не очень много, а ведь у меня семья,  жена,  дети,
ты же знаешь. И мне самому будет неловко, если ты  будешь  покупать  мне
подарки.
   - Что вы, - залепетала Зоя, глядя на него как на икону, - как вы  мо-
жете так говорить, вы ничего мне не должны, ни помогать,  ни  денег  да-
вать. Мне ничего не нужно, у меня все есть. Так вы не  рассердитесь?  Он
слегка обнял ее и поцеловал в приятно пахнущие шампунем волосы. На  каж-
дую встречу с ним Зоя собиралась, как на первое свидание,  мыла  голову,
надевала хорошее белье, делала маникюр, хотя в последнее  время  все  их
встречи проходили, за редким исключением, в его кабинете и  в  лаборато-
рии. Став беременной, она не требовала плотских  утех,  как  ненасытная,
жадная до удовольствий Вера, молодая и полная сил красавица. Она  вообще
ничего не требовала, кроме права тихо и беззаветно любить его.
   - Иди, милая, - ласково сказал он, - у меня много работы.
   Он не лгал, работы было действительно много. За ним по  плану  числи-
лись две статьи в толстые научные журналы, к написанию которых он еще не
приступал, даже эмпирический материал собрал не полностью.  Кроме  того,
на столе с прошлой недели лежит  толстая  рукопись  чьей-то  монографии,
присланной на рецензирование, а он ее пока не открывал.
   А ведь есть еще его собственная работа, та, которая для него интерес-
нее и важнее всего. Она ничего не принесет ему, ни мировой славы, ни де-
нег, ни признания людей, ибо о ней никто никогда не узнает.  Кроме  него
самого, разумеется. Двадцать лет он работает над своей идеей, и вот  те-
перь, кажется, близок к завершению. Только успех принесет  ему  успокое-
ние. Пусть даже никто об этом успехе и знать не будет. Ему вполне доста-
точно, если он сможет сказать сам себе: "Я сделал это. Я доказал, что  я
прав. Теперь я могу делать то, чего не может больше никто во всем мире".
   После этого можно будет спокойно доживать свой век рядом с  какой-ни-
будь тихой, непритязательной, вечно благодарной Зоей. И грехи, совершен-
ные во имя идеи, не будут беспокоить его совесть.
   Опасения Насти и Короткова не были напрасными. На утреннем  оператив-
ном совещании полковник Гордеев  по  прозвищу  Колобок  еще  раз  проде-
монстрировал всему отделу по борьбе с тяжкими насильственными преступле-
ниями, что любимчиков у него нет. Отсутствие  результатов  по  раскрытию
убийства Екатерины Бенедиктовны Анисковец  получило  должную  оценку,  и
оценку эту при всем желании нельзя было назвать даже удовлетворительной.
   - Очень плохо, - подвел неутешительный итог Гордеев. - Все  свободны.
Анастасия, останься.
   Настя вжалась в спинку стула, ожидая разноса. Она знала,  что  Виктор
Алексеевич никого не обижает прилюдно, самые резкие слова приберегая для
разговора один на один, поэтому приготовилась к худшему. Правда, удивля-
ло то, что полковник не оставил Юру Короткова, да и Мишу Доценке  отпус-
тил. Не в его правилах было искать  стрелочников  и  спускать  собак  на
"крайнего".
   Когда они остались в кабинете одни. Колобок уселся за стол для  сове-
щаний рядом с Настей, снял очки и привычно сунул пластмассовую  дужку  в
рот.
   - Ну, рассказывай, - вполне миролюбиво произнес он.
   - О чем рассказывать?
   - О деле Анисковец. Моя вина, я запустил это дело, ослабил  контроль,
уверен был, что все крутится вокруг коллекции и бриллиантов.  Мне  давно
нужно было поговорить с тобой. Что тебя гложет, Стасенька? Что не так  с
этим делом?
   - Да все не так! - в отчаянии вырвалось у нее. - Я  вообще  ничего  в
нем не понимаю.
   - Ну, это не редкий случай, - усмехнулся полковник. - Такие  слова  я
слышу от тебя по меньшей мере раз в месяц на протяжении десяти лет.
   - Виктор Алексеевич, у меня версии абсолютно бредовые, и пути их про-
верки тоже не лучше. Но я сама не справлюсь, мне рожки быстро обломают.
   - Вот это уже лучше, - кивнул полковник. - По крайней мере похоже  на
деловой разговор. Хотя насчет бредовых версий я от тебя тоже что-то слы-
шал. И было это, если память мне не изменяет, раз двести  за  все  время
нашего знакомства. Так что не старайся меня напугать и  тем  более  уди-
вить. Что там такое?
