что  без
зарегистрировавшегося пассажира самолет так просто  не  улетит.  Его  должны
были как минимум раз двадцать по громкой  связи  выкликнуть,  чтобы  шел  на
посадку. А ничего подобного на том рейсе не было. Ни опоздавших  пассажиров,
ни пропавших.
   Об этом Ирек не подумал. Да, действительно.  Старпом  прав.  Значит,  вся
конструкция, так старательно возведенная Иреком, рушится. А если?..
   - У него был помощник, - неуверенно начал Ирек.  -  Он  его  отправил  по
своему билету, сам зарегистрировался  как  Гусарченко,  а  в  самолет  пошел
кто-то другой. После регистрации если кто  и  смотрит  паспорта,  так  одним
глазом. Элементарно можно проскочить.
   - Хорошо, - Старпом выдержал паузу  и  вперил  в  Ирека  недобрый  взгляд
зеленовато-карих глаз. - Умно. Я бы тебя похвалил, Батыр, если  бы  не  одно
обстоятельство. Эдик Гусарченко на самом деле существует, за ним две  ходки,
характеристики самые благоприятные, я узнавал. У него были какие-то задумки,
и он, перед тем как в последний раз откинуться, интересовался  возможностями
сделать новые документы. Гусарченко и Слуцевич - одно лицо, в этом ты  прав.
И молодец, что догадался, хвалю.  Но  только  это  не  Симонов.  Это  Эдуард
Олегович Гусарченко, который прикупил себе новые документы на имя Слуцевича.
Эдик - крупный аферист, сейчас, судя по всему, готовит очередное  дело,  для
которого  ему  нужно  временно  побыть  риэлтером.  Более   того,   Эдик   в
интересующее нас время действительно летал в  Кемерово.  Ты  еще  маленький,
Батыр, не знаешь, как в этом мире информацию собирать. Если бы ты работал  в
Москве с людьми Гоги Сухумского, ты бы такой ошибки не  сделал.  Но  ты  был
один, потому я с тебя строго спрашивать не стану. Тем более что результат ты
все-таки привез. У нас было трое на примете - Гусарченко, Слуцевич и  Ремис.
Гусарченко не при делах, он приезжал в Кемерово  по  своей  теме,  улетал  в
точности, как ты сказал, по двум билетам, сначала помощника отправил,  потом
сам сел на следующий рейс. Теперь остается только  один  Ремис.  Он  и  есть
Симонов. Вот им и займемся. А теперь...
   Старпом подошел к бару, вытащил бутылку водки и три стопки,  налил.  Одну
стопку протянул Иреку, вторую отставил на середину стола, третью поднял сам.
   - Помянем батю твоего, пусть земля ему будет пухом.
   Ирек молча выпил, поставил пустую стопку на стол. Ему мучительно хотелось
задать Старпому вопрос, как, кто и почему убил Шаню, но он знал:  спрашивать
нельзя. Если Старпом сочтет нужным - сам скажет.
   - Ты знаешь, что произошло между Шаней и Гогой Сухумским?
   - Нет, - от неожиданности Ирек растерялся. - Знаю только,  что  Гога  был
против, когда батя короноваться хотел. Это из-за меня, вы мне сами говорили.
   - Верно. А еще, когда сам Гога короновался, батю твоего не  спросили.  Во
все зоны маляву тогда направили, дескать,  кто  что  про  Сухумского  знает,
порядок такой. Шаня в то время срок мотал,  в  зону,  где  он  сидел,  такая
малява тоже пришла, воры ее перетерли, а батю позвать и спросить забыли. Или
не сочли нужным. Ту зону тогда люди Сухумского  держали,  они  точно  знали,
кого спрашивать, а кого не надо. Шаня  злобу  затаил,  но  понадеялся,  что,
когда сам короноваться захочет, Гога его поддержит хотя бы за то,  что  Шаня
хипиш не поднял,  смолчал  о  том,  что  порядок  нарушили,  не  всех  воров
спросили. Ведь Шане было что сказать  о  Сухумском,  Гога  и  в  самом  деле
крысятничал, у своих воровал, но батя твой  был  стратег,  он  всегда  знал,
когда имеет смысл промолчать, чтобы это молчание ему потом  тройной  выгодой
обернулось. А Гога надежд не оправдал, выступил против твоего  бати.  Дальше
знаешь что было?
   - Нет, - покачал головой Ирек.
