник", "любовница", заменяя их на эвфемизмы "покровитель" и "подруга".
   - У блондиночки - наверняка, у нее в покровителях ходит все одетое  в
штаны население Москвы. А Сауле - нищая, это я точно знаю. У нее же  ро-
дители в Казахстане, отец - казах, а мать - русская. Когда начались  го-
нения на русских, мать выгнали с работы. А она знаешь кем была?
   - Не знаю. Кем?
   - Проректором крупнейшего технического вуза Казахстана. И она  всегда
стеной стояла, чтобы в институт принимали только тех, кто  действительно
знает предметы и сдает экзамены. Конечно, в прежние времена была  обяза-
тельная квота национальных кадров, за этим партия следила, а года с  во-
семьдесят шестого, как начали играть в равенство и демократию, мать Сау-
ле твердой рукой все спецсписки разорвала на глазах у изумленной  публи-
ки. И сама лично сидела на всех вступительных экзаменах по физике и  ма-
тематике. Представляешь,  сколько  яблочномандариновых  королей  послали
своих чадушек поступать в этот институт и получили фигу под нос? Они  же
заплатили всем, кому надо: секретарю приемной комиссии,  преподавателям,
принимающим экзамен - ну всем. Кроме проректора, которая взяток не  бра-
ла. Так длилось пять-шесть лет, а потом ее уволили, да мало того, сожгли
квартиру в Алма-Ате. Сауле срочно пришлось перевозить родителей в  Моск-
ву, искать им жилье, покупать мебель, одежду. В квартире-то все  сгорело
дотла. Хорошо хоть сами живы остались. Короче, она на них все свои  сбе-
режения угрохала.
   - Ну вот видишь, а ты говоришь - ей деньги не нужны. Еще как нужны.
   - Ты не понимаешь, - снова рассердилась Рита. - Для  того  чтобы  это
сделать, - она сделала ударение на слове "это", - нужно кого-то  нанять.
Регина может себе  позволить  заплатить  десять  тысяч,  чтобы  получить
пятьдесят. Понимаешь? А у Сауле нет таких денег.  Она  иногда  вынуждена
ходить в зашитых колготках, вместо того чтобы купить новые.
   - Но ведь не обязательно нанимать, - возразил я. - У  каждой  женщины
есть хоть один друг, который может сделать это для нее бесплатно.  Может
быть, ты могла бы подумать  и  вспомнить,  есть  ли  такие  бескорыстные
друзья у Регины и Сауле? А может быть, и у остальных двух актрис. А, Ри-
та?
   - Зачем тебе? - Она подозрительно уставилась на меня. - Ты же  не  на
работе. Опять хочешь влезть не в свое дело?
   Иногда Рита совершенно забывала о том, что мы уже три года в разводе,
и вела себя как собственница-жена. Меня это ужасно забавляло.
   - Тренирую мозги, - ответил я ей. - А  вдруг  мне  удастся,  сидя  на
пляжном полотенце и не поднимая задницы, сделать то, что не смогли  сде-
лать местные официальные органы? Так все-таки, Рита, можешь ты мне  наз-
вать таких друзей?
   - Вряд ли. - Она покачала головой. - У Сауле их, пожалуй,  нет.  Она,
знаешь ли, не по этой части. По-моему,  она  до  сих  пор  девица.  Если
только сама все сделала... У блондиночки наверняка полно знакомых с тем-
ным прошлым, которые могли бы это сделать просто ради  развлечения.  Да,
ты, наверное, прав, у нее такой круг знакомых, что там можно найти  под-
ходящие личности, которые и денег не потребуют.
   На этот раз на крючок не попалось ничего. Ритины рассуждения  были  в
целом верными, но ужасно неконкретными. Единственное, чего  удалось  до-
биться, это исключения из списка Сауле Ибрайбековой. Оставались трое.
   Марина Целяева, у которой не было ни единого шанса на  первое  место,
пока жива хоть одна из претенденток на премию, но у которой был,  по-ви-
димому, очень богатый дружок, и дружок этот смерть как хотел иметь в лю-
бовницах кинозвезду.