   - По свидетельствам людей, близко знавших Анисковец, она была  храни-
тельницей множества сердечных тайн, у нее  дома  устраивались  свидания,
участниками которых были известные люди. Беда вся в том, что  тайны  эти
она действительно хранила. Во всяком случае, никто из тех, с кем мне до-
велось поговорить, не смог назвать ни одного персонажа этих амурных  ис-
торий.
   - Не смог или не захотел назвать? - уточнил Гордеев.
   - Не знаю, - призналась Настя. - Но факт тот, что не назвали. И среди
этих участников есть человек, который ведет себя более  чем  странно.  У
меня есть веские основания полагать, что он как-то причастен к убийству.
Но как его найти - ума не приложу.
   Она подробно рассказала начальнику о таинственном мужчине с  приятным
лицом.
   - Поэтому действовать нужно поэтапно. Сначала следует по  возможности
убедиться, что речь идет об одном и том же человеке. А потом постараться
его найти. Тут есть два пути, один гарантированно принесет успех, но  он
совершенно тупой...
   - Кто тупой? - не понял Гордеев. - Успех или мужчина с  приятным  ли-
цом?
   - Путь тупой. В смысле - примитивный и нетворческий, а главное - тре-
бующий отрыва от работы большого числа людей и на неопределенное, но на-
верняка длительное время. Я имею в виду, что можно устроить засады в до-
ме инвалидов и в больнице и тупо ждать, когда он там появится.
   - А второй путь?
   - Попытаться найти его через тех людей, которые были Знакомы с  Анис-
ковец. Тут есть нюанс, Виктор Алексеевич. С теми, чьи тайны она не  хра-
нила, Анисковец и не была особенно откровенна. Трое самых близких ей лю-
дей - бывший муж Петр Васильевич Анисковец,  друг  детства  коллекционер
Бышов Иван Елизарович и задушевная подруга Марта Генриховна Шульц -  ус-
лугами гостеприимной квартиры не пользовались. Но если найти людей,  ко-
торые устраивали там свидания, то вполне может оказаться,  что  как  раз
эти-то люди знают, кто еще, кроме них, бывал у Анисковец по своим  амур-
ным делам. Я почти уверена, что с ними она не была так сдержанна.
   - Откуда такая уверенность? - вздернул брови Колобок.
   - Это не уверенность, - покачала головой Настя. - Это надежда на  то,
что с точки зрения психологии Анисковец была Нормальной  женщиной.  Пот-
ребность поделиться секретом - вещь совершенно  естественная  независимо
от того, чей это секрет, твой собственный или чужой. И  эта  потребность
реализуется обычно в двух формах: человек либо ведет дневник, либо  сек-
рет разглашает. Скажу вам честно, когда выяснилось, что у Анисковец цен-
ности не похищены, я сразу подумала о дневнике. Но все трое самых  близ-
ких друзей Екатерины Бенедиктовны в один голос заверили меня,  что  при-
вычки вести дневник она не имела никогда. Я допускаю, что Бышов и  Шульц
могли этого не знать, хотя это и маловероятно, но  муж,  с  которым  она
прожила много лет, не знать об этом не мог. Значит, она с  кем-то  дели-
лась. В противном случае мне придется признать, что  Екатерина  Бенедик-
товна Анисковец была резидентом иностранной  разведки  и  в  свое  время
прошла соответствующую психологическую подготовку в специальном  учебном
центре.
   - А что? - оживился Гордеев. - Старушка шпионка - в этом что-то есть.
Свежая идейка. Ладно, смех - смехом, но ты, пожалуй,  права,  Стасенька.
Судя по рассказам знакомых,  Анисковец  была  нормальной  жизнерадостной
дружелюбной теткой, стало быть, и психология  у  нее  должна  быть  нор-
мальной. Перечень выдающихся деятелей эпохи застоя, которые водили к ней
своих любовниц, у тебя есть?
   - В том-то и дело, что нет. Но это люди из ее круга, это ее знакомые,
с которыми она встречалась на светских мероприятиях, премьерах,  юбилеях
и банкетах. Надо в первую очередь составить как можно более полный пере-
чень таких людей, а потом осторожненько выбрать из них тех, кто  изменял
супругам, прикрываясь широкой спиной Екатерины Бенедиктовны. Среди  этих
легкомысленных любовников должен быть хотя бы один человек, который зна-
ет, кто такой мужчина с приятным лицом, встречавшийся с Галиной  Терехи-
ной. А может быть, нам повезет, и этот мужчина окажется в списке  знако-
мых.
