то, мол, по заграницам разъезжать вре-
мя есть, а в очереди постоять вместе с теми, кто не ездит, так вы  очень
занятая. Конечно, Вероника Матвеевна могла бы обратиться к  коллегам  по
институту с просьбой составить протекцию в какой-нибудь больнице,  пусть
в самой захудалой, но... Сорок два года. Одинокая. Член партии с  безуп-
речной репутацией. Ей было стыдно.
   Она уехала в Чехословакию беременная, а через два месяца,  когда  она
вернулась, было уже поздно. При четырех с  половиной  месяцах  аборт  не
взялся бы делать никто.
   Она смирилась и даже начала радоваться тому, что у нее будет ребенок.
Но в голове гвоздем сидело воспоминание о том, какой страшный день пред-
шествовал зачатию. Сколько она выпила тогда? Бутылку водки  днем  и  еще
бутылку на двоих вечером, когда пришел Павел. А сколько же он выпил? Она
смутно помнила, что после той бутылки, которую они  выпили  вместе,  она
открывала еще одну, сама больше не пила, а Павел наливал себе. И  потом,
кто знает, сколько он выпил днем, до того, как вернулся к ней.
   Она читала в специальной литературе о детях-уродах, которые рождаются
от родителей-алкоголиков, но решила все-таки проконсультироваться у спе-
циалистов. О своей проблеме она, конечно, никому не рассказывала, камуф-
лировала свой интерес под чисто профессиональный, интересовалась,  какие
патологии в сфере уха, горла и носа могу явиться следствием  алкоголиза-
ции родителей. Ей объяснили все подробно, в деталях, демонстрировали му-
ляжи, заспиртованных уродцев, как изъятых из чрева матери, так и рожден-
ных. У нее волосы шевелились на голове, по ночам мучили кошмары. А ребе-
нок в ее животе все рос и рос и уже начал шевелиться...
   Когда родился мальчик. Вероника Матвеевна пристально и тревожно вгля-
дывалась в него, стараясь найти признаки уродства  или  неполноценности.
Но Валерик был здоровым и удивительно хорошеньким, с черными густыми во-
лосами и темно-синими глазками. С самого момента рождения ей  стало  по-
нятно, что он разительно похож на Павла. И  она  стала  молиться,  чтобы
внешним сходством все и ограничилось.
   Она без конца таскала его по врачам  при  малейших  признаках  нездо-
ровья, она тратила огромные деньги на  продукты,  стараясь,  чтобы  сыну
доставалось все только самое свежее и полезное, сколько бы это ни  стои-
ло. Она следила за тем, чтобы летний отдых был полноценным. Она  безумно
боялась, что он генетически неблагополучен, и стремилась, чтобы его  об-
раз жизни был максимально здоровым, дабы хоть в какой-то степени нейтра-
лизовать возможные наследственные болезни. Она чувствовала свою вину пе-
ред сыном: ведь она была пьяна, когда зачала его с  пьяным  мужчиной.  С
мужчиной, которого видела в первый и последний раз в  жизни,  о  котором
ничего не знала, кроме имени и места работы. И того, что он -  вор.  Кто
знает, чем этот мужчина болел и какие у него были родители. Терзания  ее
были порой непереносимы. Иногда она даже хотела найти Павла, чтобы спро-
сить его о здоровье, но останавливалась. Она не могла его видеть. И  тем
более не могла допустить, чтобы он узнал о ребенке.
   Было время, когда ее немного "отпустило". Валерику было уже  шестнад-
цать, он прекрасно учился в школе, и никаких признаков серьезной патоло-
гии она в нем не наблюдала. Пожалуй, все обошлось, с облегчением  думала
Вероника Матвеевна, всматриваясь в статную фигуру и красивое лицо сына и
с гордостью подписывая каждую неделю его испещренный пятерками  дневник.
Но радости хватило меньше чем на год. Как-то на улице она встретила Пав-
ла. Поговорив с ним несколько минут, она поняла, что все  гораздо  хуже,
чем она ожидала. У Павла, если он не  врал,  оказалась  тяжелая  половая
психопатия, которая выразилась сначала в эксгибиционизме, а потом в нек-
рофилии. Но она смотрела на отца своего мальчика и понимала, что  он  не
врет.
   Павел потребовал денег. И начались переезды. И новый страх - а  вдруг
Павел захочет открыть тайну сыну.
