одолжал Марат как ни в чем не бывало, - на завтрак она
любит много фруктов и обязательно горячее блюдо, например пасту.
   По лицу Турбина пробежала тень недоумения, и  Марат  с  удовольствием
отметил, что Валерий явно не понял насчет пасты. Думает,  наверное,  что
это какое-то полужидкое-полугустое блюдо, вроде шоколадной пасты,  кото-
рую мажут на хлеб. Что ж ты гордый такой, Турбин, не знаешь - и не спра-
шиваешь. Я бы тебе объяснил, что паста - это банальные макаронные  изде-
лия. Сейчас я тебе еще больше горяченького подолью.
   - И если она попросит вас принести ей тарелку пасты, не совершайте ту
же ошибку, которую совершал я в первые три дня: не приносите  ей  ничего
длинного и тонкого, которое соскальзывает с вилки. Выбирайте  компактную
форму, округлую или в виде раковин. Так, про завтрак я, кажется все ска-
зал. Теперь обед. Обедать наша девочка предпочитает в рыбных ресторанах,
имейте это в виду. Когда будете выбирать гостиницу, обязательно  спроси-
те, есть ли неподалеку хороший рыбный ресторан, иначе вам  придется  во-
зить ее на такси. Хотя, впрочем, это тоже не проблема.  Опять-таки  пос-
кольку Элечка у нас существо застенчивое и может постесняться  вам  ска-
зать, я вас предупреждаю: ей нельзя давать ничего сырого с  острым  соу-
сом. Только вареное или жареное. Устрицы по-китайски ей нельзя категори-
чески, у нее жуткая аллергия. Омары заказывайте в португальском соусе, а
форель выбирайте не речную, а из горного озера.
   - Ну, Марат, перестань, пожалуйста, - снова жалобно подала голос Эля.
   - Мы не собираемся жить в пятизвездных гостиницах и питаться в рыбных
ресторанах, - вступил Турбин, терпение которого наконец лопнуло.  -  Так
что ваши мудрые советы не вполне уместны.
   - Как - не собираетесь? А как же вы собираетесь жить?
   - Как жили до сих пор, так и будем.
   - Это вы так жили, - ответил Латышев, особо упирая на слово  "вы".  -
Поэтому лично вы можете продолжать жить так, как привыкли.  А  Эля  жила
совсем по-другому, и вам теперь придется обеспечивать ей  такой  уровень
жизни, к которому она привыкла с детства. Иначе неприлично.  Вы  сумеете
это сделать?
   - Да ты что, Марат, откуда у Валеры такие деньги?
   Эле все-таки удалось вырваться из цепких объятий бывшего любовника, и
теперь она сидела на маленьком диванчике и пыталась устроиться так, что-
бы со стороны Латышева разрезы не оголяли тело.
   - Он же не коммерсант, а научный работник, -  продолжала  она,  найдя
приемлемую позу и постепенно успокаиваясь. - Они с матерью живут  только
на его аспирантскую стипендию и ее пенсию.
   - Прелестно, - хмыкнул Латышев. - И как тебе видится ваша  дальнейшая
совместная жизнь? Ты сядешь третьим номером на  эти  нищенские  копейки?
Или пойдешь работать?
   - Ну зачем ты так, Марат, - укоризненно сказала она. -  Нам  родители
помогут. Перестань говорить гадости.
   - Родители? С чего ты взяла, голубка моя, что они вам помогут? Только
с того, что до сих пор они тебя содержали? Так должен тебя разочаровать,
после венчания вы не получите ни гроша.
   - Но почему? - удивилась Элена. - У всех моих знакомых родители помо-
гают детям. И внукам помогают. Всем деньги дают. Почему ты говоришь, что
мама с папой нам не помогут?
   - Потому что, родная, твои родители - люди европейской культуры, а не
российской, как твои вшивые знакомые. А в  европейском  понимании  дочь,
которая выходит замуж, уходит вместе с мужем строить собственную семью и
собственный дом. Там женатые дети никогда не живут вместе с родителями и
тем более никогда не рассчитывают на их помощь. Это не принято. Это неп-
рилично. До тех пор, пока ты не замужем и живешь с родителями, они  тебя
кормят, одевают и отправляют отдыхать. Между прочим, если тебе  интерес-
но, скажу, что наш с тобой роскошный отдых на Балатоне оплатил полностью
я сам, из собственного кармана. Потому что если  я  тебя  люблю  и  хочу
ехать с тобой на дорогой курорт, то все расходы - это моя проблема, а не
твоих родителей. А уж когда ты станешь чьей-то женой - ну, тогда извини.
