Халипова была.
   Не понравился  ей  вопрос,  ох,  не  понравился!  Зарубин  не  просто
чувствовал это, он это видел. Глаза остановились, алебастровая кожа лица
стала отливать голубовато-серым, тонкие пальцы вцепились в ручку чайника
- Волкова только-только собралась в очередной раз разлить чай по пиалам.
   - Я не поняла, - медленно, будто через силу проговорила она, -  какая
связь между тем, что Антона там не было, а Юля была.
   - Я подумал, что, возможно, если  бы  там  не  было  Юли,  то  Антон,
напротив, пришел бы. Нет?
   - Не понимаю, - повторила она сквозь зубы. - Не вижу связи.
   - Вы не сердитесь, Анита Станиславовна, - вполне миролюбиво  произнес
Сергей, - я ж понимаю, что тема такая.., скользкая. Неприятная тема.  Но
мне ведено узнать - я и спрашиваю, я ведь человек подневольный.  Знаете,
когда между людьми случается, как говорится, интимная ситуация,  то  они
или начинают все время ходить вместе, держась за ручки,  или,  наоборот,
начинают избегать друг друга, потому что одному из них, а может, и обоим
неловко, или противно, или стыдно. Халипова добилась своего,  я  имею  в
виду близость с Кричевцом, и случилось  это  буквально  накануне  юбилея
Островского. Антону Николаевичу это было неприятно,  и  празднования  он
проигнорировал. А к позавчерашнему дню все как-то  улеглось,  неловкость
замялась, да и уклоняться от контактов с Островским у него  повода  нет,
они же вместе над проектом работают.
   Нет? Разве не так все было?
   Волкова молчала. И чем дольше она молчала, тем больше Зарубин верил в
то, что попал в точку. Значит, причина для ревности у нее  есть.  А  она
свою ревность скрывает.
   Может, просто так, по-бабски, кому приятно  признаваться,  что  мужик
изменил тебе с молодой девицей.  А  может,  скрывает  совсем  по  другой
причине. Сегодня Зарубину должны сказать, действительно ли  у  Халиповой
был в любовниках авторитет, не то криминальный, не  то  политический,  а
может, и оба сразу. И надо быстренько выяснить,  не  знакома  ли  с  ним
Волкова и не вступала ли в последние дни в контакт с ним.  Кажется,  тут
горячо...
   - Анита Станиславовна, вы мне ответите?
   Она разжала пальцы, сжимающие ручку старинного  серебряного  чайника,
потерла ладонями плечи, словно озябла и пытается согреться.
   - Я не знаю. Честное слово, не знаю.
   Ну конечно, не знает она. Еще как знает!
 
Глава 6 
 
   - Я не  понимаю,  почему  вам  понадобилось  столько  времени,  чтобы
установить любовника Халиповой.
   Начальник отдела Вячеслав Михайлович Афанасьев даже не пытался скрыть
раздражение нерадивостью подчиненных.
   - Прошло два рабочих дня, и вы только сейчас  докладываете  мне,  что
наконец выяснили его личность. Это нужно было сделать в первую  очередь,
а вы чем занимались два дня?
   - Это было не так просто,  Вячеслав  Михайлович,  -  Коротков  грудью
кинулся на защиту друзей, Сережки Зарубина  и  Миши  Доценко.  Уж  он-то
точно  знал,  какие  усилия  предпринимали  ребята,   чтобы   проверить,
действительно ли у Халиповой был ревнивый патрон, милостиво  позволявший
ей спать с  известным  режиссером,  но  любой  другой  шаг  вправо-влево
считающий побегом, за который должно последовать суровое наказание.
   - Это самое простое, что вообще можно и нужно было сделать, -  гневно
оборвал его начальник. - У любой женщины есть две-три подружки,  которые
знают  о  ней  все,  включая  имена  и  технические  характеристики   ее
любовников. А если не две-три, то хотя бы одна. Установить и найти  этих
подружек можно за полтора-два часа, задать им нужные вопросы - еще  час.
Данные о любовнике Халиповой должны были быть у меня на столе еще  вчера
к обеду, это самое позднее.
   Почему данные должны были лежать на столе Афанасьева, Юра Коротков не
очень понимал. Много ли толку от такого, с позволения сказать,  лежания?
Они должны быть  в  руках  у  сыщиков,  которые  дело  делают,  а  не  у
начальника, который руководит ими из кабинета. Конечно, если бы на месте
Афони сидел Колобок-Гордеев, тогда дело другое.
