ные любопытные вещи, причем делала это порой лучше,
чем иной оперативник разговаривает со свидетелем. Но все  это  было  еще
впереди...
   Сегодня же она приехала к родителям не для деловых разговоров, а  для
того, чтобы повидаться с родственниками, приехавшими из небольшого  про-
винциального городка. Они регулярно перезванивались, но  не  встречались
много лет, так много, что Настины племянники, которых она ни разу в жиз-
ни не видела, успели вырасти. И хотя  Настя  предпочитала  свободное  от
службы время проводить дома, а в гости ходить не любила никогда,  она  с
неожиданным для себя удовольствием примчалась к родителям.
   - Боже мой, Лариса, когда же ты успела стать совсем взрослой?! - изу-
милась она, увидев в прихожей родительской квартиры высокую статную чер-
новолосую девушку, дочь своего двоюродного брата.
   - Говорят, чужие дети растут быстро, - заметила  та,  обнимая  Настю,
которая, выходит, приходилась этой взрослой девушке теткой.
   Настина мать, Надежда Ростиславовна, несмотря на долгожданный  приезд
сестры, не отступила от давно установившегося обычая учинить дочери инс-
пекторскую проверку.
   - Ты опять ходишь без головного убора, - с упреком сказала она,  наб-
людая, как Настя раздевается. - Догуляешься до менингита. Как маленькая,
честное слово!
   - Мама, я всю жизнь хожу без шапки и пока еще ни  разу  не  простуди-
лась.
   - Когда-нибудь ты заболеешь, - авторитетно заявила мать. - Господи, в
каком страшном свитере ты ходишь на работу! Неужели тебе не стыдно?  Все
люди ходят в приличных костюмах, надела бы юбочку с блузкой и  пиджак  и
выглядела бы замечательно. Так нет, вечно ходишь  в  свитерах  и  старых
джинсах.
   - Мама, - Настя проявляла в таких случаях чудеса терпения, хотя  раз-
говор этот повторялся из раза в раз на протяжении более чем десяти  лет,
точнее - пятнадцати, то есть ровно столько, сколько Настя служила в  ми-
лиции после окончания университета, - этот свитер не страшный, а  супер-
модный и стоит бешеных денег. Лещкин подарок на День милиции. Просто  ты
привыкла носить костюмы и одеваться элегантно, а все, что от этого отли-
чается, тебе кажется страшным. Открой любой каталог и увидишь  в  зимней
коллекции точно такие же свитера. А что касается джинсов, то они не ста-
рые, им всего три месяца от роду. Если я буду носить костюмы,  мне  при-
дется надевать тонкие колготки, и тогда я уж точно  замерзну  и  просту-
жусь. Ты же не хочешь, чтобы я мерзла и простужалась?
   - Ты сегодня обедала? - строго спросила мать, переходя  на  следующую
интересующую ее тему.
   - Обедала.
   - Что ты ела?
   - Мама, - взмолилась Настя, - я тебя заклинаю,  не  забывай,  сколько
мне лет. Мне уже скоро сорок, а ты меня допрашиваешь каждый раз, будто я
в первом классе учусь.
   Надежда. Ростиславовна рассмеялась и потрепала дочь по щеке.
   - Сколько бы лет тебе ни было, я все равно всегда  буду  на  двадцать
лет старше. И кроме того, никто и ничто, даже твой преклонный возраст не
сможет отменить тот факт, что я твоя мать. И тебе, Настюша,  придется  с
этим считаться, так же как придется считаться с моим маразмом, ежели  он
начнется.
   - А что, есть основания опасаться? - весело поинтересовалась Настя. -
Видны симптомы приближения?
   - А ты спроси у папы, он тебе расскажет. Не далее как вчера я  весьма
удачно выступила, отец полчаса хохотал, остановиться не мог.
   Настя вошла в комнату, где за накрытым столом сидели Леонид  Петрович
и приехавшие гости: мамина сестра Вера Ростиславовна и ее внуки, пятнад-
цатилетний Юра и восемнадцатилетняя Лариса. Первые минут десять они аха-
ли и охали, разглядывая друг друга, обнимаясь, обсуждая вопрос о том, на
кого из родителей похожи дети, и сетуя на то, что  так  преступно  редко
видятся.
   - Леня, расскажи нашей дочери о том, какая маразматичка  ее  мать,  -
сказала Надежда Ростиславовна, внося в комнату огромное блюдо с  пирога-
ми. - Пусть не обольщается, думая, что если я  профессор,  то  наверняка
умная.
