тельно, и джинсы Настины теперь тоже будут мокрыми. Но принимать ме-
ры предосторожности и подкладывать полиэтиленовый пакет было уже поздно,
поэтому она решила оставить все как есть. Закурила и углубилась в  мысли
о Николае Саприне.
   Несомненно, ему очень нужны деньги для сестры. Его мать сказала,  что
он где-то их находит и отправляет Ирине. Но вот любопытная деталь:  убив
Веронику Штайнек-Лебедеву, Саприн остался на территории Австрии, имея на
руках документы, позволяющие лично ему получить в нескольких банках  ог-
ромные суммы наличными. Он мог бы получить эти деньги и решить одним ма-
хом все проблемы, в том числе и проблемы своей сестры. Но  он  этого  не
сделал. Он вернулся в Москву, а через неделю люди Денисова в  Австрии  и
Нидерландах сообщили, что им вернули наличные на всю сумму, обозначенную
в платежных документах, плюс оговоренные  проценты.  Это  означало,  что
Саприн снимал деньги со счетов, как и должно было быть, если бы он чест-
но расплачивался с Вероникой за архив ее покойного мужа, и оставлял  эти
деньги людям Шоринова там, на месте. Эти люди через неделю деньги верну-
ли с процентами, создав у Денисова  полную  иллюзию  честно  проведенной
операции. Разумеется, нельзя было вернуть  Денисову  документы,  у  него
сразу возникла бы масса вопросов о том, почему не понадобились наличные,
если архив все-таки приобретен. Но почему Саприн, сняв со счетов деньги,
не положил их в собственный карман? Почему? Его  связывают  с  Шориновым
теплые доверительные отношения и он просто не мог кинуть ему такую  под-
лянку? Или Саприн почему-то боится Шоринова и не смеет  проделывать  по-
добные фокусы, потому что знает: Михаил Владимирович все равно  достанет
его, где бы он ни был. Или в России есть женщина, которая слишком  много
значит для Саприна. Он не мог украсть деньги и  скрыться  в  неизвестном
направлении,  ибо  прекрасно  понимал,  что  Шоринов  в  первую  очередь
возьмется именно за эту женщину, чтобы попытаться найти вора. Или...
   Настя не успела додумать до конца полный перечень причин, по  которым
убийца Николай Саприн мог проявить честность и порядочность, потому  что
на противоположной стороне улицы увидела  Славу  Дружинина,  который  не
спеша двигался в сторону отделения милиции.  Она  обрадованио  вскочила,
подхватила на плечо длинный ремень новой сумки и пошла  следом  за  ним.
Сперва она хотела было догнать его и окликнуть, но почему-то не  сделала
этого, хотя и сама не смогла бы объяснить почему.
   Через несколько минут Дружинин скрылся за стеклянной дверью,  а  бук-
вально следом за ним в отделение вошла Настя. Она снова была погружена в
свои мысли, поэтому не посмотрела в сторону дежурного. Если бы  она  по-
вернула голову чуть вправо, то увидела бы, что лицо  дежурного  внезапно
перекосилось и побледнело, и это, несомненно, навело бы ее на  некоторые
мысли. Но она этого не увидела, и потому уверенно пошла по  лестнице  на
второй этаж, где находился кабинет Славы Дружинина, не  подозревая,  что
совершает чудовищную ошибку.
   Едва Дружинин вошел в кабинет, где, кроме него, сидели еще двое  опе-
ративников, как зазвенел внутренний телефон.
   - Слав, она идет, - послышался недоумевающий голос дежурного. - Прямо
следом за тобой.
   - Вот блин! - прошипел Дружинин и тут же бросил трубку, услышав,  как
открывается дверь. - О, Анастасия, а я боялся, что опоздал и  тебя  под-
вел. Пришлось срочно отлучиться, но я постарался  побыстрее  управиться,
чтобы к твоему приходу успеть. Только что вошел.
   - Я знаю, - кивнула Настя. - Я уже приходила,  мне  дежурный  сказал,
что тебя срочно вызвали. Слава, я тебя долго не задержу. Мне опять нужны
материалы по тем трем изнасилованиям, помнишь? Ну те материалы,  которые
я у тебя брала, когда вы Жору Стукалкина обмывали.
   - А в чем дело? - насторожился он. - Зачем они тебе?
   - У меня кое-что не сходится, - объяснила Настя. - Хочу проверить.
   - Что у тебя не сходится? - продолжал допытываться он.
