л Сергей.
   - Пока вы все, кроме  Аськи,  набиваете  свои  ненасытные  утробы,  я
работаю в поте лица, создавая вам условия для полноценного отдыха.
   - И чего  наработал?  -  спросил  Ольшанский,  накладывая  на  чистую
тарелку гору блинов и пододвигая ее Короткову.
   Юра тут же схватил блин и засунул в рот.
   - Ты с вареньем или вот с медком, - посоветовал следователь.  -  Чего
пустой блин жевать, невкусно же.
   - Мне - вкусно, - выговорил Юра сквозь блин. -  Короче,  рассказываю.
Из той "беретты", которую нашли в  мастерской  Ларисы,  в  прошлом  году
совершены  два  убийства,  в  пулегильзотеке  все  данные  есть.   Точно
известно, что совершил их некто Петлецов, но поскольку оружие  тогда  не
нашли, то и доказать не  смогли.  Несколько  месяцев  назад  брали  один
хитрый подвал, где  обосновались  фальшивомонетчики.  Народу  арестовали
шесть человек и нашли там много всякого разного, в том числе аппарат для
печатания денег и приличную кучку оружия и боеприпасов.
   Среди арестованных оказался и Петлецов. Но среди изъятого оружия этой
"беретты" опять не было.
   - Да была она, - пожал плечами Миша Доценко, - просто ее  в  суматохе
кто-то из ментов, участвовавших в задержании, притырил. Такое  сплошь  и
рядом делается.
   - Мишаня, ты,  видно,  плохо  покушал,  ты  не  заболел?  -  Короткое
изобразил тревогу и озабоченность состоянием здоровья подчиненного.
   - С чего это ты взял?
   - У меня, например, мозги совсем  не  работают,  когда  я  до  отвала
наедаюсь, - пояснил Коротков. - Я могу думать, только когда голодный.  А
поскольку Мишка мыслит точно  и  в  "яблочко",  я  и  подумал,  что  он,
наверное, мало блинов  съел.  Короче,  среди  сотрудников,  бравших  тот
подвал,  был  и   наш   дружок   Харченко,   поскольку   он   занимается
экономическими преступлениями и,  в  частности,  фальшивомонетничеством.
Харченко эту "беретту" и взял.
   - Ага, кто шляпку спер, тот  и  тетку  убил,  -  снова  не  удержался
Зарубин.
   - Что же он, совсем больной, из паленого оружия человека  убивать?  -
не поверил Доценко. - Он же профессионал, он должен  был  понимать,  что
изъятый  в  такой  ситуации  пистолет  наверняка  уже  был  в   деле   и
пользоваться им нельзя.
   - Миша, он в тот  момент  был  не  профессионалом,  а  человеком,  на
котором висят семьсот тысяч долларов и за которым по пятам ходят боевики
Гамзата и Багаева, - произнесла Настя негромко. - Поставь  себя  на  его
место, и я посмотрю, сколько профессионализма в тебе останется.
   Коротков судорожно впихивал в себя блины,  варенье  и  пироги.  Настя
старалась не смотреть на него. Почему-то блинов ей больше  не  хотелось.
Теперь ей ужасно, просто до боли в ноге хотелось  пирога.  Вон  того,  с
капустой. И еще вот этого, с яблоками. Господи, кошмар какой-то  с  этой
едой, джинсами и диетой.
   Юра утолил первый голод и теперь посмотрел  на  присутствующих  более
внимательно.
   - А Селуянов где? Почему его нет? Или он думает, что если он  мне  не
подчиняется, то и к следователю на блины можно не ходить?
   - Он к свидетелю поехал фотографию Ларисы  предъявлять,  -  объяснила
Настя, которой легче было не думать о пирогах, если она говорила.  -  Ты
ешь, Юрик, ешь, я тебе пока расскажу.
   Излагала  она  обстоятельно  и  не  торопясь,  поскольку  знала,  что
наедаться Коротков будет долго.
   - Все, - наконец объявил он, - сейчас я лопну.  Да,  Аська,  пока  не
забыл, рассказываю тебе смешное. Разговариваю вчера с Афоней, докладываю
о ходе работы по делу, а он так  морщится,  словно  кислого  объелся,  и
говорит:
   "Скорей бы Каменская на работу вышла, ничего-то вы без нее не можете,
ничего у вас не получается. Как там у нее дела с ногой?" Я прямо обомлел
весь с головы до ног. От него же доброго слова не дождешься, а уж  Аську
он вообще терпеть не может, это все знают. И вдруг такое! Я, натурально,
чайником прикидываюсь, мол, не волнуйтесь, гражданин начальник, все идет
по графику, через две недели подполковник Каменская  будет  в  строю.  И
сразу раскроет нам все имеющиеся в наличии преступления,  как  кровавые,
так и не очень. А он мне в ответ: "Ты подключи ее к работе, скажи, что я
прошу. Она непременно что-нибудь толковое  подскажет".  Нет,  вы  можете
себе  такое  представить?  Чтобы  Афоня  Аську  похвалил,  ее  здоровьем
поинтересовался и попросил. Главное - попросил. Уму непостижимо.
