теми
детьми, которые по-настоящему любят музыку. Деньги же  она  получает  из
другого источника.
   - Но почему именно это? Почему такой чудовищный способ зарабатывать?
   - Потому что она ненавидит всех нас и мстит. Вы не хотели  моего  ис-
кусства? Вы не хотели слушать и признавать мою музыку? Так вот вам,  по-
лучайте, я все равно буду сочинять ее, и под мою музыку  будете  умирать
вы и ваши близкие. Я сначала думала, что музыку пишет сам Исмаилов.  По-
том, когда подозрения стали слишком сильны, я попросила его поиграть мне
импровизации и убедилась, что такую музыку, как на  кассете,  предназна-
ченной для фильма с убийством Светланы, он никогда не напишет. Класс  не
тот. Он, бесспорно, талантлив, но не гениален. А та музыка написана  ге-
нием. И ведь он сам мне неоднократно повторял, что Регина - гений,  а  я
все мимо ушей пропускала. И еще был случай, который я проморгала. Вспом-
нила бы вовремя, может, Светлана была бы жива. Простить себе не могу.
   - Какой случай?
   - Я стояла на балконе и услышала часть разговора Вальтер  с  Дамиром.
Речь шла о какомто фильме. Я вернулась в комнату, они, видимо, услышали,
как стукнула балконная дверь, и Регина тут же примчалась - якобы  знако-
мить меня со своим учеником. На самом деле они пытались выяснить, слыша-
ла ли я что-нибудь, что могло бы навести меня на ненужные мысли. И потом
Исмаилов все время врал. Я это замечала, но старалась не обращать внима-
ния. Сейчас вот вспоминаю, и получается, что все его вранье укладывается
в схему. Множество мелочей в глаза бросалось, а я не хотела  их  видеть.
Например, в тот вечер, когда убили Алферова, у Регины разболелась  нога,
и Уздечкин специально пришел меня просить, чтобы я за  ней  присмотрела,
помогла, если надо. А  в  это  время  по  санаторию  кто-то  разгуливал,
кто-то, от встречи с кем они  хотели  меня  уберечь,  и  просто-напросто
"привязали" к больной соседке. Я думаю, это как  раз  тот  человек,  чей
труп лежал в подвале последним. Он среди всех убитых единственный мужчи-
на, все остальные - женщины и девочки. Вашему ГУВД теперь на год  работы
хватит.
   Настя замолчала. Она живо представила себе подвал в доме  Регины  Ар-
кадьевны, откуда начнут доставать зацементированные трупы, и вздрогнула,
как от холода.
   Она-то, дура, боялась Денисова и его мафии. Да  разве  они  страшные,
когда существуют такие...
   - Возьмите мне билет на завтра, Эдуард Петрович, - попросила она. - Я
хочу уехать.
   Женя Шахнович аккуратно разместил Настин  багаж  в  двухместном  купе
спального вагона и деликатно вышел на перрон, оставив  ее  с  Денисовым.
Через оконное стекло Жене было видно, как шевелятся их губы,  ему  каза-
лось, что он даже различает отдельные слова. Вот Эдуард  Петрович  вынул
из бумажника билет и положил на столик. Вот движение их губ замедлилось,
повисло неловкое молчание, и лица у обоих  стали  напряженными.  Денисов
кивнул и сделал шаг к двери - собрался уходить.  Каменская  сказала  ему
что-то вслед, видимо неожиданное, потому что Денисов  резко  повернулся,
Настя сделала движение ему навстречу и ласково поцеловала  в  щеку.  Оба
улыбнулись, но почему-то грустной улыбкой...




   Маринина А. Б.
   Светлый лик смерти

   Изд. ЭКСМО-Пресс, 1997.
   OCR Палек, 1998 г.


   Глава 1

   - ...Если вы хотите оставить сообщение, говорите после звукового сиг-
нала. Если вы хотите послать факс, начинайте передачу...
   Люба швырнула трубку на рычаг и глубоко вздохнула,  пытаясь  удержать
рвущиеся наружу слезы. На протяжении нескольких месяцев она слышит  этот
холодный равнодушный голос, предлагающий ей оставить свое  сообщение  на
автоответчике.
   - Ну как? - сочувственно спросил ее симпатичный капитан, который пол-
часа назад сжалился над Любой и пустил ее в помещение отдела милиции аэ-
ропорта Шереметьево-2 позвонить. - Опять никто не подошел?
   - Опять, - кивнула она, отворачиваясь, чтобы он не  увидел,  как  она
изо всех сил старается не заплакать.
