зарабо-
тала себе репутацию переводчицы, которую  можно  нанять  для  выполнения
всяких мерзких поручений. Когда тебя просто подкладывали под нужных  лю-
дей, ты относилась к этому как к дополнительной профессиональной услуге.
А когда тебя попросили "поработать" над синхронным  переводом  в  нужную
сторону, вот тогда тебе бы насторожиться. А ты? Хи-хи да ха-ха,  да  как
весело, да как смешно, да, конечно, я все сделаю. Вот и получила. Теперь
тебя наняли помощницей убийцы. А завтра что тебе предложат? Самой  взять
в руки пистолет и убить кого-нибудь? Ты этого дожидаешься? Конечно, сей-
час самое время начать изображать целку и кричать на всех  перекрестках,
что ты не такая. Раньше была "такая", а теперь в  один  момент  исправи-
лась. Курам на смех".
   Она сосредоточенно пилила тупым пластмассовым ножом  жесткое  куриное
мясо и ждала, когда Саприн наконец начнет выяснять отношения. Руки у нее
дрожали, и мясо никак не хотело поддаваться, а все норовило выскочить из
пластмассовой тарелочки прямо на колени Тамаре.
   - Через два часа мы прилетим домой, - сказал Николай. - И  расстанем-
ся. Жалко.
   - Почему?
   - Я бы хотел с тобой встретиться. Как ты к этому относишься?
   - Нормально отношусь. - Тамара пожала плечами и сунула  в  рот  кусок
курицы, который ей удалось отковырнуть. - Давай встретимся. Мой  телефон
у тебя есть, так что никаких проблем.
   - Есть проблема, - тихо возразил Саприн. - Я боюсь, что  после  того,
что произошло сегодня, ты можешь не захотеть больше ложиться со  мной  в
постель. Знаешь, это случается с очень многими женщинами.  Они  начинают
бояться мужчину, который может выстрелить в живого человека.
   Тамара положила вилку и нож на поднос и повернулась к Николаю.
   - Послушай, дорогой мой, не надо мне напоминать о том, что  случилось
сегодня утром. Я этого не видела, я этого не слышала, я этого  не  знаю.
Понял? Все. Обсуждение вопроса закрыто. И не смей втягивать меня в  это.
Это ваши дела, а мое дело - перевод и прикрытие. Меня для  чего  наняли?
Для того, чтобы я тебя прикрывала от вожделеющих девиц и ревнивых  мужи-
ков и заодно создавала впечатление, что мы с тобой чехи  или  поляки.  Я
свою работу выполнила? Выполнила. Остальное меня не  касается.  Поэтому,
если ты хочешь в Москве продолжать со мной трахаться, я ничего  не  имею
против. Ты красивый мужик и хороший любовник, а о том, что ты можешь вы-
стрелить в живого человека, мне ничего не известно. Ясно, солнце мое?
   - Ясно, - кивнул Саприн.
   Он умолк и до самой посадки больше не произнес ни слова.
   В Шереметьеве они довольно удачно успели выскочить из самолета в чис-
ле первых пассажиров и подошли к паспортному контролю, когда  к  каждому
окошку стояло всего по два-три человека. Буквально  через  десять  минут
они уже были на улице.
   - У меня машина на стоянке, - сказал Саприн. - Я тебя отвезу.
   Тамара молча кивнула и пошла следом за ним в сторону платной стоянки.
Она уже приняла решение, и мысли ее были заняты  тем,  как  это  решение
наилучшим образом воплотить в жизнь. Одно она знала совершенно  точно  -
домой возвращаться ей нельзя. Во всяком случае сейчас,  когда  вместе  с
ней в квартиру может подняться Николай. Абсолютно очевидно, что он ей не
поверил. Поэтому на всякий случай сейчас она поедет не к себе, а к мате-
ри. - Где ты живешь? - спросил он, когда они уже мчались по  Ленинградс-
кому шоссе.
   - Метро "Филевский парк". Там недалеко.
   - Хорошо, тогда заедем по дороге к Дусику, закину  ему  папку,  чтобы
потом лишний крюк не делать. Ладно?
   - Ладно, - равнодушно согласилась Тамара.
   Заезжать нужно было на проспект маршала Жукова, это действительно бы-
ло по пути.
   Возле красивого полукруглого здания,  стоящего  на  пересечении  двух
улиц, Саприн притормозил.
   - Я недолго, - пообещал он, вылезая из машины. - Пять минут.
   Она задумчиво поглядела ему вслед и не спеша достала сигареты из  су-
мочки.
