казывать Берману во всех подробностях, каких усилий ей это  стоило  и  в
скольких койках ей понадобилось побывать,  чтобы  какой-то  знакомый  ее
школьной приятельницы попросил какого-то своего знакомого...  Ну  и  так
далее. А потом она еще платила за перевод, и  поскольку  китайский  язык
относился к группе редких, то и перевод этот влетел ей в копеечку. Но  и
скрывать тот факт, что трудности были, она не собиралась. Пусть Марк На-
умович поймет, что перед ним стоит человек, не останавливающийся ни  пе-
ред чем во имя интересующей его науки.
   Марк Наумович именно так все и понял. Он внимательно прочел перевод и
одобрительно кивнул.
   - Что ж, могу вас поздравить, вы весьма лихо разобрались в  предмете,
который является для вас новым. Давайте договоримся так. Вы оставите мне
ваш перевод, я дома посмотрю его более тщательно,  подредактирую  -  там
есть ряд неточностей и даже небольшие ошибки. Но в целом - хорошо, очень
хорошо. Приходите ко мне...
   Он задумался, достал расписание, потом полистал перекидной календарь,
стоящий перед ним на столе.
   - В четверг. Да, в четверг, в четыре часа у меня начнется экзамен,  я
посажу первую группу готовиться, и мы с вами поговорим.
   Ольга на крыльях вылетела из помещения кафедры. Он клюнул! Она ни ми-
нуты не сомневалась, что Берман оставил перевод у себя не для того, что-
бы его редактировать, вернее, не только для этого. Он снимет копию и ос-
тавит ее у себя, а Ольге ничего не скажет. Наверняка в ближайшее время в
каком-нибудь медицинском журнале появится его статья с анализом  сущест-
вующих подходов к психиатрии катастроф. А может быть, какой-то  из  этих
подходов будет выдан за его собственный. Но это пускай.  Главное,  чтобы
он во всеуслышание заявил на кафедре, что  среди  студентов,  посещающих
научный кружок, появился наконец человек, не похожий на других,  человек
по-настоящему заинтересованный, думающий, энергичный, предприимчивый.  А
что касается статьи, то Ольга заблаговременно проштудировала специальные
издания за последние пять лет и убедилась, что все свои статьи Марк Нау-
мович Берман пишет в соавторстве. И соавтор у него все эти годы был пос-
тоянный - Александр Иннокентьевич Бороданков. Теперь  оставалось  только
набраться терпения и ждать.
   Такой маневр Бороданкову разгадать не удалось, и  он  попался.  Через
неделю он сам подошел к Ольге, когда та собиралась уходить после очеред-
ного заседания студенческого научного кружка.
   - Я слышал, у вас есть возможности доставать материалы, которые прос-
тым смертным недоступны? - иронично спросил он, старательно  пряча  свой
интерес. - Поделитесь секретом, как вы это делаете?
   Ольга подняла на Бороданкова ясные серые глаза и постаралась  сделать
свою улыбку как можно более грустной.
   - С трудом, - ответила она. - Это бывает очень противно, но зато  эф-
фективно. К сожалению, я пока еще в том возрасте,  когда  мужчины  видят
молодое тело и не замечают мозгов.
   Все было сказано предельно ясно. И Александр Иннокентьевич намек  по-
нял.
   - Жаль, - огорченно развел он руками. - Я хотел  было  попросить  вас
раздобыть для меня один материальчик, но раз это  требует  таких  жертв,
то... Не смею вас обременять.
   - Дело не в жертвах, а в вознаграждении за них.
   Если понимаешь, что после всей этой грязи тебе в руки попадает  нечто
действительно ценное, то дело стоит того.
   Доцент Бороданков был, несомненно, очень умным человеком, иначе разве
стал бы он постоянным соавтором самого Бермана! И реакция  у  него  была
острой и точной.
   - Если бы вы смогли достать то, что мне нужно, мы с вами вместе могли
бы написать блестящую работу. В принципе она у меня почти готова, но ка-
каято, знаете ли, блеклая она, сероватая. А вот использование зарубежных
разработок сильно украсило бы текст, и вся работа заиграла бы. Не  знаю,
понимаете ли вы меня...
   - Понимаю, - кивнула Ольга. - Торт вы уже испекли, теперь  его  нужно
украсить розочками из крема. Вы действительно возьмете меня в  соавторы,
если я принесу вам материал? Подумайте, Александр Иннокентьевич,  доцент
- и студентка. Насколько я знаю, это не принято.
