- Нет, папа. Я просто думаю.
   - О чем?
   - Так. О всяком разном. Я есть хочу. А мы сегодня ничего на  ужин  не
покупали. Опять в ресторан пойдем?
   - Скоро тетя Ира нас покормит. Потерпи немножко.
   Лиля перевернулась на живот и уткнулась в любовный роман, а я  растя-
нулся на своей кровати и стал думать о Татьяне, о ее недописанной  книге
и украденном компьютере. Больше всего на свете мне хотелось сейчас пойти
к ней и сказать: "Таня, выходи за меня замуж. А  в  качестве  свадебного
подарка я куплю тебе новый "notebook". Только  не  расстраивайся,  пожа-
луйста". Где взять для этого полторы тысячи долларов, я не знал, но ска-
зать ужасно хотелось. И не только сказать, но и сделать. Вот ведь в  чем
незадача...
   Кажется, я задремал, потому что, когда снизу раздался  Ирочкин  голо-
сок: "Владик, Лиля, идите к столу! ", я вздрогнул и очнулся.
   Ни смерть российской кинозвезды, ни кража компьютера не  повлияли  на
красоту и изобильность Ирочкиных кулинарных изысков. В центре стола тор-
жественно возвышалась бутылка коньяку в окружении чего-то неведомого, но
разноцветного. Ради такого случая Вера Ильинична пожертвовала даже рюмки
- не глушить же драгоценный напиток стаканами.
   Когда мы с Лилей спустились вниз, за столом сидела одна Татьяна.
   - А где народ? - спросил я, усаживаясь рядом и  украдкой  касаясь  ее
округлой коленки.
   - Ира пошла за Мазаевым, сейчас они подойдут.
   Я покосился на окно соседнего дома, которое хорошо просматривалось  с
моего места. Света в окне не было.
   - По-моему, можно начинать без них, - усмехнулся я. - Если они и  по-
дойдут, то не сейчас.
   Таня  понимающе  улыбнулась  краешком  губ,  бросив  предостерегающий
взгляд в сторону Лили. Но я оказался не прав. Ира и Мазаев появились че-
рез несколько минут, хотя лица у обоих были  виновато-вороватые.  Видно,
кусочек кайфа они все-таки урвали.
   Когда было выпито по две рюмки под тосты  о  том,  чтобы  сегодняшние
неприятности были самыми большими в жизни,  обстановка  за  столом  нес-
колько разрядилась, напряжение спало. Ирочка со смехом рассуждала о том,
что в конце концов квартиру она получит в те же сроки, что и  запланиро-
вано, только она будет чуть-чуть меньше, чем ожидалось,  но  это  ничего
страшного, если с умом расставить мебель. Татьяна, со своей стороны, го-
ворила, что повесть о пожаре ей самой не очень нравилась, просто не в ее
правилах бросать на полпути начатое дело, и она ее не писала, а  домучи-
вала исключительно из чувства долга и из-за того, что ей было жалко  уже
затраченного труда. А судьба  подбросила  ей  прекрасный  повод  бросить
опостылевшую вещь и начать новую, об убийствах на кинофестивале, которые
кажутся ей гораздо более привлекательными с точки зрения построения инт-
риги и выписывания характеров. Периодически я ловил на себе взгляд Маза-
ева, который сидел рядом с Ирочкой напротив нас с Таней и Лилей,  и  мне
казалось, что он хочет что-то мне сказать, но не при  всех.  Я  подумал,
что он, наверное, хочет договориться со мной о графике, согласно которо-
му мы будем по очереди пользоваться комнатой девушек. При мысли  о  том,
что будет происходить в этой комнате, меня бросило в жар.
   Когда с едой было покончено, я вызвался вместе с Юрой  убрать  посуду
со стола и принести чай.
   - В распределении работ должна быть хотя бы видимость справедливости,
- заявил я. - Если девочки готовили, то мы должны как минимум убрать по-
суду. Может быть, мы даже ее вымоем, если нам  к  чаю  дадут  чегонибудь
вкусного.
   Оказавшись вдвоем с Юрой на кухне, я поставил на огонь чайник,  налил
в миску горячей воды, щедро плеснул туда "Бинго" и принялся мыть посуду.
   - Говори, не мнись, - посоветовал я, спиной чувствуя его  напряженный
взгляд. - Комнату будем делить?
   - Что? - не понял Мазаев. - Какую комнату?
   - Ну как это какую! - возмутился я. - Ту, которая наверху.  Разве  ты
не об этом хотел со мной поговорить?