   - Понял. И в чем проблемы?
   - Да в том, что они разговаривать со мной не станут.  Ну  представьте
себе, Виктор Алексеевич, приду я к какому-нибудь бывшему министру и нач-
ну расспрашивать про хозяйку квартиры, где он баб, извините за грубость,
трахал. Бывший министр быстренько мне объяснит, что у меня больное вооб-
ражение, и выставит за дверь с позором. Вы много видели  на  своем  веку
людей, которые во имя раскрытия какого-то убийства пойдут на разглашение
собственных секретов себе же во вред?
   - Мало, - согласился Гордеев. - То есть так мало, что навскидку и  не
вспомню, было ли такое вообще. И что ты предлагаешь?
   - Не знаю. Я только вижу, в чем трудность, а как ее преодолеть  -  не
знаю. Одна надежда, что после составления списка знакомых Анисковец  фи-
гурант сам на глаза попадется. Есть предположение, что он врач.
   - А если не попадется?
   - Тогда буду думать. Но до этого еще далеко, Виктор Алексеевич.  Надо
пока что с внешностью определиться.
   - Тогда не тяни. Я сегодня Мише Доценко рапорт на отпуск подписал.
   - Как на отпуск? - в ужасе охнула Настя. - С какого числа?
   - С десятого июля. Не уложитесь - пеняй на себя. Вернувшись  к  себе,
Настя стала обзванивать близких знакомых Екатерины Бенедиктовны  Аниско-
вец и договариваться с ними о встречах.
   Не говорила  ли  Екатерина  Бенедиктовна  незадолго  до  гибели,  что
объявился какой-то старый знакомый,  с  которым  она  несколько  лет  не
встречалась?
   Не помнят ли они среди ее знакомых темноволосого седоватого мужчину с
приятным лицом?
   Не было ли в кругу знакомых Анисковец людей, близких к медицине?
   И еще множество других вопросов нужно было задать. И не было  никакой
уверенности в том, что ответы прольют хоть какой-нибудь  свет  на  тайну
убийства пожилой женщины.


   ГЛАВА 4

   Когда Стасов попросил Иру встретиться с Анастасией Каменской и  отве-
тить на ее вопросы, Ира категорически отказалась ехать на Петровку.
   - Да ну, дядя Владик, чего время терять-то, - заявила она. -  Я  могу
только с пяти до десяти, но мне за это время нужно квартиру убрать и  по
магазинам пробежаться, Наташка учебник какой-то  заумный  просила,  надо
поискать. Нет у меня времени на пустые разговоры.
   - Это не пустые разговоры, Ирина, - строго сказал Стасов. -  В  конце
концов, мои друзья на Петровке не жалеют времени на то, чтобы  проверять
твоих челночно-торговых жильцов, так что не будь неблагодарной.
   - Да в чем дело-то? - сердито спросила она. - О чем нужно  разговари-
вать? С моими родителями и так все ясно, чего  опять  копаться.  Столько
лет прошло...
   - Ира!
   - Ну ладно, ладно, - сдалась она. - А может, эта ваша Каменская  сама
ко мне домой приедет?
   И Стасов сжалился над ней. Он знал, когда, где и сколько работает его
бывшая соседка, и понимал, что проводить по восемнадцать-двадцать  часов
в сутки на ногах - вещь непосильная даже для здорового мужика.
   - Давайте завтра часиков в пять, - предложила Ира. - В это время дома
никого не будет, поговорим спокойно. Только вы тоже приходите, дядя Вла-
дик, я без вас разговаривать не буду. Я ментов боюсь.
   Накануне она оглядела критическим взглядом свое жилище. Ничего,  при-
лично. Конечно, иностранных послов принимать здесь нельзя, но для  обыч-
ного делового визита сойдет. Все-таки она старалась не запускать кварти-
ру, чтобы не стыдно было перед жильцами. Ильяс еще не вернулся из поезд-
ки, а Георгий Сергеевич приходит с работы около восьми, а  то  и  позже,
ему через весь город ездить приходится, он говорил - в один конец полто-
ра часа. Тем более завтра он, кажется, собирался ехать смотреть квартиру
- бывшая жена нашла какой-то очередной вариант обмена, Ира слышала,  как
он по телефону договаривался. Надо будет прибежать чуть пораньше,  быст-
ренько протереть полы, смахнуть  пыль,  проверить  кухню,  чтобы  посуда
грязная в раковине случаем не залежалась. И пусть приходит дядя Владик с
этой своей милиционершей, если уж им так приспичило.
