ому что благодаря этому ты начала копаться
в себе. И тому, что вчера похолодало, потому  что  иначе  я  сегодня  не
приехал бы и мы бы не поговорили. И тому, что твои родители встретились,
и в результате появилась ты. Всему, понимаешь? Это не так легко, как  ты
думаешь, особенно при твоей работе. Сейчас тебе  кажется,  что  это  все
ерунда, а вот попробуй-ка быть благодарной тому, что  происходит,  когда
видишь убитого человека. И не только убитого человека, но и убитых горем
его родных. И отвратительного, жестокого, порой в дымину пьяного убийцу.
Как же благодарить судьбу за то, что она допускает такое?
   - Да, Паша, тут с благодарностью, пожалуй, не выйдет.
   - Выйдет, - убежденно ответил он. - Твоя задача - научиться  находить
повод для благодарности во всем без исключения. Это трудно, на это могут
уйти не то что месяцы - годы. Но научиться нужно.
   - А дальше?
   Дюжин взглянул на часы и поднялся:
   - На сегодня все, Настюша. И так я на  тебя  целый  ворох  информации
вывалил, боюсь, ты и его-то не одолеешь.
   Нельзя перекармливать, ты освой то, что я тебе рассказал, обдумай как
следует, а в следующий раз еще поговорим.
   Вслед за Павлом Настя доковыляла до входной двери.
   По дому она уже пыталась ходить без палки, и  хотя  было  больно,  но
получалось иногда очень даже неплохо.
   - А когда ты приедешь? - как-то совсем по-детски спросила она.
   -  Не  знаю.  Может  быть,  в  субботу.  Я  же  не  могу  без   конца
отпрашиваться у Ивана. Он тебя, конечно, нежно любит и к тебе  отпускает
без вопросов, но совесть тоже иметь надо. Работай, Настюша,  трудись.  А
когда убедишься, что нога  как-то  очень  быстро  перестает  болеть,  мы
вернемся к разговору о том, во что ты веришь, а во что не веришь.
   Она еще долго стояла на пороге, кутаясь в  куртку,  и  глядела  в  ту
сторону, куда уехала машина Дюжина. Вспомнила, что хотела спросить его о
законе трех отрицаний, но так и не спросила. Забыла. Почему "не делай" и
"не говори", ей более или менее понятно. Но вот почему  "не  думай"?  От
мыслей-то какой вред?
 
*** 
 
   До встречи с Валерием Риттером дело так и не дошло.
   То есть Сергей Зарубин действительно собирался созвониться  с  ним  и
встретиться, но тут как раз позвонила сама Волкова.
   - Сережа, - она говорила мягко и очень по-домашнему, -  мне  кажется,
нам с вами нужно встретиться.  Мне  стало  известно,  что  вы  пытаетесь
выяснить, где мы с Антоном были в понедельник,  накануне  убийства  Юли.
Мне не хотелось вам говорить, я признаю, что скрывала это от вас.
   Но поскольку вы начали теребить маму, отчима и сестру, я поняла,  что
должна признаться. Это все, в сущности, чепуха, просто история не совсем
красивая, и мне неловко было о ней говорить.
   Так, она придумала какую-то каверзу. Зарубин был  в  этом  совершенно
уверен. Она придумала какое-то вранье,  которое  сейчас  попытается  ему
впарить. Ну что ж, послушаем.
   - Конечно,  Анита  Станиславовна,  -  с  демонстративной  готовностью
откликнулся он. - Когда и где?
   - Я сейчас у Антона, пробуду здесь до завтра, домой  не  поеду.  Если
хотите, можете приехать сюда.
   Естественно, он хотел. Сергей бросил все дела и помчался к  Кричевцу.
Ему не терпелось выслушать ложь Волковой.
   Но его ждало разочарование. Жуткое, глубокое, бездонное, как пропасть
из ночного кошмара.
   Антон Кричевец не был в понедельник на юбилее режиссера  Островского,
потому что его вообще не было в Москве. Его не было в стране. Он выезжал
на один день за границу, в Турцию. Улетел в понедельник утром,  вернулся
во вторник после обеда. Вот билеты в оба  конца.  Вот  загранпаспорт  со
штампами российского и турецкого пограничного контроля.
   А без Антона Аните на юбилее делать нечего. Они  друг  без  друга  на
такие мероприятия не ходят. Собственно, ее лично никто и  не  приглашал,
приглашали Антона, а ее - как приложение, как его даму. Почти жену.