   Леонид Петрович обладал завидным артистическим даром, посему  расска-
занная им история повергла в хохот всех присутствующих. А  история  была
действительно забавной. Месяц назад родители купили новый  радиотелефон,
причем именно ту модель, которая категорически не нравилась Надежде Рос-
тиславовне, но на которой столь же категорически настаивал Настин отчим.
Накануне, иными словами вчера.  Надежда  Ростиславовна,  сидя  в  мягком
кресле перед телевизором, решила позвонить  приятельнице.  Набрав  номер
несколько раз, она раздраженно заявила мужу, что напрасно пошла  у  него
на поводу и согласилась на эту модель, потому что прошел всего месяц,  а
телефон уже неисправен. Гудка вообще никакого нет. Леонид Петрович подо-
шел, чтобы посмотреть, в чем дело, и обнаружил, что его драгоценная суп-
руга пытается дозвониться подруге по пульту от телевизора.
   - Это профессорская рассеянность, - прокомментировала Настя,  вдоволь
насмеявшись, - у меня Лешка тоже этим отличается. Как начало месяца, так
он непременно вторник со вторым числом спутает или пятницу с пятым.
   Через полчаса, отдав должное материнской искусной стряпне, Настя взя-
ла сигареты и вышла на кухню.
   - Можно я с вами? - робко спросила Лариса.
   - Конечно, - удивилась Настя. - И не нужно спрашивать. Кстати, почему
на "вы"? Я кажусь тебе древней старухой?
   - Извини. - Улыбка у Ларисы была изумительная. -  Просто  мы  впервые
встретились, и я боялась, что ты обидишься, если я буду "тыкать".
   Они уселись за кухонный стол лицом друг к другу.
   - Ты не куришь? - поинтересовалась Настя.
   - Нет, - Лариса снова улыбнулась. - У нас на курсе почти все  девочки
курят, а я пока держусь.
   - Принципиально?
   - Не знаю. Просто не курю. Не хочется.
   - А глаза почему грустные? Устала с дороги? Лариса помолчала,  задум-
чиво вычерчивая чайной ложечкой узоры на поверхности стола.
   - Вы совсем другие, - наконец сказала она.
   - Кто это мы? Вы, москвичи. У вас жизнь другая. И сами вы другие.
   - И какая же у нас жизнь?
   - Яркая, громкая, интересная. И страшная. Я бы не смогла здесь  жить.
Знаешь, я никогда не была в Москве, только по телевизору ее видела, ну в
книжках еще читала, рассказы слышала. И мне всегда казалось, что жить  в
Москве - это самое большое счастье. Кому удалось - тому повезло,  а  все
остальные должны к этому стремиться. Магазины, рестораны, широкие улицы,
машины заграничные - как в кино про Европу.
   - Верно, - согласилась Настя. - Тогда почему тебе страшно?
   - Вы чужие. Вы все чужие друг другу. И неправильные.
   - В чем?
   - Во всем. Суетливые, суматошные, деловые,  озабоченные.  А  главного
рядом с собой не видите.
   Насте стало интересно. Надо же, она и не  подозревала,  какая  у  нее
племянница.
   - И что же главное? Что мы должны увидеть?
   - Себя, наверное, - Лариса снова улыбнулась, - и других людей рядом с
собой. Ты знаешь, например, что у дяди Лени и тети Нади сосед  -  нарко-
ман?
   - Нет, - удивленно протянула Настя. - В первый раз слышу, они мне ни-
чего не говорили.
   - Правильно, не говорили, потому что сами не знали.
   - Тогда откуда тебе это известно?
   - Я видела его, - просто сказала Лариса. - Он выходил из квартиры,  и
я на него посмотрела. Если бы твои родители хоть раз внимательно посмот-
рели на него, они бы тоже увидели. Я вообще не понимаю,  как  вы  можете
так спокойно жить. Пока мы добирались с вокзала, я смотрела на прохожих,
ведь каждый пятый из них наколотый, если не больше. Потом еще дядя  Леня
водил нас с Юркой по Москве, я тоже внимательно  смотрела  на  людей.  Я
знаю, как выглядят те, кто колет героин, и, когда я иду по вашему  горо-
ду, мне становится страшно. Неужели вы не понимаете, что происходит? Или
вот еще. Пока мы шли от платформы к площади, где дядя Леня оставил маши-
ну, и потом в метро, когда гуляли, я видела много нищих. Они просили ми-
лостыню. Калеки, инвалиды, старики. Я хотела подать одному, но дядя Леня
мне запретил, а потом, в машине уже, объяснил, что  из  всех  московских
нищих только, может быть, полпроцента настоящие, а остальные организова-
ны в бригады и превратили попрошайничество в бизнес. И  никакие  они  не
калеки, все их шрамы на лицах нарисованные,  а  припадки,  которыми  они
якобы страдают, не более чем актерская игра.  Конечно,  среди  них  есть
настоящие безногие или безрукие, но все равно они работают на  организа-
цию, а не просят милостыню на хлебушек лично для себя. В общем, с голоду
они не умирают. Я сначала не поверила, но  дядя  Леня  сказал,  что  это
правда, потому что он сам милиционер и знает точно. Настя,  ну  в  какой
нормальной голове это может уложиться? Ведь люди им подают, значит,  они
им верят, а эти профессиональные попрошайки, выходит, наживаются на  чу-
жом добросердечии, на способности людей сочувствовать и жалеть ближнего.
