довал он, - и посиди тихонечко.  Я  пока  найду
кого-нибудь с машиной. А если ты, поганка, посмеешь еще приходить на ра-
боту с температурой, я тебя выгоню к чертям, ищи себе другого  начальни-
ка. Мне и без тебя головной боли хватает. Не умеешь болеть  на  ногах  -
лежи, не нервируй людей.
   - Я умею, - принялась оправдываться Настя. - Я же всегда на ногах бо-
лею, будто вы не знаете. Просто в этот раз  как-то  получилось...  Вирус
какой-то не такой, очень зловредный.
   - Вирус, вирус, - проворчал Гордеев. - Плохому танцору, знаешь ли...
   Он снял трубку, кому-то позвонил и договорился,  что  примерно  через
полчаса Настю отвезут прямо домой.
   - Ты хоть что-нибудь полезное сделала сегодня? - спросил полковник. -
Или так только, видимость борьбы с преступностью изображала?
   - Больше, конечно, изображала, -  улыбнулась  Настя.  -  С  убийством
Анисковец мы сделали грандиозный шаг вперед и уже были в пяти  сантимет-
рах от раскрытия и поимки убийцы.
   - Что значит - были? - нахмурился Гордеев. - И куда  ж  вы  сплыли  с
этих пяти сантиметров?
   - Опять на километр назад. Нашли, причем совершенно  случайно,  фигу-
ранта, а у него, похоже, железное алиби на все случаи жизни. Сегодня его
допрашивал Ольшанский, пока, конечно, как свидетеля. Факт  знакомства  с
Анисковец он не отрицает и, между прочим, был  страшно  удивлен,  узнав,
что она убита. Делает вид, что вообще не знал  об  этом.  Предоставил  в
распоряжение следствия свой блокнот  с  ежедневными  записями,  дескать,
проверяйте меня с ног до головы, пока не надоест. Мы с Ольшанским  дого-
ворились, что о семье Терехиных пока спрашивать не будем. Сначала прове-
рим, где и с кем он находился в момент убийства монахини сестры Марфы  и
медсестры Мыриковой, заодно к алкоголичке Романовской  его  примерим,  а
потом уж о детях и о Галине спросим. Я пока этого врача  не  видела,  но
Коротков и Ольшанский уверяют меня в один голос, что он абсолютно споко-
ен и реакция у него на все, что происходит, очень  естественная.  Как  у
невиновного и совершенно неосведомленного человека.  Российский  Лоуренс
Оливье, одним словом.
   - Настасья, не увлекайся оперативной комбинаторикой. Я понимаю,  тебе
хочется сделать все тщательно и аккуратно, чтобы красиво и  одним  махом
расколоть этого врача. Но не забывай о похищенной девочке.  Если  мы  до
сих пор не получили известий от похитителей, стало быть, она не заложни-
ца. И только этот врач может сказать нам, кто и почему мог ее похитить.
   - Я понимаю, Виктор Алексеевич, но ведь если его не прижать как  сле-
дует, он все равно не скажет. Он на первый взгляд чист со всех сторон, и
если мы поторопимся, то загубим дело. Он вывернется, как уж. У нас  ведь
на самом деле ничего против него нет. И потом, помните, я говорила вам о
своих сомнениях по поводу того, как чисто были совершены все убийства  и
похищение. У него есть помощники, хотя бы тот тип, который так ловко об-
манул нашего Мишу. Кстати, я хотела вам сказать: Миша посмотрел издалека
на Волохова и уверенно утверждает, что человек,  которого  он  видел  на
территории больницы и принял за "дядю Сашу", - это совершенно  точно  не
Волохов. Типаж тот же, сходство с Портретом огромное, но это был не  он.
А у Мишки глаз - алмаз, он в таких вещах не ошибается. Стало быть,  если
преступник - доктор Волохов, то у него как минимум два подельника. А это
уже группа. И если мы сейчас неосторожным  движением  Волохова  спугнем,
группа нырнет в болотце и исчезнет, а потом мы и самого доктора вынужде-
ны будем отпустить. За недоказанностью.
   - Ты все правильно говоришь, Настасья. И возразить  тебе  нечего.  Но
есть один аргумент, и он самый главный на сегодняшний день: девочка, На-
таша Терехина. Нельзя нам тянуть. Все, деточка, время  вышло,  спускайся
вниз потихоньку. Голубые "Жигули", за рулем твой  дружок  Зубов.  Да  не
вздрагивай ты, он сегодня в хорошем настроении.