   - Я? Да что ты, нет, конечно. Сегодня пятница, мои хозяева  уехали  в
Адлер к родственникам, вернутся только в воскресенье  вечером.  Так  что
проблема комнаты передо мной не стоит. Я о другом хотел сказать. Я  пос-
мотрел пленку...
   - И что в ней?
   Я повернулся к нему так резко, что разлил мыльную воду из миски.
   - Там странное... Понимаешь, Слава, я бы хотел, чтобы ты посмотрел ее
снова вместе со мной.
   - Зачем? Ты в чем-то сомневаешься? Чтото увидел?
   - Увидел. Но то, что я увидел, так чудовищно, так страшно, что я  бо-
юсь в это верить. Поэтому я хочу, чтобы ты тоже это увидел и  не  думал,
что у меня паранойя.
   - Но я же все видел, Юра. Нет там ничего чудовищного и страшного.  Ты
что имеешь в виду? Ты кого-то узнал? На этой пленке есть человек,  кото-
рого ты знаешь?
   - Нет. - Он покачал головой. - Я никого не узнал. Там другое...  Сла-
ва, пожалуйста, давай посмотрим еще раз вместе, я тебе все покажу, а там
уж ты сам решишь, делать из этого выводы или нет.
   - Ладно. - Я пожал плечами. - Попьем чаю и пойдем к тебе  кино  смот-
реть.
   После чая я отослал Лилю наверх, велев ей умыться, почистить  зубы  и
ложиться, а сам пошел к социологу во второй раз смотреть кассету  Верни-
горы.
   Мазаев выключил видеомагнитофон, а я почувствовал, что у  меня  пере-
сохло во рту и предательски задергалась левая икра, что означало  высшую
степень волнения и изумления. Да, Юра Мазаев был прав. То,  что  он  мне
показал, действительно было чудовищным, настолько чудовищным, что  пове-
рить в это было трудно. Я мог бы смотреть эту кассету еще десять раз, но
все равно без Мазаева не увидел бы того, что он мне показал, потому  что
не обладаю необходимыми для этого знаниями. У социолога Юрия  Сергеевича
Мазаева эти знания были.
   Выйдя за калитку и пройдя несколько шагов до своего дома,  я  сначала
услышал голоса, а потом разглядел в темноте Татьяну и  Сергея  Лисицына.
Они сидели во дворе за столом, но свет почему-то был погашен, и разгова-
ривали они совсем тихо. Я запоздало сообразил,  что  уже  очень  поздно,
ведь из гостиницы после убийства Юшкевича мы вернулись часов в восемь, а
после этого были еще причитания по поводу  кражи,  приготовление  ужина,
сама трапеза, потом просмотр пленки... Наверное, наши хозяева уже  спят,
поэтому Таня и Лисицын сидят в темноте тихонько, как мышки.
   - Привет, - сказал я громким шепотом, подходя к ним.
   - Добрый вечер, Владислав Николаевич, - отозвался Сережа. - Я вам уже
надоел со своими бедами, наверное?
   - Ладно, не прибедняйся. Ты за кассетой пришел?
   - Почему за кассетой? - не понял он.
   - Ну я же тебе кассету не отдал, когда в гостиницу приходил. Ты  что,
не заметил?
   - Не заметил, - признался он. - В тот момент внимания не обратил,  на
Кузьмина отвлекся, а потом не до того стало. Сами понимаете...
   - Плохо, дружочек. Кассета - вещественное доказательство, ты ведь  ее
у следователя под честное слово взял, вы же ее официально изымали,  вер-
но? А ты о ней ухитрился забыть. А ну как я бы ее потерял? Или ее украли
бы у меня, как вон у Тани компьютер? Что бы ты тогда делал?  Следователь
бы тебя по самое некуда в землю зарыл, и был бы прав, между прочим.
   - Не угадали, Владислав Николаевич. Я, конечно, опер неопытный, но не
совсем тупой. Кассета уже давно возвращена следователю. Я вчера  у  себя
дома сделал копию, вот ее-то вам и  отдал.  Так  что  можете  ее  терять
сколько влезет.
   - Ишь ты! - искренне восхитился я. - Молодец, сечешь.
   - Чту Уголовно-процессуальный кодекс, - усмехнулся Лисицын. -  Благо-
говею перед великой Татьяной Образцовой.
   - Да ну тебя, Сережа, - отмахнулась Татьяна. - Было бы лучше, если бы
ваши местные воришки благоговели. Ты мне скажи честно, писать мне  заяв-
ление о краже или без толку? Будет кто-нибудь искать мою машинку, или вы
там все на кинозвезд переключились?