   Екатерина Иванникова, не лишенная дарования и привыкшая всего в жизни
добиваться при помощи секса, преимущественно орального.
   И Регина Голетиани, которая вынуждена была  самостоятельно  содержать
своего внебрачного сына, которого ревнивый муж отлучил от семьи.
   Ну что ж, трое - это уже легче, можно дышать. Трое - не  пятьдесят  и
уж тем более не сотня. Глядишь, и справимся.
   Вечером мы все втроем - Татьяна, Лиля и я -  отправились  в  гости  к
Сергею Лисицыну. По возвращении с пляжа встреча с Татьяной, несмотря  на
все мои опасения, прошла легко и свободно, она улыбнулась мне и сразу же
стала спрашивать, какие новости в связи  с  расследованием  убийств.  На
приглашение молодого сыщика она откликнулась охотно, особенно узнав, что
я за это выторговал ей право посмотреть материалы об апрельском пожаре в
Летнем театре.
   - Дима, вы - чудо, - сказала она. - Я ваша должница.
   К тому времени, как мы собрались  выходить  из  дома,  стало  заметно
прохладнее, поднялся небольшой  ветерок.  Наша  хозяйка  Вера  Ильинична
вдруг засуетилась, кинулась закрывать все окна и снимать с веревок  выс-
тиранное белье.
   - Ураган будет, - озабоченно проговорила она, глядя на небо и поспеш-
но убирая с большого стола под навесом тарелки и хлебницу.  -  Вы  дале-
ко-то не уходите.
   - Да мы в гости идем. Вера Ильинична, вы не беспокойтесь, - беззабот-
но ответил я.
   Ну в самом деле, какой еще ураган? Ну, похолодало чуток,  но  небо-то
совершенно безоблачное, солнце уже садится, через  полчаса  начнет  тем-
неть, оттого и прохлада.
   Мы не спеша прошли через центр города и снова оказались в районе  ин-
дивидуальной застройки, где улицы были такими же  немощеными,  тихими  и
зелеными, как наша Первомайская. Судя по бумажке, на которой Сергей  на-
рисовал схему дороги от нашего дома до его улицы,  идти  нам  оставалось
метров триста.
   Ураган начался так внезапно, что я даже не успел этого понять. Просто
налетел ветер, и идущий в нескольких метрах впереди нас пожилой  мужчина
с газетой под мышкой вдруг поднял обе руки и схватился  за  забор  дома,
мимо которого проходил. Газета упала на землю, ветер  тут  же  подхватил
ее, начал трепать и понес прямо нам под ноги. Выпавшие из  газеты  белые
тетрадные листочки испуганно закружились в воздухе. Я видел, что  старик
судорожно вцепился в забор и растерянно оглядывается в поисках своей га-
зеты.
   - Лиля, ну-ка помоги дедушке, - сказал я, показывая на летящую в нашу
сторону газету и выпавшие из нее бумажки.
   Лиля послушно подняла и газету, и белые листочки и подбежала к стари-
ку. Ветер стих так же мгновенно, как и налетел.
   - Спасибо, деточка.
   Голос у старика оказался мощным и  густым.  На  мгновение  мне  стало
смешно, что обладатель столь сильного баса испугался одного порыва ветра
настолько, что ухватился обеими руками за забор. Но уже в следующую  се-
кунду мой смех как рукой сняло. Новый порыв ветра оказался куда  серьез-
нее предыдущего. Я крепко взял за руку Лилю и скомандовал:
   - Девочки, прибавили шагу. Похоже, это и в самом  деле  ураган.  Надо
быстренько добежать до во-он того дома.
   Мы припустили что было сил. Татьяна, к моему удивлению, бегала  тяже-
ло, но довольно быстро, я не ожидал от нее такой скорости,  Лиля  же,  в
жизни не пробежавшая больше трех метров, здорово отставала, и мне прихо-
дилось тащить ее за руку. Облако пыли неслось прямо нам навстречу.
