возрасте.
   - Это с детства. Знаете, бегаю, прыгаю, ночами не сплю, а потом вдруг
прихватывает... Одышка ужасная и слабость. Дохожу до кухни и сажусь  от-
дыхать. Потом встану, газ зажгу и снова отдыхаю.  Потом  воду  в  чайник
налью... Я тут как-то время засекал: на то, чтобы встать с дивана и пос-
тавить на огонь чайник, у меня ушло сорок минут...
   - Знакомая картина. У меня так бывало. Я вам очень сочувствую. Ладно,
тогда уж не буду вас терзать. Поправляйтесь.
   - А что вы хотели?
   - Меня интересует одна из ваших фотографий, но если вы болеете... Ни-
чего, это потерпит.
   - Какая именно?
   - На ней женщина, которая сразу после убийства успела уйти из  загса.
Ее имени нет в списках, составленных работниками  милиции.  Я  подумала,
может, вы что-нибудь о ней вспомните. У вас нет дома этих снимков?
   - Нет, я же делал их в лаборатории и в одном экземпляре, чтобы  быст-
рее было. А вы теперь будете заниматься этим делом?
   - Не совсем... Я, видите ли, в отпуске с сегодняшнего  дня.  Так  что
мое участие в раскрытии убийств чисто номинальное.  На  уровне  детекти-
ва-любителя.
   - Вы сказали - убийств... - Антон снова перевел дыхание.  Насте  было
слышно, как тяжело он дышит. - Их что, несколько?
   - Два. В тот же день двумя часами раньше в другом загсе тоже  застре-
лили невесту. Поэтому меня так интересует эта таинственная женщина.  Мо-
жет быть, в другом загсе ее тоже видели? Я, собственно, хотела попросить
у вас негатив, чтобы сделать несколько отпечатков. Но это не столь  важ-
но, копии можно сделать и с фотографии. Негативы у вас тоже в  лаборато-
рии?
   - Да. Если б знал... Взял бы с собой... Я так  торопился  в  субботу,
едва снимки высушил - и бежать. Меня ваш коллега ждал, Юрий.
   - Спасибо вам, Антон. Извините, что побеспокоила. Лечитесь, выздорав-
ливайте.
   Настя положила трубку и откинулась на спинку стула. В который уже раз
ей пришло в голову, что ощущение своего рабочего места, своего  кабинета
почему-то делается совсем другим, когда находишься в отпуске.  Стены  те
же, и окно, и стол, и телефонный аппарат, и сейф, а все равно  возникает
какое-то странное чувство, что ты здесь чужая и находишься незаконно.
   Конечно, она не выдержала и примчалась сюда.  Лешка  только  хмыкнул,
когда она робко сказала ему утром, что хочет заехать на работу.
   - Давай поезжай. А  я  с  чистой  совестью  буду  работать  на  твоем
компьютере. Я же вижу, как ты ерзаешь. Все равно тебе  покоя  не  будет,
Коротков без тебя как без рук.
   В отличие от Чистякова полковник Гордеев Настю не одобрял.
   - Научись отключаться, - буркнул он, увидев ее в коридоре.  -  Нельзя
быть затычкой в каждой бочке.
   Настя собралась было обидеться, но передумала. Ей и без того было чем
занять голову.
   Итак, два совершенно одинаковых убийства, совершенные с интервалом  в
два часа. Невесту убивают выстрелом из пистолета "ТТ" калибра 7,62 мм  в
туалетной комнате загса. Пистолет, повидимому, с глушителем, потому  что
выстрела в обоих случаях никто не  слышал.  Преступник  выбирал  момент,
когда девушка окажется в туалете одна, и стрелял с  расстояния  примерно
1,31,5 метра. Он достаточно хладнокровен, так как ухитрился в  том  и  в
другом случае войти в туалет и выйти из него незамеченным, иными словами
- выжидал момент, когда в коридоре никого не будет. Поймать такой момент
далеко не просто. Но ему это удалось. Или все-таки не ему, а  ей?  Может
ли мужчина незаметно войти в женский туалет и выйти из него? И еще  один
вопрос: чтобы поймать момент, когда ситуация складывается наиболее  бла-
гоприятно, нужно постоянно наблюдать за интересующим тебя  местом.  Зна-
чит, этот человек должен был находиться где-то рядом с тупичком, в кото-
рый выходит дверь туалетной комнаты. Очень похоже, что стреляла женщина.
Поэтому нужно срочно установить личность  той  немолодой  дамы,  которая
оказалась на фотографии Антона Шевцова.