   Вот так. Причина, по которой Антон Кричевец  должен  был  так  срочно
слетать в Турцию, была, действительно, не из самых  благородных.  Но  уж
какая есть.
   Главное - она была. И все документы, подтверждающие его отсутствие  в
Москве, налицо.
   Подвело чутье Серегу Зарубина. Ну что ж, бывает.
 
Глава 8 
 
   - На, держи, - следователь Высоткин с  брезгливой  гримасой  протянул
Селуянову заключения экспертов. - Перепиши там себе, что нужно, и  давай
работай.
   Первое заключение было по орудию убийства.  Из  него  следовало,  что
нож,  которым  были  нанесены  смертельные  ранения  Галине   Васильевне
Аничковой, является ножом хозяйственного  назначения  фирмы  "Золинген".
Такие ножи продаются в специализированных "золингеновских" магазинах,  а
также в магазинах  сети  "Бауклотц"  и  не  являются  холодным  оружием,
предназначенным для поражения живой цели.  Приходи  и  покупай,  никаких
проблем.
   Во втором заключении  говорилось,  что  пригодных  для  идентификации
следов пальцев рук на ноже не имеется. Из того, что  написали  эксперты,
можно было сделать вывод, что  нож  сначала  неоднократно  брали  голыми
руками, вероятно, еще в магазине и в момент покупки, а потом прикасались
к нему только в перчатках, смазывая все предыдущие следы.
   И, наконец, третье заключение. То самое,  которого  Селуянов  ждал  с
таким нетерпением. Восстановленный  текст  с  вырванных  из  ежедневника
страниц за 5 - 6 сентября 2002 года. Как  Николай  и  ожидал,  текст  со
страницы за 5 сентября удалось восстановить полностью, поскольку 7  и  8
числа падали на субботу и воскресенье, дел в эти дни у Галины Васильевны
было немного, и страница, на которой размещались записи за оба  выходных
дня, оказалась почти пустой. Хуже обстояло дело с б сентября. Записи  за
этот день отпечатались на страничке за 4-е  число,  среду,  и  страничка
оказалась так густо исписанной, что восстановить удалось далеко не все.
   Ладно,  решил  Коля,  быстро  переписывая  в  блокнот   сведения   из
экспертного заключения, будем работать с тем, что есть,  не  до  жиру  -
быть бы живу. Он злился на следователя, который сдернул его  с  рабочего
места, заставил приехать в прокуратуру лично, вместо того  чтобы  просто
отксерокопировать заключения и прислать розыскникам с нарочным.  А  если
своих людей нет, так мог  бы  позвонить  Селуянову,  так,  мол,  и  так,
подошли кого-нибудь из ребят, пусть заключения возьмут.  Нет,  Высоткину
не нравилось раскрывать преступления, но зато нравилось строить из  себя
крутого босса, одним телефонным звонком ставящего перед собой "как  лист
перед травой" не оперативников, которые непосредственно с ним  работают,
а их начальника.
   Следователь считал ниже своего достоинства общаться  с  сыщиками,  он
признавал только руководство, через  которое  и  передавал  поручения  и
раздавал задания. В общем, Коля понимал,  почему  так  происходит.  Ведь
оперативнику нужно действительно дать задание, предварительно обсудив  с
ним ситуацию в свете имеющихся доказательств и разной другой информации,
а с замом по  розыску  или  с  начальником  отдела  можно  в  детали  не
вдаваться, ограничиваясь скупыми фразами наподобие "ну, ты  сам  знаешь,
что нужно делать, не мне тебя учить". И  в  самом  деле,  как-то  смешно
будет выглядеть, если следователь  начнет  учить  начальника  сыщиков...
Фокус, правда, состоял в том, что Высоткин никого и  ничему  научить  не
мог, ибо  в  деле  расследования  преступлений  смыслил  мало,  но  свою
безграмотность он ловко прикрывал более опытными  людьми,  потому  и  не
желал общаться с простыми операми,  которые  могут  оказаться  не  особо
квалифицированными в силу молодости или отсутствия длительной  практики,
а требовал к себе исключительно их начальников, которые  по  определению
должны кое-чего смыслить.
   - Все  переписал?  -  с  подозрением  спросил  Высоткин,  глядя,  как
Селуянов закрывает блокнот и прячет его во внутренний карман куртки.  Ну
ни дать ни взять строгий учитель в  школе,  надзирающий  за  тем,  чтобы
нерадивый ученик, которого после полученной за диктант двойки специально
оставили после уроков и велели 50 раз  написать  фразу  без  ошибок,  не
схалтурил и не написал ее не 50 раз, а 48.