   - Девочки, закрыть глаза! - едва успел крикнуть я, как  почувствовал,
что песок забился мне в нос и осел на зубах.
   Пару метров мы пробежали с закрытыми глазами. Облако унеслось дальше,
а впереди я увидел, как открылась калитка в заборе и появился Сережа Ли-
сицын с плащ-палаткой в руках.
   - Скорее! - крикнул он. - Сейчас как польет!
   Он оказался прав. Первые капли упали на нас, когда до заветной калит-
ки оставалось метров двадцать. Сергей бежал нам навстречу, но хляби  не-
бесные разверзлись раньше, чем он успел  набросить  на  Татьяну  и  Лилю
плащ-палатку. Одна секунда - и мы были мокрыми насквозь. Хохоча и отфыр-
киваясь, мы ввалились в теплый  и  безопасный  дом.  Вода  текла  с  нас
ручьем.
   Сережина мама Антонина Прокофьевна, совсем еще молодая  женщина,  тут
же отправила нас сушиться и переодеваться: Татьяну и Лилю - в комнату  к
Ларисе, Сережиной сестре, а меня - в ванную. Натягивая  на  себя  чью-то
сухую майку и голубые джинсы, я прикидывал, насколько смешон буду в  та-
ком виде. При моем росте брюки наверняка окажутся мне коротки. Так и по-
лучилось, зато майка вовсе не была тесна в плечах, как я ожидал. Видимо,
она принадлежала не Сереже, а его отцу, которого я еще не видел. И еще я
насмешливо подумал о том, во что же тоненькая Лариса  переоденет  полную
крупную Татьяну? А маленькую Лилю?
   Когда через десять минут мы собрались за нарядно накрытым  столом,  я
ахнул. Татьяна была в черном просторном платье с множеством  драпировоч-
ных складок, которые красиво ниспадали с ее  пышной  груди  и  полностью
скрывали грузные бедра. Зато тонкие изящные щиколотки  были  открыты,  и
создавалось впечатление, что вся она под  этим  красивым  переливающимся
платьем такая же тонкая и изящная, с осиной талией и большим  бюстом.  Я
точно знал, что это не так, но иллюзия была столь полной, что я  на  ка-
кое-то мгновение поверил. Татьяна распустила свои платиновые волосы, ко-
торые до того были собраны в строгий пучок, чтобы они просохли, и  стала
походить на оперную певицу, вышедшую на сцену в концертном платье. Впро-
чем, оказалось, я был недалек от истины. Платье действительно было  кон-
цертным. Оно, как выяснилось, принадлежало Антонине Прокофьевне, виолон-
челистке симфонического оркестра местного оперного театра. Сестра Сергея
Лариса тоже работала в этом театре и в этом же оркестре,  но  играла,  в
отличие от матери, на скрипке. Лилю она  одела  в  свою  длинную  майку,
по-моему, это называется майка-платье, в общем, Лиле это оказалось  ниже
колен, но зато было теплым и сухим.
   За столом беседа сразу стала вертеться вокруг Татьяниного  литератур-
ного творчества. Антонина Прокофьевна и Лариса забросали ее вопросами, и
Таня добросовестно на них отвечала, рассказывала какие-то забавные исто-
рии, шутила, пересыпала речь смешными словечками и неожиданными, но мет-
кими сравнениями. Мы с Сергеем сели рядышком на  другом  конце  стола  и
вполголоса стали обсуждать наши невеселые криминальные дела.
   Надо отдать должное Сергею: он каким-то совершенно непостижимым обра-
зом ухитрился выяснить, куда ходила Ольга Доренко в последний день своей
жизни. Оказалось, что какая-то ее московская подруга, узнав,  что  Ольга
едет сюда на кинофестиваль, попросила ее  передать  небольшую  посылочку
своему дальнему родственнику. Вот к этому-то родственнику и ходила Оля в
тот день, когда опоздала на пресс-конференцию. Более того, Сергей,  пока
я с постыдным эгоизмом лениво валялся на пляже, дозвонился в Москву, ра-
зыскал эту подругу и узнал у нее  адрес  и  имя  родственника,  которому
предназначалась посылка. Вот только навестить его он  не  успел,  потому
что договорился со мной на восемь часов, а оказаться невежливым хозяином
ему не хотелось.