Все только за счет мужа.
   - Ты нарочно так говоришь, - упрямо возразила Эля. - Я не  верю,  что
папа не будет давать мне денег. Он обязательно будет  помогать.  Поэтому
перестань, пожалуйста, нас пугать.
   - Да я не пугаю, что ты, милая, - расхохотался Латышев,  -  я  просто
объясняю тебе то, чего ты не знаешь. Может быть, тебе  нравится  жить  в
нищете? Так ради Бога, живи и радуйся. То, что твой приятель привык  так
жить, я уже понял. А ты-то, ты-то? Ты за последние пять лет хоть раз по-
купала продукты в обыкновенном гастрономе? Ты, например, любишь крабовые
палочки, да не наши, отечественные, за три с половиной тысячи, а импорт-
ные, двенадцать тысяч за упаковку. Ты покупаешь две коробочки и садишься
смотреть телевизор. Через полчаса обе коробочки пусты, я это  видел  сто
раз. Двадцать четыре тысячи ты съела за полчаса, и не вместо  обеда  или
ужина, а просто так, как чашку чая выпила. Для бюджета твоих родителей и
для моего это слезы, и говорить не о чем. А для твоего  приятеля  и  его
мамы-пенсионерки? На весь их месячный доход ты можешь десять раз посмот-
реть телевизор. Тебя устроит такая жизнь?
   - Послушайте, Марат, - заговорил Турбин, - вы уж позвольте нам  самим
разобраться с нашей жизнью. В конце концов, крабовые палочки можно и  не
есть, но это мы будем решать вдвоем с Элей, а не втроем с вами.
   - Конечно, палочки можно и не есть, - покладисто согласился  Латышев,
- можно носить обноски, можно ездить на метро, а отдыхать у  родственни-
ков в деревне, где деревянный сортир на грядках и нет горячей воды.  Все
можно. Вопрос только в том, нужно ли. Ради чего, ради какой сверхценнос-
ти Эля должна менять свои привычки и свой образ жизни,  к  которому  она
приучена с самого детства? Эленька, детка, скажи мне, старому и глупому,
что это за ценность такая? Во имя чего ты собираешься приносить жертвы?
   - Мы любим друг друга, - сказал Турбин, поняв, что Эля совсем  расте-
ряна и ничего толкового сказать не может, чтобы оборвать наконец издева-
тельства Латышева. - И ради этого можно пойти на любые жертвы.
   - Согласен, - снова кивнул Марат. - В таком случае я хочу, чтобы  Эля
мне объяснила: чем то чувство, которое она испытывает к вам,  отличается
оттого, которое она испытывала ко мне, причем совсем недавно,  буквально
за неделю до того, как познакомилась с вами. Объясни мне, Эленька,  будь
так добра: что такого  ты  чувствуешь  по  отношению  к  нему,  чего  не
чувствовала ко мне. А, детка?
   - Прекратите, наконец, издеваться над ней, - зло произнес  Турбин,  -
вы же видите, она не может вам ответить, и вообще на этот  вопрос  никто
ответить не может. Есть любовь и есть все остальное, и если найдется че-
ловек, который сможет сформулировать это различие и  дать  универсальное
определение любви, ему дадут Нобелевскую премию.
   - О, в вас заговорил философ, - обрадовался Латышев, - что ж, давайте
займемся философией, раз уж с экономикой у нас не получается  и  считать
деньги вы не хотите, особенно чужие. Эля нам с вами ответить  не  может,
тогда ответьте вы. Что в вас есть такого, ради чего она должна пойти  на
жертвы? Обеспечить ей нормальную жизнь вы не можете, вы приведете  ее  в
квартиру к старенькой маме. Может быть, вы понимаете ее лучше,  чем  ос-
тальные? Может быть, она - сложная страдающая натура, которая много  лет
не находит понимания у окружающих, и вдруг появились вы,  с  которым  ей
легко? Нет? Может быть, вы гениальный ученый, открывший новое  направле-
ние в философии, и она ценит и любит вас именно за это? Восхищается вами
и вашей ролью в науке? Простите меня, Валерий, но наша  с  вами  девочка
всю жизнь прочитала полторы книжки и вряд ли сможет оценить должным  об-
разом ваш вклад в науку.