   Павел глумился над ней, тянул из нее деньги, оскорблял, мучил. Но она
терпела. А теперь, когда Валерий вырос, прибавился еще  один  страх,  на
этот раз она боялась, что ее внуки будут уродами. Ведь известно же,  что
множество болезней передается через поколение, дети рождаются здоровыми,
а внуки расплачиваются за грехи дедов.
   Когда в жизни Валерия появилась Элена Бартош,  Вероника  Матвеевна  с
ужасом подумала, что если Павел узнает о предстоящей  женитьбе  сына  на
девушке из состоятельной семьи, то не  станет  довольствоваться  жалкими
подачками, которые она ухитрялась отрывать от семейного бюджета. Но сде-
лать ничего не могла: не переезжать же к Павлу, чтобы водить его за руч-
ку и контролировать каждый его шаг. Идя по улице,  испуганно  озиралась,
отыскивая глазами грузную оплывшую фигуру, боялась, что Смитиенко  будет
подбираться к Валерию. Однажды к ней пришел славный молодой человек, Ма-
рат Латышев, который так страдал из-за Эли, и она  обрадовалась,  что  у
нее появился единомышленник. Она очень рассчитывала на то, что вдвоем им
удастся расстроить свадьбу, но у них ничего не вышло. И в день регистра-
ции она попросила Марата отвезти ее к загсу, потому что боялась  появле-
ния Павла. У него совсем нет совести, он мог  и  туда  явиться,  был  бы
скандал...
   Выслушав рассказ матери, Валерий понял, что о возвращении к Эле можно
забыть навсегда. Ночью, после объяснения  с  сыном,  Веронике  Матвеевне
стало плохо. Он вызвал "неотложку", но  инсульт  разбил  старую  женщину
раньше, чем приехал врач. И вот теперь он остался один, без  невесты,  с
парализованной матерью на  руках  и  полной  неизвестностью,  что  будет
дальше. Еще вчера утром он лежал рядом с Элей на пляже в Серебряном  бо-
ру, и жизнь казалась ему если  не  прекрасной,  то  вполне  удовлетвори-
тельной. Прошел всего день, и теперь ему кажется, что все это было не  с
ним. Он оказался в другом мире, в мире болезней, лекарств, уколов, подк-
ладного судна, борьбы с пролежнями... Все рухнуло в один миг.
   Обработка сведений о женихах и невестах и зарегистрировавшихся  парах
заняла больше времени, чем Настя ожидала. Во-первых, она уже  подзабыла,
как писать программы для компьютеров, но героически отвергла помощь, ко-
торую ей предложил Алексей, и программу все-таки  составила.  Во-вторых,
дискеты, на которых были представлены сведения, оказались носителями ви-
руса, и пришлось потратить какое-то время на то,  чтобы  их  "полечить",
прежде чем перегружать с них информацию в компьютер.
   Антон Шевцов вызвался помочь, как он сам выразился, "на подсобных ра-
ботах". Настя охотно согласилась, потому что распечатки были в рулонах и
работать с ними было крайне трудно, бумага все время сворачивалась и но-
ровила выскользнуть из рук. Они разрезали рулоны на полосы,  которые  по
длине соответствовали расстоянию от окна до двери  Настиной  комнаты,  и
разложили их на полу, придавив с двух сторон тяжелыми томами  энциклопе-
дии.
   - Мы будем искать женщину старше сорока лет, которая подавала заявле-
ние, но замуж так и не вышла, - объяснила Настя. - Компьютер мне  выдает
фамилию, а вы ищете в списках данные на эту особу. Задача понятна?
   Антон кивнул и опустился на колени, заняв  наиболее  удобную  позицию
для обозрения бумажных полос.
   - Поехали. Диденко и Мацкова.
   Через пару минут Антон нашел их в списках.
   - Мацкова, 1973 года рождения.
   - Не годится. Иванов и Кругликова.
   - Кругликова тоже молодая, 1970 года.
   - Угрехелидзе и Серобаба.
   - Серобаба Галина Михайловна, 1953 года.
   - Отлично! Теперь посмотрите, не вышла ли она замуж?
   На этот раз Антон искал долго, всматриваясь в длинную  полосу  распе-
чатки.
   - Да, она вышла замуж год спустя за какого-то Давыдова.
   - Грузин сорвался с крючка, - глубокомысленно прокомментировала  Нас-
тя. - Пошли дальше. Аристов и Лукичева...
   Чистяков уехал в Жуковский, ему нужно было встретиться со своим аспи-
рантом, который готовился к защите диссертации, поэтому об  обеде  Настя
вспомнила только тогда, когда от голода засосало в желудке. К этому вре-
мени им удалось найти трех женщин в возрасте "за сорок",  у  которых  по
каким-то причинам свадьбы не состоялись.