   -  А  дальше  я  заранее  связался  с  Сухумским,  попросил   о   помощи,
предупредил, что человек от меня в Москву приедет. И  вдруг  Шаня  заявляет,
что, если мы будем иметь дело с Гогой, он сочтет это личным оскорблением.  Я
уважал твоего батю, Батыр, я считался с его  мнением,  он  был  уважаемым  и
авторитетным вором. Я не мог так обидеть его и сделать по-своему.  Я  послал
тебя к Захару. Но Гога все равно узнал, что я отказался  от  его  помощи,  и
узнал, почему. И на другой же день пошли  разговоры  о  том,  что  вся  наша
братва, все мы ходим под Шаней, что он у нас тут главный, как  он  скажет  -
так и будет. Что мы - не серьезные люди, а пацаны сопливые, поставившие  над
собой "сухаря" и пляшущие под его дудку. Ты знаешь, кто такой "сухарь"?
   - Знаю, батя говорил. Это тот, кому в коронации отказано.
   - Вот именно. Видишь теперь, что получилось? Шаня  пытался  навязать  нам
старые воровские понятия, он - человек прошлого, а мы - люди будущего,  и  у
нас свои понятия, современные. Я чисто по-человечески  сделал  ему  уважение
как старшему товарищу, а обернулось все тем, что нашей  организации  нанесен
ущерб, пострадала наша репутация. И виноват в этом оказался  я.  Ты,  Батыр,
тоже считаешь, что я виноват?
   Вопрос был коварным и страшным. Сказать  "да"  -  до  вечера  не  дожить.
Сказать "нет" - отпустить Старпому грехи. Ведь Ирек,  какой  бы  он  ни  был
молодой и неопытный, уже отлично понял, что Шаню завалили свои. Нельзя  было
терпеть такого надругательства над репутацией, необходимо было показать, кто
хозяин в организации. Показать и тем, кто снаружи, и тем, кто внутри.  Чтобы
понимали, что старым воровским законам не место  в  новом  криминале,  и  не
рыпались. Прав не тот, на стороне которого  "закон"  и  какие-то  мифические
"традиции", а тот, кто сильнее и у кого денег больше.
   - Нет, вы не виноваты,  ни  в  чем  не  виноваты,  -  дрогнувшим  голосом
произнес Ирек. - Я полностью согласен с вашим решением.
   - Это было не мое  решение,  -  пряча  удовлетворенную  усмешку,  ответил
Старпом.
   - Да, я понимаю.
   - Похороны завтра. Все будет по высшему разряду, об этом не беспокойся.
   - Спасибо вам.
   В этом был весь Старпом. Ирек не сомневался, что решепие  расправиться  с
Шаней принадлежало именно ему, а не Щефу, так он повел разговор так, что сын
убитого еще и благодарит его, и кланяется, только что руки не целует.
   - Иди, Батыр, отдыхай. У тебя  завтра  трудный  день.  Кич  тебя  отвезет
домой.
   - Спасибо, - снова повторил Ирек.
   Всю обратную дорогу Кич и Менингит вежливо молчали, соблюдая  этикет.  Ну
как же, такое  горе  у  братана,  батю  шлепнули.  Видно,  Старпом  какие-то
подробности ему поведал, вон с каким  лицом  Батыр  вышел  к  машине,  прямо
почернел весь. Какие уж тут веселые разговоры, понятие надо иметь.

Глава 10

   На встречу с Русланом Нильским в воскресенье Настя  отправилась  с  утра,
она специально, накануне договариваясь с  ним,  хотела  попасть  в  квартиру
Вороновой как можно раньше, пока все ее обитатели не  разбежались  по  своим
делам. Но ей не повезло. Подходя к дому в  переулке  Каменной  Слободы,  она
увидела, как из подъезда вышли Андрей Ганелин и Яна Нильская, сели  в  белый
"Мерседес" и уехали. Выражаясь  словами  Короткова,  это,  похоже,  был  уже
третий акт "Разгона  тоски",  если  предположить,  что  первый  состоялся  в
пятницу, а второй - вчера, в субботу.
   Уже подойдя к двери квартиры на втором этаже,  Настя  машинально  подняла
голову и увидела возле окна между вторым и третьим  этажом  женскую  фигуру.
Женщина неподвижно сидела на подоконнике и смотрела в окно.
   - Наталья Александровна? - неуверенно окликнула Настя.
   Воронова повернула голову и приветливо улыбнулась.
   - Доброе утро. Заходите, дверь не заперта. Руслан вас ждет.
   - Почему вы здесь сидите? Что-то случилось?
   - Нет-нет, все в порядке.
   Настя, поколебавшись, поднялась по ступенькам на  один  лестничный  марш.
Теперь она стояла совсем рядом с Вороновой и видела, что у  той  на  коленях
лежит открытый блокнот, а в пальцах Наталья крутит шариковую ручку.