   Конечно, Бороданков прекрасно знал, что это не принято, и не собирал-
ся ради нее идти против установленных порядков. Он  хотел  ее  обмануть,
это было очевидно:
   - Может быть, вы могли бы предложить мне  другую  компенсацию  за  то
унижение, через которое мне придется пройти? - спросила она.
   - Деньги? - неуверенно предположил доцент.
   - Только не деньги, - быстро ответила Ольга. - Это еще  более  унизи-
тельно.
   - Тогда, быть может... - Он замялся. - Хотите, я устрою для вас  нас-
тоящий праздник? С цветами, шампанским и развлечениями. Я вам обещаю два
дня, которые вы проживете так, как вам мечтается.  Затраты  значения  не
имеют, но удовольствие вы получите, это я вам гарантирую.
   - Хочу, - улыбнулась она. - Праздники - это единственное, что еще ос-
талось ценного в нашей поганой жизни.
   Через месяц Ольга принесла доценту  Бороданкову  ксерокопию  сборника
статей, изданного в Австралии. Чтобы его раздобыть,  ей  пришлось  целую
неделю ублажать в постели мерзкого толстого  потного  журналиста,  поить
его коньяком и изображать  затейливую  кулинарку.  Разумеется,  за  свой
счет. Для этого она продала несколько книг, изданных еще в прошлом  веке
и оставшихся от прабабки. Обещанный Бороданковым праздник начался в рес-
торане и закончился, как она и планировала, в его постели. Но залезть  в
постель к доценту было делом нехитрым, и Ольга понимала, что это  отнюдь
не главное. Главным было создание впечатления, что не он ей нужен, а она
- ему. Ольга держалась в рамках, вне занятий любовью называла Александра
Иннокентьевича по имени-отчеству и всячески демонстрировала  ему  легкое
отчуждение. Праздник кончился, и они снова стали встречаться  только  на
кафедре или в коридорах института. Бороданков никаких попыток к дальней-
шему сближению не делал, но Ольгу это не обескуражило. Согласно ее  пла-
ну, так и должно было быть.
   Миновали летние каникулы, осенью она пошла на третий курс и  исправно
продолжала посещать научный кружок при кафедре психиатрии. В начале  ок-
тября она напустила на себя вселенскую скорбь, перестала улыбаться,  пе-
риодически подносила к глазам платочек, промакивая несуществующие слезы.
   Разумеется, от взгляда доцента Бороданкова это не укрылось.
   - Что с вами, Оля? - как-то раз спросил он. - У вас что-нибудь случи-
лось? Вы прямо на себя не похожи.
   - Ничего у меня не случилось, - ответила она хмуро,  пряча  глаза.  -
Просто противно все. Тоска такая... Хоть вешайся.
   - На личном фронте беда? - вежливо поинтересовался доцент.
   - На личном фронте? - Она подняла глаза  и  изобразила  изумление.  -
Нет, на личном фронте у меня бед не бывает. Там у меня  все  в  порядке.
Просто... Не знаю, как сказать. Надоело мне все. Серость, скука, однооб-
разие, и никакого просвета.
   - А хотите, снова устроим праздник? - внезапно предложил Бороданков.
   Впрочем, это ему так казалось, что он сам предложил, да еще и внезап-
но. Ольга аккуратно подвела его к этому предложению, нацепив  на  крючок
яркую приманку благотворительности.
   - Вам снова нужны материалы? - грустно спросила она.
   - Нет-нет, Оля, мне ничего не нужно. Но  помните,  вы  говорили,  что
праздники - единственное, что еще осталось ценного в нашей жизни.  Знае-
те, я сейчас понял, что вы абсолютно правы. Жизнь у нас серая,  скучная,
однообразная, и нам обязательно нужно  устраивать  маленькие  праздники,
чтобы не сойти с ума. Так как, вы согласны?
   - Согласна, - равнодушно бросила она. - Давайте попробуем.
   Второй праздник получился даже лучше первого. Ольга  сказала,  что  в
ресторан она не хочет, лучше сама приготовит что-нибудь изысканное.  Они
сели в машину Бороданкова, поехали на Центральный рынок и там изображали
супругов-миллионеров, покупающих все самое дорогое, не  спрашивая  цену,
не торгуясь и не жалея денег. Набив сумки продуктами,  они  двинулись  к
выходу, и тут Александр Иннокентьевич сделал еще один жест - купил охап-
ку темно-бордовых роз на длинных толстых стеблях.