   - Позвоните еще кому-нибудь,  -  посоветовал  милиционер.  -  Неужели
больше некому вас встретить?
   Некому. Она хотела, чтобы ее встретил именно Стрельников. А его  нет.
Все мучительно долгие месяцы, проведенные в Турции,  она  пыталась  свя-
заться с ним, покупала на сэкономленные гроши телефонные карточки и зво-
нила в Москву, но вместо голоса живого Стрельникова слышала только авто-
ответчик, который съедал драгоценные секунды, оплаченные карточкой.  Три
дня назад она, отчаявшись, все-таки оставила ему сообщение с датой и но-
мером рейса и просьбой встретить ее в аэропорту.  Говорила  о  том,  как
соскучилась и ждет встречи с ним. Говорила еще какие-то ласковые  необя-
зательные слова, пока автомат не запищал, возвещая об окончании оплачен-
ного времени. Ей хотелось, чтобы Стрельников  приехал  за  ней  в  Шере-
метьево с легким сердцем, не опасаясь сцен и упреков с ее стороны. Но он
не приехал. И телефон его не отвечал.
   Она набрала телефон Милы, близкой подруги. Впрочем,  теперь  вряд  ли
Мила может считаться близкой. Просто приятельница. После  того  как  она
бросила Любу в Турции одну... Хотя стоит ли ее за это осуждать? В болото
неприятностей они попали вместе, и вины их в том не  было,  была  только
глупость и неоправданная доверчивость, а уж выбираться должен был каждый
самостоятельно в меру собственных способностей. Мила выбралась  быстрее,
ибо способностей у нее оказалось больше. Разве можно ее винить  за  это?
Она улетела в Москву еще в начале июня, а Люба застряла до октября.
   У Милы тоже никто не подошел к телефону. Как же добираться до города?
Денег у Любы - ни копейки. Хозяин, у которого она работала весь  курорт-
ный сезон, предоставил ей угол в своем доме и скудную кормежку, а  рабо-
тала у него Люба только за билет до Москвы и визовый взнос.  Наличные  у
нее не водились, и ей  приходилось  изредка,  просить  хозяина  дать  ей
два-три доллара вместо ужина или обеда. На эти доллары  она  и  покупала
телефонную карточку. Чувство голода стало постоянным и привычным, офици-
анты и повара в ресторане, где она работала, готовы были подкормить  ее,
но не безвозмездно. Это Любу не устраивало, она же не Мила.  Милка  при-
выкла все проблемы решать через постель, потому и улетела в Москву уже в
начале лета. Ничего не боится, отчаянная, рисковая. А Люба боится, да  и
вообще не по ней это. Смуглые волосатые турки вызывали у нее отвращение,
преодолеть которое она не могла даже ради возвращения домой.
   - Выпейте чаю, - предложил ей милиционер по имени Георгий, ставя  пе-
ред Любой чашку с дымящимся напитком и коробку с сахаром.
   - Спасибо, - благодарно пробормотала она, отпивая горячий чай. - Мож-
но я еще позвоню?
   - Конечно, звоните, - улыбнулся Георгий. - Вам же нужно  отсюда  уез-
жать так или иначе. Сидите спокойно и дозванивайтесь,  не  обращайте  на
меня внимания.
   Люба набрала телефон Леонтьевых. Геннадий Леонтьев был одним  из  за-
местителей Стрельникова и его близким другом. Он должен знать,  где  ра-
зыскать Володю. Но и тут ее ждала неудача. Кроме длинных гудков, Люба не
услышала ничего приятного. Оставался Слава Томчак,  тоже  заместитель  и
друг. Последняя надежда. Если и до него не удастся дозвониться, то тогда
вообще непонятно, что делать дальше.
   - Алло! - послышался в трубке знакомый голос Ларисы Томчак,  Славиной
жены.
   - Лара, это я. Люба, - сдавленным голосом произнесла она.
   - Люба... - недоуменно повторила Лариса и вдруг спохватилась. -  Гос-
поди, Любочка, ты вернулась! Когда? Где ты?
   - Я в Шереметьеве, в отделении милиции.
   - Почему в милиции? С тобой что-то случилось? - обеспокоенно спросила
Томчак.
   - Нет, просто у меня нет денег на телефон,  и  мне  разрешили  отсюда
позвонить. Где Стрельников?
   В трубке повисло тяжелое молчание.
   - Он... Он в отъезде. Он должен был тебя встречать?
   - Да, наверное. Во всяком случае, я просила его об этом.