   Эксперт-криминалист Зубов славился  своим  постоянным  брюзжанием  на
состояние собственного здоровья и неправильное поведение  начальства,  а
также на государственную политику в области цен и приватизации.  Он  был
высококлассным специалистом, но общение с ним  требовало  от  окружающих
немалого терпения и выдержки. Он мог вогнать в тоску самого большого оп-
тимиста. "Ну что ж. Зубов так Зубов", - подумала Настя.


   ГЛАВА 14

   Несмотря на оставивший тяжелый осадок вчерашний день, спал Мирон, как
обычно, крепко и проснулся отдохнувшим и в прекрасном расположении духа.
Чистый, напоенный лесными ароматами карпатский воздух действовал на него
опьяняюще. Приняв душ и побрившись, он выглянул в коридор и тут же натк-
нулся на дефилирующего охранника. Услышав скрип  двери,  охранник  резко
повернулся к Мирону, но ничего не сказал, только глянул вопросительно.
   - Как здесь насчет завтрака? - весело спросил Мирон.  Охранник  молча
подошел к висящему на стене телефону и снял трубку. Через несколько, ми-
нут в дверь постучали, тот же самый охранник  вкатил  в  комнату  Мирона
сервировочный столик на колесах, на котором  стояли  кофейник,  плетеная
корзинка со свежими булочками, масло, джем, сыр и ветчина. Кроме  этого,
на нижней полке столика Мирон увидел небольшие тарелочки, накрытые блес-
тящими крышками. В одной из них оказалась черная икра, в другой -  крас-
ная, в третьей - нарезанная тонкими ломтиками рыба горячего копчения.  К
такому завтраку он не привык. Мать обычно  подавала  по  утрам  обильную
сытную горячую еду, считая, что если есть возможность  покормить  мужчин
как следует - надо это делать, а то ведь неизвестно,  где  они  окажутся
днем и смогут ли как следует пообедать. Булочки оказались вкусными, мас-
ло - свежим и мягким, и после двух бутербродов с икрой и двух  с  джемом
жизнь показалась Мирону более чем удовлетворительной. По  сытности  этот
завтрак не уступал домашнему, материнскому. Снова открыв дверь и выкатив
столик в коридор, Мирон громко сказал:
   - Когда мне приступать к занятиям?
   Охранник сделал приглашающий жест рукой и довел Мирона до комнаты На-
таши, которая располагалась этажом выше. Мирон вежливо постучал в  дверь
и успел заметить, что стоящий рядом охранник бросил на  него  откровенно
неодобрительный взгляд. Ну конечно, если это компания отца, то они  счи-
тают, что женщина - это не человек, а предмет мебели и стучаться  к  ней
совершенно необязательно. Вот еще, глупости!
   - Доброе утро, - весело произнес Мирон, войдя в  комнату  девушки.  -
Как спала?
   - Отлично, - улыбнулась Наташа. - А ты?
   - И я тоже. Ну как, начнем?
   - Начнем, - с готовностью отозвалась она.
   Мирон открыл принесенные с собой задачники и дал Наташе задание.  Де-
вушка быстро писала на листке бумаги формулы, а он внимательно  наблюдал
за ней. Вчера он даже не заметил,  какая  она  красивая.  Надо  же,  как
судьба бывает несправедлива! Такая красавица - и калека на всю оставшую-
ся жизнь. Впрочем, глупости, нельзя так думать, каждый  человек  достоин
того, чтобы жить полноценной жизнью, независимо от красоты лица.
   - А чем ты болеешь? - внезапно спросил он.
   - Всем, - ответила Наташа, не отрываясь от задачи. - Сам не видишь?
   - Я имею в виду, как получилось, что ты так тяжело болеешь?
   - Мама постаралась. Выбросила меня в окно с девятого этажа.
   - Шутишь?
   Она подняла голову и протянула ему листок с готовым решением.
   - Не шучу. Так и было. Меня выбросила и сестру  с  братом.  Мне  было
одиннадцать, сестренке - семь, а брату вообще  полгодика.  Правда,  мать
сама потом тоже вслед за нами выбросилась. И все выжили.  Представляешь?
Все выжили. Но остались калеками. А мама и вовсе  память  потеряла.  Так
никто и не понял, зачем она это сделала. Ничего не помнит.
   - А Василий вчера говорил про сестру, которая вас содержит...
   - Ну да, это Ира, наша старшая. Ей тогда было четырнадцать, у нее сил
хватило вырваться и убежать. Она у соседей спряталась. Ты посмотри реше-
ние. Правильно?