   Настя еще раз перечитала копии протоколов осмотра места происшествия.
Похоже, ее рассуждения не совсем точны. Положение трупа указывало на то,
что выстрел мог быть произведен от двери, с порога.  Оба  здания  загсов
были типовыми, и туалетные комнаты для посетителей  спланированы  совер-
шенно одинаково. У них был общий вход, ведущий в довольно просторное по-
мещение, предназначенное для курения. А уже из курилки две двери вели  в
мужской и женский туалеты. Девушка выходит из туалета в общую комнату  и
видит, как навстречу ей идет человек.
   Она пугается и отступает назад... Шаг... Еще один... Девушка отступа-
ет в женский туалет, человек наступает  и  дойдя  до  порога  производит
выстрел. Может так быть? Вполне. Только нужно, чтобы  в  курилке  в  это
время никого не было. Но в таком случае это вовсе не обязательно  должна
быть женщина. Это с равным успехом может оказаться и мужчина.
   Испугается ли девушка, увидев, что в женскую туалетную  комнату  нап-
равляется мужчина? Может, и не испугается, но уж  точно  растеряется.  А
если идет женщина? Нормально. Почему нужно отступать назад?  Одна  выхо-
дит, другая входит, все естественно. А если это женщина,  которая  никак
не должна здесь оказаться? Которую девушка и не предполагала здесь  уви-
деть? Если у нее искаженное яростью лицо и безумные глаза? Тогда девушка
может и попятиться от нее. Особенно если в руках у этой  женщины  писто-
лет. Впрочем, пистолет в руках у мужчины - вещь, которая тоже не обещает
ничего приятного. Значит, все сначала: или женщина, или мужчина.
   И еще письма. Если предположить, что целью преступника было любым пу-
тем сорвать бракосочетание, например, Элены Бартош и Валерия Турбина, то
логика может быть примерно  такой:  невеста  накануне  свадьбы  получает
письмо угрожающего содержания, а если на нее это не действует, то в заг-
се совершается убийство, которое уж точно сорвет нормальный ход  регист-
рации браков. Правда, чтобы пойти на такие  чудовищные  меры,  на  карту
должно быть поставлено очень многое. И совершенно неважно, какую девушку
убить. Ту, которая окажется в туалете в подходящий момент. Важно сорвать
регистрацию. Но почему? Зачем? Кому это нужно?
   И зачем точно такое же письмо прислали ей, Насте?  Уж  ее-то  свадьбу
никто не хотел срывать. По крайней мере ей об этом ничего  не  известно.
Ни ревнивых поклонников, ни брошенных Чистяковым женщин, ни  имуществен-
ных споров - ничего. Выходит, это был заранее продуманный камуфляж. Если
свадьба Бартош и Турбина не состоится из-за  письма,  полученное  Настей
письмо будет списано на чью-то злую шутку и вскорости благополучно забы-
то. Если же придется идти на крайние меры, чтобы не  допустить  к  венцу
Элену и Валерия, то второе письмо и второе убийство  запутают  следствие
окончательно. Но для того, чтобы все это задумать и проделать, надо быть
поистине монстром. Убить двух девушек  в  день  свадьбы  с  единственной
целью - не допустить бракосочетания третьей? В голове не укладывается...
   Она уже собралась уходить домой, когда позвонил Коротков.
   - Ты еще побудешь на работе? - спросил он.
   - Собираюсь уходить. Уже девять часов вообще-то.
   - Тогда я тебя перехвачу где-нибудь по дороге. Пошептаться надо.
   Они встретились в метро на полпути к Настиному дому.
   - Я тебя провожу, - сказал Коротков. - Хочу поделиться впечатлениями.
   - О ком?
   - О ближайшей и единственной подружке Элены Бартош,  некой  Екатерине
Головановой. Меня, видишь ли, заинтересовал вопрос, почему она не поеха-
ла в загс и почему не ее пригласили быть свидетелем на свадьбе у  Элены.
Все-таки единственная подруга.
   - И что оказалось?
   - Ложь, круто замешенная на откровенном вранье.
   - Гремучая смесь, - заметила Настя с улыбкой. - Рассказывай.
   - Значит, так. Девушка Катя делает вид, что с Валерием Турбиным  едва
знакома, хотя учится она в том же самом институте, где Турбин в  настоя-
щее время пишет диссертацию, являясь аспирантом.  Совершенно  ясно,  что
Элена познакомилась с ним не в трамвае и не в очереди за билетами в  те-
атр, а при непосредственном участии Екатерины. К тому же в разговоре она
в какой-то момент расслабилась и назвала Турбина Валерой, хотя до  этого
мы оба называли его не иначе как жених.