   Михаил Владимирович Шоринов сидел перед телевизором, но  не  понимал,
что происходит на экране. То и дело поглядывая на часы,  он  прикидывал,
где сейчас Саприн и Тамара, что происходит и сколько еще ему ждать.  Лю-
бовница Шоринова Катя тихонько лежала на диване, свернувшись в клубочек,
и с любопытством наблюдала за разворачивающимися  на  экране  событиями.
Фильм был совсем новый, какой-то суперхит,  который  удалось  достать  с
большим трудом, но Шоринов никак не мог включиться в просмотр.
   - Дусик, сделай, пожалуйста, чуть поярче, - попросила Катя.
   Шоринов начал бестолково нажимать кнопки на пульте дистанционного уп-
равления, по ошибке то увеличивая звук, то уменьшая контрастность. Когда
он нервничал, то начинал плохо соображать. Наконец он с досадой  швырнул
темный прямоугольник пульта на диван, на котором лежала девушка.
   - На, сама сделай, - раздраженно сказал он, поднялся с кресла и вышел
на кухню.
   Уже одиннадцатый час, подумал Шоринов, надо идти домой, чтобы не вол-
новать жену и не вызывать у нее ненужных подозрений. Он обещал быть дома
не позже одиннадцати. Где же они? Он звонил в Шереметьево, ему  сказали,
что рейс прилетел без опоздания. В очереди застряли? Не может быть, Коля
Саприн опытный путешественник, он всегда точно знает, какие  места  про-
сить при регистрации, чтобы выйти из самолета одним из первых,  будь  то
аэробус, "Боинг" или поганенький "Ту-134". Правда, очередь может возник-
нуть из-за пассажиров с другого рейса, так частенько случается.  Но  как
бы там ни было, какова бы ни была причина задержки, она нервировала  Ми-
хаила Владимировича с каждой минутой все больше и больше. Наконец он ус-
лышал звонок в дверь.
   - Что так долго? - спросил он вместо приветствия.
   - В пробку попали, - спокойно объяснил Саприн. - Вот, держите.
   Он протянул Шоринову папку с материалами.
   - Как все прошло?
   - По плану. По платежным документам я получил наличные и  передал  их
вашим людям в Вене. Они знают, что в ближайшее время  вы  передадите  им
еще дополнительно некоторую сумму, после чего деньги будут возвращены на
указанные вами счета. У вашего богатого благодетеля будет  полная  иллю-
зия, что этими деньгами действительно с кем-то расплачивались, а  спустя
примерно неделю вы смогли вернуть долг вместе с процентами.
   - Что Тамара?
   - С Тамарой у нас проблема, Михаил Владимирович. Она очень напугана и
изо всех сил делает вид, что ничего не произошло. Якобы ее это не  каса-
ется. Поверьте моему опыту, так ведут себя люди, которые  понимают,  что
стали нежелательными свидетелями и теперь им  нужно  опасаться  за  свою
жизнь. Если бы она устроила истерику, я бы нашел  способ  ее  успокоить,
объяснил бы, что ей выгодно молчать в тряпочку. А она ничего не  говорит
и не спрашивает. Она очень опасна, Михаил Владимирович, поверьте мне.
   Она достаточно умна и может попытаться затеять с нами  всякие  разные
игры, а любая игра  подразумевает  лишние  телодвижения,  которые  могут
привлечь чье-нибудь внимание.
   - Я понял, - торопливо откликнулся Шоринов. -  Я  понял  и  полностью
согласен с тобой. Хотя... Может быть, она молчит не потому, что задумала
какую-то каверзу? Может, она просто хочет денег за молчание? Ты не гово-
рил с ней об этом?
   - Михаил Владимирович, я не первый день на свете живу... - начал было
Саприн, но Шоринов перебил его:
   - Попробуй в этом направлении. Может, все обойдется.  Заткни  ей  рот
пачкой долларов и спи спокойно. Можешь торговаться до пятидесяти  тысяч.
А уж если она захочет больше, тогда, конечно... Где она сейчас?
   - Ждет в машине.
   - Подожди.
   Шоринов зашел в комнату, где Катя по-прежнему лежала на диване, уста-
вившись в телевизор.
   - Кто пришел, Дусик? - спросила она.
   - Николай, - ответил Михаил Владимирович, доставая из  шкафа  кейс  и
открывая кодовый замок.
   Катя легко вскочила с дивана и пулей вылетела в прихожую. Когда через
две минуты из комнаты вышел Шоринов, ему показалось, что в прихожей  не-
чем дышать. Саприн и Катя молча стояли и смотрели друг на друга,  и  это
молчание, казалось, вобрало в себя весь кислород, весь воздух. В руках у
Кати Шоринов заметил небольшую коробочку.