   - Вы что, работаете здесь? - изумилась она.
   - Ну, - засмеялась в ответ Воронова, - работой это  можно  назвать  очень
условно. Понимаете, я раньше жила  на  четвертом  этаже.  Там  была  большая
коммунальная квартира, я там родилась, там прошла вся моя жизнь.  На  втором
этаже мы живем совсем недавно, муж специально купил квартиру  в  этом  доме,
чтобы мне не  пришлось  отрываться  от  привычного  места.  А  вот  на  этом
подоконнике я, бывало, подолгу просиживала, когда мне не хотелось идти домой
и нужно было о чем-то подумать. Например, что  сказать  родителям.  Или  как
уклониться от неизбежного конфликта. Вот привычка и осталась. Это место меня
как-то по-особому греет. Наверное, мозг уже знает: если я подошла к окну  на
лестнице, значит, надо работать, надо думать.
   Воронова снова рассмеялась, несколько смущенно.  Но  Настя  отчего-то  не
поверила ей. Она была уверена, что Воронова смотрела вслед уезжающим мужу  и
Яне. Неужели ревнует? Такая уравновешенная и умная женщина не станет впадать
в ревность по пустякам. Настя подумала, что если уж Воронова заревновала, то
у нее должны быть очень  веские  основания.  Очень  веские.  Выходит,  Ирина
Савенич права...
   - Андрей Константинович и Яна уже уехали?  -  полуутвердительно  спросила
она.
   - Да, только что, - кивнула Воронова.
   - Жаль. Мне хотелось побеседовать и с ними тоже.  Не  знаете,  они  скоро
вернутся?
   - Боюсь, что поздно вечером. Яночке надо отвлечься, встряхнуться. Я очень
благодарна мужу за то, что он взял это на себя.  Девочка  такое  пережила...
Она еще слишком молода, не умеет справляться с эмоциями.
   - Что вы имеете в виду?
   Настя сделала вид, что не понимает, о чем говорит Воронова. Ведь ей самой
ни Наталья Александровна, ни Руслан не  рассказывали  об  истерике,  которую
закатила Яна, требуя, чтобы муж увез ее домой. А сослаться на Ирину  Савенич
означало бы нарушить конфиденциальность ее отношений с Коротковым.
   -  Яна  хотела  непременно  уехать  отсюда.  Она  была  очень   напугана,
издергана, сначала похищение, потом письмо, крысы... Я ее понимаю, но ведь и
она могла бы понять, что отъезд Руслана затруднит работу.  У  нас  пока  нет
готового сценария, мы все сцены прорабатываем  за  два-три  дня  до  съемки,
постоянно что-то меняем. Руслан нужен мне здесь, он мне необходим,  особенно
теперь, когда надо думать над сокращением бюджета. Но Яночка не хочет с этим
считаться. Точнее, не хотела.
   - То есть  она  передумала?  Она  больше  не  настаивает  на  том,  чтобы
вернуться в Кемерово?
   - По крайней мере за последние двое суток она  не  сказала  ни  слова  об
отъезде, - вздохнула Воронова. - И в этом  заслуга  только  моего  мужа.  Он
делает все возможное, чтобы вернуть Яночке нормальное настроение.
   Воронова продолжала вертеть ручку, и Настя невольно обратила внимание  на
ее руки. Широкие ладони,  сильные  пальцы,  коротко  остриженные  ногти,  не
покрытые лаком. Кожа шершавая даже на вид. Это были руки женщины, никогда не
знавшей  услуг  домработницы.  Даже  странно:  жить  в   роскошной,   богато
обставленной квартире и все  делать  самой.  Если  у  Ганелина  нашлись  два
миллиона долларов на сериал, так неужели у  него  нет  денег  на  то,  чтобы
оплачивать домработницу?
   - Наталья Александровна, вы хорошо готовите? Вопрос сорвался с  Настиного
языка прежде, чем она успела понять, зачем задает его.
   - Я? Да, хорошо, - рассеянно ответила Воронова, снова глядя в окно.
   - Вас кто-нибудь специально учил?
   - Да нет, как-то само вышло. Что-то мама показывала,  что-то  -  соседки.
Вот потихоньку с самого детства и набиралась от них опыта. Специально  никто
не учил. А почему вы спрашиваете?
   - Просто интересно. Знаете, я совсем не умею готовить,  но  мне  с  мужем
повезло, он прекрасный кулинар. Вот сейчас он в длительной  командировке  за
границей, а я решила хоть чему-то научиться. По книгам науку осваиваю.
   - Что-нибудь сложное?