   У него дома Ольга разделась, сняла свой элегантный костюм и попросила
дать ей какую-нибудь старую рубашку. В этой рубашке, которая  стала  еще
короче после того, как поверх нее был повязан фартук, Ольга  и  щеголяла
на кухне, сверкая крепкими гладкими коленками и иногда мелькающим круже-
вом трусиков. Александр Иннокентьевич с удовольствием наблюдал  за  ней,
они много шутили, хохотали, хором подпевали доносящимся  из  включенного
телевизора популярным песенкам, иногда даже принимаясь танцевать с ножа-
ми и пучками зелени в руках. Воодушевленный  легкостью  и  эмоциональным
подъемом, Бороданков дважды за  то  время,  пока  готовился  праздничный
стол, "прикладывался" к Ольгиному упругому телу прямо здесь же, на  кух-
не, среди нарезанных овощей и под аккомпанемент  шипящего  на  сковороде
мяса. Ему ужасно нравилось, что девушка моментально реагировала  на  его
ласки, забывала о готовке и отдавалась ему страстно и изобретательно,  а
потом так же мгновенно переключалась на приготовление блюд,  по-прежнему
называя его Александром Иннокентьевичем и ничем не выдавая своего  отно-
шения к только что случившемуся. Она только ласково говорила:
   - Это было потрясающе!
   И тут же спрашивала:
   - Вы как к острому относитесь? Противопоказаний нет?
   Праздновать они начали в пятницу вечером, и к вечеру воскресенья  Бо-
роданков чувствовал себя так, будто съездил на Канарские острова. Инсти-
тут и кафедра казались далекими и ненужными, проблемы исчезали сами  со-
бой, ему было легко и весело. Он действительно успел за два с  половиной
дня полностью отключиться и отдохнуть.
   В понедельник начались будни, и снова он видел Ольгу только случайно,
сталкиваясь с ней лишь в коридоре и иногда на кафедре.  Накануне  Нового
года Александр Иннокентьевич неожиданно решил найти Ольгу.
   - А не устроить ли нам праздник? - спросил  он,  почему-то  оробев  и
просительно заглядывая ей в глаза.
   Она поняла, что он попался. Он сидел на крючке так плотно, что теперь
можно было не беспокоиться. Не сорвется. Она придумала для  него  нарко-
тик, от которого доцент Бороданков уже не сможет отказаться. Весь вопрос
только в том, собирается ли он и дальше использовать ее в качестве "жен-
щины-праздника" или все-таки решится превратить праздники  в  повседнев-
ность.
   Итак, первые три этапа плана Оля Решина осуществила успешно. На  реа-
лизацию четвертого этапа у нее ушло почти четыре  года.  Но  она  своего
все-таки добилась. За эти четыре года  Александр  Иннокентьевич  защитил
докторскую диссертацию, сама она успешно закончила институт и училась  в
ординатуре. Дважды она старым проверенным способом добывала ему зарубеж-
ные материалы для докторской и после этого изображала немыслимые страда-
ния, а Бороданков, чувствуя себя виноватым должником, увозил ее  на  не-
дельку куда-нибудь проветриться. Во время таких поездок приходилось  об-
щаться с разными людьми, которые принимали их за супругов, и Ольга дела-
ла все возможное, чтобы в ее адрес говорилось как можно  больше  компли-
ментов. Она была сама любезность и обаяние, эрудиция и  тонкий  юмор.  В
конце концов Александр Иннокентьевич, привыкший жить одиноко и  вольгот-
но, осторожно спросил се:
   - Оля, мы столько лет близки, а ты ни разу не забеременела. У тебя  с
этим проблемы?
   Она была достаточно умна, чтобы понять, что  Бороданков  привык  жить
без хлопот и не хочет их и в будущем. Она сделала за эти  семь  лет  два
аборта, но знать ему об этом тогда не полагалось, а  теперь  было  самое
время.
   - Я беременела дважды от тебя, -  призналась  она.  -  После  второго
аборта мне сказали, что детей у меня уже не будет.
