данию маслин. Ло-
лита была женой его двоюродного брата, неудачливого  бизнесмена.  Причем
неудачливого до такой степени, что кончилось  все  трагически.  Брат  по
предложению какого-то малознакомого типа ввязался в операцию по  покупке
и перепродаже сливочного масла. Тип сказал, что можно за  двадцать  пять
тысяч долларов пригнать вагоны с маслом  и  на  продаже  "наварить",  по
предварительным прикидкам, шестнадцать тысяч. Даже образец предлагаемого
товара показал. Брат, не будь дурак, сходил с этим образцом, расфасован-
ным в аккуратные пачки с золотистой оберткой, к предпринимателям, торгу-
ющим продуктами, и те сказали в один голос, что товар хороший и они  его
с удовольствием возьмут как раз по той цене, которая и позволит получить
искомую прибыль. Тип, предложивший операцию, финансового участия  в  ней
не принимал, оговорил только свой процент за успешную реализацию, и брат
кинулся занимать деньги. Двадцать пять, между прочим, тысяч долларов. То
есть совсем не мало. Разумеется, под проценты, иначе  сегодня  не  дают.
Дальше все было просто и вполне прогнозируемо. Товар пришел. Однако ока-
зался он, во-первых, совсем не того качества, а во-вторых,  не  расфасо-
ван. Пришлось брать в аренду склад-холодильник и  нанимать  рабочих  для
фасовки. Но масло все равно никто покупать не хотел.  Тип,  естественно,
исчез с концами. Товар лежал на складе, за что, между  прочим,  приходи-
лось платить. А проценты капали, капали, капали...
   И накапали в целое море. Заимодатели явились к брату Парыгина  требо-
вать возврат долга или хотя бы проценты для начала. Брат продал все, что
можно было продать, где-то еще подзанял и проценты выплатил. Через  пару
месяцев его снова нашли и потребовали вновь набежавшие проценты, а лучше
- сумму основного долга. Короче, понял мужик, что  влип  окончательно  и
бесповоротно. И наивно решил, что коль сам во всем виноват, то  и  спрос
только с него одного. Приставил пистолетное дуло к виску и выстрелил. Не
учел, однако, что законами совести руководствуются отнюдь не все в окру-
жающем его мире. Да и какая может быть совесть, если речь идет  о  таких
деньгах. Нет в живых основного  должника  -  за  жену  возьмемся.  Пусть
деньги ищет. А кого волнует, что жена бизнесом не  занимается,  осталась
одна с семилетним сынишкой и никаких денег у нее нет? Даже продать нече-
го, потому как все, что можно, покойный муж уже однажды продал.
   Парыгин со своим двоюродным братцем дружил с детства. И хотя о  прик-
лючениях с маслом ничего не знал, иначе вправил бы ему мозги вовремя, но
беду Лолиты принял близко к сердцу. У него  была  возможность  раздобыть
деньги, и он пообещал вдове, что сделает все возможное. Возможность, од-
нако, "сделала ручкой". И нужно было думать, где срочно раздобыть нужную
сумму, которая к сегодняшнему дню выросла почти до сорока тысяч  велико-
лепных конвертируемых американских долларов.
   Вытаскивая из кружки размоченную ярко-оранжевую курагу, Евгений  при-
шел к выводу, что надо спрятать Лолиту с сыном на квартире, где требова-
тельные кредиторы их не найдут. Временно, конечно, пока он денег не раз-
добудет. Закончив свой неторопливый, обстоятельный завтрак, он оделся  и
уже прикидывал, какую куртку надеть, потеплее или полегче, когда в дверь
позвонили. "Наверное, врач из поликлиники, - подумал Парыгин. -  Хорошо,
что я не успел уйти. Может, еще больничный продлит".  Это,  однако,  был
вовсе не врач. В квартиру вломились трое парней  и  мгновенно  оттеснили
его в комнату.
   - Парыгин Евгений Ильич? - спросил один из них.
   - Ну, допустим, - спокойно ответил он.
   Он почти не испугался. Грабить его бессмысленно, никаких денег и цен-
ностей в квартире не было. А если это милиция, то ради Бога. С  работни-
ками милиции он разговаривать умел и никогда их особо не боялся.