   - Да что вы,  Татьяна  Григорьевна,  убийствами  никто  кроме  нас  с
Кузьминым и Пашей Яковчиком не занимается.
   - Так что ты посоветуешь? Писать заявуто или не надо?
   Сережа замялся. Я понимал, о чем он сейчас думает. В другой  ситуации
самым правильным было бы Татьяне пойти к его начальству, к  тому  самому
суверенолюбивому полковнику, и сказать: так, мол, и так, я ваша  коллега
из Петербурга, случилась у меня неприятность, вы уж помогите чем можете.
Что в переводе на русский язык означало бы: я заявление писать не  буду,
чтобы в случае неудачи на вас лишняя нераскрытая кража не  "висела",  но
вы уж будьте любезны, настропалите своих ребяток, пусть поищут мою  про-
пажу, а вдруг да найдут. Ну а не найдут - так я не в  претензии,  потому
как трудности ваши понимаю. Всю жизнь все  работники  милиции  поступают
именно так. Но это в другой ситуации, потому что независимый  полковник,
судя по всему, уже навел обо мне справки и знает,  по  какому  адресу  я
снимаю комнату. И если сейчас к нему придет потерпевшая, работающая сле-
дователем и проживающая по этому же адресу, в голове у него могут  заро-
диться самые непредсказуемые подозрения. А крайним окажется,  естествен-
но, бедный Серега Лисицын, потому что со мной его начальник ничего  сде-
лать не может.
   Это я в тот момент так думал. Дальнейшие события показали, что я оши-
бался. И очень сильно.
   А в тот вечер я еще ни о чем не подозревал.  Мы  еще  около  получаса
проговорили все втроем, обсудили убийство  Юшкевича,  придя  к  неутеши-
тельному выводу о собственном бессилии  и  невозможности  быстро  разоб-
раться в трех трагедиях, последовавших одна за другой. Об открытии, сде-
ланном Юрой Мазаевым, я решил пока не рассказывать, уж больно диким  оно
мне показалось.
   Распростившись с Сережей, мы остались во дворе вдвоем с  Татьяной.  И
тут у меня словно язык к гортани присох. Вчерашней решительности как  не
бывало. Я сидел и с изумлением вспоминал, как молча взял ее за руку, вы-
вел в сад и... Господи, я ли это был? Однако про фотографии  нужно  было
сказать. Такие вещи утаивать нельзя.
   Таня восприняла мой рассказ совершенно спокойно. Наверное, после пот-
рясения, вызванного кражей компьютера, ей все остальное казалось  забав-
ными мелочами, не стоящими даже обсуждения.
   - У тебя были неприятности с женой? - только и спросила она.
   - Да нет, что ты. Мы в разводе, так что ни о каких  неприятностях  не
может быть и речи. Просто кто-то, по-видимому, очень не хочет,  чтобы  я
работал на Рудина, вот и старается поссорить меня с Ритой. Ведь  не  все
знают, что мы разведены.
   - А разве ты собираешься работать на Рудина?
   - Нет, конечно. Я его терпеть не могу.
   - Тогда можно наплевать на эти фотографии? - полуутвердительно  спро-
сила она.
   - Разумеется, - твердо ответил я. - Наплевать  и  забыть.  Но  забыть
только про фотографии.
   - В смысле?
   - Про фотографии, - повторил я, - но не про то, что на них запечатле-
но. Я бы не хотел, чтобы ты про это забыла.
   - Я и не забыла.
   - Тогда пойдем? Ира, как я понял, ночует у Мазаева.
   - А Лиля? Она не проснется?
   - Будем надеяться, что нет. Вернее, я постараюсь  вернуться  до  того
момента, как она проснется. Вообще-то она спит сладко и  крепко,  вся  в
отца. В меня то есть.
   На всякий случай я заглянул в нашу комнату. Лиля тихонько  посапывала
во сне. С раннего детства привыкшая быть одна, в том числе и по вечерам,
она не нуждалась в присутствии родителей, чтобы выключить свет и уснуть.
Очень самостоятельный ребенок у меня растет. И сознательный.
   Прокравшись на цыпочках в соседнюю комнату, я разделся и лег рядом  с
Татьяной, и вдруг меня охватило такое пронзительное,  такое  невероятное
счастье, что я едва не задохнулся. Как хорошо, что Юрины хозяева уехали!
Пожалуй, мой ангел-хранитель пошарил пухлой ручонкой в барабане и  начал
вытаскивать то, что нужно. Хорошо бы эта тенденция продлилась  подольше.
Ну хотя бы до завтра...