   - Вы пытаетесь вычленить составные элементы из интегрального понятия,
- снисходительно улыбнулся Турбин. - Как философ могу вам  сказать,  что
это занятие бесперспективное.
   - Прелестно. Значит, остается одно. И это меня радует.
   - Что вы имеете в виду? - насторожился Турбин.
   - То же, что и вы. От вас бабы млеют. И вам как философу, -  он  нас-
мешливо улыбнулся при этих словах, - должно быть стыдно и противно,  что
девушка любит в вас только самца с твердым большим  членом.  Мы  с  вами
только что выяснили, что ничего другого в вас она не видит. Вы,  вероят-
но, сложная и интересная личность, и наверняка найдется  женщина,  и  не
одна, которая увидит в вас именно это, и любить вас будет именно за это,
а не за то, что вы способны заставить ее испытать оргазм.
   - Прекратите, Марат, вы переходите всякие границы!
   - Отнюдь, я просто трезво оцениваю ситуацию. Да, я в плане секса хуже
вас, но вы, опять-таки как философ, не можете не понимать, что секс соз-
дает восемьдесят процентов браков, но не удерживает и  не  скрепляет  ни
одного. Ни одного, я это подчеркиваю. Потому что максимум через год про-
исходит насыщение,  и  если  за  этот  год  супруги  не  стали  близкими
друзьями, то никакие многократные оргазмы и никакие феерических размеров
пенисы брак не спасут. Вот и задайте себе вопрос: что будет с вами через
год? Год вы благополучно протрахаетесь, и если вы  не  будете  выпускать
Элю из постели, она, может быть, и не заметит,  в  каком  убогом  жилище
обитает и какой гадостью вы ее кормите. А потом?
   - А потом она привыкнет жить так, как всегда жил я, - спокойно  отве-
тил Турбин.
   - Вы ошибаетесь, - возразил Латышев. - Все не так  однозначно.  Чтобы
сохранить ваш брак, вам нужно за год сделать две вещи - стать Эле  близ-
ким другом и приучить ее к нищете. Если вы собираетесь весь  год  посвя-
тить плотским утехам, то эту задачу не решите, у вас на нее не хватит ни
сил, ни времени. Если же пренебречь сексом, то год она  не  продержится.
Так что, выражаясь вашими же словами, дело бесперспективное.
   - Я не понимаю, чего вы добиваетесь, Марат. Вы явились  сюда,  как  к
себе домой, стали оскорблять Элю, втянули меня в какую-то  бессмысленную
дискуссию о любви и браке. Зачем? Вы хотите, чтобы Эля  бросила  меня  и
вышла замуж за вас?
   - Конечно. Я этого хочу и совершенно этого не скрываю. А добиваюсь  я
только одного: чтобы Эля увидела перед собой одновременно  двух  любящих
ее мужчин и посмотрела на них обоих трезвыми, незамутненными глазами.  И
пусть она, глядя на них, сделает свой выбор, пусть решит, кого ей  пред-
почесть. Того, от которого она не может получить ничего, кроме интенсив-
ного и, вероятно, затейливого секса. Или того,  который  может  дать  ей
благополучие, тот уровень жизни, к которому она привыкла, поездки, наря-
ды, рестораны, который может обеспечить ее  привычное  безделье,  потому
что не заставит ее идти работать, а для домашних дел наймет  домработни-
цу, который будет дарить ей драгоценности и украшения. Единственный  не-
достаток этого второго кандидата - он не так силен в постели. Но уже че-
рез несколько месяцев Эля поймет, что это не только  не  самое  главное,
это вообще не имеет никакого значения.
   - Типичные рассуждения импотента, - фыркнул Турбин. - Отрицание  цен-
ности того, в чем сам не силен.  Это  ваша  собственная  теория  или  вы
где-то это вычитали?
   "Отлично, - подумал Латышев, - все-таки я вынудил этого сопливого ин-
теллигента перейти на взаимные оскорбления. Он долго держался, надо  от-
дать ему должное, но теперь дело пойдет быстрее, он теряет контроль  над
собой. Да, теперь я понимаю, почему Тамила не успела рассорить их за две
недели. Он по темпераменту флегматик, и в беседе с ней он никогда не до-
пустил бы ничего такого, что уронило бы его в Элиных глазах.  Тамиле  не
пристало вести с ним разговоры о сексе, точно так же как  она  не  могла
при нем говорить обо мне, потому что Эля расценила  бы  это  как  преда-
тельство с ее стороны. А мне все это можно, я не выдаю ничьих  секретов,
я говорю о себе и своих чувствах".