   Первый удар был нанесен мгновенно в солнечное сплетение. Парыгин  ма-
шинально согнулся пополам и спрятал челюсть от второго удара. В том, что
следующий удар они попытаются нанести именно в челюсть, он не  сомневал-
ся. Удары в лицо всегда деморализуют сильнее независимо от  степени  бо-
лезненности. Ему стоило некоторого труда удержать себя и не  ввязываться
в драку. Зачем этим бугаям знать, что удара  в  солнечное  сплетение  он
почти не почувствовал? Благодаря многолетней специальной гимнастике нат-
ренированные мышцы живота вполне заменяли ему надежный щит.
   Парыгин как бы с трудом поднял голову и запинаясь спросил:
   - Что вы хотите?
   - Мы хотим признания, - деловито сообщил  ему  самый  низкорослый  из
гостей, начиная расстегивать объемистую спортивную сумку.
   - Какого п-признания?
   - В убийстве. Сейчас ты нам расскажешь, как  полгода  назад  совершил
убийство гражданина Шепелева и как тебе удалось увернуться  от  милиции.
Потом мы уйдем. Вот и все. Видишь, как  все  просто?  А  главное,  и  не
больно, если будешь правильно себя вести.
   Парыгин распрямился и сделал шаг назад, к окну. Вроде бы попятился.
   - Это какая-то ошибка... Я никого не убивал.
   - Ну да, конечно, - кивнул тот, что был повыше ростом и пошире в пле-
чах. - Ты это уже милиционерам рассказывал, когда тебя замели.  Так  что
не трудись повторяться, нам это неинтересно.
   Несколько последующих ударов пришлись по корпусу. Били вяло, без  аг-
рессии. Евгений умело делал вид, что  ему  больно,  пропустил  пять  или
шесть ударов, потом пробормотал:
   - Ладно... Не надо больше... Я скажу.
   Он лежал на полу под самым окном, раскаленная  батарея  приятно  жгла
плечо под тонким джемпером. Протянув руку к ближайшему стулу, он  сделал
вид, что ищет опору. Подтянув к себе стул, он молниеносно вскочил и  изо
всех сил ударил им в оконное стекло. Гости остолбенели. Парыгин  жил  на
втором этаже, и ему было хорошо видно, как  возле  упавшего  на  тротуар
стула стали останавливаться прохожие. Они задирали  головы  и  указывали
друг другу на разбитое окно. Даже голоса были слышны.
   - Что-то случилось...
   - Драка, что ли?
   - Милицию вызвать...
   - Может, человека убивают...
   - Да, наверное, просто пьяные...
   Первым пришел в себя низкорослый, который уже успел вытащить из своей
необъятной сумки видеокамеру.
   - Уходим, - скомандовал он коротко, хватая камеру под мышку.
   У самой двери он обернулся и злобно прошипел:
   - Ну, сука, мы к тебе еще придем. Не обрадуешься.
   Евгений молча смотрел им вслед. Потом снова отвернулся к окну, подож-
дал, пока посетители выйдут из подъезда и сядут в машину -  обыкновенные
"Жигули", грязно-белые. Машина стояла так, что номер ему  разглядеть  не
удалось.
   Теперь следовало заняться окном. Только после этого можно будет сесть
и спокойно подумать. Парыгин позвонил приятелю, который  проблемы  битых
стекол решал в течение часа. Приятель не подвел, и уже через час в  окно
было вставлено новое стекло.
   Квартира, однако, стала "горячей". Парыгин быстро  побросал  в  сумку
все необходимое, взял документы и сберкнижку, еще  раз  окинул  взглядом
жилище, которое собрался покинуть на неопределенное время, аккуратно за-
пер дверь и вышел на улицу. Выброшенный стул так и валялся  на  тротуаре
под окном. Людского любопытства и готовности прийти  на  помощь  хватило
ненадолго, даже милицию никто не вызвал. Но все  равно  прием  сработал.
Зайдя в Сбербанк, Евгений снял со счета пять миллионов. На первое  время
должно хватить, а там видно будет.
   Выходя из машины, Василий Валерианович изо всех сил  хлопнул  дверью,
стараясь вогнать себя в состояние раздражения и  начальственного  неудо-
вольствия. Здесь, в учебном центре, все ходили в гражданском, человек  в
форме не мог появиться в этих стенах ни при каких условиях, однако моло-
дой парень за стойкой у входа вскочил и вытянулся перед ним в струнку.
   - Вас проводить?