   Гордеев, увидев фамилию и должность любовника Юлии Халиповой,  сказал
бы: "Не суетитесь, этого я сам подработаю, вы к нему пока не суйтесь". А
Афоня? Слишком недавно он в Москве работает, чуть больше года, не  оброс
еще связями, не выстроил доверительные отношения с людьми, неоткуда  ему
качать информацию, так что в раскрытии преступлений практической  помощи
от него никакой,  одни  сплошные  руководящие  указания.  Иногда,  будем
смотреть правде в глаза,  очень  и  очень  толковые,  все-таки  опыта  в
розыскной работе ему не занимать. Но работать так, как работал  Гордеев,
он, конечно, еще не может.
   - Вот пусть Доценко мне объяснит, чем он занимался  два  дня,  вместо
того чтобы искать подруг потерпевшей. Ремонтом квартиры?
   "А хоть бы и ремонтом", - зло подумал Коротков. Что  Мишке,  в  сарае
жить, что ли? Он после долгих поисков нашел наконец вариант, при котором
его с мамой двухкомнатная квартира превращалась в  две  однокомнатные  в
нужном микрорайоне, почти два года искал, уже надежду потерял.  То  есть
варианты попадались и раньше, но каждый раз это были  хорошие  квартиры,
на приобретение которых требовались деньги, существенно большие,  нежели
можно было получить от  продажи  "двушки",  а  никаких  других  денег  у
Доценко не было. Так что пришлось ждать, когда  судьба  подбросит  жилье
достаточно  низкого  качества,  чтобы  обойтись  без   доплаты.   Судьба
подбросила такое, что без ремонта там  не  то  что  жить  -  двух  часов
провести невозможно. Мишка  занял  денег,  в  первую  очередь  привел  в
порядок одну из квартир, поприличнее, и перевез туда маму, а  сам  живет
пока в семье жены, у Стасова, и каждую свободную копейку вместе с каждой
свободной минутой тратит на починку того,  что  еще  можно  починить,  и
замену того, что починить уже нельзя. При  милицейской-то  зарплате  это
песня долгая, не на один месяц.
   - Подруг потерпевшей я нашел сразу же, - спокойно  начал  докладывать
Доценко, хотя Коротков видел, как заходили желваки у Михаила на лице.  -
Но они никаких имен мне не назвали. Они были напуганы и понимали, что  с
любовником Халиповой дело иметь не стоит. Если он убил свою  подругу  за
измену, то точно так же убьет и их  самих  за  болтливость.  Они  же  не
идиотки, Вячеслав Михайлович. Они жить хотят, так же как и  мы  с  вами.
Родители Халиповой полностью не в курсе ее личных дел, они живут в Дубне
и с дочерью видятся очень  редко,  она  к  ним  вообще  не  приезжает  в
последние пару лет, а они к ней - раз в полгода, чаще она не приглашает.
Ссылается на занятость. Ссылалась, - поправился Миша. - Мы обратились  в
телефонную компанию и получили распечатку телефонных номеров, с которыми
в течение последнего месяца устанавливалась связь с мобильного  телефона
Халиповой, входящие и исходящие звонки. Потом все эти номера  проверяли,
устанавливали владельцев. Потом проверяли самих владельцев, искали среди
них  возможных  кандидатов  в  любовники.  Потом  отрабатывали   каждого
кандидата.
   Огромная работа для такого короткого  срока,  Коротков  это  понимал.
Кроме Зарубина и Доценко, этим занимались  еще  двое  оперативников,  но
отчета  Афанасьев  требовал  именно  у  Михаила,   поскольку   тот   был
начальником отделения.
   -  Ладно,  -  полковник  сморщился,  словно  его   заставили   выпить
отвратительное на вкус лекарство, - с  какой  криминальной  группировкой
связан этот думский деятель, вы выяснили?
   - Так  точно,  -  отрапортовал  Доценко,  -  с  группировкой  Руслана
Багаева.
   - Я свяжусь с РУБОПом, чтобы  вам  дали  сведения  на  всех  боевиков
Багаева, - деловито произнес Афанасьев.
   - У нас есть, - подал голос Коротков. - Мы их уже получили.
   Станет он дожидаться, пока руководители созвонятся!
   У Юры с московским РУБОПом давние дружеские связи, так что  требуемую
информацию он получил минут за пять до начала  совещания  у  начальника.