   Этот визит ему не нравился. Каменскую он знал давно, она часто  брала
в отделении всякие материалы, всегда отдавала их в целости и сохранности
и в точно оговоренный срок. Поэтому, когда она утром позвонила и  сказа-
ла, что хочет к нему подъехать, он был уверен, что она снова  собирается
просить какието материалы по убийствам и изнасилованиям.  Но  внутренний
голос подсказывал ему, что лучше бы им не встречаться. В  конце  концов,
если ей нужны материалы, которые есть у любого сыщика или  у  дежурного,
то она их и возьмет, не у Дружинина, так у другого опера. А вот если  ей
нужен конкретно Дружинин, то это может быть связано только с ТЕМ  делом,
и говорить о нем с Каменской Славе Дружинину ну ни капельки не хотелось.
Поэтому он, пообещав ей по телефону быть на месте, тут же  спустился  на
первый этаж и предупредил своего давнего дружка Генку,  работавшего  де-
журным по отделению.
   - Я пойду к Светке, чайку попью. Как только Каменская отвалит отсюда,
позвони, вот телефон. Светка была любовницей  Дружинина,  и  главное  ее
достоинство состояло в том, что жила она в десяти минутах ходьбы от  от-
деления, поэтому к ней так удобно было  заскакивать  перекусить,  выпить
чаю, а также и за другими надобностями.
   Света была на работе, и Дружинин, открыв дверь своим ключом,  с  удо-
вольствием выпил горячего чаю, намазывая черносмородиновый джем на толс-
тые ломти свежего белого хлеба. Полежал полчасика на диване, подремывая,
потом включил телевизор и посмотрел середину какого-то фильма, но так  и
не понял, в чем там суть. Наконец позвонил Гена.
   - Она ушла, - сообщил он. - Я сказал, что тебя срочно вызвали и, ког-
да ты вернешься - неизвестно. Она просила передать, что завтра снова бу-
дет тебе звонить, попробует договориться о встрече еще раз.
   После этого сообщения Слава успокоился. Раз собирается звонить  завт-
ра, значит, сегодня ждать его не будет и можно спокойно возвращаться.  И
надо же - такой прокол! А ведь он специально выждал двадцать минут после
Генкиного звонка, не выходил из дому, чтобы случайно  не  встретиться  с
Каменской. От отделения до метро - минут семь пешком, ну от силы десять,
если идти медленно. Он взял время с запасом, ждал двадцать минут, выходя
из подъезда был уверен, что Каменская уже едет в поезде метро в  сторону
центра, а она... Ну надо ж так неудачно!
   - Так что у тебя не сходится-то? - спросил он.
   - Количество людей, которых вы опрашивали,  когда  выехали  на  место
происшествия. Достань, пожалуйста, свои записи, давай быстренько еще раз
проверим, и я поеду.
   "Так и есть, - мелькнуло в голове у Дружинина. - Она что-то  почуяла.
Но что? Какой я молодец, что свои материалы все заново переписал!  Пусть
смотрит".
   Он открыл сейф и достал тонкие папки.
   - Что конкретно ты хочешь?
   - Меня интересует изнасилование девочки в строящемся доме.
   Он протянул ей одну из папок.
   - На, смотри. Что там может не сходиться?
   - У тебя в списке выявленных свидетелей было девять человек, а я  по-
чему-то внесла в компьютер данные только о восьми, а девятого забыла,  -
сказала она, листая материалы. - Вот он, этот список. Странно.
   Она подняла глаза на Дружинина, и он невольно  поежился,  хотя  точно
знал, что уличить его не в чем.
   - У тебя тоже восемь. А где же девятый?
   - Их и было восемь. - Он изо всех сил постарался взять себя в руки  и
даже сумел пожать плечами и удивленно улыбнуться. -  Почему  ты  решила,
что их должно быть девять?
   - Потому что я, прежде чем вносить фамилии и адреса в компьютер,  от-
мечала эти адреса на карте Москвы. И по изнасилованию девочки  в  строя-
щемся доме у меня значится девять точек, а это означает,  что  в  списке
было девять очевидцев.
   - Откуда же взялся девятый? Может, ты его выдумала? У  меня  записаны
только восемь.
   - Вот и у меня записаны только восемь, а точек девять. Ума не  прило-
жу, откуда она взялась. Я так надеялась, что это результат моей рассеян-
ности, что у тебя в списке девять человек, просто я кого-то не записала.