   - Сейчас бросим в организм какой-нибудь еды и поедем к этим дамам,  -
решила она. - Потом продолжим со списками.
   На этот раз им не повезло, из  трех  женщин  удалось  найти  "живьем"
только одну, двух других в Москве не оказалось. Одна отдыхала где-то  за
границей, другая была в командировке. Та, несостоявшаяся  жена,  которую
они застали дома, весело улыбаясь, рассказала, что ее  попросили  помочь
одному хорошему человеку и заключить с ним брак, чтобы он  мог  получить
от своего учреждения двухкомнатную квартиру. Разумеется, он собирался ее
отблагодарить за хлопоты. Но пока прошло время между подачей заявления и
регистрацией, у жениха на работе сменилось руководство, его резко  повы-
сили в должности и квартиру предоставили без всяких условий, так что не-
обходимость в фиктивном браке отпала.
   Около семи часов вечера Антон привез Настю домой.
   - Будем продолжать? - спросил он, когда она  открывала  дверь,  чтобы
выйти из машины.
   - Если вы не устали. Но мне так неловко вас эксплуатировать...
   - Настя, мы же договорились, - с упреком произнес он, запирая машину.
   Дома она снова села за компьютер, а Шевцов устроился  на  полу  между
распечатками.
   - Жданов и Кохомская.
   - 1968 год.
   - Рожнов и Огнева.
   - 1970 год.
   - Малахов и Никитина.
   - 1955 год.
   - Смотрите регистрацию.
   - Да, есть. Она вышла замуж за Грядового.
   - Слободин и Кузина.
   - 1975 год...
   К десяти вечера в глазах у них рябило от букв и цифр.
   - Хватит, Антон, поезжайте домой. Я вас совсем замучила.
   - Может, перейдем на "ты"? - предложил он, усаживаясь на полу  по-ту-
рецки. - Каторжный труд сближает.
   - Давай, - согласилась она. - Но суть от этого не меняется. Все равно
я тебя замучила.
   - А когда я уеду, ты ляжешь спать?
   - Нет, конечно. Буду продолжать искать.
   - Тогда я останусь.
   - Но уже поздно...
   - Настя, что значит поздно? Поздно - это когда  девушке  одной  нужно
возвращаться по темным улицам. А я мужчина, и к тому же на машине. Я уе-
ду, когда ты сама выдохнешься.
   - Тогда тебе придется поселиться здесь навсегда, - усмехнулась она. -
Я выдохнусь только тогда, когда умру. Может, чуть позже. Стахеев  и  По-
лянская.
   - 1963 год.
   - Есипов и Телятникова...
   Ларисе казалось, что ее мочевой пузырь сейчас  разорвется  с  оглуши-
тельным грохотом. Она больше не могла терпеть.
   - Мне нужно в туалет, - жалобно сказала она.
   Он молча вышел из комнаты и принес ей "утку".
   - Я не могу при тебе... Отведи меня в туалет.
   У нее на глазах выступили слезы. Неужели придется пройти и через  та-
кое унижение?
   - Или так - или никак, - буркнул ее мучитель, подсовывая  "утку"  под
ее ягодицы. - Нашла время стесняться.
   Одна рука ее по-прежнему была прикована наручником к батарее,  другая
привязана к туловищу. Она была совсем беспомощна.
   - Мне нужно снять трусики... Я же не могу так...
   Он наклонился и резким движением сорвал с  нее  маленькие  прозрачные
трусики.
   - Давай. Я отвернусь.
   Лариса закрыла глаза. Ей хотелось умереть. Он спокойно, без малейшего
признака брезгливости вынес из-под нее судно.
   Боже мой, во что она влипла! Она вспомнила имена и телефоны двух дру-
зей Сергея, которые наверняка знали, где он, и имели с ним связь. В пер-
вую минуту она хотела было сказать об этом своему мучителю, но вдруг по-
думала о том, что не только она, но и Сережа попадет в руки этого психа.
Он же сумасшедший, это очевидно. Он убьет Сережу, а перед этим будет его
истязать. Нет, она постарается этого не допустить. Она будет  держаться,
сколько сможет,  она  попытается  спасти  Сережу  от  этого  чудовищного
маньяка.
   - Ну, вспомнила кого-нибудь?
   - Нет еще.