   - Любаша, никуда не уезжай, я сейчас за тобой приеду. Жди меня  через
сорок минут под табло прилета. Поняла?
   - Значит, Володя меня не встретит? - зачем-то безнадежно переспросила
Люба, прекрасно понимая, что, конечно, не встретит, раз  он  в  отъезде.
Наверное, он и сообщение ее не получил, его, вероятно,  уже  не  было  в
Москве, когда она звонила в последний раз.
   - Я тебя встречу. Все, Любочка, я выезжаю. Через сорок минут под таб-
ло.
   Люба допила чай и вежливо поблагодарила  добросердечного  милиционера
за гостеприимство.
   - Дозвонились наконец? - улыбнулся Георгий.
   - Да, спасибо.
   - Можно вопрос?
   - Пожалуйста.
   - У вас есть родители?
   - Конечно.
   - Они здесь, в Москве?
   - Да.
   - А почему вы им не позвонили? Обычно в таких случаях звонят в первую
очередь домой.
   Почему... Потому что. Разве может она показаться на глаза маме с  па-
пой в таком виде? Она уезжала из Москвы по приглашению  турецкой  фирмы,
специализирующейся на строительстве отелей. Предполагалось,  что  они  с
Милой, закончившие колледж гостиничного и ресторанного хозяйства и имею-
щие сертификаты гостиничных менеджеров, будут стажироваться в Турции,  в
одном из крупных курортных отелей, набираться опыта. С турецкими  строи-
телями они познакомились в Москве, и те пообещали им  хорошую  работу  в
одном из крупных курортных городов Турции - Бодруме, Измире, Кемере  или
Анталии. Ссылались на наличие множества друзей  и  связей.  Это  звучало
очень убедительно, ведь они строили эти самые отели  для  отдыхающих  со
всего мира. И вели они себя прилично, лапы не протягивали и ни на что не
намекали. Просто дружеское отношение и  желание  помочь  в  приобретении
опыта работы в отелях международного класса.
   - Денег с собой не берите, - предупреждали строители, -  они  вам  не
понадобятся. Только на первые два-три дня, пока мы будем решать  органи-
зационные вопросы. Потом приступите к работе и сразу получите аванс. Ок-
лад отель-менеджера - около двух тысяч долларов, так что если вы  прора-
ботаете сезон, то вам на все хватит. И покушать, и золотом обвешаться, и
в кожу и меха закутаться, еще и домой привезете.
   Перспектива была заманчивой, и девушки купили билеты  на  самолет  до
Анталии, куда прилетели в апреле, как раз к  началу  курортного  сезона,
имея при себе по пятьдесят долларов. После покупки билета и шмоток,  не-
обходимых для жизни и работы в сорокаградусную жару, денег у  них  оста-
лось совсем мало. Можно было, конечно, подзанять у того же Стрельникова,
но зачем влезать в долги, если строители сказали, что деньги  не  нужны.
Кто же знал, что все так обернется?
   За эти месяцы Люба несколько раз звонила домой, родителям, и  веселым
голосом рассказывала им, что у нее все хорошо, просто отлично,  прекрас-
ная работа и все идет как надо. Она просто не могла признаться им, в ка-
ком аду живет. Тем более что осторожная мама неоднократно пыталась отго-
ворить ее от поездки, а более прямолинейный отец высказывался  жестко  и
совершенно недвусмысленно. "Бесплатным бывает только  сыр  в  мышеловке.
Что это еще за благодетели такие? Ты уверена, что  им  можно  доверять?"
Люба была уверена, что можно. И признаться  родителям  теперь,  что  они
оказались правы, у нее язык не поворачивался. Да и  вообще,  узнай  они,
как обстоят дела на самом деле, они бы с ума сошли от ужаса. Люба должна
вернуться домой с чемоданом подарков и покупок и хоть какими-то деньгами
в кармане. А не так, как сейчас: без копейки и с той же самой сумкой,  с
которой улетала полгода назад и в которой не лежит ни одной новой  вещи.
И ни одного подарка, кроме двух крошечных, оправленных в  серебро  синих
талисманов от сглаза, которым цена полушка в базарный день и которые  ей
подарили хозяева сувенирных магазинов просто за красивые глаза, еще в те
первые дни, когда они с Милой только-только приехали, бегали по городу с
горящими от возбуждения глазами и таращились на яркие витрины магазинов.
Их принимали за отдыхающих и дарили талисманы в надежде, что они вернут-
ся в эти магазины за подарками для родных и друзей. Они не вернулись.