Значит, это скорее всего адрес очевидца по какому-то другому делу  и  я,
когда отмечала его на карте, неправильно поставила номер.  Вот  растяпа!
Теперь у самой головная боль, и у тебя время отняла.
   Дружинин почувствовал огромное облегчение оттого, что все  так  легко
обошлось. Он вспомнил фильм "Семнадцать мгновений весны", когда  Штирлиц
голосом Ефима Копеляна думал вслух о том, что лучше  всего  запоминается
последняя тема, затронутая в разговоре. Нужно перевести беседу с Каменс-
кой в другое русло, чтобы в случае чего честно отвечать, мол, разговари-
вали о том-то и о том-то, а вовсе не о том, что она одного свидетеля по-
теряла.
   - Слушай, а как ты с этой информацией в компьютере работаешь? - спро-
сил Дружинин, сделав заинтересованное лицо. - Адреса, фамилии... Ну  за-
писала ты их, а дальше что?
   - А что хочешь. Вот, например, тебя интересует, сколько  раз  выявля-
лись и опрашивались свидетели из  числа  лиц,  работающих  в  универмаге
"Москва" на Ленинском проспекте. Включаешь контекстный поиск,  записыва-
ешь слово "Ленинский", и компьютер тебе по очереди предъявит всех, кто в
твоем списке работает на Ленинском. Можно еще проще, если списки адресов
и фамилий сделаны отдельно и в алфавитном порядке.
   - Это как? Вручную расставлять, что ли? Тогда какой  смысл  возиться?
Вручную и карточки можно расставить, зачем компьютер для этого покупать?
   - Ну почему вручную? - удивилась Настя. - При помощи рабочего  слова-
ря. Элементарно.
   - Не понял.
   Он действительно не понял, при чем тут рабочий словарь, поэтому брови
приподнялись вполне естественно и в голосе недоумения было в самый  раз,
без перебора.
   Каменская кивнула на стоящий в углу компьютер.
   - Твой? - спросила она.
   - Наш общий. Из дежурной части забрали. Когда им  новое  оборудование
поставили, мы этот стянули. У нас же писанины до чертовой  матери,  сама
знаешь. Когда на  машинке  стучишь,  другие  работать  не  могут.  А  на
компьютере тихонько набиваешь, никому не мешаешь, текст получается  чис-
тый, без опечаток и перебивок. Да и переделать в случае  чего  несложно.
Вот и пользуемся.
   - Так вы что, такой дорогой машиной пользуетесь как пишущей машинкой?
И все? - неподдельно изумилась Каменская.
   - Ну почему... - смутился Дружинин.
   - Понятно, значит, еще и в игры на нем играете. Включай свой агрегат,
покажу тебе, как рабочим словарем пользоваться, чтобы делать  алфавитные
списки.
   Дружинин включил компьютер, по темному полю экрана побежали строчки и
символы, потом на голубом поле засветились две панели с каталогами.
   - Вы бы хоть версию поновее поставили, - вздохнула Каменская. -  Бить
вас некому.
   - А эта что, старая?
   - Конечно.
   - Откуда ты знаешь? Здесь же нигде не написано, - пытался поддеть  ее
Дружинин, который уже совсем расслабился, уведя разговор далеко от  про-
павшего девятого свидетеля.
   - У тебя на обеих панелях корневые каталоги. В  более  новых  версиях
корневой каталог остается только на правой панели, а на левой - файлы из
текущего каталога. Ты разве не знал?
   - Нет, - честно признался он. - А чем отличается корневой каталог  от
текущего?
   - Батюшки! - ахнула Каменская. - Вот позорище-то! Тебе компьютер  ну-
жен только для того, чтобы в игрушки играть? Как же  ты  можешь  пользо-
ваться техникой и не знать о ней элементарных вещей? Ты хоть учебник ка-
кой-нибудь прочел? Хотя бы книжку Фигурнова, она совсем просто написана,
для начинающих.
   - Некогда мне читать, - огрызнулся  Дружинин,  раздосадованный  таким
оборотом дела. - Все вы там, на Петровке, больно грамотные, а мы уж так,
мы академиев не кончали.
   Каменская подняла на него глаза, и  он  впервые  заметил,  какие  они
светлые и прозрачные. Или раньше они такими не были? Ему показалось, что
на ее лице мелькнуло какое-то странное выражение, но оно исчезло прежде,
чем Дружинин успел это осознать.
   - Не ерничай, пожалуйста, - спокойно ответила  она.  -  Если  я  тебя
раздражаю, то я могу уйти. Так будешь учиться работать с рабочим  слова-
рем?