   После процедуры с "уткой" он и не подумал надеть на нее белье, и  те-
перь Лариса лежала на полу совсем голая. Она заметила, что  ее  мучитель
то и дело поглядывает на ее обнаженные бедра и покрытый золотистыми  во-
лосами лобок. Может быть, удастся его смягчить хотя бы этим? Она  готова
была отдаться ему, чтобы хоть немного облегчить свою участь. Но  главное
- чтобы спасти Сережу.
   Несмотря на боль во всем теле, она постаралась немного раздвинуть но-
ги, чтобы выглядеть более соблазнительно. Взгляды мужчины сделались  бо-
лее частыми и задерживались на ней уже дольше. Лариса снова изменила по-
зу и не сумела сдержать стон - на ягодицах и бедрах не  осталось  живого
места от нанесенных ногой ударов.
   - Чего вертишься? - недовольно спросил он. - Вспомнила?
   - Нет пока.
   - А ноги зачем раздвигаешь? Потрахаться захотелось?
   - С таким мужчиной, как ты? Конечно.  -  Она  постаралась  улыбнуться
призывно, но улыбка вышла жалкой и кривой. - Ты такой  необычный,  такой
сильный, такой загадочный. Любая будет счастлива с тобой...
   - Да?
   Он с любопытством посмотрел на нее.
   - Не врешь?
   - Честное слово.
   - Сейчас проверим.
   Насмешливо глядя на нее, он расстегнул брюки.
   - Ну как? Не передумала? Будешь, значит, счастлива,  со  мной  потра-
хаться? Посмотрим.
   Он деловито снял брюки и плавки, сильным ударом раздвинул ей  ноги  и
встал между ними на колени.
   - В последний раз спрашиваю. Не говори потом, что я тебя изнасиловал.
   Ларисе стало страшно, но она мужественно растянула губы в улыбке.
   - Что ты, я же сама предложила.
   - Ладно, коль так.
   Внезапно он нагнулся и закрыл ей рот ладонью.
   - Чтобы не вздумала орать, - прошипел он, глядя ей в глаза,  И  нето-
ропливо улегся, устраиваясь поудобнее.
   Все происходило как при замедленной киносъемке. Мужчина двигался  не-
торопливо, размеренно, методично совершая однообразные движения и не от-
рывая взгляда от ее лица. В его глазах Лариса не  увидела  ничего  -  ни
сладострастия, ни животной похоти, ни даже  намека  на  получаемое  удо-
вольствие. Это было лицо экспериментатора, с  любопытством  наблюдающего
на предметном стекле под микроскопом, как живут и размножаются  микроор-
ганизмы. Даже в самый главный момент лицо его не исказилось и не дрогну-
ло, только между зубов просочилось некое подобие не то вздоха, не то ши-
пения.
   Он встал, оделся и сел в кресло, повернув его  так,  чтобы  оказаться
лицом к лицу со своей жертвой.
   - И ничего в тебе нет особенного, - сказал он, будто рассуждая вслух.
- Устроена так же, как все. И так же, как все, думаешь, что у тебя между
ног бесценное сокровище, которым можно купить все.  Все  бабы  почему-то
так думают. И кто только вам внушил такую глупость?
   Лариса была близка к отчаянию. Все получилось совсем не так, как  она
рассчитывала, и вышло только хуже. Он даже не изнасиловал ее, он  просто
ею воспользовался, как неживым предметом. И ей не в чем  его  упрекнуть,
действительно, сама ведь предложила. Он ее не заставлял.
   - Твой Сережа небось говорил тебе, что лучше тебя  в  постели  никого
нет, а ты и поверила.
   - Нет, он так не говорил.
   Ладно, подумала Лариса, с сексом не удалось - попробуем тебя разгово-
рить. Все что угодно, только бы не бил. Вчера от неожиданности,  боли  и
ужаса она совсем потеряла голову, но сегодня ей удалось  собраться.  Она
знала за собой этот недостаток: когда случается что-то неожиданное,  она
сразу теряется и начинает плохо соображать.  Спустя  какое-то  время  ей
обычно удается успокоиться и мыслить более трезво,  хотя,  как  правило,
бывает уже поздно, она уже успела наделать кучу глупостей.
   - А что он тебе говорил? - поинтересовался мучитель.
   - Он говорил, что очень привязан ко мне, что ему со мной тепло и спо-
койно. Мы с ним очень давно знакомы.
   - Расскажи, - потребовал он.
   Лариса удивилась, что ему это может быть интересно. Но все равно  она
принялась рассказывать долгую и невеселую историю  своего  знакомства  с
Сережей Артюхиным. Разжалобить этого маньяка вряд ли удастся, но, может,
хоть отвлечь...