   Люба вышла в зал прилета и принялась бесцельно  бродить,  то  и  дело
поглядывая на часы в ожидании Ларисы. Каждые пять минут громкоговоритель
возвещал о прибытии рейсов, и толпы встречающих кидались к стойкам тамо-
женного контроля. Им навстречу выходили  улыбающиеся  пассажиры,  кто-то
кому-то махал рукой, кто-то поднимал над головой плакат с фамилией  при-
летевшего или с названием  своей  фирмы.  Всех  встречали.  Всех  ждали.
Только не ее. Любу Сергиенко. Слезы снова потекли из глаз, и она  попле-
лась в сторону туалетов, чтобы умыться. Нагнувшись над раковиной и  наб-
рав в ладони холодной воды, она вдруг не удержалась и расплакалась гром-
ко, горько, навзрыд. В первый раз за все полгода она не справилась с со-
бой и зарыдала. Ей в одну секунду припомнилось все: отчаяние,  унижение,
голод, неудобная постель в душной комнате без  кондиционера,  постоянное
безденежье, стыд. Ей вспомнилось, как она сидела  в  аэропорту  Анталии.
Рейс дважды откладывали, сначала на шесть часов, потом  еще  на  тринад-
цать. Деваться было некуда, все пассажиры уже прошли паспортный контроль
и выйти в город не имели права. Все места в бистро и  баре  были  заняты
отъезжающими с отложенных рейсов, люди сидели на полу, пристроиться было
негде. И ужасно хотелось есть. А денег не было. Но Любе тогда  казалось,
что все это ерунда, потому что в Москве ее  ждет  Стрельников.  Кончился
кошмар, кончилась унизительная работа, она  наконец  летит  домой.  Ради
этого можно и потерпеть. Сидя на корточках в уголке в душном переполнен-
ном аэропорту, она закрывала глаза и представляла  себе  Володино  лицо,
его улыбку, его распахнутые и протянутые ей навстречу руки. Он ждет  ее,
он скучает без нее...
   Но оказалось, что ее никто не ждет.
   Лариса Томчак вела машину легко и уверенно. Всю дорогу  она  молчала,
но Люба почти не обращала на это внимания, ей и самой не хотелось разго-
варивать. Ей хотелось только одного: заснуть, проснуться  и  обнаружить,
что последние полгода ей просто приснились. Она никуда не уезжала, ниче-
го этого не было, за окном тихое прохладное московское  утро,  будильник
показывает четверть восьмого, рядом с ней крепко спит  Володя  Стрельни-
ков, и сейчас она встанет, чтобы приготовить ему завтрак.
   Дома Лариса первым делом отправила Любу в душ и занялась  приготовле-
нием обеда.
   - А где Слава? - спросила Люба. - Неужели на работе?
   Сегодня же воскресенье. Опять Стрельников  его  вместо  себя  оставил
вкалывать?
   Лариса бросила на нее какой-то странный взгляд.
   - Иди мойся. Потом поговорим.
   Несмотря на голод, Любе кусок в горло не  шел.  Ей  вдруг  стало  ка-
заться, что она непременно подавится и умрет. С ней такое случалось, хо-
тя и нечасто. Еще в раннем детстве страх перед едой возникал у  нее  при
нервных перегрузках - перед контрольными, которых  она  ужасно  боялась,
перед экзаменами, потом, в юности, - во время ссор с юношами или на поч-
ве любовных переживаний. Обыкновенный невроз.
   Она решительно отставила тарелку и залпом выпила  стакан  минеральной
воды.
   - Почему ты не ешь? Невкусно?
   - Вкусно. Спасибо, Лара, я уже сыта. Теперь объясни мне, наконец, что
все это значит? Что происходит?
   - Любаша, мне придется сказать тебе неприятные вещи.
   Соберись с духом, пожалуйста.
   - Мне не с чем собираться, - усмехнулась Люба, - вся сила духа оказа-
лась растраченной под знойным солнцем турецкого рая. Не  надо  меня  ща-
дить. Все плохое, что могло случиться со мной, уже  случилось.  Так  где
мой Стрельников? Куда подевался?
   - Он уехал на две недели в Испанию, в Коста-Браво.
   - По делам Фонда?
   - Нет, отдыхать.
   - Что, сильно утомился? - скептически осведомилась Люба.
   - У него медовый месяц.
   - Как ты сказала?