   На другой день она сорвалась с рынка, едва самые удачливые  продавцы,
продав запланированное количество товара, начали собирать вещи с прилав-
ков, хотя обычно "дорабатывала" до последнего момента. Примчалась домой,
навела марафет в прихожей, кухне и в своей комнате, умылась  и  переоде-
лась. Вообще-то эта женщина с Петровки была ей глубоко  безразлична,  но
перед дядей Владиком неудобно, не хочется в грязь лицом ударить.
   Ровно в пять часов раздался звонок в дверь. На пороге стоял Стасов  и
та женщина, к которой они недавно заходили, когда Ира была на Петровке.
   - Проходите, - буркнула она, с удовлетворением отметив,  что  женщина
одета ничуть не лучше ее самой: джинсы не из  самых  дорогих  и  простая
хлопчатобумажная ковбойка в мелкую голубую клеточку, на ногах  -  темные
туфли без каблука. Поздороваться Ира по обыкновению забыла. Настя  огля-
дывала жилище Иры Терехиной, стараясь, чтобы ее любопытство не бросалось
в глаза. Было заметно, что девчонка изо  всех  сил  старается  содержать
квартиру в приличном виде, но все равно бедность выглядывала из всех ще-
лей. Отрывающиеся обои подклеены скотчем, потолок давно не белили  цели-
ком, а только подкрашивали в тех местах, где появлялись темные пятна.
   Однако неприветливость хозяйки Настю не обманула, влажный блеск лино-
леума красноречиво говорил о том, что к приходу гостей, хоть и незваных,
здесь готовились.
   - Чай будете пить? - все так же хмуро спросила Ира.
   - Нет, спасибо. Мы постараемся вас долго не задерживать.
   - Тогда пошли в комнату. Поддерживать порядок в этой  маленькой  ком-
натке было, вероятно, совсем несложно. Мебели - минимум, диван, два сту-
ла, платяной шкаф. Даже стола нет, хотя место позволяло.  Настя  поняла,
что все хорошие вещи Ира перенесла в комнаты к  жильцам.  Наверняка  там
есть и кресла, и журнальный столик, и настольные лампы.  Если  уж  брать
деньги за жилье, то по-честному. Не конуру с голыми стенами  сдавать,  а
прилично меблированную комнату.
   - Ира, вы слышали когда-нибудь о  человеке  по  фамилии  Николаев?  -
приступила Настя к делу.
   - Это который в больницу ходит? Наташка говорила.
   - А вы сами с ним знакомы?
   - Нет. Ко мне он не ходит, - усмехнулась Ира.
   - Кто он такой? Откуда взялся?
   - Не знаю, - она равнодушно пожала плечами.
   - Но ведь он навещает ваших сестер и брата. Значит, он знакомый вашей
семьи.
   - Ну и что?
   Ира посмотрела на Настю с искренним недоумением.
   - Ходит - и пусть ходит. Мне-то что за дело? Носит книги Наташке -  и
спасибо, мне трат меньше.
   - Ира, но это как-то.
   Настя даже не смогла сразу подобрать слова, настолько нелепой  оказа-
лась ситуация.
   - Неужели вам не интересно, кто он такой? Какой-то посторонний мужчи-
на навещает в больнице ваших родных, а вы так спокойно к  этому  относи-
тесь.
   - Слушайте, чего вы хотите от меня? Когда маманя их из окна  повыбра-
сывала, а отец умер от горя, что-то никакой  мужчина  не  пришел  помощь
предложить. Кинули меня, как кутенка в воду, и барахтайся как хочешь.  А
если потом в ком-то из этих сволочей совесть проснулась, так за ради Бо-
га. А мне с ним встречаться ни к чему. Кто он мне? Сват-брат?  Хотел  бы
помочь - ко мне пришел бы, спросил, не надо ли чего. В больницу к  детям
ходить с пустыми руками - не надо быть сильно добрым.
   - Хорошо, оставим это, - спокойно сказала Настя. - Вы не помните сре-
ди знакомых своих родителей темноволосого симпатичного мужчину? Ему тог-
да могло быть лет сорок пять или чуть меньше.
   - Нет, не помню. А зачем он вам?
   - Нужен Он говорит, что знал вашего отца. И мне нужно его  найти.  Я,
честно признаться, очень надеялась на вашу помощь. Видимо,  я  ошиблась.