   - Вы противоречите сами себе, - спокойно заметил он. - Мужчина, кото-
рый не может ничего, кроме как  трахаться,  начинает  отрицать  ценность
всего остального. Знаете, кто уверен в том, что секс - это главное?  Ни-
щие неудачники, которые больше ничего не смогли в жизни сделать.  Вот  и
утешают себя тем, что в постели они - гении, а все остальное неважно. Вы
же философ, стало быть, должны понимать, что сексуальность - не  продукт
цивилизации, она заложена в человеке от природы, и гордиться своими ана-
томическими данными и физиологическими возможностями так же глупо и  не-
достойно настоящего мужчины, как, например, гордиться  густыми  волосами
или красивыми глазами. Этим может гордиться женщина. А настоящий мужчина
ценен только тем, чего достиг, чего добился, что сумел сделать, создать,
изобрести. Так вот, Валерий, мне есть чем гордиться. А вам?
   Марат перевел взгляд на Элю, которая сидела замерев, как кролик перед
удавом, и боялась пошевелиться. По ее лицу было видно, что она никак  не
может уловить суть спора, поэтому не может понять ни приводимых соперни-
ками аргументов, ни оценить правоту кого-то из них. Нужно было, как  го-
ворят в научных кругах, снизить уровень дискуссии.
   - Элечка, я обращаюсь к тебе. Я не настаиваю на том, чтобы ты  прини-
мала решение прямо сейчас, это решение трудное и болезненное. Но  прежде
чем ты его примешь, я хочу, чтобы ты все взвесила.  Наш  с  тобой  роман
длился год. Твои отношения с ним, -  он  кивнул  на  Турбина,  -  длятся
только пять месяцев. Мы с тобой гораздо больше привязаны друг  к  другу,
потому что знаем друг друга дольше. Это тебе понятно?
   Эля послушно кивнула, как примерная ученица, которой объясняют теоре-
му на уроке геометрии.
   - Мое финансовое положение таково, что я могу  обеспечить  тебе  нор-
мальное существование. А что касается секса, то вспомни  Балатон.  Разве
ты была недовольна мной? У нас все получалось, и нам было очень  хорошо.
И потом, в Москве, нам тоже было хорошо. А теперь представь себе, что ты
первый раз в жизни ешь персики. Они такие вкусные, что ты съедаешь сразу
три килограмма и тебе кажется, что ты можешь без остановки есть их  тон-
нами. Но уже на пятом килограмме  тебе  становится  дурно.  Назавтра  ты
смотреть на них не можешь. А через месяц ты начинаешь относиться  к  ним
совершенно спокойно, с удовольствием ешь, когда тебе их приносят, и даже
не вспоминаешь о них, когда их нет на столе. То же самое происходит и  с
сексом. Это тоже понятно?
   Она снова кивнула, и только тут до Турбина дошло, что  происходит  на
его глазах.
   - Вы ведете себя как подонок, - взорвался он. - Перестаньте давить на
нее. Вы пользуетесь тем, что она внушаема и безропотно вас слушает. Уби-
райтесь отсюда!
   - Элечка, мне уехать?
   Та снова кивнула. Из глаз ее катились слезы, но она их  не  замечала,
глядя куда-то мимо сидящих по обе стороны от нее мужчин.
   - Хорошо, детка, я уеду, хотя видит Бог, как мне  этого  не  хочется.
Твой приятель назвал меня импотентом и подонком, а значит,  недалек  тот
день, когда он назовет тебя дурой и сукой. Если человек в принципе  спо-
собен на оскорбление, то оскорбление любимой жены - только вопрос време-
ни. И еще одно. Знаешь поговорку: "Бог дал - Бог и взял"? Она говорит  о
том, что все, что в человеке от природы, может в любой момент исчезнуть.
Густые волосы могут начать выпадать. Красивое лицо может быть  обезобра-
жено в результате несчастного случая. Даже жизнь  может  внезапно  обор-
ваться. А вот то, что человек сделал, порой живет веками. И то, чему  он
научился сам, уже не пропадет, потому что это не Бог дал и взял обратно,
а человек сам сделал, сам добился. Завтра твой приятель заболеет тяжелым
гриппом, и его сексуальная привлекательность значительно  ослабеет.  Что
останется? Нищета и скука. А если это случится со мной, то останется все
по-прежнему. Вспомни, Элечка, сколько раз случалось, что у меня не  было
сил, а ты все равно оставалась довольна.