   - Сам дойду, - буркнул Василий  Валерианович,  точно  зная,  что  как
только он скроется за поворотом длинного коридора,  мальчишечка  тут  же
снимет трубку и доложит Стоянову, что, мол, шеф направляется  к  нему  и
пребывает в дурном расположении духа.
   Так и получилось. По выражению  лица  Стоянова  Василий  Валерианович
сразу понял, что тот уже предупрежден о надвигающейся грозе.  Уж  больно
любезной и радушной была улыбка начальника учебного центра.  Молча  сняв
пальто и барским жестом скинув его на руки Стоянова, Василий  Валериано-
вич пересек кабинет и уселся за стол начальника.
   - Где твой заместитель? - сухо спросил он, глядя в сторону.
   - У себя. Вызвать?
   - Вызывай. И скажи, чтобы чаю принесли, холодно у вас.
   Через несколько минут в кабинет вошел Зелерин, невысокий румяный кре-
пыш с веселым лицом и неожиданно хмурым взглядом. Следом за ним  протис-
нулась хорошенькая девица с подносом, на котором стояли чайник, сахарни-
ца и стакан, а также вазочка с конфетами. Василий Валерианович не  торо-
пясь налил себе чаю, положил сахар и долго, томительно долго  размешивал
его, позвякивая ложечкой о стенки стакана. Устраивать разбор полетов  не
хотелось, не было настроения. Но он понимал, что, ввязываясь в игру, на-
до доигрывать до финального свистка, а не уходить с поля в самый  разгар
только лишь потому, что у тебя настрой пропал.
   - Итак, господа хорошие, прошу объяснить, почему с  новым  набором  у
вас два провала подряд. Сначала вы ухитрились нарваться на  агента  Пет-
ровки, и наши доблестные друзья из милиции теперь будут землю рыть, про-
ясняя ситуацию вокруг Никиты Мамонтова. А сегодня у вас второе  ЧП.  Как
это понимать?
   - Василий Валерианович, - начал Стоянов, - у нас не было никаких дан-
ных о том, что Мамонтов состоял у кого-то на связи...
   - Это не оправдание! - повысил голос Василий Валерианович. - Вы и  не
могли иметь этих данных, особенно если речь идет о  хорошем  агенте.  Но
вы, предлагая свою тактику набора, должны были это предвидеть.  Это  ты,
Григорий, всю жизнь проработал в милиции, а не я. И ты должен был знать,
какие осложнения могут возникнуть. Ты и никто другой. Ты что, маленький?
Не знал, что агентуру вербуют среди криминального  элемента?  Ты  должен
был предвидеть, что, выискивая кандидатов на обучение, можно  напороться
на такого вот, как этот Мамонтов.
   - Виноват, - пробормотал Стоянов.
   - Конечно, виноват! А сегодняшний тип? Почему никто не подумал о том,
что он может не растеряться и позвать на помощь? А ну как милиция побли-
зости оказалась бы? Привыкли, понимаешь, что если кто замаран, то  ведет
себя тише воды - ниже травы. А народ нынче не такой пошел. Ему  палец  в
рот не клади. Что ты о нем знал в тот момент, когда принимал решение по-
сылать к нему своих недоумков?
   - У нас были данные о том, что он подозревался в убийстве,  совершен-
ном полгода назад. И подозревался не без оснований. У  розыскников  были
хорошие источники, подтвердившие  его  причастность,  но  доказательств,
пригодных для следствия и суда, не нашли, поэтому Парыгина отпустили.
   - Отпустили, отпустили, - передразнил Василий Валерианович. -  Они-то
отпустили, только и тебе в руки он не дался. И вообще, с чего  ты  взял,
что уголовный розыск не ошибается? Сам работал, сам  знать  должен,  что
ошибаются гораздо чаще, чем хотелось бы. Может, они его зря подозревали,
а Парыгин этот на самом деле чист как стекло. И вот сейчас, пока вы  тут
мне объясняете, какой он злодей и убийца, он уже в милиции сидит да зая-
ву строчит на неких бандитов, которые к нему в дом вломились и требовали
признаться невесть в чем. Что дальше будет, догадываешься?  Нет,  Григо-
рий, так не годится. Надо что-то менять в твоей системе. А ты  что  ска-
жешь? - обратился он к Зеленину.
   Зеленин долго молча смотрел на Василия и только потом соизволил заго-
ворить.
   - Если позволите, Василий Валерианович, я изложу свою  точку  зрения.
Хочу сразу предупредить: она не совпадает с точкой зрения Григория  Ива-
новича.