   Воронова по-прежнему  смотрела  в  окно,  и  Насте  показалось,  что  она
разговаривает совершенно автоматически, машинально фиксируя смысл  беседы  и
точно так же машинально двигая губами  и  языком,  чтобы  получились  нужные
слова,  из  которых  складывается  вопрос  или  ответ.  Мысли   же   Натальи
Александровны где-то далеко-далеко... Уж не за  белым  ли  "Мерседесом"  они
летят?
   - Сложное? Нет, начинаю с простого. Наверное, стыдно в этом признаваться,
но я в свои годы ничего, кроме бутерброда и омлета, делать не умею. Ну, могу
еще картошку сварить  или  макароны,  но  это  даже  нельзя  назвать  словом
"готовить".
   -  Вы  в  свои  годы...  -  пробормотала  Воронова.  Внезапно  она  резко
повернулась к Насте, карие глаза сузились. - Простите, сколько вам лет?
   - Сорок один, а что?
   - А сколько лет вы живете с мужем?
   - Двадцать. То есть мы живем вместе двадцать лет, а знакомы еще дольше.
   - И что, все это время вы ничего никогда не готовили?
   - Нет, - честно призналась Настя. - Сложного - ничего. Только  все  самое
примитивное, да и то в крайних случаях, чтобы с голоду не опухнуть. Я кажусь
вам чудовищем?
   - Вы кажетесь мне очаровательной обманщицей, - улыбнулась Воронова. -  Вы
меня простите, Анастасия Павловна, но я вам не верю.
   - Господи, да почему?
   - Потому что я не верю, что можно жить так, как вы. Двадцать лет  жить  с
мужчиной и не научиться готовить! А в сорок один год вдруг  взяться  за  ум.
Так не бывает.
   - Бывает, к сожалению. Хотя, конечно, редко, - улыбнулась в ответ  Настя.
- Я, собственно, и разговор-то этот завела с корыстной  целью.  Поскольку  я
сейчас учусь, то у всех подряд спрашиваю про  фирменные  рецепты  простых  и
вкусных блюд. Чтобы продукты были доступными и времени требовалось  немного.
А то в кулинарных книгах такие рецепты сложные, пока сделаешь все,  как  там
написано, с ума сойдешь. И потом,  там  такие  мудреные  названия,  пряности
всякие, я даже и не слышала про такие. Наталья Александровна,  рецептами  не
поделитесь?
   - Воронова быстро строчила что-то в блокноте.
   - Конечно, с  удовольствием,  -  бросила  она,  не  отрываясь  от  своего
занятия. - Извините, я сейчас.
   Она закончила фразу, поставила  в  конце  предложения  точку,  захлопнула
блокнот и легко соскочила с подоконника.
   - Пойдемте в дом, что же мы с вами на лестнице...
   Наталья с такой скоростью сбежала по ступенькам вниз, что  Настя  за  ней
угнаться  не  смогла.  Она  только-только  перешагнула  порог  квартиры,   а
откуда-то из дальней комнаты уже раздавался голос Вороновой:
   - Руслан! Я придумала! Вот послушай...
   Настя растерянно остановилась посреди просторного холла. Куда  проходить?
В гостиную, где они с Вороновой беседовали в прошлый  раз?  Или  в  кабинет?
Кажется, Воронова упоминала, что в этой квартире есть кабинет. Где-то  сбоку
открылась дверь, и в холл выполз совершенно сонный юноша в тонких спортивных
шортах.
   - Ой... здрасьте. -  Он  очумело  глянул  на  Настю,  потом  в  лице  его
проступило некоторое просветление.
   Настя узнала его, это  был  младший  сын  Вороновой,  с  которым  ее  уже
знакомили несколько дней назад. Юноша, по-видимому, тоже вспомнил, где и при
каких обстоятельствах видел эту тетку, которая в данный  момент  мешала  ему
пересечь холл и добраться до ванной.
   - Вы к маме? Мам! - заорал он во всю мощь. - К тебе тетя из милиции!
   - Я тебе дам - "тетя из милиции"! Марш умываться, соня!
   Воронова выскочила в холл, на ходу  дала  сыну  ласковый  подзатыльник  и
распахнула перед Настей дверь в гостиную.
   - Простите, Анастасия Павловна, я вас бросила...  Проходите,  пожалуйста,
присаживайтесь. Знаете, я так обрадовалась, когда  наконец  сообразила,  что
делать  с  этим  персонажем!  Столько  времени  мучилась,  а  пока  с   вами
разговаривала - вдруг придумалось. И все благодаря вам.
   - Неужели?