   - Спасибо, Коля, - наконец произнесла Катя необычно мягким голосом  и
повернулась к Шоринову. - Смотри, Дусик, Коля привез мне то, о чем я его
просила.
   - Что это? - недовольно спросил он.
   - Тигренок. - Она счастливо улыбнулась. - Стеклянный тигренок.
   Шоринов с облегчением перевел дух. Конечно, тигренок. Ну, если тигре-
нок, то это не страшно. Вот если бы  она  попросила  у  Коли  духи,  или
белье, или лекарство какое-нибудь, то это свидетельствовало бы...  Коро-
че, все понятно. Нет такой вещи, которую Шоринов не мог бы  достать  для
нее. Сейчас все можно достать, нет проблем. И если Катерина о чем-то по-
просила Николая, то это не потому, что она не может получить  нужную  ей
вещь, а потому, что просьба и  ее  выполнение  -  знак  близости.  Духи,
белье, лекарство - все это интимные штучки, чтобы привязать мужика,  за-
вести его, взбудоражить кажущейся близостью. А тигренок - это не  страш-
но. Это можно. Всем известно, что  она  собирает  игрушечных  тигрят,  и
стеклянных, и пластмассовых, и плюшевых, и керамических. И сам  Шоринов,
и все его приятели, знающие о существовании Кати, постоянно привозили ей
сувениры из всех поездок. Вот и Коля привез. Все нормально.
   - Катюша, иди в комнату, - ласково сказал он.
   Катя молча повиновалась, даже не попрощавшись с Саприным,  но  Михаил
Владимирович успел перехватить взгляд, который она бросила на Николая.
   - Вот. - Он протянул Саприну пакет. - Отдашь ей, скажешь, гонорар  за
работу. Здесь тридцать тысяч. Первоначально мы договаривались на десять.
Пусть возьмет и посмотрит, сколько здесь. По ее реакции сориентируешься,
как действовать дальше. В крайнем случае пообещай ей еще двадцать тысяч.
   - Это еще не крайний случай, - осторожно возразил Николай.
   - Ну да, конечно. На самый крайний - ты знаешь, что  делать.  Считай,
что санкцию мою ты получил.
   Саприн сунул пакет с деньгами в дорожную сумку и вышел  из  квартиры.
Спустившись вниз, он сделал несколько шагов и  остановился.  Его  машина
была пуста. Тамара Коченова исчезла.
   Судебно-медицинский морг управления полиции Визельбурга  находился  в
очаровательном особнячке, внешне напоминающем пряничный домик.  Поднима-
ясь вместе с полицейским комиссаром на крыльцо, Манфред Кнопке подумал о
том, что рядом со смертью почему-то всегда находится  что-нибудь  краси-
вое. То ли судьба пытается хоть как-то смягчить страшное уродство  смер-
ти, то ли, наоборот, хочет напомнить о том, что после земного  существо-
вания приходит черед лучшей жизни.
   - Сюда, пожалуйста, - сказал комиссар, пропуская Кнепке в дверь,  ве-
дущую в холодильник.
   Манфред послушно шел, куда ему указывали, и  молил  Бога,  чтобы  все
оказалось ошибкой. Конечно, Лилиана и маленький Филипп  до  сих  пор  не
приехали, но ведь такая отвратительная погода, может быть, они  все  еще
не выехали из Гмундена. Или выехали, но застряли где-то по дороге. Он не
помнил и не хотел помнить, что уже трижды звонил в клинику и разные  го-
лоса отвечали ему одно и то же: ваша супруга и сын выехали  вчера  около
семи утра. Он не хотел помнить, что комиссар сказал ему: при убитой жен-
щине найдены документы на имя Лилианы Кнепке. Мало ли у кого найдены до-
кументы! Может, Лилиана их потеряла, а эта женщина нашла. Или даже  сама
их украла у Лилианы.
   - Взгляните, пожалуйста, - произнес комиссар, в то время  как  служи-
тель морга откинул простыню с лежащего на каталке тела.
   - Да, - ответил Манфред, не слыша собственного голоса, - это моя  же-
на.
   Он упорно не поворачивал голову вправо, туда, где стояла еще одна ка-
талка. Под простыней угадывалось маленькое тельце. Он все еще  надеялся,
что сейчас комиссар скажет: "К сожалению, вашего сына мы пока не нашли".
Если он так скажет, значит, есть надежда, что Филиппу  удалось  убежать,
спастись. И Манфред будет его искать. А лежащий на соседней каталке тру-
пик - это какой-то другой ребенок, не его сын, не Филипп.