Теперь следует проверить каждого из багаевских ребят на  причастность  к
убийству актрисы Халиповой. Во  мороки-то!  Хорошо,  если  Афоня  власть
употребит, сходит к  руководству  и  попросит,  чтобы  РУБОП  официально
подключили к работе по убийству, тогда рубоповские оперативники  возьмут
на себя часть работы. Но Афоня человек сложный, вряд  ли  будет  просить
подмогу, чтобы потом успехом не делиться. Есть у него  такой  пунктик...
Не зря Каменская его не любит, для Вячеслава Михайловича на первом месте
не интересы дела, а его собственная репутация. Если говорить точнее, его
собственные амбиции.
   Уже половина одиннадцатого вечера, и полковник наверняка сейчас  даст
указание к утренней оперативке принести первые результаты по группировке
Багаева. Две тысячи  второй  год  уж  заканчивается,  а  живем  как  при
Сталине, с ночными посиделками и немыслимыми сроками.
   Ладно, пусть сыщик не должен жить, только работать, но  спать-то  ему
можно хоть когда-нибудь?!
 
*** 
 
   Неприятная правда, открывшаяся Риттеру при посещении мастерской жены,
так и сидела в нем ни с кем не разделенной болью. Матери он не сказал ни
слова и с сестры взял обещание молчать.
   - Нине не говори. И не вздумай Ларку предупредить, что я все знаю.
   - Разве ты не собираешься ничего выяснять? - удивилась тогда Анита. -
Не будешь говорить с Ларисой?
   - Пока нет. Я должен подумать, - ответил Валерий.
   Ну в самом деле, какой прок выяснять отношения с Парой? Что он  может
ей сказать? Спросить, правда ли, что она интересуется женщинами? Так  он
и сам убедился, что это правда. Теперь ему стало понятно, почему жена на
всем протяжении их супружества не проявляла особого интереса к сексу. До
свадьбы  все  было  совсем  по-другому,  Ларка  казалась  ему   горячей,
изобретательной и ненасытной, а почти сразу после регистрации,  примерно
месяца через полтора-два, словно остыла, на его предложения  откликалась
далеко не всегда, а уж о том, чтобы самой проявить инициативу, и речи не
было. Риттер про себя удивлялся, но при этом  понимал,  что  так  оно  и
лучше,  недаром  врачи  уже  давно  говорят  о  "синдроме   бизнесмена":
постоянное напряжение и частые стрессы зачастую  не  позволяют  им  быть
половыми гигантами. Чаша сия и его  не  миновала,  так  что  сексуальная
неактивность жены Валерия вполне устраивала.
   Что еще он может ей сказать, о чем  еще  спросить?  Заявить,  что  не
собирается жить с лесбиянкой, выгнать  ее  и  подать  на  развод?  Очень
красиво: оставить не приспособленную к жизни наркоманку без поддержки  и
без средств к существованию. Развестись, но продолжать ей помогать?
   Тогда какой смысл в разводе?
   А может быть, ее связи с женщинами - это  не  зов  плоти,  а  попытка
встряхнуть себя новыми необычными ощущениями и переживаниями в  надежде,
что они дадут новый толчок творчеству? Ларке кажется, что она бездарна и
пишет плохо, и она ищет все возможные пути сделать  свои  полотна  более
страстными, наполненными чувствами. И  если  все  так,  то  только  его,
Валерия, вина в том, что жена до сих пор не поверила в свой  талант.  Он
мало старается, он не делает все необходимое, он что-то упускает, и  все
усилия по  ее  раскрутке  не  дают  желаемого  результата.  А  ведь  она
по-настоящему талантлива, уж ему ли, выросшему в семье художника,  этого
не понимать! Во всем, что  происходит  с  Ларисой,  виноват  он  сам,  и
незачем устраивать ей сцены и требовать объяснений. Факт налицо, и этого
достаточно. Тем более сейчас имеет место быть очередной период  "этого",
так что все объяснения и выяснения заранее обречены на провал.
   - Валерий Станиславович, - голос секретаря вывел его из задумчивости,
- пришла ваша жена.
   - Да, конечно, - невнятно пробормотал Риттер и тут же  встряхнулся  и
взял себя в руки. - Пусть войдет.