   Люба решила, что ослышалась. Какой медовый месяц?  Стрельников  женат
больше двадцати лет. Последние два года он прожил с ней. Любой  Сергиен-
ко, уйдя от жены и купив себе квартиру. Накануне  ее  отъезда  в  Турцию
речь шла о том, что он в ближайшее же время оформит развод, и после воз-
вращения Любы они поженятся. Так какой же может быть  медовый  месяц?  С
кем? С женой Аллой?
   - Я сказала, что у Стрельникова медовый месяц, - отчетливо  повторила
Лариса Томчак.
   - С кем? - пересохшими губами спросила Люба.
   - С твоей подружкой Людмилой.
   - Нет!
   "Уснуть, проснуться и обнаружить, что этого нет..."
   - Да. Я тебя предупреждала, что ты услышишь неприятные вещи.
   - Значит, он все-таки развелся?
   - Еще чего! - фыркнула Томчак. - Будет он напрягаться. Официально  он
все еще в браке с Аллой. А с Милой он обвенчался в церкви.
   - Бред, бред... - прошептала Люба. - Я больна, у меня высокая  темпе-
ратура, и все это мне привиделось в бреду. Этого не может быть.
   Лариса встала из-за стола, подошла к ней, обняла за  плечи,  положила
прохладную ладонь на ее пылающий лоб.
   - Любочка, девочка моя, ты должна это пережить, как бы больно это  ни
было. И мы с Томчаком, и Леонтьевы с этим не смирились. Я понимаю,  тебя
это не может утешить, но я хочу, чтобы ты знала: Стрельникова с Милой мы
в своих домах не принимаем. Мы все тебя любим, и у нас за тебя душа  бо-
лит. Но руководить его поступками мы не можем. Это не в наших силах.
   Люба прикрыла глаза и откинулась назад, прижавшись затылком к  мягкой
груди Ларисы.
   - Как это случилось?
   - Мила вернулась в июне и сразу помчалась к Стрельникову. Якобы расс-
казывать, как у тебя дела, и передать от  тебя  письмо.  Ты  писала  ему
письмо?
   - Да. И просила Милу его передать.
   - Ну вот. Ты сама и устроила их встречу. Уж не знаю, как  у  них  там
все вышло, но только в июле она уже присутствовала на банкете, куда были
приглашены руководители Фонда с женами. Мы с Томчаком, Гена  Леонтьев  с
Анютой, а Володя-с твоей подругой. Мы ведь даже не  знали,  что  Мила  -
твоя подруга. Просто увидели рядом с ним эффектную блондинку  и  решили,
что он пригласил совершенно случайную девицу себе в пару. Тебя нет, а  с
Аллой он отношения не поддерживает. Привел ее, чтобы не вызывать у  уст-
роителей банкета лишних вопросов. Мы даже значения этому не придали. А в
августе, когда Гена Леонтьев отмечал сорокапятилетие, Володя сказал, что
придет с Милой. Тогда и вскрылось. Короче говоря, окрутила она его в мо-
мент. Любаша, хоть ты мне объясни, что у вас там  произошло.  Почему  вы
уехали вместе, а вернулись порознь? Почему ты там застряла?  Мы,  честно
признаться, решили, что у тебя сделался  роман  с  каким-нибудь  богатым
турком, ты осталась в Турции, а Мила рассказала  об  этом  Стрельникову.
Тогда все более или менее понятно. Это так?
   - Нет, Лара. Это все не так...
   ...Первые пять дней прошли в  восторженном  угаре.  Курортные  районы
Турции действительно райские места, а уж в апреле, когда еще нет изнуря-
ющей жары, - особенно. Девушки с наслаждением разглядывали  выставленные
в витринах золотые изделия, приценивались, и в свете будущей зарплаты  в
две тысячи долларов колье, браслеты и серьги казались им до смешного не-
дорогими. Они заходили в каждый магазин, где продавались  кожа  и  меха,
мерили пальто, шубы, куртки и выбирали модели, которые непременно купят,
как только заработают деньги. Отбоя от предложений выпить  чашечку  кофе
бесплатно не было, хозяева магазинов, ресторанов и баров им улыбались  и
зазывали к себе, и жизнь казалась радужной и прекрасной. Пригласившие их
фирмачи каждый вечер рассказывали о том, где и с кем они говорили насчет
работы для девушек и кто и что им обещал. Однако прошло пять дней, потом
десять, а с работой ничего не получалось. Денег не осталось совсем, хотя
тратили они их очень осторожно, только на еду и то весьма скромно,  даже
лишний раз кофе выпить  не  решались.  На  одиннадцатый  день  строители
объявили им, что ничего не получается. Единственная работа, которую  они
сумели для них найти, - массажистками в отеле. Вы