   Это обстоятельство решило  все.  Александр  Иннокентьевич  немедленно
сделал ей предложение, которое было принято без долгих раздумий, спокой-
но и по-деловому. Ольга Решина в последний раз спросила себя, а  так  ли
уж ей нужно быть женой Бороданкова, и получила утвердительный ответ. Ес-
ли сначала задача выглядела как "студентке выйти замуж за доцента", то в
процессе ее решения ситуация несколько видоизменилась. Во-первых,  Алек-
сандр Иннокентьевич стал доктором наук и вот-вот должен был  стать  про-
фессором, а сама Ольга из студенток доросла до врача-ординатора, которо-
му прочили блестящее будущее, и в покровительстве кафедры она уже  почти
не нуждалась. Во всяком случае, ей  делались  весьма  и  весьма  лестные
предложения из хороших клиник. А во-вторых, за семь долгих лет  она  так
привязалась к Александру Иннокентьевичу, что это больше походило на  лю-
бовь, а не на расчет. В перерывах между "праздниками" она встречалась  с
другими мужчинами, но делала это более "для порядка", нежели по  необхо-
димости и желанию. Мужчины были нужны ей для того, чтобы не чувствовать,
что весь мир сосредоточен вокруг неподатливого доцента. Она твердо  зна-
ла, что если позволить этому чувству завладеть собой,  то  ее  поведение
неизбежно окажется требовательным и навязчивым, а  это  может  отпугнуть
Бороданкова, и он сорвется с любовно сконструированного крючка.  Наличие
любовников позволяло ей без нетерпенья  во  взгляде  и  без  раздражения
ждать, пока Александр Иннокентьевич созреет для очередного  "праздника".
А созревал он примерно раз в два месяца.
   После свадьбы Ольга делала все, чтобы он не разочаровался, не пожалел
о принятом решении. И он не пожалел. Ольга стала  не  только  постоянным
источником положительных эмоций в постели и на кухне, но  и  помощницей,
соратницей. Тем, что иные мужья называют "надежным тылом". Он  помог  ей
сделать кандидатскую диссертацию за полтора года и постоянно  слышал  от
нее, что он самый умный и самый талантливый медик во всей России, а то и
во всем мире. И она верила в свои слова, как верила и в большое  будущее
своего мужа. Он должен был, по ее замыслу, стать самым известным,  самым
великим и соответственно самым богатым врачом-психиатром сначала в  Рос-
сии, потом в Европе, а там. Бог даст...  Для  осуществления  этой  части
жизненного плана она готова была на все. И то, что в интересах дела она,
кандидат медицинских наук, согласилась работать медсестрой,  было  в  ее
глазах вовсе не жертвой, а необходимой платой за успех, причем  мизерной
частью этой платы. Она готова была и на большее. Собственно, не было та-
кого, чего она не сделала бы для достижения поставленной цели.


   ГЛАВА 2

   Жара, стоявшая в Москве всю первую половину июня, внезапно  сменилась
холодными дождливыми днями. Окна в комнате были  распахнуты  настежь,  и
струи дождя, с ровным шумом проносящиеся вниз, то и дело сердито  выпле-
вывали крупные капли прямо на широкий, уставленный  цветочными  горшками
подоконник. Михаил Владимирович Шоринов любил дождь. В такую  погоду  на
него нисходили умиротворение и тихая радость.
   Ольга знала, что к Шоринову лучше всего приходить в субботу  вечером.
Это было самое спокойное время. Во все остальные вечера  телефон  надры-
вался от постоянных звонков, которые прерывали разговор, мешали сосредо-
точиться, сбивали настрой. По этой же причине она никогда не приходила к
нему в офис... Только домой и только в субботу, когда жена с  детьми  на
даче, а деловые звонки в большинстве своем откладываются на воскресенье,
поближе к понедельнику, чтобы не забылись.
   Она аккуратно сняла мокрый плащ, скинула туфли  и  босиком  прошла  в
комнату. Ступни у нее были красивые, изящные,  ухоженные,  с  тщательным
педикюром, и Ольга никогда не  упускала  возможности  продемонстрировать
их. Шоринов не без удовольствия оглядел ее ноги, довольно откровенно об-
наженные укороченной юбкой строгого костюма. Когда-то давно они с Ольгой
были любовниками, правда недолго, но воспоминания у него остались  самые
приятные. Она была умной и  ненавязчивой,  темпераментной  и  нетребова-
тельной. С тех пор как она вышла замуж за своего психиатрического гения,
их интимные отношения прекратились и перешли в сугубо деловые.