   И это тоже было обычным в период поглощения  таблеток.  Лариса  ни  с
того ни с сего являлась к нему в офис, заявляла, что  жутко  голодна,  и
требовала, чтобы  муж  немедленно  все  бросил  и  вел  ее  в  ближайший
ресторан. Иногда  он  не  мог  отлучиться,  и  тогда  еду  из  ресторана
приносили прямо ему в кабинет. Лариса ела жадно  и  быстро,  после  чего
немедленно засыпала здесь же, в кресле, свернувшись калачиком.  В  таких
случаях Риттер объяснял  секретарю,  что  его  жена  работала  всю  ночь
напролет (хотя на самом деле уже несколько дней даже  не  прикасалась  к
кистям и краскам), забывая  поесть  и  отдохнуть,  страшно  оголодала  и
устала, и вот... Все с пониманием относились к  причудам  художественной
натуры жены босса, и никто ничего плохого до сих пор не заподозрил.  Тем
более спала молодая женщина крепко, и ее  присутствие  в  кабинете  шефа
работе фирмы не мешало, можно было заходить и решать  вопросы,  даже  не
понижая голоса. Единственное ограничение состояло в том, что  Риттер  не
мог никуда  уехать,  пока  Лара  не  проснется,  но  с  этим  он  как-то
справлялся. Ни за что не хотел  бы  он,  чтобы  в  его  отсутствие  жена
проснулась и  вступила  в  неконтролируемый  контакт  с  кем-то  из  его
сотрудников. Ее неадекватность тут же будет замечена,  сначала  поползут
слухи, за ними последуют вопросы, почему он ничего не предпринимает и не
занимается лечением Ларисы. Ответ на этот вопрос  знают  только  мать  и
сестра Анита, больше ни с кем Риттер проблему обсуждать не собирался.
   Жена ворвалась в кабинет - как на крыльях влетела. На лице улыбка,  а
глаза какие-то мертвые, ни мысли в  них,  ни  нормального  человеческого
чувства.  Одна  тупая,  как  казалось  Риттеру  -  животная,  готовность
радоваться всему подряд и всех подряд любить.
   - Ой, Лерочка, золотиночка моя, -  защебетала  она  прямо  с  порога,
стаскивая мокрую от дождя куртку, - я так есть хочу - прямо не  могу!  А
на улице  такой  дождь,  это  что-то  невозможное!  Ты  меня  покормишь,
Лерусик? Только здесь, ладно? Я вся вымокла. У тебя перед  офисом  такое
скопище машин, паркануться негде, пришлось ставить  тачку  далеко,  пока
добежала  -  промокла  до  нитки.  Скажи  там,  пусть   куртку   повесят
куда-нибудь.
   Она держала мокрую куртку в руках, брезгливо отстранив  ее  от  себя,
как грязную тряпку. Повесить ее в кабинете было  негде,  и  "скажи  там"
подразумевало, что Риттеру  нужно  или  вызвать  секретаря,  или  самому
отнести одежду в приемную и повесить в шкаф. Вызывать  секретаря  он  не
стал, ему претили барские замашки матери, и сам он умышленно старался не
делать ничего, что походило бы на них.
   Взяв из рук Ларисы куртку, Валерий вышел из кабинета.
   Вернувшись, он застал жену на своем месте, за столом. Она вертелась в
крутящемся кресле, одновременно держа в руках трубку  и  набирая  чей-то
номер телефона. Собралась "чирикать" прямо у него в кабинете? О господи,
за что ему все это?
   Валерий резко выдернул трубку из рук жены и швырнул на стол.
   - Если тебе хочется трепаться  по  телефону,  поезжай  домой.  Там  в
каждой комнате по аппарату. А здесь я работаю.
   - Да ты что, Лерочка? - она скроила обиженную гримаску,  не  понимая,
почему муж так рассердился. - Я только хотела Нине позвонить, чтобы  она
меня не ждала к обеду. Чего ты распсиховался?
   Встать с его кресла она и не подумала. Риттер  уселся  в  кресло  для
посетителей и потянулся к телефону.
   - Что тебе заказать?
   - Мясо с жареной картошкой. Салатик. И пару пирожных. Нет, лучше три.
Разных.
   Она судорожно сглотнула,  и  Валерий  понял,  что  она  действительно
безумно  голодна.  Даже  глаза  заблестели,  как  только   Лара   начала
перечислять блюда. Он уже не мог  на  нее  сердиться.  Маленькая  глупая
голодная девочка, влюбленная в свое искусство и не верящая в собственные
силы.
   Еду принесли через полчаса. Лариса умяла все в мгновение ока, щеки ее
порозовели, глаза сонно блуждали по кабинету. Через несколько минут  она
крепко спала, свернувшись калачиком, как обычно. Теперь будет спать часа
три, не меньше.
   Валерий занялся делами, просмотрел проект контракта с новым клиентом,
отметил  на  полях  пункты,  которые  необходимо  еще  раз  уточнить   с
юридической службой. Отвечал на телефонные звонки, звонил сам, заносил в
блокнот какие-то  данные,  то  и  дело  вызывал  к  себе  то  замов,  то
начальников отделов.