   Марат не спеша поднялся, налил себе в чашку остывший кофе из кофейни-
ка и стоя выпил, исподтишка наблюдая за Элей и Турбиным. У Эли выражение
лица было подавленное, у Турбина - злое. Сейчас, пожалуй, уже можно  ос-
тавить их одних, когда пройдет первый шок, они пустятся в длинные разго-
воры. Если Турбин начнет хаять Марата, каждое лыко будет в строку,  каж-
дое резкое слово в его адрес, не зря же Марат бросил эту фразу  про  ос-
корбления, знал, что говорить. Чем грубее будет Турбин, тем  больше  Эля
будет убеждаться в правоте Латышева. А если Турбин  проявит  мягкость  и
интеллигентность, то его аргументы до Эли не дойдут: она в тонкой  мате-
рии не сильна, понимает только простые фразы и знакомые слова. Марат это
давно заметил.


   Глава 8

   Квартира, оставшаяся у Селуянова после развода, была огромной и  неу-
хоженной. Жена не стала делить жилплощадь, так как с самого начала  было
известно, что ее будущий новый супруг является в Воронеже довольно круп-
ной шишкой и с квартирными делами у него все в большом порядке.  Николай
выбрал себе сферу обитания - большую комнату и  кухню,  где  старательно
поддерживал порядок и чистоту, а на оставшиеся две комнаты и  просторную
прихожую просто махнул рукой. Сюда частенько наведывался  Юра  Коротков,
который жил в крошечной двухкомнатной квартирке вместе с женой, сыном  и
парализованной тещей и который, проведя несколько часов в тишине и покое
просторных селуяновских хором, немного оживал  и  набирался  сил.  Самой
большой удачей он считал те вечера, когда жена, среагировав в  очередной
раз на какую-нибудь мелочь, устраивала скандал и  вынуждала  терпеливого
Короткова пулей вылетать из квартиры, хлопнув дверью. В такие вечера Юра
бегом бежал к метро и уже через пятьдесят минут входил в  тихую  обитель
своего товарища и коллеги. Неубранную, с клоками пыли, шаловливо перека-
тывающимися под ногами при  каждом  движении  воздуха,  с  отрывающимися
кое-где обоями, но зато спокойную и надежную.  Квартира  Селуянова  была
единственным местом, где Юра мог выспаться. Может быть, играло свою роль
и то, что Николай, как только  заканчивались  зимние  холода,  постоянно
держал все окна открытыми, из-за чего воздух в квартире всегда был  све-
жим и прохладным, а дома у Короткова из-за опасений, как бы парализован-
ная теща не заболела пневмонией, форточки открывались только на 15 минут
в сутки для "гигиенического проветривания". Каждый, у кого  в  доме  был
парализованный больной, знает этот специфический тяжелый запах лекарств,
мочи и вечно влажного белья, которое сохнет по всей квартире в самых не-
подходящих местах. У себя дома Юра вставал по утрам с  тяжелой  головой,
злой и невыспавшийся.
   Сегодня Юре повезло. Когда он утром стал собираться на работу, жена в
очередной раз подозрительно спросила, куда это он намылился в  субботний
день. Удивительным было то, что за последние четыре года Юра  не  пробыл
дома ни одной субботы, но каждый раз его сборы на службу  сопровождались
подозрительными вопросами и нелицеприятными выводами из коротких  вежли-
вых ответов. Супруга со вчерашнего дня была в скверном настроении,  поэ-
тому заставить ее сказать заветные слова, открывающие Короткову  путь  к
вожделенному селуяновскому дивану в пустой комнате перед открытым окном,
большого труда не составило. Чем грубее и грязнее  были  слова,  которые
произносила жена, тем "сильнее" и "глубже" мог себе позволить  обидеться
Юрий.
   - Я чувствую, ты была бы рада, если бы я умер и больше тебе не мешал,
- сухо сказал он, открывая входную дверь и подхватывая на  плечо  ремень
своей сумки. - Ночевать буду на работе или у Кольки,  отдохни  от  меня,
может, поймешь, наконец, что нельзя третировать людей до бесконечности.
   Субботний день прошел в бегах и хлопотах, Николай  занимался  Маратом
Латышевым и его алиби, а Юра посвятил часть дня  Екатерине  Головановой,
чье поведение ему не нравилось и казалось подозрительным. Конечно, мало-
вероятно, чтобы она одна совершила два таких сложных и заранее подготов-
ленных уб