   - Ну, говори, - милостиво разрешил Василии.
   - Я с самого начала был против того,  чтобы  набирать  кандидатов  на
обучение в криминальной среде. Кроме того, я был против того, чтобы  го-
товить их в закрытом учебном центре в условиях  казарменного  положения.
Какова бы ни была цель обучения, впоследствии каждому выпускнику  должна
быть дана легенда, и возьмись кто-нибудь ее проверить, сразу выплывут те
четыре месяца, которые они провели  здесь.  Четыре  месяца  глухого  от-
сутствия, которые обязательно насторожат проверяющего. Есть еще один мо-
мент, не менее важный. Жизнь меняется очень быстро, даже за четыре меся-
ца можно от нее отстать. Человек, оторванный на четыре месяца от повсед-
невной жизни, никогда не сможет полностью компенсировать этот отрыв. Да-
же если он будет ежедневно читать газеты и смотреть телевизор, все равно
рано или поздно он допустит ошибку, которая специалисту сразу  скажет  о
том, что его в этот период в Москве не было. И начнется накручивание од-
ного на другое. Он вынужден будет быстро что-то придумать, чтобы  объяс-
нить свою неосведомленность, а это же всегда можно проверить и опроверг-
нуть, было бы желание. Я считаю, что обучение должно проводиться в усло-
виях дневного стационара, а не казармы. Что же касается контингента,  то
я полагаю, что кандидаты должны вообще отбираться из числа людей, никог-
да не попадавших в поле зрения правоохранительных органов.
   - Это неправильный подход, - резко вступил Стоянов. -  У  нас  должно
быть оружие, при помощи которого мы можем держать человека в узде.  Этим
оружием может быть только страх перед разоблачением. Именно  поэтому  мы
набираем людей, заведомо виновных в тяжких преступлениях, заставляем  их
сделать признание под запись. После этого они делаются шелковыми.  Никак
иначе мы с ними не справимся.
   - Ну, какими шелковыми они делаются, мы уже видели, - заметил Василий
Валерианович. - Один побежал к оперу, с которым сотрудничал, просить по-
мощи. А другой своими силами справился. Скажу больше.  Эти  два  провала
оставили меня обратиться к специалистам, и они сказали вполне очень  ин-
тересную вещь. Существует  практика,  когда  преступление  умышленно  не
раскрывается, а заведомо виновный отпускается на волю в обмен на  согла-
сие давать информацию. И практика эта существует очень давно. Ты, Григо-
рий, знал об этом?
   - Впервые слышу, - удивленно откликнулся Стоянов. - Не  может  такого
быть.
   - Может, дорогой мой, очень даже может. И есть. И было,  и  будет.  И
стыдно тебе, кадровому милиционеру, этого не знать.  Ты  сколько  лет  в
уголовном розыске проработал?
   - Двадцать четыре.
   - Тогда тем более стыдно допускать такие оплошности.  Даю  вам  обоим
два дня на разработку новой концепции подбора и  обучения  кадров.  Ваши
взаимные разногласия меня не интересуют. Вы работаете в одной команде, и
будьте любезны снимать свои внутренние конфликты самостоятельно и  не  в
ущерб тому делу, которое мы все вместе делаем. Через два  дня  я  приеду
сюда, и вы мне доложите свои соображения. Все ошибки должны быть в новой
концепции учтены.
   Василий Валерианович резко поднялся, показывая, что аудиенция оконче-
на.
   Стоянов проводил его до выхода, услужливо открыл дверь  автомобиля  и
стоял на крыльце в одном костюме, пока машина Василия  Валериановича  не
миновала пост у въезда на территорию учебного центра.  Закурил,  постоял
задумчиво, оглядывая едва видные  в  темноте  верхушки  деревьев,  потом
раздраженно швырнул окурок в снег и пошел к себе. Идя по длинному  кори-
дору, машинально искал глазами любой непорядок, к которому можно было бы
прицепиться и сорвать зло хоть на ком-нибудь, но непорядка не было. Пер-
вая группа специалистов закончила обучение и отправилась по  своим  мес-
там, вторую группу еще не набрали, и во всем учебном центре не было  ни-
кого, кроме руководства, инструкторов и немногочисленной обслуги.