В маленьком городе это невозможно. Там ТАК никогда не обманут.
   - Может быть, - согласилась Настя, - но вовсе не потому,  что  в  ма-
леньком городе народ честнее и порядочнее. Просто в маленьком городе все
друг друга знают по крайней мере в лицо, и человеку трудно прикидываться
нищим калекой, не опасаясь, что его узнают соседи или знакомые,  которым
прекрасно известно, какой он на самом деле. Зато в  Москве,  где  каждый
день  находится  миллионов  тринадцать-пятнадцать  человек,  вероятность
встретить знакомого достаточно низка. Это вопрос не морали,  Ларочка,  а
математики.
   Лариса снова умолкла, на этот раз вырисовываемые ею узоры были  слож-
нее и затейливее.
   - Мне не нужно было приезжать сюда, - сказала она удрученно.
   - Да почему же? Что плохого в том, что ты приехала?
   - Понимаешь, у меня была надежда. Пусть глупая, пусть детская, но на-
дежда на то, что есть место, где все хорошо. Просто отлично. Ведь  какая
у нас в городе жизнь? Работы нет, все, кто может, копаются на своих ого-
родах, чтобы как-то прожить. В магазинах, конечно, есть все, что  нужно,
даже импортное, но ведь нет денег, чтобы это купить,  потому  что  почти
всему городу не платят зарплату. Город существует вокруг завода,  больше
половины жителей на этом заводе работает, поэтому,  когда  заводу  нечем
платить зарплату, все население это чувствует на своем  кармане.  А  раз
нет доходов, то нет и налогов, город содержать не на  что,  учителя  без
зарплаты, врачи без зарплаты, улицы жуткие - ты бы их видела, Настя! Ле-
том без резиновых сапог не пройдешь, даже  босоножки  надеть  некуда,  а
ведь люди хотят быть красивыми. Нищета эта проклятая  всех  заела,  дома
ветшают, люди стали угрюмые и злые. Но я всегда знала, что есть  Москва,
есть место, где для всех найдется работа, прекрасный большой город, чис-
тый и красивый. И если мне станет совсем невмоготу в моем провинциальном
уголке, я рвану сюда, к тете Наде и дяде Лене, они приютят меня на  пер-
вое время, я сумею быстро найти работу и встать на ноги. Это была надеж-
да, единственная моя надежда, и она меня поддерживала. Она помогала  мне
терпеть, понимаешь? Может быть, я никогда бы и не решилась ехать в Моск-
ву, может, так до самой смерти и прокуковала бы в своей деревне, но  че-
ловеку ведь нужна надежда, он не может без нее жить. А теперь я  увидела
Москву своими глазами и поняла, что никакой надежды у меня нет. Я просто
не смогу здесь существовать.
   Губы ее дрогнули, одна предательская слезинка скатилась по нежной ще-
ке. Настя ласково погладила племянницу по голове.
   - Ну, не надо так драматизировать, мы же живем здесь - и ничего. И ты
сможешь, если захочешь.