   - Да погоди ты, - с досадой сказал Мирон. - Успею решение посмотреть.
Давай лучше поговорим.
   Он видел, как девушка обрадовалась, и собрался было уже задать следу-
ющий вопрос, когда дверь распахнулась и в комнату вошел Василий.
   - Перерыв! - громко объявил он. - Наташенька, отдыхай, я заберу Миро-
на на пару минуток.
   Схватив Мирона за руку, он буквально силой вытащил его в коридор.
   - Давай-ка выйдем на воздух, - бросил на ходу Василий тоном, не  тер-
пящим возражений.
   Они молча спустились на первый этаж и вышли из здания.
   - Значит, так, дорогой мой, - сухо сказал Василий. - Эти глупости  ты
забудь раз и навсегда. Тебя наняли, чтобы ты занимался ее мозгами, а  не
ее биографией. Ее комната прослушивается, и мне  остается  только  удив-
ляться тому, что тебе это в голову не пришло. Мы - люди серьезные, а  не
в куклы тут играем. Тебя рекомендовал твой отец, и для  меня  лично  это
означает, что ты тоже человек серьезный. Ты  еще  очень  молод,  дорогой
мой, и мне бы не хотелось, чтобы ты умер, мало что узнав и увидев в этой
жизни. Поэтому веди себя, пожалуйста, так, чтобы не вынуждать меня  при-
нимать крайние меры. А я их приму, как только пойму, что  ты  -  человек
несерьезный. Вопросы есть?
   "Есть", - хотел было ответить Мирон, но прикусил язык. Серьезному че-
ловеку все должно быть уже понятно.
   - Нет. Вопросов нет, - твердо сказал он.
   - Ну и славно, - голос Василия помягчел и потеплел. -  Будем  считать
происшедшее легким недоразумением, которое в будущем не повторится. Ведь
не повторится, правда?
   - Правда.
   - Вот и хорошо. Возвращайся к девочке и продолжай занятия. И не забы-
вай, о чем я тебя просил вчера, посмотри, есть ли у нее способности и  к
другим наукам.
   Мирон вернулся в комнату Наташи, с трудом справляясь с охватившей его
злостью. В какое дерьмо втравил его отец? Почему им  распоряжаются,  как
вещью? Рекомендовал он его, видите ли. Серьезный человек.  Великое  дело
ислама, будь оно неладно! И тут  же  он  устыдился  собственных  мыслей.
Нельзя так думать об отце, это грех. Отец лучше знает, что  правильно  и
нужно. А его, Мирона, долг - быть покорным сыном.
   Наташа, похоже, не заметила перемену в его  настроении  и  приветливо
улыбнулась Мирону, когда тот снова появился в комнате. Мирон взял другой
задачник, полистал, нашел упражнение посложнее.
   - Вот, реши эту задачу тремя разными способами.
   - Ты же хотел поговорить, - робко заметила девушка.
   - Перехотел, - отрезал он. - Нам надо заниматься, а не разговаривать.
   На ее огромные миндалевидные глаза навернулись слезы, губы задрожали,
но Наташа ничего не сказала, только молча взяла раскрытую книгу и приня-
лась за решение задачи. Мирон почувствовал себя подонком.  Зачем  он  ее
обижает? Она и без того уже жизнью обижена. Того и  гляди,  расплачется.
Но нельзя же объяснять ей то, о чем ему сказал Василий. Комната-то прос-
лушивается. А если записку написать? Он потянулся было за ручкой и бума-
гой, но вовремя остановился. Комната прослушивается, а вполне  возможно,
и: просматривается. Даже наверняка. Сказал же Василий, что они серьезные
люди. Впрочем, наплевать. Он будет делать все так, как надо,  как  хочет
Василий Игнатьевич, как ждет от него отец. Что ему эта девчонка? Кто она
ему? Сестра родная? И нет никакой разницы, что там у нее в детстве  слу-
чилось. Не хватало еще из-за собственной любознательности и  сострадания
пулю схлопотать. Они занимались до самого обеда, и все это  время  Мирон
разговаривал с Наташей сквозь зубы и старался не встречаться с ней  гла-
зами. Первую половину занятий она поражала его оригинальными и  остроум-
ными решениями, а потом дело пошло хуже и хуже, она  теряла  форму  бук-
вально на глазах.
   - Устала? - холодно спросил Мирон. Она отрицательно покачала  головой
и прикусила губу.
   - Тогда почему так плохо работаешь? Твои решения не выдерживают ника-
кой критики, они абсолютно дубовые. Ты выбираешь самый  длинный  путь  к
ответу, хотя можно было найти решение раза в три короче и изящнее.