Жаль Подумайте как следует, Ира. Его зовут Николаев Александр Иванович.
   - Я же сказала - не знаю такого.  Ну  я  не  вру,  ей-Богу,  -  вдруг
по-детски жалобно сказала Ира. - Почему вы мне не верите?
   Настя верила. Она понимала, что  двадцатилетняя  девушка,  крутящаяся
целыми днями с метлами, лопатами, тряпками, ведрами, разносящая еду, на-
питки и сигареты по торговым рядам, уже не находит в себе сил, чтобы ин-
тересоваться какимто мужчиной, который иногда приходит в больницу  к  ее
искалеченным сестрам и братику. У нее совсем другие заботы, у нее совсем
о другом болит голова, а если от этого неизвестного мужчины нет никакого
вреда, то о нем можно и не думать. Думать надо только о том, как собрать
денег на лечение маленького Павлика.
   - Ира, а вы никогда не слышали от своих родителей о том,  что  у  них
есть знакомый врач?
   - Нет, - девушка покачала головой. - Врачей не было.
   - А кто был? Ира подняла голову, и внезапно Настя увидела, как  глаза
ее Наливаются слезами.
   - Да никого у них не было! - сорвавшимся голосом  выкрикнула  она.  -
Мамане спасибо, всех друзей от дома отвадила, и своих, и папиных. Она же
сумасшедшая была, с ней разговаривать было невозможно. Бред такой несла,
что слушать стыдно. Я помню, когда маленькая была, и тетя Нина  приходи-
ла, и тетя Лида, и дядя Гриша Самсонов, папин друг. Так весело было, они
смеялись, разговаривали, гулять вместе ходили и меня с собой брали.  Все
было как у людей А как Наташка родилась - так мать совсем свихнулась...
   - Ира! - осуждающе произнес Стасов. - Ну что ты говоришь? Это же твоя
мать.
   - Да, свихнулась! - еще громче заговорила Ира. - Об этом все знали. И
папа переживал, я же видела. Какое-то предназначение нам всем  придумала
и носилась с ним как с писаной торбой.
   - Какое предназначение?
   - Да откуда мне знать! Бормочет что-то, черт его  разберет,  что  она
там говорит. Добормоталась.
   - Ира, - снова повторил Стасов, - так нельзя говорить о матери.
   - А так, как она поступила, - можно? Можно, да? Всем жизнь  покалечи-
ла, отца убила! Сволочь! Ненавижу!
   Неожиданно она разрыдалась так громко и отчаянно, что у Насти сжалось
сердце. Она растерянно посмотрела на Стасова, но Владислав только  голо-
вой покачал, мол, не вмешивайся, пусть девочка  выплачется  Надо  отдать
должное Ире, она довольно быстро справилась с истерикой, отерла лицо ру-
кавом старенькой, но чисто выстиранной трикотажной блузки и громко хлюп-
нула носом.
   - Ладно, проехали, - буркнула она все еще дрожащим голосом. - Не  об-
ращайте внимания. Задавайте свои вопросы. Разговор с женщиной из милиции
выбил ее из колеи. Дядя Владик и его знакомая давно ушли, а Ира то и де-
ло принималась плакать, хотя в общем-то позволяла себе эту роскошь  дос-
таточно редко. До десяти часов она успела съездить в  центр,  в  книжный
магазин, купила для Наташи учебник французского языка,  как  раз  такой,
как она просила, и, вернувшись домой, прилегла, чтобы дать отдых  ногам.
Около половины десятого хлопнула дверь - вернулся Георгий Сергеевич.
   - Ира, вы дома? - послышался из прихожей его голос. Она сжалась в ко-
мочек и замерла. Если откликнуться, то придется выходить  из  комнаты  и
разговаривать с жильцом, а у нее слезы градом катятся. Конечно,  Георгий
Сергеевич - дядька добрый и славный, но он начнет приставать с  расспро-
сами - как, да что, да кто обидел, да  отчего  она  плачет,  а  она  еще
больше разревется. Нехорошо перед чужими слабость показывать, довольно и
того, что перед дядей Владиком и этой женщиной из милиции не сдержалась,
сорвалась. Теперь корит себя, простить не может.
   А плакать не хотелось еще по одной причине. Кожа и без того  нездоро-
вая, чтобы не сказать хуже, а от соленых едких слез, Ира  это  знала  по
опыту, прыщи раздражались еще больше. Все лицо  начинало  зудеть  и  че-
саться, что само по себе достаточно противно, да и вид при э