   - Все, - Коля посмотрел на следователя честными глазами.
   - Ну иди работай, сам знаешь, что нужно  делать,  не  буду  тут  тебе
ликбез устраивать.
   "И не надо, - мысленно ответил  Николай,  выскакивая  из  кабинета  и
бегом спускаясь по лестнице вниз, - и спасибо тебе большое, что учить не
начал".
   Переписывая  сведения,  он  не  думал  над   ними,   сосредоточившись
исключительно на том, чтобы не допустить ошибок и  перенести  информацию
из заключения в блокнот, ничего не растеряв  по  дороге  и  не  исказив.
Оказавшись же в своем кабинете, он вызвал оперативников,  работающих  по
убийству Аничковой, и теперь уже  уставился  в  исписанные  листы  более
осмысленным взглядом. Через пару минут Селуянову сообщили, что ни одного
из вызванных сотрудников на месте нет, все на заданиях, что и немудрено,
ведь, кроме двухнедельной давности убийства, на территории  совершаются,
и в немалом количестве, и квартирные кражи, и грабежи, и кражи вещей  из
автомобилей, и "ломка" валюты возле обменных пунктов,  и  много  всякого
прочего, малоинтересного с точки зрения описания в  высокохудожественных
романах, но требующего сил и времени  на  разбирательство  и  оформление
бумаг.
   Оставив дежурному  строгое  указание  направить  сыщиков  к  заму  по
розыску, как только  они  появятся  в  поле  зрения,  Николай  попытался
обдумать информацию, содержавшуюся в похищенном из ежедневника Аничковой
листке, и с ужасом понял, что.., ничего не понял. Да,  он  ровно  неделю
назад  обсуждал  с  Каменской  результаты   анализа   всех   записей   в
ежедневнике, и во время этого обсуждения они оба оперировали  фамилиями,
адресами, названиями учреждений  и  фирм,  но...  Прошла  неделя,  целая
огромная  неделя,  до  краев  заполненная  информацией  о  массе  других
преступлений и фамилиями потерпевших, свидетелей  и  подозреваемых.  Все
перемешалось в голове у Селуянова, и, глядя на фразу "Костя, 17.30",  он
не мог вспомнить, кто такой этот Костя и упоминался ли он в  ежедневнике
когда-нибудь еще. Или вот, к примеру, "Надежда Семеновна, 7.00 -  9.30".
Кто это такая? Откуда взялась?
   Открыв сейф, он достал пластиковый файл с ксерокопией  ежедневника  и
уныло вперил глаза в  бумаги.  Нет,  не  сможет  он  снова  поднять  эту
громадину, у него голова забита кучей проблем. Правда, есть еще  сводная
таблица, которую составила для него Настя, может,  по  ней  будет  легче
сориентироваться? Николай глянул в таблицу, и у него моментально  заныли
зубы. Кто бы знал, как не любит он все вот это.., вот такое  вот...  Ему
живое дело подавай, когда ноги в руки - и  бегом,  а  таблицы,  строчки,
сведения - бр-р-р!
   Не его это хлеб.
   Хлеб, хлеб... Кушать, однако, хочется. И  дел  невпроворот,  на  обед
время никак не выкраивается.
   Селуянов решительно снял трубку и набрал номер телефона в Болотниках.
Каменская ответила не сразу, после девятого или десятого гудка.
   - Разбудил, что ли? -  Николай  пытался  звучать  бодро  и  деловито,
убеждая самого себя, что имеет  право  звонить  Насте,  он  же  не  ради
собственной выгоды "запрягает" ее в свою упряжку,  не  корысти  ради,  а
токмо волею судьбы, пославшей ему такое несуразное убийство.
   - С ума сошел! - возмутилась Настя. - Я, как приличная девушка, встаю
в восемь утра.
   - Ага, видал я таких приличных, - фыркнул он. - А чего ж так долго не
подходила к телефону?
   - Так я тебе не реактивный двигатель, между прочим.
   Еле ползаю, а теперь для тренировки по дому хожу без палки,  это  еще
медленнее получается.
   -  Ладно,  извини,  -  Коля  покаянно  посопел  в  трубку,  изображая
смущение. -  Слышь,  мать,  у  тебя  память  хорошая,  может  подскажешь
навскидку, кто такой в жизни Аничковой был Костя?
   - А что, эксперты прислали заключение? - оживилась она.
   - Ну, - подтвердил Селуянов. - Так что там с Костей-то?