   - Как идут дела? - поинтересовалась Ольга, усаживаясь на  мягкий  ди-
ванчик возле окна и вытягивая ноги.
   - Успешно. Мы ее нашли. Но она оказалась той еще щучкой, - усмехнулся
Шоринов. - Запросила столько, что мне одному не потянуть.  Нужно  искать
спонсора, который войдет в долю.
   - Черт!
   Она с досадой стукнула кулачком по диванной подушке.
   - Неужели эта дура понимает ценность архива? У нее же  образования  -
полтора класса и три койки. Ее кто-то консультирует?
   - Непохоже, - покачал головой Шоринов. - Мой человек присматривался к
ней, он считает, что ее просто жадность обуяла.  Дура-то  она  дура,  но
ведь сообразила, что если приложены такие усилия, чтобы найти ее, то це-
на архиву ее покойного мужа - далеко не три рубля. Короче, сейчас я  за-
нимаюсь тем, что пытаюсь найти деньги. Она просит миллион  долларов  на-
личными.
   - Миллион! - ахнула Ольга. - Да она с ума сошла!
   - И тем не менее.
   Шоринов встал и подошел к окну. Ольга смотрела на его  широкую,  чуть
сутуловатую спину и понимала, что сейчас решается ее  судьба.  Михаил  с
самого начала поверил в идею и в то, что она принесет громадные прибыли,
но он, конечно, не ожидал, что потребуются такие огромные затраты.  Мил-
лион долларов! Да его и через таможню-то не пронесешь. Неужели он  отка-
жется, бросит все на полпути?
   - Что у твоего мужа? - глухо спросил он. - Никакой надежды, что обой-
демся своими силами?
   - Никакой, - твердо ответила Ольга. - Он, правда, уверен, что сможет,
думает, что он не глупее Лебедева. Но я в это не верю. И потом, это ста-
новится опасным. Люди же умирают один за другим, уже восемнадцать  чело-
век за полгода. И никакого просвета. Это просто счастье,  что  никто  из
родственников не поднял скандал, но везенье  когда-нибудь  кончается.  Я
боюсь рисковать.
   - Значит, надо искать человека, который даст наличные там, на  месте.
Из России столько не вывезти, даже если бы они у меня были.  Оля,  пойми
меня правильно, я сделаю все, что в моих силах, но я должен быть уверен,
что это не блеф, не мыльный пузырь. Мой риск - это мой риск, я  ввязался
в это дело добровольно и готов был рисковать своими деньгами. Но  только
своими. А поскольку я вынужден обращаться к третьим лицам, я буду риско-
вать уже их деньгами. Если ничего не получится, я  должен  буду  вернуть
долг. Ты понимаешь, в какую кабалу я попаду? Поэтому подумай еще  раз  и
скажи мне: ты точно знаешь, что в архиве Лебедева есть то, что вам  нуж-
но? Ты точно знаешь, что он разрабатывал именно тот препарат, о  котором
идет речь у нас с тобой? А не какое-нибудь лекарство от поноса?
   - Миша, ты не должен сомневаться. У нас ведь почти все получилось.  У
нас уже есть лакреол - препарат, стимулирующий творческий потенциал, ин-
теллектуальную деятельность. Препарат  необычайно  эффективный,  ты  сам
прекрасно знаешь это, ты же читаешь газеты. Во всех некрологах  сказано:
"Ушел из жизни в расцвете творческих сил, буквально за день до скоропос-
тижной смерти завершил лучшее свое произведение..." Это же не я придума-
ла, это оценка специалистов. Но они умирают, Миша, и с  этим  мы  ничего
поделать не можем. Поэтому и нужен архив Лебедева. Он  что-то  придумал,
хитрость какую-то, но в его экспериментальной группе не было  ни  одного
летального исхода.
   - Хорошо.
   Шоринов обернулся и пристально посмотрел на Ольгу, потом сделал  нес-
колько шагов и подошел к ней вплотную. Теперь он возвышался над ней, на-
вис, заслоняя собой свет, падающий из окна, и ей  на  какоето  мгновение
стало страшно, она почувствовала себя слабой и зависимой.
   - Я найду деньги, чтобы выкупить архив у вдовы Лебедева. Но ты должна
мне пообещать...
   - Все, что хочешь, - быстро ответила она.
   - Не торопись, Оля. Так вот, поскольку речь  идет  об  очень  больших
деньгах, всегда возможны осложнения и неприятнос