   Глава 8

   Утро было пасмурным и прохладным, и к огромному своему  облегчению  я
подумал, что можно на пляж не идти. Вообще-то  я  любил  поваляться  под
жарким солнышком, пожарить кости, поплавать, подремать. Но теперь мне не
хотелось ничего этого. Я хотел только одного: сидеть рядом с Таней,  как
верный пес, положив голову ей на колени и преданно  заглядывая  в  лицо.
Черт знает что со мной происходит! Но что удивительно, то же самое прои-
зошло с моим детенышем, правда, несколько раньше. Она  раньше  меня  по-
чувствовала исходящее от Татьяны "нечто", в пределах досягаемости  кото-
рого на тебя снисходило ощущение покоя, тепла, доброты и защищенности.
   Умывшись и  побрившись,  я  помчался  на  базар,  вооружившись  тремя
авоськами и длиннющим списком, который  составила  пунктуальная  Ирочка.
Одновременно со мной вышел и Юра Мазаев, у которого тоже были авоськи  и
список, но которого послали не на базар, а в  магазины.  Определенно,  в
Ирочке пропал великий организатор. Впрочем, может быть, и не пропал, ес-
ли учесть, что под ее умелым руководством  Таня  при  своей  сумасшедшей
жизни следователя ухитряется писать по нескольку повестей в год.
   К завтраку мы приступили, таким образом, почти в  одиннадцать  часов,
но, судя по обилию и разнообразию  блюд,  этот  поздний  завтрак  грозил
плавно перейти в обед, затем в ужин, а возможно, и в завтрак  следующего
дня.
   - Все равно компьютер сперли, - заявила оптимистка Ирочка, - а погода
плохая. Так что ни работы, ни пляжа. Остается только обжорство. Хоть ка-
кая-то радость.
   Слышать это из уст стройной изящной девушки было  невероятно  смешно.
Она и в самом деле любит не только готовить, но и вкусно покушать. И ку-
да все девается? Ведь в ней нет ни грамма лишнего веса, ни одного милли-
метра жировых отложений. Везет же некоторым!  Я,  например,  поправляюсь
моментально. Стоит мне неделю посидеть на бутербродах  со  свежим  белым
хлебом, как над брючным ремнем начинает угрожающе нависать омерзительная
складка. Правда, при переходе на мясо с овощами и черным хлебом  складка
тут же исчезает. Но если бы я регулярно питался из  Ирочкиных  рук,  мне
пришлось бы через месяц полностью менять весь гардероб - я не влез бы ни
в одни брюки.
   Сейчас я с вожделением смотрел на завернутый в нежно-зеленый салатный
лист кусочек ветчины, на котором как на бутерброде лежал смешанный с ма-
йонезом и чесноком тертый сыр, и прикидывал,  сколько  калорий  в  белом
хлебе и сколько - в майонезе. Я решил, что майонез все-таки менее  кало-
рийный, нежели пышная белая булка, и вполне  позволительно  запихнуть  в
себя еще один салатно-ветчинно-сырный сандвич. Четвертый. Потому что три
я уже слопал.
   Приняв такое решение, я радостно облизнулся и уже потянул жадную  ру-
чонку к стоящему в центре стола блюду, но в этот момент в наш двор вошел
молодой человек ослепительно джентльменского вида. Серый костюм из  "тя-
желого" шелка сидел на нем как на манекене, без единой морщинки, а галс-
тук на изумительно свежей сорочке вызывал  чувство  черной  зависти.  Он
сверился с какой-то бумажкой, поглядев поочередно на почтовый ящик,  где
был указан адрес, и в свои записи, после чего решительно толкнул  калит-
ку.
   - Приятного аппетита, - вежливо поздоровался он. - Это дом восемь  по
улице Первомайской?
   - Так точно, - подтвердил я с набитым  ртом,  потому  что  успел-таки
схватить белорозово-зеленое чудо.
   - К вам вчера подходила девушка, проводящая социологический опрос?
   - Подходила.
   - Извините, а вы не сохранили, случайно, талончики, которые  она  вам
дала?
   - Какие талончики? - нахмурился я. Никаких талончиков я не помнил.
   - Наша сотрудница заполняет на каждого респондента бланк анкеты,  где
отмечает не только его ответы, но и возраст, род занятий,  а  после  ин-
тервью отрывает и отдает такой талончик, на котором указан номер  анкеты
и специальный код. Это делается для того, чтобы мы могли проверить  доб-
росовестность работы интервьюера. Разве вам не дали талоны?
   - Ой, дали, конечно, - вдруг подала голос Ирочка. - Я про них  совсем
забыла. Владик, когда вы с Таней пошли к центральному входу, та  девушка
вернулась и отдала нам с Юрой талончики. Оказывается,  она  тоже  забыла
про них.