   - Ты ничего не поняла! - с горячностью воскликнула девушка. - Я,  ко-
нечно, смогу здесь жить, я смогу жить где угодно, хоть в свинарнике, ес-
ли надо. Но я не хочу здесь жить, не хочу! Я не хочу жить по вашим  пра-
вилам, когда в каждом человеке нужно подозревать обманщика, когда нельзя
никого искренне пожалеть без риска, что тебя облапошат и будут над тобой
смеяться. Я не хочу жить среди наркоманов и бандитов, среди мошенников и
аферистов. И если мне скажут:  "У  меня  умер  ребенок,  помоги  собрать
деньги на похороны", я с  себя  последнее  сниму  и  отдам,  потому  что
большего горя, чем смерть ребенка, нет. Я сделаю это искренне, и я  буду
от всего сердца жалеть несчастную мать и стараться хоть как-то облегчить
ее страдания. Но я буду точно знать, что над моей искренностью никто  не
посмеется. А у вас же тетки стоят на вокзале с табличкой "Умер  ребенок,
помогите на похороны", и дядя Леня говорит, что это обман. Никто  у  них
не умер, они тоже состоят в организации. И если я дам ей денег,  окажусь
обманутой. Ваш чудовищный город лишил людей права на нормальные чувства.
Вся ваша Москва - один сплошной обман, огромный обман. Это не город и не
люди в нем, это иллюзия какой-то жизни, но на самом деле вы все  превра-
тились в движущиеся механизмы, лишенные нормальных человеческих  пережи-
ваний. Я не хочу так жить. Пусть в нищете и грязи, пусть  без  работы  и
без денег, но я хочу быть настоящей, а не кукольно-механической.
   Лариса вдруг разрыдалась так горько и отчаянно, что Настя и сама чуть
не заплакала. Она обняла девушку и стала ласково гладить ее по плечам  и
спине, успокаивая. Конечно, ее рассуждения и впечатления не лишены  юно-
шеского максимализма, увидев два-три негативных явления, она уже  готова
распространить их на все население огромного мегаполиса, сделать  далеко
идущие выводы и превратить это все в маленькую трагедию,  но  в  сущнос-
ти... в сущности... В чем-то она не так уж и не права. Просто  Настя  не
ожидала, что молоденькая провинциалка сумеет увидеть Москву именно таки-
ми глазами. Как сильно отличается эта девочка от Леры Немчиновой!  Обеим
по восемнадцать, но такие они разные.
   - Это что такое? - послышался строгий голос отчима. -  Почему  слезы?
Кто кого обидел?
   - Так, легкие девичьи страдания, - лицемерно отмахнулась Настя. - Это
у нас, у девушек, случается.
   - А-а, - понимающе протянул Леонид Петрович, - тогда ладно. Настасья,
иди к телефону, тебя твой Коротков добивается.
   - Между прочим, мог бы и принести новенькую трубочку, - на ходу заме-
тила Настя, выбираясь из кухни, - зря, что ли, радиотелефон купили?  Го-
няешь меня, немощную.
   - Иди, иди, - бросил ей вдогонку отчим, - тебе двигаться полезно.
   "Интересно, как Коротков догадался, что я у родителей? - подумала она
встревоженно. - Неужели он позвонил домой и ему  Леша  сказал?  По  моим
подсчетам, Чистяков уже должен подъезжать сюда, а не сидеть дома. Может,
что-то случилось?"
   - Ася, докладам тебе сводку с фронта, - шутливо  отрапортовал  Юра  в
трубку.
   Она поддержала шутку:
   - Ну докладай, слушаю тебя, майор.
   - Кражу мы совершили успешно, все разыграли как по нотам. Девушка Ле-
ра нам пояснила, что искомое ювелирное украшение с бриллиантом ей  пода-
рил не кто иной, как потерпевший Барсуков Александр.
   - Ну слава Богу, - облегченно вздохнула Настя.  -  Теперь  все  будет
просто. Ты Ольшанскому доложился?
   - Ну неужели! В первую очередь. Поскольку он ведет дело  об  убийстве
Барсукова, ему в самый раз пригласить девушку Леру на беседу, официально
изъять у нее колечко и предъявить для опознания мужу дамочки, убитой де-
сять лет назад. И самое главное, теперь можно с чистой совестью и ясными
глазами разговаривать с дедушкой, которым ты всех нас запугала до полус-
мерти. Дескать, ваша внучка носит на пальчике "мокрое" колечко и водится
с плохими мальчиками, которые ей такие колечки  презентуют.  Куда,  мол,
смотрит старшее поколение? И нет ли среди ее знакомых  еще  каких-нибудь
подозрительных личностей?
   - Да, - согласилась Настя, - самое главное, у  нас  есть  возможность
замкнуть наш интерес к кольцу строго на Барсукова и Леру, ни сном ни ду-
хом не давая понять, что мы за всем этим видим еще и дедушку. Юр,  а  ты
откуда узнал, где меня искать? Ты мне домой звонил?
   - А что, нельзя? - ответил он вопросом на вопрос. - Всегда было можно
вроде.
   - Значит, Чистяков дома?