   Открыв дверь в свой кабинет, он увидел Зеленина, который и не подумал
уходить после отбытия высокого начальства. Более того, он явно собирался
немедленно начать работу ад новой концепцией. Уже и бумаги  разложил,  и
схемы Какие-то на столе появились. Стоянов  неодобрительно  хмыкнул  про
себя. Сразу видно, его заместитель ни одного дня "на земле" не  работал,
хотя служил в силовом ведомстве и погоны носил. У практических  работни-
ков испокон веку существовало непреложное правило: получив указание,  не
торопись исполнять, возможно, его еще отменят.  А  вот  у  тех,  кто  за
письменными столами сидит да в аппаратные игры играет, у  них-то  другие
правила. Делай быстрее, потому что кто первым доложил, тот и  прав.  Кто
более оперативно подготовит бумагу, с тем начальство и согласится. Труд-
но Стоянову с Зелениным работать, разные они, совсем  разные.  Александр
Петрович Зеленин - книжный червь, теоретик, бумажная душа. А Стоянов всю
жизнь землю ногами топтал, преступников своими руками задерживал  да  за
горло брал. Так, бывало, крепко брал, что раскалывались они аж до  самой
задницы, как гнилые орехи. А этот... Что он понимает в оперативной рабо-
те? Что он понимает в вербовке? Разве он знает, как  заставить  человека
подчиниться и не дергаться?
   - Ну что, выслуживаться собрался? - Стоянов не сумел скрыть злой нас-
мешки. - Едва получил указание, уже кинулся исполнять?
   Зеленин поднял на него хмурый взгляд. Это всегда  было  загадкой  для
Стоянова: как человек с таким круглым румяным лицом, словно самой приро-
дой предназначенным для широкой приветливой улыбки, ухитряется постоянно
выглядеть хмурым, озабоченным и словно обращенным  внутрь  себя.  Причем
такое выражение лица сохранялось у Зеленина даже тогда, когда он  пребы-
вал в прекрасном настроении.
   - Надо начинать работу прямо сейчас, - ответил Зеленин спокойно, буд-
то не замечая злой иронии своего начальника. - Два дня - не  так  много,
как тебе кажется. Можешь мне поверить, я за  свою  жизнь  делал  десятки
разных концепций, это очень трудоемкая работа.
   - Не морочь голову, - буркнул Стоянов, усаживаясь  за  стол  напротив
заместителя. - За полчаса все сделаем.
   - Да?
   Зеленин быстро сложил свои бумажки, убрал в папку и встал.
   - Тогда делай. Через два дня положим Василию на стол  две  концепции,
одну - твою, другую - мою.
   - Сядь, - резко приказал Стоянов. - Концепция должна  быть  одна.  Он
сам сказал. Нечего строить из себя обиженного. Чего ему в голову вступи-
ло концепцию какую-то требовать? Первый набор прекрасно  провели  и  без
концепции. Просто приняли решение и выполнили его. Ты, что ли, воду  му-
тишь своими псевдонаучными выкрутасами?
   Зеленин молча сел и уставился на него своими непонятными глазами.
   - Ладно, давай начинай, раз ты уж такой крупный специалист по концеп-
циям, - смилостивился начальник. - И в первую очередь найди мне решение,
как избежать ошибок при наборе наших кандидатов. А потом уж поговорим  о
том, как строить обучение.
   - Надо начинать не с этого, - возразил Зеленин, снова открывая  папку
и вытаскивая свои схемы и записи.
   - А с чего же?
   - С определения цели. Мы должны четко понимать, чего хотим  добиться,
какого специалиста получить в итоге. Потом продумать, как  его  подгото-
вить, чему и как учить. Потом прикинуть, каким должен быть человек, что-
бы он смог успешно пройти курс, научиться всему тому, чему мы хотим  его
научить, а после окончания учебы хорошо работать. И только потом  думал"
о том, где и как такого человека найти. Иными словами, мы должны  разра-
ботать три модели. Первая - модель выпускника-специалиста. В нее  входит
перечень необходимых знаний и умений, а также наличие хорошей  подкладки
под легендирование. Вторая - модель обучающегося, или, если хочешь, кур-
санта. Здесь у нас должен быть перечень требований к  его  психологичес-
ким, физическим и интеллектуальным характеристикам, которые позволят ему
успешно пройти курс. И третья модель - модель кандидата. После того, как
мы с тобой разработаем эта три модели, мы начнем думать о том, как  пер-
вую модель превращать во вторую, а вторую - в третью. Иными словами, вы-
ра