   - Теперь сюда, будьте любезны, - сказал комиссар, делая шаг в сторону
второй каталки, и вот тут наконец Манфред Кнепке осознал, что все конче-
но и надеяться больше не на что.
   Через час он сидел в кабинете комиссара в управлении полиции. На вся-
кий случай предусмотрительный комиссар пригласил врача,  который  сделал
Манфредуукол, и Кнепке почувствовал себя немного лучше. В голове  прояс-
нилось, боль в сердце стала не такой острой, и он мог отвечать на вопро-
сы полицейских.
   - Вот вещи, найденные на месте преступления. Взгляните, не пропало ли
что-нибудь. Вы знаете, какие вещи должны были быть у вашей жены с собой?
   Кнепке добросовестно перечислял драгоценности Лилианы, которые должны
были быть на ней и которых не оказалось, когда ее обнаружили  застрелен-
ной рядом с машиной.
   - У нее должны были быть деньги, довольно большая сумма.  Она  всегда
возила с собой много денег, особенно когда ехала с Филиппом. Знаете,  он
такой болезненный, и Лилиана считала необходимым потакать всем его  кап-
ризам, а капризы у него бывали порой очень своеобразные. Однажды, напри-
мер, они гуляли в парке и увидели детей из сиротского  приюта,  их  было
человек двадцать. Филипп, узнав, что у них  нет  родителей,  потребовал,
чтобы мать немедленно купила им всем по гамбургеру, бутылке пепси, моро-
женому и игрушке. Ему нельзя было отказывать, иначе он начинал так  над-
садно рыдать, что сердце останавливалось. А у него легкие  больные,  ему
этого совсем нельзя... Поэтому у Лилианы, кроме кредитных  карт,  всегда
были наличные на такой вот случай.
   - Скажите, вам знакома женщина по имени Вероника Штайнек?
   - Впервые слышу. Кто это такая?
   - Ее труп нашли в пятнадцати метрах от машины вашей жены. По всей ве-
роятности, они ехали вместе. Вот, взгляните на фотографию.
   Манфред посмотрел на снимок - красивая молодая женщина. Только  мерт-
вая.
   - Да, я видел ее в клинике в Гмундене. Кажется, Лилиана говорила, что
она русская. Медсестра или что-то в этом роде.
   - Санитарка, - уточнил комиссар. - Что могло быть общего у вашей суп-
руги и санитарки? Почему они оказались в одной машине?
   - Уверяю вас, это ровным счетом ничего не означает. Лилиана  еще  не-
достаточно хорошо говорит...  говорила  по-немецки,  наш  язык  довольно
трудный для иностранцев, и она очень уставала,  если  приходилось  целый
день общаться с австрийцами. Я помню, она так радовалась, когда  узнала,
что в клинике есть женщина из русских эмигрантов. Лилиана говорила:  те-
перь хоть будет с кем душу отвести, можно будет разговаривать, не  думая
над согласованием времен. Так что вполне  возможно,  что  эта  санитарка
ехала в Вену или в Визельбург и Лилиана вызвалась ее подвезти, чтобы по-
болтать по дороге.
   - Значит, вы, господин Кнепке, уверены, что убийство никак не связано
с тем обстоятельством, что обе погибшие женщины были русскими  эмигрант-
ками?
   - Уверен, господин комиссар. Либо причина убийства лежит в этой Штай-
нек, либо это было нападение с целью ограбления. У  моей  жены  не  было
врагов, никто не мог желать ее смерти.
   - Ну, что касается Штайнек, - комиссар пожал плечами, - вряд  ли  она
могла представлять интерес хоть для какого-нибудь убийцы. Нищая, занятая
малооплачиваемой работой, муж сидит в тюрьме. Знакомых у нее практически
нет, только любовник, работает электриком в той же клинике. У  нее  даже
гражданства австрийского до сих пор нет, только вид на жительство. Мало-
вероятно, что она была истинной мишенью тщательно организованного  прес-
тупления, а ваша жена, супруга крупнейшего финансиста  Манфреда  Кнепке,
оказалась случайной жертвой. Согласитесь, это больше смахивает  на  ска-
зочку для дурачков. Я все-таки склонен думать, что покушались именно  на
вашу жену.
   - Значит, это было ограбление, - устало сказал Кнепке. - Драгоценнос-
ти Лилианы хорошо известны в определенных кругах.  Пожалуйста,  господин
комиссар, позвольте мне уехать. Мне нужно побыть одному.