   - А что Катя говорит по этому поводу?
   - А ничего. Я не стал ей говорить о своих  соображениях.  Пусть  пока
врет, брать ее за горло еще время не подошло. Дальше. Во время разговора
она мне заявила, что иногда выгоднее быть маленькой  и  глупенькой,  чем
взрослой и умной. Как тебе такое высказывание?
   - Думаешь, она имела в виду Элену?
   - Уверен. Кстати, она объяснила свое отсутствие на свадьбе  тем,  что
ей не нравится семья Элены. И очень злобно  отзывалась  о  матери  своей
подруги, Тамиле Шалвовне. Сказала, что та по трупам пройдет, если  надо.
И письмо Элене вполне могла написать она сама.
   - Кто? Мать?
   - Ну да. Так считает Катя. Якобы Тамиле активно не нравится жених.
   - Но если он ей так не нравится, почему она позволила  дочери  подать
заявление в загс? Почему допустила, чтобы дело дошло до регистрации?
   - А выяснилось, что дочь ее и не спросила. Ей так хотелось стать  же-
ной Турбина, что они подали заявление тайком от родителей  и  признались
им только две недели назад. И еще одна любопытная  информация:  первона-
чально регистрация Бартош и Турбина была назначена на  13.30.  И  только
две недели назад Тамила Шалвовна ездила в  загс  договариваться  о  том,
чтобы их пропустили первыми, сразу после открытия. Нравится  тебе  такая
прыть?
   - Ой не нравится, Юрик, ой не нравится, - покачала головой Настя. - В
десять утра в загсе народу совсем мало. Удобно для совершения преступле-
ния.
   - Вот-вот, и я про то же, - подхватил Коротков. - Но у  нас  с  тобой
снова нет определенности. С одной стороны - мать Элены, с другой - неиз-
вестная женщина. Кому отдаем предпочтение?
   - Ты забыл еще странную девушку Катю.
   - Думаешь? - Он с сомнением посмотрел на Настю.
   - А чего тут думать? Девушка явно знает Турбина лучше, чем хочет  по-
казать. В сочетании с ее нежеланием ехать на регистрацию  это  дает  нам
классическую картину ревности.  Турбин  предпочел  ей  хорошенькую  глу-
пенькую Элену, к тому же дочку богатых родителей. Не обидно ли?
   - Что-то у нас с тобой многовато женщин получается. Давай для  компа-
нии присоединим к ним мужчину. Например, отца Элены.
   - А он что? Тоже Турбина не любит?
   - Этого я не знаю, но зато его самого не любит Катя  Голованова.  Она
обоих родителей Элены характеризует одинаково: снобы, которые ни за  что
не допустят проникновения в их клан нищего чужака.
   - И во всей этой теплой компании нужно искать ниточки, ведущие к заг-
сам. Тот, кто написал мне письмо, должен был знать, что я выхожу  замуж.
И знать, какое время  мне  назначено.  Иначе  вся  затея  теряет  смысл.
Убийство нужно было совершить тогда, когда я буду в загсе,  чтобы  каза-
лось, что убийца обознался. Если меня и жертву развести во времени, кар-
тинка развалится. Согласен?
   - "Станция "Щелковская", конечная. Поезд дальше  не  пойдет,  просьба
освободить вагоны", - проскрипел противным голосом динамик прямо над  их
головами.
   Они поднялись на эскалаторе наверх и пошли к автобусной остановке.
   - Как хорошо, тепло, лето скоро, - мечтательно сказала  Настя.  -  Не
люблю, когда холодно. Меня все время знобит, как бы ни одевалась. Мне бы
жить где-нибудь, где круглый год двадцать два градуса.
   - Живи в тропиках, там тепло, - ехидно посоветовал Коротков. -  Ты  у
нас теперь профессорская жена, можешь себе позволить.
   - Нет, в тропиках душно. Я духоту плохо переношу, сосуды слабые.
   - Ну, подруга, тебе не угодишь. Твой автобус.
   Он подождал, пока Настя вместе с толпой пассажиров влезет в  автобус,
помахал ей рукой и пошел назад к метро.
   Симпатичный черноглазый Михаил Доценко с самого утра  торчал  в  Кун-
цевском загсе, предъявляя сотрудницам фотографию неизвестной женщины.