   За окном то и дело раздавался треск - ураганный ветер ломал ветви де-
ревьев в саду. Дождь лил стеной, и я плохо представлял себе, как мы  бу-
дем добираться до своей Первомайской улицы. Я то и дело растерянно  пог-
лядывал на окно, за которым было темно и страшно. Заметив  это,  Лисицын
поспешил меня успокоить.
   - Это пройдет примерно через час, Владислав Николаевич, вы не  беспо-
койтесь. Знаете, южные бури очень сильные, но короткие. Впрочем,  как  и
южные романы, - добавил он, усмехнувшись.
   Я подумал, что та  похожая  на  ангелочка  стерва,  которая  когда-то
больно обидела Сергея, была скорее всего приезжей.
   Сергей не обманул. Буря стихла даже раньше, чем мы успели допить  чай
с вкусными пышными пирогами. Антонина Прокофьевна тут же распахнула  ок-
на, и в комнату, где мы с  Сергеем  успели  изрядно  надымить,  ворвался
вкусный влажный воздух, пахнущий морем, тиной и какими-то цветами. Уж не
знаю, в каком таком хитром месте сушила хозяйка нашу мокрую одежду, но к
тому моменту, как мы собрались уходить, все вещи были абсолютно  сухими,
так же как и обувь.
   Уже стоя на пороге я, повинуясь непонятному порыву, сказал Сергею:
   - Дай-ка мне адрес того человека, которому Оля должна  была  передать
посылку. Я сам к нему завтра схожу, чтобы тебе время не  тратить,  а  ты
займись окружением наших трех красавиц актрис.
   Он посмотрел на меня с благодарностью и протянул бумажку с адресом.
   Домой мы возвращались той же дорогой: сначала по темным улицам  инди-
видуальной застройки, потом  через  шумный  сияющий  огнями  многолюдный
центр города и снова по тихим немощеным улочкам.
   - Танечка, я, кажется, нарушил ваш график.
   - В смысле?
   - Триста строк. Вы же их сегодня не написали из-за того, что пошли со
мной в гости.
   - Значит, завтра придется сделать шестьсот. Не пойду  купаться,  пока
не сделаю, вот и все.
   - Таня, это жестоко! - рассмеялся я. - Разве можно так себя истязать?
Приехать на море и запереть себя в четырех стенах.
   - Вы не понимаете, Дима. Во-первых, это для меня удовольствие,  а  не
каторга. А во-вторых, не забывайте, это деньги. В издательстве мне  пла-
тят по двести долларов за авторский лист, то  есть  за  двадцать  четыре
страницы на машинке. Триста строк - это примерно  восемьдесят  долларов,
или в переводе на наши деревянные  -  триста  пятьдесят  тысяч.  Сделала
триста строк - заработала. Понимаете? Очень стимулирует. И в-третьих,  у
меня Ирочка. Она согласилась пожертвовать своей квартирой, чтобы я могла
не разменивать свою, только потому, что я пообещала ей заработать на но-
вое жилье. И если я ленюсь и не пишу, а Ира в это время  стоит  у  плиты
или стирает, можете себе представить, как я себя чувствую.
   - Кстати, ваша Ирочка не обиделась, что вы бросили ее сегодня и  отп-
равились развлекаться?
   - Надеюсь, что нет. После нашей с вами вчерашней прогулки она немного
погрустила, поняв, что здесь ей не  обломилось,  но  сегодня  утром  она
присмотрела очень симпатичного курортника из соседнего дома, так что ве-
чер, который я ей освободила, она проведет с толком. У нее вообще-то от-
личный характер, легкий, уживчивый, и хозяйка  она  прекрасная.  Повезет
кому-то!
   - Что-то долго никому не везет, - с шутли