   - Буду, - буркнул он. - Давай показывай.
   Когда минут через пятнадцать Каменская наконец ушла, Слава Дружинин с
удивлением обнаружил, что рубашка под мышками потемнела от пота. А он  и
не подозревал, что так нервничает и напрягается.
   Мать Юрия Оборина, Татьяна Алексеевна, приятная женщина с умело  зак-
рашенной сединой и гладким, почти лишенным  морщин  лицом,  не  скрывала
своего испуга, когда к ней пришли из милиции насчет сына.
   - Он сделал что-нибудь противозаконное? - с ужасом спросила она.
   - Нет, Татьяна Алексеевна, - поспешил успокоить ее Коротков. - Просто
он нам очень нужен как свидетель, а разыскать его мы никак не можем.  Он
куда-то уехал, а куда - никто не знает.
   - Уверяю вас, недалеко, - облегченно рассмеялась Оборина.  -  Он  так
делал уже два раза, когда готовился к кандидатским экзаменам и когда пи-
сал первую главу. Вы знаете, это совершенно необходимая мера. У  них  на
кафедре к аспирантам относятся как к дармовой рабочей силе. Никто не хо-
чет напрячься лишний раз, все самое трудное спихивают на аспирантов, по-
тому что те - безмолвные, безотказные, зависимые. Им же свою диссертацию
на кафедре нужно будет обсуждать, так что ссориться ни с кем  нельзя,  а
то на защиту никогда не выйдешь. Сейчас Юра  собирался  заняться  второй
главой диссертации, специально приезжал к нам,  предупреждал,  чтобы  не
беспокоились, что он недели на две-три исчезнет. Сказал, к  приятелю  на
дачу поедет, пока еще не очень холодно. И представьте себе, за то время,
что он уехал, дня не проходит, чтобы кто-нибудь с его кафедры  не  попы-
тался найти Юру у нас. То у них профессор какой-то в санаторий  уехал  и
нужно, чтобы Юра провел семинарское занятие вместо доцента,  который,  в
свою очередь, пойдет читать лекцию вместо профессора. То у них начинает-
ся инвентаризация и они хотят включить Юру в комиссию, чтобы он ходил по
кабинетам, занавески измерял и стулья считал. То еще что-нибудь. Нет, он
делает совершенно правильно, что скрывается на какое-то время, иначе  он
диссертацию не напишет.
   - Татьяна Алексеевна, у вас есть ключи от квартиры  сына?  -  спросил
Коротков.
   - Конечно. Вы хотите их взять?
   - Я хочу вас попросить, чтобы вы пошли туда вместе со мной. Вы хорошо
знаете своего сына, его вещи, его привычки. Может быть, посмотрев, каких
вещей не хватает, то есть определив, что именно он взял с собой,  нам  с
вами удастся хотя бы приблизительно понять, как далеко и как надолго  он
уехал.
   - Пожалуйста, - с готовностью согласилась Оборина.
   К сожалению, визит в квартиру Юрия Оборина ничего нового не  добавил.
По вещам, которых в квартире не оказалось, можно было предположить,  что
уехал Юрий действительно ненадолго и предполагал вернуться до  наступле-
ния холодов, потому что все теплые вещи были на месте. Кроме того,  было
очевидно, что уехал он не на дачу и вообще не за город: коробка с недав-
но купленными кожаными ботинками была пуста, а две пары кроссовок  мирно
стояли на полке для обуви под вешалкой. Более того, уезжал он не поспеш-
но, без нервов и суеты, потому что взял с собой любимую ложечку и  люби-
мого стеклянного мышонка. Если верить Татьяне  Алексеевне,  Юрий  всегда
брал их с собой, когда уезжал больше чем на два-три дня. Человек,  кото-
рый впопыхах бросает вещи в чемодан, потому что ему в затылок дышит беда
и он хочет побыстрее скрыться, вряд ли окажется  настолько  предусмотри-
тельным, что не забудет о двух любимых сувенирах. Одним словом,  похоже,
что аспирант кафедры уголовного права Юрий Оборин ни от кого не  убегал,
никакая опасность ему не угрожала, никто его не похищал.  Сидит  себе  в
тихой норке и научный труд пописывает. А  ведь  найти  его  надо  обяза-
тельно. Потому что он может знать, где Тамара. Потому что там, где Тама-
ра, - там и Саприн, который может убить ее в любую минуту. Просто удиви-
тельно, почему он до сих пор этого не сделал? Или уже сделал?