   Вспомнил, что  договаривался  часам  к  пяти  подъехать  к  приятелю,
работавшему в банке, потолковать о новых возможностях размещения  денег,
позвонил и отменил встречу.
   Пока Ларка не проснется, из кабинета он может  отлучаться  не  больше
чем минут на десять.
   -  Жаль,  -  непритворно  огорчился  приятель.  -  Я  с   тобой   еще
посплетничать хотел.
   - О ком? - вяло поинтересовался Риттер, которого сейчас  куда  больше
волновали собственные семейные дела, чем чужие.
   - Об Игоре Чуйкове. Ты ведь знаешь его?
   - Знаю.
   С Чуйковым фирма Риттера имела дело не  раз,  они  познакомились  еще
несколько лет назад, когда Игорь Васильевич только начинал свое  дело  и
попросил Риттера разработать оптимальную управленческую схему  с  учетом
профиля деятельности  будущей  фирмы.  Штатное  расписание,  должностные
обязанности и все такое. Впоследствии "Практис-Плюс" дважды менял  сферу
своих интересов, и каждый раз Чуйков  обращался  к  Риттеру,  чтобы  его
сотрудники разрабатывали новую схему. Чуйков был  разумным  и  экономным
хозяином, он хотел, чтобы у него было ровно столько людей, сколько нужно
для обеспечения всех необходимых  направлений  работы,  чтобы  никто  не
болтался без дела, то есть без достаточной нагрузки, и чтобы ни одна  из
необходимых функций  не  "провисала",  будучи  не  обеспеченной  штатной
единицей. Иными словами, чтобы и зарплату лишнюю  не  платить,  и  чтобы
дело не страдало.
   - А статью читал, где его "Практис-Плюс" опустили со страшной  силой?
- продолжал приятель-банкир.
   - Читал, - подтвердил Валерий. - Ерунда это все, я хорошо  знаю,  как
Игорь дела делает. Все это вранье.
   - Так именно что! - непонятно чему обрадовался приятель. - У  Чуйкова
из-за этой статьи сорвалось несколько контрактов,  и  он  вчинил  газете
нехилый иск за диффамацию. И приложил все документы, из которых следует,
что журналист, автор статьи, его оболгал. Так что  суд,  конечно,  будет
разбираться, но, похоже, газетчикам придется крупно раскошелиться.
   - Ну, если Чуйкова оболгали  умышленно,  то,  значит,  был  заказ,  -
возразил Риттер. - И тот, кто заказал статью, либо возместит газете  все
потери, либо нажмет на рычаги и спустит судебное дело на  тормозах.  Так
уже сто раз бывало, сам знаешь.
   - Знаю, - согласился банкир.
   По возникшей паузе Риттер догадался, что его  собеседник  закуривает.
Вот прямо рядом с микрофоном щелкнула  зажигалка,  и  послышался  шумный
выдох после первой затяжки.
   - Но фокус в том,  что  статья,  похоже,  не  заказная,  -  продолжал
приятель.
   - С чего ты взял?
   - Очень уж главный редактор паникует. Было бы у него прикрытие, он бы
так не дергался.
   - А ты-то откуда знаешь? Ты что, знаком с ним?
   - Нет, лично не знаком, но его писаки из финансовой полосы  регулярно
получают у меня консультации. Вот  они  и  рассказали.  Получается,  что
журналисту кто-то подсунул эту липу про Чуйкова, а он  ее  схавал  и  не
подавился.
   - Странно, что ничего не  проверил,  а  сразу  напечатал,  -  заметил
Валерий. - Что ж он так неаккуратно?
   - Да говорят, источник  был  очень  надежный,  никогда  не  подводил.
Выходит, Валера, что у твоего  приятеля  Чуйкова  есть  какие-то  тайные
враги. Это я к тому, что коль ты имеешь с ним дело, то тебе положено  об
этом знать. Так что довожу до твоего сведения.
   - Ну почему же непременно тайные? - усмехнулся Риттер. - Может, очень
даже  явные,  и  сам  Игорь  прекрасно  знает,  кому  была  выгодна  эта
публикация.
   -  Явные  враги,  Валерий  Станиславович,   люди   состоятельные,   -
назидательно произнес банкир, - они действуют при помощи денег и сверху,
чтоб наверняка,  а  не  сбоку  и  на  доверии.  Явные  враги  зака