   - Ну конечно! Мне, честно говоря, и в голову никогда не приходило, что на
свете могут быть такие женщины, как вы. В сорок один год не уметь  готовить,
будучи замужем... В голове не укладывается. Но коль вы существуете на  самом
деле, то почему бы мне это не использовать? Будет у нас замечательная  тетка
в сериале, которая все время будет учиться готовить. Это можно будет сделать
ужасно смешно! Вам чай или кофе?
   - Спасибо, ничего не нужно, - вежливо отказалась Настя,  хотя  смертельно
хотела выпить чашечку кофе. - Не беспокойтесь.
   - Мне не трудно, - снова рассмеялась Воронова, -  все  равно  сына  нужно
завтраком кормить. С ума сойти! Одиннадцатый час - а он только-только  глаза
продрал. Мы с Русланом встали в шесть и уже с семи утра работаем. Нам сейчас
в пору второй завтрак устраивать. Присоединитесь к нам?
   А почему бы и нет? В конце концов, Настя так  и  планировала  изначально:
провести в доме Вороновой как можно больше времени,  посмотреть,  как  ведут
себя в неформальной обстановке хозяева и их гости. Афоне нужен Ганелин или в
крайнем случае герой какого-нибудь очерка Руслана  Нильского,  вот  и  будем
считать,  что  Настя  действует  в   точном   соответствии   с   пожеланиями
руководства. Самой же Насте нужны Воронова  и  Яна  Нильская  как  источники
возможной,  еще  не  выявленной  информации  о  водителе  Тимуре.  И  о  его
взаимоотношениях с членами съемочной группы. Ей  покоя  не  давало  то,  что
рассказала Яна: они шли с Тимуром по аллее в сторону  Митьковского  проезда,
из кустов прямо напротив роликодрома их окликнули по именам. По именам... То
есть  преступник  убил  Тимура  не  потому,  что  он   оказался   случайной,
непредвиденной помехой к похищению Яны. Он точно знал, как его зовут,  знал,
что они идут вместе. И Яну  похитили  тоже  не  потому,  что  она  оказалась
случайной свидетельницей убийства водителя, неожиданной помехой.  Преступник
их обоих знал, причем знал не только по именам, но и в  лицо.  Кто  это  мог
быть? Вариантов только два: либо знакомый Тимура,  с  которым  тот  знакомил
Яну, либо кто-то из съемочной группы. Других вариантов вроде бы  нет.  Можно
выдвинуть, правда, и третье объяснение: это кто-то  из  знакомых  Яны,  кого
она, в свою очередь, познакомила  с  Тимуром.  Против  этого  объяснения  на
данный момент стоит все, что они знают о Яне  Нильской:  никогда  прежде  не
бывала в Москве, знакомых и родственников здесь не имеет. Но  насколько  это
соответствует действительности? И потом, кто сказал, что этот "знакомый Яны"
- непременно москвич? А если он приезжий, кемеровчанин, к примеру,  случайно
встреченный Яной в столице? Возможно, очень возможно, но  только  совершенно
непонятно, зачем ему убивать Тимура и похищать Яну. И если это он, то почему
Яна его не узнала в момент убийства и своего похищения? С перепугу?  Или  из
каких-то иных соображений?
   В обнимку с этими мыслями Настя провела добрых полночи, задавая себе  все
новые и новые вопросы и чувствуя,  как  постепенно  формируются  два  центра
притяжения ее сыщицкого интереса: один - Ганелин, другой - Яна  Нильская.  И
как назло, ни того, ни другого дома нет. Что ж, придется собирать информацию
из вторых рук. Впрочем, если между Яной и  мужем  Натальи  Вороновой  что-то
есть, то вполне может оказаться, что это не два разных центра, а всего один.
   Завтрак - для  большинства  из  присутствующих  уже  второй  за  нынешний
воскресный день - состоял из "правильных" продуктов, которые  Настя  терпеть
не могла. Что-то с  бифидобактериями,  с  виду  напоминающее  кефир,  мюсли,
обезжиренный творог,  крекеры  "Здоровье",  ржаной  хлеб.  Вероятно,  ей  не
удалось справиться с лицом, потому что Воронова сказала:
   - Вряд ли вы это едите, если судить  по  вашей  фигуре.  Это  специальный
утренний корм для мужа и сына. Муж борется с уже имеющимся весом, а сын -  с
потенциальным. Он много лет занимался спортом и привык много есть, ни в  чем
себе не отказывая, все равно на тренировках все сгорало, а как только бросил
- сразу начал вес набирать. Мне тоже приходится это есть,  из  солидарности,
чтобы их не раздражать. Руслана и Яночку я кормлю нормальными завтраками.
   Появившийся