   Он вопросительно уставился на Настю, ожидая, что она как-то  объяснит
перемены в поведении начальника. Но она только  плечами  пожала.  Ничего
она объяснить не может. Она не понимает, как "эта  штука"  работает,  но
ведь работает же! Или все это не  более  чем  случайное  совпадение?  Не
время сейчас и не место обсуждать то, чем она  занимается  вот  уже  две
недели.
   - Да, друзья  мои,  -  подвел  итог  Ольшанский,  -  все  это  просто
замечательно, я имею в виду  Харченко,  но  объединять  убийство  Ларисы
Риттер с убийством психолога Аничковой оснований нет. Я думал, вы мне  к
завтрашнему утру такие основания найдете,  а  вы  в  части  раскапывания
семейных тайн не продвинулись ни на шаг. Я вас не тороплю,  мне  и  дела
Риттер хватает, но имейте в виду, что привлекать к работе Колю Селуянова
я не имею  права.  Если  только  по  чистой  дружбе  он  согласится  вам
помогать, тогда конечно. А давать ему задания и указания я не смогу. Так
что поимейте это в виду.
   Они   снова   окунулись   в   обсуждение   трех   убийств,   делились
соображениями, уточняли детали, но никаких новых идей не сформулировали.
Жена Ольшанского периодически появлялась, разливала свежезаваренный чай,
уносила пустые тарелки и приносила новые, с горами пирогов и плюшек...
   В начале  одиннадцатого  появился  Чистяков,  готовый  везти  жену  в
Болотники.
   - Леш, давай подождем немножко, - попросила Настя. - Селуянов  должен
отзвониться с новой информацией.
   Мы только звонка дождемся и сразу поедем, хорошо? Ты покушай пока.
   - Асенька, в век мобильных телефонов можно не  бояться  отлучиться  с
места, - заметил Алексей. - Да и едем мы не в тундру,  а  на  дачу,  где
есть телефон. Как только что-то станет известно, тебе сразу же позвонят.
   Ей стало неловко. Какая же она эгоистка! Уже одиннадцатый час, им так
далеко ехать, а Лешке завтра вставать ни свет ни заря, чтобы не опоздать
на работу. Конечно, он хочет ехать немедленно,  и  насчет  телефонов  он
прав, а она, как обычно, не права.
   - Поедем, - она встала из-за стола и пошла одеваться.
   Миша Доценко позвонил, когда они уже пересекали Кольцевую автодорогу.
   -  Чуйков  опознал  Ларису.  Только  она  назвалась  Ксенией.  А  все
остальное точно, как ты говорила.
   - Что ж так долго-то? Я уже измучилась от нетерпения.
   - Так Чуйков долго колоться не хотел. Кольке пришлось  его  два  часа
уговаривать. Афера-то некрасивая, согласись.
   Настя   согласилась.   Хорошо,   что   генеральный   директор   фирмы
"Практис-Плюс" подтвердил ее предположения.
   Хорошо, что "беретта" оказалась связанной с Харченко. Все это хорошо.
Убийство Ларисы Риттер можно считать раскрытым.
   И все равно  нескладно.  Настя  чувствовала,  что  все  время  что-то
упускает. Что-то важное.
 
Глава 16 
 
   В понедельник утром  Настя  Каменская  поднялась  вместе  с  мужем  в
половине седьмого.  Она  вовсе  не  собиралась  совершать  подвиг  путем
раннего  подъема,  ей  только  нужно  было   осуществить   одну   акцию,
придуманную ночью. Пока Чистяков брился и принимал душ, она  достала  из
ящика пакет и принялась лихорадочно складывать в него все, что могло  бы
подорвать ее решимость придерживаться диеты.
   Выбрасывать продукты она не умела никогда, рука не поднималась.
   Булочки, треть вафельного тортика, оставшаяся еще со вчерашнего  дня,
шоколадные конфеты, две  неначатые  баночки  клубничного  джема  и  одна
наполовину опустошенная пачка  сливочного  масла,  двадцатисантиметровый
кусок сырокопченой колбасы - все это было аккуратно уложено  в  пакет  и
выставлено к входной двери. Настя собралась  было  положить  в  пакет  и
кусок сыру, но передумала и сунула его назад в холодильник.