   Вернувшись в Вену, Манфред сразу поехал в свой офис. Его личная  сек-
ретарша Марта, преданно работавшая у него больше пятнадцати лет, разуме-
ется, была на месте, хоть и было воскресенье. Она уже знала об  обрушив-
шемся на босса несчастье, поэтому забросила все домашние дела и  примча-
лась в офис, чтобы быть под рукой, если нужно. Кнепке  благодарно  улыб-
нулся ей, проходя в свой кабинет.
   - Вы обедали. Марта?
   - Нет, я боялась выходить. Вдруг вы позвонили бы, а меня нет.
   - Сходите поешьте, вы будете мне нужны через двадцать минут.
   Войдя к себе, Кнепке, не снимая плаща, уселся за стол  и  подвинул  к
себе телефон. На несколько мгновений он словно замер, потом  встряхнулся
и решительно набрал многозначный номер. Он звонил в Россию.
   - Здравствуй, Эдуард, - произнес он на хорошем русском языке, правда,
с сильным акцентом.
   - Манфред! - услышал он в ответ. - Рад тебя слышать. Как дела?
   - Плохо.
   - Что-нибудь случилось?
   - Случилось. - Кнепке помолчал. - Лили больше нет. И  маленького  Фи-
липпа тоже. Ты приедешь на похороны?
   - Подожди, Манфред... Подожди. Я... Что с Лилей?
   - Лиля умерла, Эдуард. Прошу тебя,  мне  больно  сейчас  говорить  об
этом. Если ты приедешь на похороны, я закажу тебе гостиницу. Тогда и по-
говорим.
   - Да-да, конечно, я приеду. С визой проблем не будет, я же получал ее
три месяца назад, она еще действительна. Когда похороны?
   - В среду. Ты мне сообщишь, когда тебя встречать?
   - Конечно. Я постараюсь прилететь как можно скорее,  может  быть,  во
вторник или даже завтра. Держись, Манфред.
   Кнепке положил трубку. У него было такое чувство, будто пришел старый
надежный друг и сказал: "Ни о чем не беспокойся, я все возьму на себя  и
решу все твои проблемы. Это тебе они кажутся безумно сложными, а для ме-
ня - тьфу, ерунда. Ты спрячься за мою спину и отдыхай, а я все  сделаю".
Такое чувство всегда возникало  у  Манфреда  Кнепке,  когда  приходилось
иметь дело с Эдуардом. Никогда в жизни не встречал он человека более на-
дежного и крепкого. Эдуард никогда не обманывал его, не подводил. Всегда
держал слово и выполнял обещания. Даже когда  сватал  ему  Лилю,  честно
предупредил о ее недостатках и не обманул,  описывая  достоинства.  Лиля
оказалась именно такой, как говорил Эдуард. Нежной и  преданной.  Взбал-
мошной транжирой. Прекрасной матерью, обожающей своих детей. Простушкой,
не чувствующей разницы между социальными слоями  и  не  умеющей  держать
дистанцию. Домовитой хозяйкой.
   Когда Манфред впервые увидел Лилю, она была любовницей Эдуарда. В тот
раз они приехали в Вену на  Рождество,  просто  так,  погулять,  повесе-
литься. Манфред провел вместе с ними целую неделю, а  под  конец  сказал
Эдуарду:
   - Послушай, где ты находишь таких красоток? Поделись секретом, может,
я себе наконец подыщу жену.
   Ответ Эдуарда его ошарашил.
   - Хочешь, бери Лилю в жены, если она тебе понравилась.
   - Но ведь это твоя женщина, Эдуард, - возмутился Манфред. -  Это  все
равно что жена друга. Это свято и неприкосновенно.
   - Глупости, - рассмеялся Эдуард. - Все как раз наоборот. Я ничего  не
могу ей предложить. Я стар для нее, у меня есть жена, дети и внуки, и  я
никогда не женюсь на ней. Она скрасила мне целых  пять  лет,  и  за  это
должна быть вознаграждена. А что может стать лучшей  наградой  для  нее,
чем брак с преуспевающим финансистом и жизнь в Западной Европе?
   - Но я не понимаю, - растерялся Кнепке. - Ты так говоришь, будто уве-
рен, что я ей понравлюсь и она захочет стать моей женой. А если нет?
   - Да понравишься ты ей, куда ты денешься! Она мне уже все уши прожуж-
жала, какой ты славный да симпатичный. Так что ты подумай, если что -  я
всегда готов пойти тебе навстречу.
   Сначала Манфред не воспринял это всерьез, но в течение ближайшего го-
да ему пришлось несколько раз побывать в России