   - По-моему, я ее видела, - неуверенно произнесла молоденькая работни-
ца загса, занимавшаяся оформлением регистрации новорожденных детей.
   - Припомните, когда, - с надеждой попросил Михаил.
   Ему важно было найти человека, который помнит хоть чтонибудь, хотя бы
самую малость. Заставить его вспомнить все будет тогда уже делом  техни-
ки, которой Миша владел очень неплохо.
   - Нет, я не помню, - покачала головой девушка.
   - А что вам показалось знакомым? Лицо? Глаза? Прическа?  Может  быть,
платье? - продолжал допытываться Доценко.
   - Не могу сказать. Я, честное слово, не помню. Просто я тогда посмот-
рела на нее и подумала: что она здесь делает?
   - Очень интересно, - оживился он. - А почему вы так подумали?
   - Не знаю. Помню, что подумала. А почему - не помню.
   - Хорошо, давайте попробуем подойти с другого конца. Если вы  увидите
здесь молодую женщину с молодым человеком, что вы подумаете?
   - Что они пришли подавать заявление на регистрацию брака или на  раз-
вод.
   - А если это будет женщина с ребенком лет пяти?
   - Что она пришла оформить перемену фамилии ребенку.
   - А если пожилой мужчина пришел один?
   - Скорее всего, за свидетельством о смерти жены или кого-то из  роди-
телей. Мы с вами в угадайку играем?
   - А что? По-моему, замечательная игра, - обезоруживающе улыбнулся Ми-
хаил. - А если вы увидите здесь древнюю старушку, что вы подумаете?
   - Что она потеряла какой-то важный документ и  пришла  за  повторным.
Что еще ей здесь делать? Не замуж же выходить. И детей крестить  поздно-
вато, - рассмеялась девушка.
   - А той женщине вы, выходит, никакой истории  не  придумали.  Почему,
например, она не могла прийти за свидетельством о смерти?
   - У нее выражение лица было... - Она замялась, подыскивая нужное сло-
во.
   - Какое?
   - Ну... не такое. Не как у человека, который потерял кого-то  близко-
го. Свидетельства же выдаются только близким родственникам. У  них  лица
совсем другие бывают.
   - А у нее какое было лицо?
   - Каменное. Знаете, такое безразличное и внутрь себя  повернутое.  Не
расстроенное, не убитое, не радостное... Понимаете, загс  -  организация
особенная. Вы, может быть, не задумывались, но здесь все связано с пере-
менами в жизни людей. Мы же так и называемся: отдел записи  актов  граж-
данского состояния. Как состояние поменялось - сразу к нам бегут. А ведь
это всегда событие - перемена состояния. Радостное или грустное, свадьба
или развод, рождение ребенка или смерть близкого, но это всегда событие.
И спокойных, безразличных лиц здесь в принципе быть не  может.  Вы  меня
понимаете? А у этой женщины лицо было... Да что я вам объясняю, вы  сами
посмотрите, она на фотографии точно такая же.
   Девушка была права. Лицо изображенной на снимке женщины было  отстра-
ненным и странно напряженным, будто застывшим. За  свою  сыщицкую  жизнь
Михаил не раз видел такие лица. Это были лица психически больных.
   В квартиру Настя входила робко, ожидая встретиться со смертельно оби-
женным Чистяковым и готовясь к неприятному объяснению.  К  ее  огромному
облегчению, Леша и не думал дуться на нее за то, что вместо медового ме-
сяца она снова включилась в работу. В самом деле, смешно говорить о  ка-
ком-то медовом месяце после пятнадцати лет близких отношений.
   Алексей сидел на кухне и раскладывал пасьянс "Могила  Наполеона".  На
плите стояли сковородки под крышками, от которых на Настю потянуло каки-
ми-то упоительными запахами.
   - Чем пахнет? - весело спросила  она,  протягивая  руку  и  собираясь
снять крышку.
   Леша повернулся и шутливо шлепнул ее по руке.
   - Не лезь немытыми руками. Любопытным здесь не подают.
   - А каким подают?
   - Хорошим девочкам, которые сидят дома и стирают мужу рубашки.
   - И что мне теперь, помереть от голода? - возмутилась она.  -  Я  уже
старая, мне в хорошую девочку перевоспитываться поздно. Как говорят наши
друзья-украинцы: "Бачилы очи що купувалы". Не надо было на мне жениться.