   - Вы не могли бы мне показать  ваши  талоны?  -  загадочно  улыбаясь,
спросил джентльмен.
   - Если я их не выбросила... Сейчас посмотрю.
   Ирочка сорвалась с места и помчалась вверх по  лестнице.  Через  пару
минут она спустилась вниз и протянула шелковому костюму четыре  бело-си-
ние бумажки. Тот внимательно осмотрел их, сверил номера с какими-то  за-
писями в своем блокноте, потом торжественно улыбнулся:
   - Господа, хочу вас поздравить! Ваши анкеты приняли участие в  розыг-
рыше, и две из них победили. На ваши номера 734 АВ и 737 АВ выпали выиг-
рыши в виде семейных путевок в круиз по Черному морю. Анкета 734 -  Ста-
сов Владислав Николаевич, анкета 737 - Милованова  Ирина  Павловна.  Мои
поздравления!
   За столом воцарилось молчание. Мы все дружно потеряли дар речи.  Нет,
все-таки есть в жизни справедливость. Прав был старик  Ломоносов,  когда
формулировал закон сохранения вещества: что в одном  месте  убавится,  в
другом непременно прибавится. Татьяна потеряла компьютер за полторы  ты-
сячи долларов, зато Ирочка выиграла путевку, да  еще  семейную,  которая
совершенно точно стоит не меньше, если не больше.
   - А что значит "семейная путевка"? - озабоченно спросила Ира, которая
первая пришла в себя от изумления.
   - Это значит, что в ваше распоряжение  отдается  каюта-люкс  из  двух
комнат на четыре спальных места. И бесплатное питание на  четырех  чело-
век. Подразумевается, что стандартная семья состоит из супругов и  двоих
детей.
   - А если у меня нет супруга и двоих детей? - продолжала  допытываться
Ирочка, сразу помрачнев. - Моя путевка пропадает?
   - Ну что вы, - рассмеялся шелковый костюм. - Смысл  выигрыша  в  том,
что вы получаете право на бесплатную поездку для четырех человек. А  кто
эти четверо - вы выбираете сами. Каюта оплачена, вы  можете  поселить  в
ней хоть десять человек, если они согласятся спать на полу. При этом пи-
таться в ресторане бесплатно будут только четверо, а остальные - за свой
счет. Понятно?
   - Нам нужно подумать, - решительно сказала Татьяна, которая до  этого
хранила молчание.
   - Хорошо, - покладисто улыбнулся джентльмен. - Вы посоветуйтесь, хотя
мне кажется, что тут и думать нечего. Теплоход "Илья Глазунов" отплывает
через два дня. Я оставляю вам ваши путевки, а  сегодня  вы  можете  под-
няться на борт и посмотреть свои каюты. Я уверен, что, когда вы их  уви-
дите, все сомнения отпадут. Каюты очень хорошие, а уровень круиза - пять
звезд. Завтрак и ужин - шведский стол, обед - по предварительному  зака-
зу. Вы останетесь очень довольны, уверяю вас. На теплоходе два бассейна,
три ресторана, бары, кафетерии, кинозал, сауна, массажный кабинет и  так
далее. Все по высшему разряду. Если  вы  сейчас  решите,  когда  пойдете
смотреть каюты, я встречу вас у трапа и сам провожу.
   Я посмотрел на Лилю и сразу принял решение. В ее  глазах  я  прочитал
такое жгучее желание поехать в круиз, что мое отцовское сердце дрогнуло.
Да черт с ним, с Сережей Лисицыным, со всеми этими трупами и кинозвезда-
ми!
   - Не беспокойтесь, мы сами все посмотрим, - ответил я. - Но вы  точно
знаете, что по этим двум путевкам мы могли бы поехать впятером, даже ес-
ли мы не составляем две семьи?
   - Совершенно точно. Даже не сомневайтесь. Сейчас ведь не  "застойные"
времена, когда в гостинице в один номер селили только супругов или одно-
полых. Сейчас к этим проблемам относятся с пониманием.
   Мы какое-то время молча смотрели вслед удаляющемуся шелковому  костю-
му. Потом Юра Мазаев взял со стола две сложенные  книжечкой  путевки  на
теплоход "Илья Глазунов". Там стояли все печати и  подписи,  не  хватало
только наших имен и паспортных данных. На одной путевке стояло:  Милова-
нова Ирина Павловна. И далее: с ней следуют - и три  свободные  строчки.
На другой путевке стояло мое имя и те же три свободные строчки. Господи