   - Лешик, я там тебе сухой паек собрала, забери на работу, будет с чем
чаю попить, - сообщила она, когда муж, выбритый, с  мокрыми  волосами  и
благоухающий горьковатой туалетной водой, появился в кухне с  намерением
позавтракать.
   - А ты чего подскочила? - удивился он. - Спала бы еще.
   - Сейчас пойду досыпать. Я только хочу быть уверенной,  что  все  это
безобразие ты отсюда увезешь. А то, когда оно лежит тут перед глазами, у
меня силы воли не хватает его не есть.
   Она  предусмотрительно  оставила  в  кухне  пару  булочек,  маленький
кусочек масла и нарезала колбасы,  чтобы  Леше  было  чем  позавтракать.
Чистяков налил себе кофе и приступил к трапезе.
   - Асенька, по-моему, ты дурью маешься,  -  заметил  он.  -  Ну  какая
диета, ты сама подумай? Тебе сорок два года, а не  восемнадцать,  ты  не
модель и не кинозвезда, и если ты  набрала  пару-тройку  килограммов,  в
этом нет никакой катастрофы. Давай я лучше куплю тебе новые  джинсы,  на
размер больше, и ты забудешь про калории. Давай, а? Мне по  итогам  года
премию дадут, так что не разоримся.
   - Нет, - Настя решительно  отвергла  любезное  предложение,  -  я  на
принцип пошла. Мне сорок два года, это ты правильно заметил, я работаю в
государственном учреждении, а не на рынке торгую, и  не  могу  позволить
себе зимой и летом ходить в одних штанах на все  случаи  жизни.  Сначала
одни джинсы, потом вторые, потом приличные брюки, потом костюм. Тут ведь
только начни - уже не  остановишься,  постоянно  будут  возникать  новые
надобности.
   А мы с тобой не настолько богаты, чтобы  менять  весь  мой  гардероб.
Буду худеть.
   - Ну, дерзай, - в голосе Алексея оптимизма что-то не слыхать. - Желаю
тебе успехов.
   Он поднялся, поставил пустую чашку в раковину и пошел одеваться.
   Проводив мужа, Настя снова  залезла  в  постель  и  уютно  свернулась
клубочком. Как хорошо, что можно еще поспать, а проснувшись  -  валяться
под теплым одеялом, потому что никуда не нужно спешить. И не  нужно  под
холодным осенним дождем куда-то ехать. Как хорошо, что она сломала  ногу
и теперь может наслаждаться неожиданным отпуском. Господи боже  ты  мой,
что за мысли в голову лезут...
   Она задремала, а когда проснулась, поняла, что же так  беспокоило  ее
накануне.  Ей  все  казалось,   что   она   что-то   упускает,   чего-то
недодумывает. Теперь она уловила, в чем дело.
   Анита Волкова всегда хотела быть уникальной, ни на кого  не  похожей.
Этому стремлению было подчинено все ее детство, вся юность, молодость. А
что же теперь? Системный администратор на фирме. Ничего  выдающегося  ни
по статусу, ни по половому признаку, женщин  на  такой  работе  едва  ли
меньше, чем мужчин,  а  если  и  меньше,  то  ненамного.  Неужели  Анита
Станиславовна смирилась с крушением собственного  представления  о  себе
самой? Она ведь не просто хотела быть уникальной, она искренне  полагала
себя таковой, а уж во  вторую  очередь  стремилась  к  тому,  чтобы  это
признали окружающие. Она с самого  рождения  была  не  такой,  как  все,
потому что  во  времена  "железного  занавеса"  носила  имя,  данное  ей
девушкой из далекой прекрасной недосягаемой страны, о которой можно было
прочесть в романах, но которую невозможно было увидеть. Из  науки  Анита
ушла пять лет назад, ей  тогда  было  сорок.  Долгое  время  сидела  без
работы, пыталась  заниматься  репетиторством,  рассылала  по  крупным  и
мелким фирмам свои резюме, но ее никуда  не  брали,  потому  что  знание
компьютера на уровне пользователя вполне подходит двадцатилетней девочке
со свежей мордашкой, которой можно платить не очень много, но совершенно
недостаточно  для  сорокалетней  серьезной  дамы,  которая   хотела   бы
зарабатывать соответственно своей ученой степени доктора наук.