   - Как это не надо? Ты вникни в мой гениальный замысел: годами  воспи-
тывать в тебе привычку не покупать продукты и не готовить еду, полагаясь
только на меня, потом заманить тебя под венец и  перестать  кормить.  Ты
умираешь с голоду, а я становлюсь твоим наследником. И все это - мое.  -
Он сделал широкий жест, как бы охватывая им всю квартиру.  -  Я  получаю
жилье в Москве, привожу сюда молодую жену, которая как раз и будет хоро-
шей девочкой. А квартиру в Жуковском оставляю родителям. Ну?  Не  умница
ли я? А ты говоришь, жениться не надо было. Куда кусок схватила?! -  уг-
рожающе закричал он, видя, как Настя, слушая его, быстро подняла  крышку
и утащила со сковороды покрытый румяной корочкой кусок жареной телятины.
- Положи на место сейчас же!
   - Поздно, - прошепелявила она с набитым ртом. - Я  его  уже  ем.  Да-
вай-давай, раскладывай свою "Могилу", хорони Наполеона. Моей смерти тебе
все равно не дождаться. Тоже мне, профессор-убийца.
   Чистяков расхохотался, одним движением смешал  разложенные  на  столе
карты и быстро собрал их в колоду.
   - Иди руки вымой, мелкая ворюга, и будем ужинать.  Я,  между  прочим,
сегодня целую главу в учебник написал. А ты  чем  можешь  отчитаться  за
проведенный на работе день?
   - Мало чем, - вздохнула Настя. - В основном, мыслями.  Но  могу  тебя
успокоить, мне ничего не угрожает. Попадание в меня оказалось чисто слу-
чайным.
   Она вымыла руки, переоделась в халат и уселась за накрытый  стол.  На
ужин Алексей приготовил телятину и цветную капусту  в  сухарях,  которую
Настя очень любила. Она смела все со своей тарелки  с  такой  скоростью,
как будто перед этим голодала целую неделю.
   - Еще положить? - спросил Чистяков, с улыбкой глядя на ее пустую  та-
релку.
   - Ой, нет, - простонала она. - Я знаю, каков твой замысел. Я помру не
от голода, а от обжорства. Никому не удается впихивать в меня такое  ко-
личество еды, только тебе. Через год я стану большой и толстой и не буду
проходить в дверь.
   Она налила себе кофе, но не успела сделать и двух глотков, как зазво-
нил телефон.
   - Спешу тебя обрадовать, - послышался в трубке голос Николая Селуяно-
ва, работавшего с Настей в одном отделе. - Только что поступило  сообще-
ние из редакции "Криминального вестника". У них  взломали  фотолаборато-
рию.
   - Что пропало?
   - Пока неясно. Аппаратура на первый взгляд вся на месте. А что  каса-
ется негативов и отпечатков, то там сам черт ногу сломит. Учета  никако-
го, как ты понимаешь, нет, все лежит в открытых ящиках и в незапирающих-
ся шкафах. Придется вызвать всех фотографов, чтобы каждый проверил  свое
хозяйство.
   - Вызови в первую очередь Шевцова, - быстро сказала Настя. - Если его
пленки на месте, спокойно отдавай эту кражу отделу Григоряна. Она не на-
ша. Если же пропали негативы Шевцова, забираем дело себе.
   - Умная ты больно, - проворчал Селуянов. - Я уж звонил твоему  Шевцо-
ву, он болеет, ходит с трудом. Как я могу заставить его приехать? На ру-
ках его нести, что ли? Он, конечно, сразу заволновался, собрался  приез-
жать, но я-то слышу, как он дышит и разговаривает. Сядет за  руль,  а  в
дороге ему плохо станет, еще врежется во что-нибудь. Хотел  сам  за  ним
подъехать, потом подумал - нехорошо как-то. Человек болеет, а мы к  нему
пристаем. Ладно, до завтра дело потерпит, может, утром ему полегче  ста-
нет.
   - Коля, ну что ты как маленький, честное слово! Ну привези  туда  ко-
го-нибудь, кто видел снимки Шевцова и сможет определить, на месте  нега-
тивы или их там нет. Это же так просто.
   - Ага, - хмыкнул Селуянов. - Сам сообразил. В списке тех,  кто  видел
весь комплект снимков из загса, три человека. Один из них - болезный фо-
тограф Шевцов, второй - Коротков, но его где-то носит, ни  дома,  ни  на
работе его нет. Догадываешься, кто третий?
   - Коля, Чистяков меня не поймет. Меня и так сегодня целый  день  дома
не было, а после свадьбы только два дня прошло.  Нельзя  испытывать  его
терпение. Найди Короткова, ладно?
   - Да где ж я тебе его