   - Боюсь, что уже нет, я его у самого порога поймал. По крайней  мере,
он так заявил. Не отвлекай меня, Аська, у меня и без того с мыслями нап-
ряженка, а ты меня сбиваешь.
   - Извини. Что ты хотел сказать?
   - Я хотел сказать, что Барсуков, выходит, все-таки был связан с  кри-
миналитетом, раз получил откуда-то это кольцо.
   - Выходит.
   Настя разговаривала с Коротковым, выйдя с трубкой в  спальню  родите-
лей, однако, закончив разговор, она заметила, что дверь комнаты  открыта
и на пороге стоит ее племянник. Глаза паренька восторженно блестели.
   - А ты с кем разговаривала? - шепотом спросил он.
   - Почему шепотом? - парировала она. - Говори нормально.
   Он откашлялся, и Настя со смехом сообразила, что у него  просто  нас-
только дух захватило от подслушанного, что голос сел.
   - Ты преступников ловишь, да? - сказал он нормальным голосом.
   - Уже нет. Раньше ловила. Тебе говорили, что подслушивать нехорошо?
   - Я случайно. Зашел, чтобы достать подарок для тебя, сумка здесь сто-
ит. Настя, а ты про что сейчас разговаривала?  Про  какого  дедушку?  Он
преступник?
   - Он не преступник, а просто дедушка. Любопытство,  конечно,  не  по-
рок...
   - Но большое свинство, - уныло закончил племянник детскую  поговорку.
- Я уже не маленький, а мне ничего рассказывать не хотят.
   - Послушай, ты не должен обижаться, - очень серьезно сказала ему Нас-
тя. - Если бы я говорила сейчас о преступниках, то я бы и взрослому  че-
ловеку ничего не сказала. Ну ты сам посуди, как можно ловить вора,  нап-
ример, или грабителя, если рассказывать об этом всем подряд. Согласен?
   Юра кивнул. Унылое выражение  моментально  покинуло  его  физиономию,
ведь его только что поставили в один ряд со взрослыми!
   - А теперь давай твой подарок.
   Парень полез в большую дорожную сумку, стоявшую в углу спальни  между
шкафом и балконной дверью, и вытащил небольшую коробочку.
   - Это тебе.
   Настя открыла коробку и вытащила из мягкой папиросной бумаги  изящный
колокольчик из нежно-сиреневого стекла. Она  встряхнула  игрушку,  и  по
комнате разлился негромкий уютный звон.
   - Какая прелесть! Спасибо, милый.
   - Это мой друг сделал, я его попросил, специально для тебя, - с  гор-
достью сообщил Юра. - Он в областном центре на стеклодува учится.
   - Спасибо, - тепло повторила Настя.
   Чистяков явился минут через сорок, запыхавшийся и взъерошенный.
   - На дорогах такая гололедица, что я не рискнул ехать  на  машине,  -
сообщил он, раздеваясь. - Пока от метро бежал, раз  пять  поскользнулся,
чуть не грохнулся.
   - По-моему, все-таки грохнулся, - заметила Настя, подозрительно  пог-
лядывая на его пальто.
   - Ну, один раз не в счет.
   - Почему ты задержался? Случилось что-нибудь? - спросила она.
   - Да аспирант очередной пристал с ножом к горлу,  чтобы  я  посмотрел
статью, которую ему завтра в сборник сдавать. Я уж  и  так  крутился,  и
эдак, не могу, мол, в гости иду, опаздывать нельзя, но не гнать же его в
шею, коль явился в дом. В конце концов, я же опаздывал не на самолет,  а
всего лишь в гости. Итак, где племянники? С кем я должен знакомиться?
   На родню, особенно на младшее поколение, профессор Чистяков  произвел
сильнейшее впечатление. Таких ученых они еще не видели. Образ профессора
для них был пока что прочно связан с книжно-киношным образом  серьезного
немолодого человека в очках, с благородной сединой и желательно с  боро-
дой, неторопливого в движениях и несущего себя со значительностью и дос-
тоинством. Отчасти этот образ укрепила в них и Надежда Ростиславовна Ка-
менская, всегда, даже в самой  семейно-домашней  обстановке  выглядевшая
строго - элегантно. Чистяков же, несмотря на наличие  очков  и  обильную
седину, выглядел в их глазах мальчишкой, нескладным и лохматым. Он охот-
но смеялся даже над незамысловатыми шутками, рассказывал смешные истории
про иностранных ученых, сыпал комплиментами в адрес яркой брюнетки Лари-
сы, заставляя ее краснеть, л