   Наташа опустила голову, и, к своему ужасу, Мирон увидел, как на лежа-
щий на ее коленях задачник закапали слезы.
   - Успокойся и возьми себя в руки, - сказал он чуть мягче, но все рав-
но достаточно строго, - а после обеда продолжим.  Обедал  Мирон,  как  и
завтракал, в своей комнате, хотя теперь ему это уже не  нравилось.  Ведь
наверняка же есть помещение, столовая, например, или кухня, где  обедают
все эти охранники и обслуга, почему бы ему не присоединиться к ним?  Все
веселее было бы. Надо при первой же возможности поговорить об этом с Ва-
силием. Настроение было испорчено вконец. Тот факт, что  комната  Наташи
прослушивалась, говорил сам за себя: здесь никому не доверяют  и  вообще
творят что-то незаконное. Каким образом отец связан с этими людьми?  Что
между ними общего? Военный, офицер - и  какие-то  сомнительные  деятели,
пытающиеся продать интеллект неизлечимо больной девочки. Бред  какой-то.
Девочку жалко до сердечной боли. Но жизнь, однако же, дороже, с этим  не
поспоришь. А в том, что Василий его, Мирона, пришибет как кутенка,  сом-
неваться не приходится, достаточно было видеть его глаза, когда он  про-
износил свои малоприятные обещания насчет крайних мер.  Получается,  что
отец у этого Василия на побегушках, раз сам Василий не  боится  угрожать
Мирону.
   После обеда он снова пошел к Наташе, теперь  уже  без  сопровождения.
Охранник видел его и только глазами проводил. На этот раз результаты де-
вочка показывала из рук вон плохие, и Мирон даже начал  сомневаться,  не
примерещились ли ему те блестящие решения,  которые  так  восхитили  его
вчера и сегодня утром.
   - Что с тобой? - заботливо спросил он. - Ты  плохо  себя  чувствуешь?
Может, закончим на сегодня? Он видел, что девушка с трудом сдерживается,
чтобы не заплакать.
   "Да черт с ними со всеми! - с внезапным озлоблением подумал Мирон.  -
Не могу я девочку изводить. Она-то чем виновата?"
   Он подошел к ней поближе и ласково погладил по голове. Волосы у Ната-
ши были жесткими и давно не мытыми.
   - Ну что ж ты так расстраиваешься, - негромко сказал Мирон. - Не  на-
до, Наташенька. Ты же умница, у тебя все получается, просто ты не можешь
собраться. Ты удивительная девочка, я бы никогда не поверил,  что  можно
по одним только учебникам, без помощи педагогов,  начать  разбираться  в
высшей математике, да еще так здорово, как ты. Ты настоящий  вундеркинд,
а когда я тебя ругаю, то это не означает, что ты  глупая.  Это  означает
только, что ты не стараешься. Ну-ка подними головку и посмотри на меня.
   Наташа покорно подняла голову, и Мирон утонул в ее  огромных  светлых
глазах.
   - Ты не только умница, - продолжал он, - но и красавица. А  красавицы
не должны плакать, потому что от этого портятся глазки и  кожа.  Не  бу-
дешь?
   Слабая улыбка тронула ее губы.
   - Ты правда считаешь меня красавицей?
   - Правда. Ты очень красивая.
   - А почему ты больше не хочешь со мной разговаривать? Мирон смутился.
Что он мог ей ответить? Что Василий подслушал  их  утренний  разговор  и
запретил ему вести с ней беседы, не относящиеся к математике?
   - Я очень хочу с тобой поговорить, но мы должны заниматься, много за-
ниматься. Очень много. Ты ведь слышала, что сказал  Василий  Игнатьевич?
Если ты произведешь хорошее впечатление, у тебя будет интересная и высо-
кооплачиваемая работа, и ты сможешь помочь своей старшей  сестре  содер-
жать младших детей и мать. Поэтому это на сегодняшний день  самое  глав-
ное, а все остальное можно и нужно оставить на потом. Согласна?
   - А потом, когда все решится, ты будешь со мной разговаривать?
   - Конечно.
   - Мирон...
   - Да?
   - А если я не понравлюсь им? Если они не захотят дать мне работу? Что
тогда будет?
   - Я не знаю. Наверное, тебя отправят обратно домой.
   - Ты уверен?
   - Конечно, уверен. Как же может быть иначе? Наверняка отправят.