   Волкова пошла учиться, легко освоила программирование, поскольку была
хоть и плохим физиком, но хорошим математиком, устроилась на работу,  но
ни работа, ни зарплата не были такими, чтобы резко выделить ее  из  всех
остальных людей. Все стало самым обычным.  Как  к  этому  приспособилась
Анита Станиславовна? Сорок лет жила с определенным представлением о себе
и вдруг резко отказалась от него?  Почему?  Что  произошло  в  ее  жизни
такого, что Анита Волкова согласилась быть такой, как все?
   Или ничего не происходило? И она  страдает  и  продолжает  стремиться
доказать себе самой и всем остальным собственную неповторимость? И  если
так, то что из этого следует?
   А следует из этого много всякого непонятного... Только  информации  у
Насти маловато, надо бы поподробнее расспросить Сережу Зарубина, который
плотно занимался Анитой Волковой. Может быть, всплывут какие-то детали.
 
*** 
 
   Филолог Самарин приехал в три часа. И, как обычно, первые  пятнадцать
минут потратил на извинения. На этот раз - за то, что явился не в  пять,
как договаривались, а раньше. Он сегодня слишком рано  выехал  из  дому,
накатался до умопомрачения  и  ужасно  устал,  спина  затекла,  поясницу
ломит, плечи будто свинцом налиты, и сидеть за  рулем  уже  нет  никакой
возможности.
   - Вы не беспокойтесь, Настя, если вам недосуг мной заниматься,  я  не
стану вам докучать, у меня и книга  с  собой  есть,  я  посижу  почитаю,
мешать не буду.
   - Да вы мне не мешаете, - улыбнулась Настя. - Только вот с едой у нас
с вами проблема.
   - Хотите, я в магазин схожу и все куплю? - тут же вызвался Самарин. -
Здесь же недалеко.
   - Не в этом дело. Я села на жесткую диету, у меня полно продуктов, но
таких, какие мужчины обычно не едят.
   Замороженная цветная капуста, например, или  капуста  брокколи.  Даже
хлеба нет, не говоря уже о мясе, масле и колбасе.
   - А сыр есть? - поинтересовался он.
   - Есть.
   - Можно приготовить цветную капусту с сыром, очень вкусно.
   - Вы умеете? - удивилась Настя.
   - Я - нет, что вы. Так моя жена делает.  Если  хотите,  я  позвоню  и
спрошу рецепт.
   - Спросите, - согласилась Настя.
   А что, это может оказаться очень даже ничего, вкусно.
   Кажется, Лешка тоже так готовил, и Насте нравилось.  Но  как  он  это
делал, она не видела и не знала.
   Валентин быстро поговорил по телефону, что-то записал в своей  пухлой
тетрадке и радостно обернулся к Насте.
   - Оказывается, все очень просто. А если есть яйца, то совсем хорошо.
   Яиц не было, решили, что попробуют обойтись без них.
   - А почему вы на диете? Что-то с желудком? - спросил Самарин.
   - С весом, - мрачно проинформировала его Настя. - Надо срочно худеть.
   Разговор о полноте-худобе-лишнем  весе  в  сочетании  с  присутствием
филолога-автолюбителя и с недавними мыслями об Аните Волковой  навел  ее
на воспоминания о режиссере Островском.  Самарин  сказал  Лешке,  что  в
жизни Островский выглядит не таким крупным и полным, как на  телеэкране.
Может быть, они знакомы или как-то  общались?  И  вдруг  ей  повезет,  и
Валентин  расскажет  о  режиссере  что-нибудь  стоящее  внимания?   Ведь
убийство актрисы Халиповой так и висит, версия  о  причастности  к  нему
Дронова и Багаева никак не подтверждается, а других версий как не  было,
так и нет.
   - Вы хорошо знаете Островского? - спросила она, натирая сыр на мелкой
терке.
   - Кого?
   - Островского Константина Федоровича, режиссера.
   - Совсем не знаю, я с ним не знаком.
   Что это? Ей почудилась или  в  речи  филолога  появились  наполненные
необъяснимым напряжением паузы?
   - А где вы его видели? - продолжала спрашивать  Настя,  не  глядя  на
Самарина.
   Сыр почему-то вдруг начал застревать в ячейках терки и никак не хотел
свободно двигаться вверх и вниз. Руки у нее дрожат, что ли?
   - Я?
   Тянет время, тянет, задает дурацкие вопросы. "Я?" Ну  а  кто  же,  не
Настя ведь. Чего он так разволновался?
   - Вы, Валентин. Вы же его видели?
   - Н-ну.., да, видел. А что?
   - Где?
   - Где?
   Опять переспрашивает. И насчет магазина он не очень удачно  выступил.