   Арсен с грустью смотрел на оплывшее лицо Натика Расулова, своего мно-
голетнего помощника по кадрам. Когда-то,  лет  пятнадцать  назад,  когда
контора только становилась на ноги, Натик был тридцатипятилетним крепким
мужиком, пронырливым, оборотистым, подозрительным.  Он  умел  выискивать
нужных Арсену людей, проводил предварительную проверку  их  характера  и
образа жизни, вовремя узнавал о разных  интересных  событиях  и  фактах,
шантажируя которыми можно было вербовать людей в свои ряды. Все это было
пятнадцать лет назад.
   А теперь Расулов отяжелел, обрюзг, у него есть все, о чем он  мечтал,
когда ему было тридцать пять, а новых мечтаний с годами у него не приба-
вилось. С фантазией у Натика всегда было трудновато, Арсен это  знал.  И
вот сейчас Расулову уже ничего не нужно, кроме одного: чтобы  не  отняли
то, что нажито. Неужели придется его  менять  на  кого-нибудь  помоложе?
Жаль, человек преданный, проверенный, это точно. Но инициативу стал  те-
рять, хватки прежней нет, вербовщики его совсем от рук  отбились,  тянут
на работу Бог знает кого, им же процент идет от каждого  завербованного.
Ну надо же, с усмешкой подумал  Арсен,  социалистическое  хозяйствование
привило нам всем такое мышление, от которого мы уже до самой  смерти  не
избавимся. Гнать количество в ущерб качеству.  Обманывать  руководителя,
выхватывая из чужого рта жалкие гроши и совершенно не думая о том,  что,
когда обман раскроется, заплатить придется куда дороже. В таких  случаях
будущая упущенная выгода намного больше  того,  что  наворовано  мелкими
порциями сегодня.
   Да, нужно срочно убирать Натика и переводить всю работу с кадрами  на
новые рельсы. Тщательно вычистить весь механизм, проверить каждого, бук-
вально под микроскопом посмотреть и рентгеном просветить,  сделать  так,
чтобы те, кто уже нанят, работали как следует. Взять их в ежовые рукави-
цы, да покрепче. К каждому найти индивидуальный ключ. У Арсена не  госу-
дарственное предприятие, откуда плохого работника могут просто  выгнать.
Арсен своих людей не выгоняет, он знает: обижать людей нельзя, от  обиды
они всегда становятся мстительными и болтливыми. Если  человек  работает
плохо, нужно суметь заставить его работать хорошо, в этом искусство быть
руководителем. А выгнать всякий дурак сумеет, много ума не нужно. К  со-
жалению, иногда случалось так, что заставить человека работать хорошо не
было никакой возможности, хоть и компры на него - ковшом выгребай, а ума
Бог не дал. Таких приходилось убирать совсем. Но не зря же контора,  ко-
торую создал Арсен, существовала как раз для того, чтобы кое-какие прес-
тупления невозможно было раскрыть.
   Надо пощупать, как настроен Расулов, готов ли он без боя сдать пост и
уйти на заслуженный отдых. Если готов, то и хорошо. Если  же  нет,  если
упираться начнет, тогда...
   - У нас в последнее время идут постоянные накладки, - осторожно начал
Арсен, не сводя глаз с Расулова. - Похоже, где-то мы ослабили  контроль.
Где-то у нас идет прорыв. Или в людях, или в информации. Ты сам как  ду-
маешь?
   - О каких накладках идет речь? - нахмурился  Натик.  -  Я  ничего  не
знаю.
   - Недавно люди, которых ты подбирал для наружного наблюдения, пропус-
тили важную встречу объекта. И не только пропустили, но и не  признались
в этом вовремя, обманули нас, выдав ложную информацию. Это никуда не го-
дится, Натик. Как такие люди могли оказаться в наших рядах? Кто их нани-
мал?
   - Я выясню, кто их нанимал, - пообещал Расулов. - Но я  говорю  тебе,
Арсен: этого не может быть. Они не могли пропустить передвижения объекта
и не могли солгать. Я в это не верю.
   - И тем не менее это факт, - вздохнул Арсен. - Я сам не поверил, ког-
да узнал.
   - Может быть, тебя обманули? - рискнул предположить Расулов.
   Бровки Арсена, редкие и седенькие, взлетели вверх.
   - Кто? Кто и зачем мог это сделать?
   - Тоже верно, - согласился Натик. - Некому и не