   Детьми они жили в одном доме и ходили в одну школу, только Сережа был
на пять лет старше. Когда ей было тринадцать лет, ее изнасиловали восемь
парней, вместе с которыми она пошла в какой-то подвал  "послушать  музы-
ку". В тот вечер Сергей нашел ее,  рыдающую,  в  разорванном  платье,  в
скверике неподалеку от дома. Она ему все рассказала.
   - Пойдем в милицию, - решительно сказал он,  выслушав  Ларису.  -  Их
найдут.
   - Ни за что, - помотала она головой и снова расплакалась.  -  Я  сама
виновата. Стыдно. Думать надо было. Ведь сто раз меня предупреждали  про
эти подвалы.
   - А чего ж пошла, раз предупреждали?
   - Думала, что со мной этого не случится.
   Она шмыгнула носом.
   - Ладно, не переживай. - Сергей  покровительственно  похлопал  ее  по
плечу. - Это место амортизации не подвержено. Подумаешь, восемь человек!
Наплевать и забыть. И плакать не надо. В твоей жизни еще знаешь  сколько
мужиков будет? Счет потеряешь.
   - Ты что! Да ко мне больше ни один парень не прикоснется после  тако-
го...
   - Вот дурочка! - расхохотался Артюхин. - Да кто узнает-то! На тебе  ж
не написано.
   - Все равно. Я теперь грязная какая-то... Ой, Сережа, как же я дальше
жить буду!
   Она зарыдала, уткнувшись в его широкую грудь.
   - Да нормально будешь жить, успокойся ты. Через неделю и думать забу-
дешь про них. А кроме нас с тобой, никто и не знает про твою беду. И  не
узнает.
   Он привел ее к себе домой, дал иголку  с  ниткой,  чтобы  она  зашила
слишком уж явные прорехи в одежде. Сильно стараться на стоило:  родители
Ларисы уехали в санаторий, она оставалась с прабабкой, которая была  уже
совсем старенькая и плохо видела.
   После этого вечера Лариса поняла, что влюбилась в восемнадцатилетнего
Сережу Артюхина. Она носила в себе свое разгорающееся чувство, тщательно
оберегая его от посторонних глаз и греясь в его лучах, которые  станови-
лись все жарче и жарче.
   Лето кончилось, а в ноябре Артюхин должен был идти служить  в  армию.
После того случая они встречались иногда на улице или во дворе, и Лариса
робко и нежно улыбалась ему, а он заговорщически  подмигивал.  Несколько
раз Лариса видела его с девушками, и ядовитое жало ревности пронзало  ее
маленькое сердечко.
   Через два года он вернулся,  и  Лариса  поняла,  что  любит  его  еще
сильнее. Все эти два года она мечтала о нем, мечтала, как он вернется  и
увидит ее, повзрослевшую, красивую,  и  непременно  влюбится.  Но  когда
вновь увидела его, ей стало плохо в буквальном смысле слова. Закружилась
голова, и сердце остановилось. За два года она так распалила  себя,  что
теперь при виде Сергея чуть не теряла сознание. Она  умирала  от  любви.
Только слепой мог этого не заметить, а Сергей Артюхин слепым не был.
   Через месяц после возвращения он встретил ее в том же сквере, она си-
дела на той же скамейке, что и два с лишним года назад. Словно  прождала
его здесь все это время.
   - Как дела? - весело спросил он, присаживаясь рядышком.
   - Я тебя люблю, - выпалила она, не в силах справиться с собой, и  ус-
тавилась на него огромными бездонными глазищами.
   - Ух ты!
   Он достал сигареты, закурил.
   - Сколько ж тебе лет? Шестнадцать?
   - Пока пятнадцать.
   - И уже любишь? - он насмешливо улыбнулся.
   - Не уже, а целых два года!
   Она так измучилась за эти два года, что даже не испытывала  неловкос-
ти. Ей было уже все равно.
   Сергей ухмыльнулся и плотоядно оглядел ее округлую и  вполне  женскую
фигурку. В конце концов, она ведь уже не девица...
   - Ну, если любишь, тогда пойдем.
   Он крепко взял ее за руку и повел куда-то, как оказалось, к приятелю,
который уехал и оставил ему ключи от квартиры.
   С того дня Лариса Самыкина превратилась в преданную собаку Сергея Ар-
тюхина. Он совершенно не воспринимал ее, девятиклассницу, всерьез, мог у
нее на глазах крутить романы с другими девицам, приводить их к себе  до-
мой и уезжать с ними