Он ведь подъезжал к дому  со  стороны  трассы,  а  магазин  находится  в
совершенно другом конце поселка, и Самарин никак не мог  проезжать  мимо
него.
   Значит, он бывал здесь раньше, гулял по Болотникам. Зачем?  И  почему
ни разу не обмолвился об этом? Черт, где же на  первом  этаже  тревожные
кнопки? В спокойном состоянии Настя помнит их месторасположение,  а  как
начинает нервничать, так все из головы долой. Ах да, одна  кнопка  прямо
здесь, на кухне, под столом. Ладно, сядем к столу, закурим, устроим себе
перерыв. К кнопочке поближе.
   -  Валентин  Николаевич,  давайте  заканчивать  с  играми,  -  вполне
миролюбиво предложила Настя. - Вы ведь  не  случайно  оказались  в  этом
доме. Вы поджидали моего мужа,  стояли  с  колесом  в  руках,  разыграли
спектакль. Очень умело разыграли,  отдаю  вам  должное.  Вы  своей  цели
достигли. Вы познакомились с нами, вы приезжаете сюда.
   Зачем? Что вам нужно?
   Самарин сидел, опустив плечи и глядя куда-то в пол. Не хохочет над ее
домыслами,   не   иронизирует   над   Настиной   подозрительностью,   не
возмущается. Значит, все правда.
   - Как вы догадались? - спустя некоторое время спросил он.
   - Вы знаете, где у нас тут магазин, хотя знать не  должны  бы.  И  вы
явно не хотите отвечать на вопрос, где вы видели режиссера  Островского.
Никаких  гениальных  прозрений  с  моей  стороны  не   было,   вы   сами
проговорились. Так я вас слушаю, Валентин Николаевич.
   - У вас есть дети?
   - Нет.
   - А у меня есть. Сын, с которым мне  не  повезло.  Но  это  мой  сын,
единственный, и я его люблю. И готов спасать его во что бы то ни  стало.
Вы должны понять меня...
   - Я постараюсь, - Настя говорила мягко, но свободной рукой на  всякий
случай нащупала спасительную кнопку.
   - Примерно три недели назад Сашка сильно переменился,  стал  нервным,
психованным, начал кричать на мать.
   Запирался в своей комнате. Он и раньше не был подарочным сыном, с ним
были проблемы... Но сейчас это выходило за  всякие  рамки.  Мы  с  женой
проявили настойчивость и вытрясли из него... Это было  ужасно.  Мы  даже
поверить не могли.
   Самарин замолчал. Настя терпеливо выжидала, потом задала вопрос:
   - Что вам рассказал ваш сын? Что он натворил?
   - Он убил человека. Вернее, не он один... То есть я хочу сказать, что
их было двое... Сашка и его дружок.
   - Как это случилось?
   - Их наняли.
   - Что?!
   - Да-да, их наняли. Им заплатили деньги,  чтобы  они  убили  какую-то
женщину. Они даже не знали, за что. Просто убили за  деньги.  Боже  мой,
как это отвратительно! Лучше бы в драке, случайно, тогда я хотя бы  смог
это понять.
   - Кого они убили? Какую женщину?
   Настя с трудом сдерживалась, чтобы сохранять спокойствие и  мягкость.
Только так можно было добиться от Самарина внятных ответов. Ей  хотелось
поторопить его, быть напористой,  быстрой,  но  он  может  испугаться  и
замкнуться. Он рассказывает только  до  тех  пор,  пока  это  похоже  на
дружескую  беседу.  Для  него  Настя  сейчас  не   милиционер,   который
немедленно кинется арестовывать сына Сашу, а человек, у  которого  можно
спросить совета.
   - Я не знаю. Сашка тоже не знает ни кто она, ни  как  ее  зовут.  Тот
человек, который их нанял, дал адрес и фотографию.
   - Адрес помните?
   - У меня записан. - Он суетливо начал листать свою тетрадку.
   - А фотография где?
   - Дома. Что мне делать, Настя? Если  Сашку  арестуют,  ему  никто  не
поверит, что его использовали, все будут думать, что  он  убил  с  целью
ограбления, а он ничего не брал у той женщины...
   - Откуда вы знаете? Вы так безоговорочно верите своему сыну?
   - Я не верю... То есть не во всем верю... Тот человек, который  нанял
мальчиков, сказал, что у женщины при себе  будет  крупная  сумма  денег,
несколько тысяч долларов, что, дескать, она постоянно носит с собой  эти
деньги. И что мальчики могут взять их как плату  за  работу.  Но  у  нее
ничего не оказало