   Он совершенно не был в этом уверен. Более того, он был уверен  в  об-
ратном. Сказочки о работодателе, который хочет, чтобы у него работал та-
лантливый математик, хороши для семнадцатилетней девочки, которая  много
лет живет в отрыве от реального мира и по степени доверчивости и просто-
ты не уступает десятилетнему ребенку. Для него, Мирона, эта туфта не го-
дится. Здесь что-то другое. Но вот что? Что они задумали? Зачем похитили
эту несчастную девочку? И главное: что будет, если она не оправдает  на-
дежд? Какая участь ее ждет? Погрузившись в свои мысли,  он  не  услышал,
как за его спиной открылась дверь, и вздрогнул от  неожиданности,  когда
прямо над ухом раздался голос Василия.
   - Перерыв, дети мои. Наташа, возьми вот этот листок и пиши на нем то,
что я тебе продиктую.
   Мирон увидел, что Василий протянул ей стандартный бланк телеграммы.
   - Сверху пиши свой домашний адрес, подробно,  сначала  индекс,  потом
город, улицу и так далее. Терехиной Ирине Леонидовне. Теперь текст.  Пи-
шешь без знаков препинания, где нужно ставить точку -  я  скажу.  Ирочка
милая прости меня я очень его люблю тчк Я хотела тебя  предупредить  зпт
что уезжаю с ним зпт но не успела тчк Не волнуйся за меня  зпт  обо  мне
заботятся тчк Целую тебя Олю Павлика. Строчкой ниже  ставишь  подпись  -
Наташа. Теперь внизу пишешь обратный адрес:  Мурманск,  улица  Полярная,
дом двадцать, корпус три, квартира девять. Терехина Н. Л.
   Наташа удивленно подняла глаза на Василия.
   - Мы что, в Мурманске?
   - Разумеется, нет, - раздраженно ответил тот.  -  Не  задавай  глупых
вопросов, будь добра. Твоя сестра получит эту  телеграмму  и  перестанет
беспокоиться о тебе. Решит, что ты сбежала с возлюбленным.  Зато  потом,
когда ты начнешь присылать ей деньги, она перестанет сердиться  на  тебя
за то, что ты уехала, никого не предупредив. И все само собой уладится.
   Мирон с тоской видел, что Наташа верит Василию. Он нагло  врет  ей  в
глаза, а она верит. Господи, она же еще совсем ребенок! Маленький  книж-
но-телевизионный человечек, который знает жизнь только по любовным рома-
нам, она всему поверит, если это не сильно отличается от художественного
вымысла. А Василий, подлец, этим пользуется. И сказать ей ничего  нельзя
- услышат. Надо все-таки попробовать прояснить вопрос, есть ли в комнате
скрытая телекамера. Может быть, можно написать Наташе записку? Хотя  за-
чем? Зачем рисковать и нарываться на неприятности? Ради чего,  собствен-
но? Своя шкура дороже.
   Ира никогда не думала, что душа может так болеть. Она привычно выпол-
няла все, что делала каждый день на протяжении последних лет, подметала,
мыла, убирала, разносила еду и  напитки,  толкалась  на  вещевом  рынке,
отскребала сковороды и противни и при этом постоянно  думала  о  Наташе.
Где она? Что с ней? Почему ее увезли? И когда вернут? И  вообще,  вернут
ли...
   Коротков очень просил ее ни с кем посторонним похищение сестры не об-
суждать. К числу посторонних относились все, кроме сотрудников  милиции,
занимающихся этим делом. Поэтому всем, кто замечал, что  с  Ирой  что-то
происходит, ей приходилось как можно равнодушнее отвечать:
   - Все в порядке. Просто неважно себя чувствую, приболела немного.
   Георгий Сергеевич, квартирант, ни на что не обращал внимания, у  него
наступил новый виток переговоров с женой  по  поводу  размена  их  общей
квартиры, Ира каждый день слышала, как он разговаривал с ней по  телефо-
ну, и голос у него был огорченный и сердитый. Погруженный в  собственные
проблемы, он, казалось, не замечал потерянного и расстроенного вида сво-
ей квартирной хозяйки. А вот Ильяс, напротив, проявлял  чуткость,  то  и
дело норовил подкинуть продуктов, принесенных  с  рынка,  с  разговорами
приставал, что да как, да почему вид такой усталый, да что у нее  болит.
Жалелыцик нашелся, тоже еще...
   Иногда ей так сильно хотелось поделиться своим горем, рассказать  про
гибель Олега и похищение сестры, что приходилось себя удерживать. Раз не
велено рассказывать - значит, нельзя. Ей и в голову  н