   - Костя -  это  парикмахер,  у  которого  Аничкова  стриглась  каждые
месяц-полтора. Я же тебе говорила.
   - Ну Аська, ну я тебе что, компьютер, что ли? - жалобно заныл  он.  -
Ты говорила, а я забыл. Неделя прошла.
   У меня знаешь сколько дел в производстве?  А  у  тебя  одно  убийство
Аничковой. Так кто должен лучше помнить, ты или я?
   - Во-первых, кроме твоей Аничковой, у меня еще одно  убийство  висит,
не один ты такой умный. А во-вторых, я тебе  сводную  таблицу  для  чего
делала?
   - Чтобы я в нее смотрел, - вздохнул Коля.
   - Ну? Так в чем дело? Открой и посмотри.
   - Да не могу я! У меня от твоих таблиц судороги мозга начинаются! Ну,
Аська, не вредничай, давай по-быстрому я у тебя все спрошу, ты  мне  все
ответишь, и разойдемся друзьями.
   - Ладно, - вздохнула она, - черт с  тобой.  Только  подожди,  я  свои
черновики возьму, у меня память тоже, знаешь ли, не идеальная.
   Характерного  стука  Селуянов  не  услышал  и  понял,  что  Каменская
положила трубку на что-то мягкое. Наверное,  на  диван,  с  мечтательной
улыбкой решил Коля.  Там  такой  диванчик  в  гостиной  стоит,  напротив
камина, мягонький, уютненький, сказочный просто диванчик. Мечта усталого
сыщика. Каменская говорила, что она на нем спит, потому что  подниматься
на второй этаж, где спальня, ей страшно.
   Очень уж лестница крутая и узкая. Небось на этом самом диванчике  она
и будет сидеть, разговаривая с ним. Эх, ему  бы  самому  развалиться  на
мягких подушечках, пледиком накрыться и расслабиться  хотя  бы  на  пару
часов...
   Голос Насти вытащил его из сладких грез:
   - Давай. Я готова.
   Он потряс головой, отгоняя от себя карамельные видения,  и  придвинул
поближе блокнот.
   - Значит, так. Надежда Семеновна.
   -  Фурманова,  сеансы  каждую  неделю,  всего   одиннадцать,   теперь
получается, что двенадцать. Дальше.
   - Костя.., ну, это я уже спросил. Теперь Лида, без отчества.
   -  Лидия  Страшко,  приятельница,  день  рождения  28  марта.   Живет
неподалеку от фитнес-клуба, где занималась Аничкова,  и  покойная  почти
всегда после занятий с ней встречалась.
   - Угу, - Селуянов сделал пометку в блокноте. -  Теперь  у  нас  некто
Некрасов Михаил.
   - Есть такой. Всего два раза приходил,  один  раз  до  пятого-шестого
сентября,  еще  в  конце  августа,  второй  раз  в  середине   сентября.
Получается, что он приходил три  раза,  потом  бросил.  Или  решил  свои
проблемы. Кто еще?
   - Еще Кабалкина Любовь, фирма "Планета". Не знаешь, что это за фирма?
Чем занимается?
   Каменская не отвечала.
   - Эй, алло, мать! - Селуянов подул в трубку. -  Ты  там  отключилась,
что ли? Ты меня слышишь?
   - Слышу, Коля, слышу. Чем занимается фирма "Планета", я  не  знаю,  а
вот Кабалкиной в ежедневнике нигде не  было.  Эта  фамилия  ни  разу  не
мелькала. А фирма была.
   - Точно?
   - Абсолютно точно. Есть  запись  о  визите  в  "Планету"  в  середине
августа, там указан адрес, как  проехать  и  контактные  телефоны.  И  в
сентябре к Аничковой начали ходить две дамы из этой фирмы, а  в  октябре
появилась еще одна.
   Но среди этих троих никакой Кабалкиной не было.
   - Что же это получается?  Что  Кабалкина  пришла  один  раз  и  потом
захотела скрыть факт знакомства с Аничковой?
   Получается, это именно она устроила удаление страницы из ежедневника?
То есть она причастна к убийству? - возбужденно заговорил Николай.
   - Погоди,  Коля,  не  так  быстро.  Кабалкина  могла  договориться  о
встрече, но по каким-то причинам не пришла.
   Передумала обращаться к кинезиологу или не смогла, мало ли что. Давай
все остальные записи проверим.
   Они сверяли данные еще  минут  двадцать,  но  ничего  подозрительного
больше не обнаружили. Все остальные люди, поименованные на страницах  за
5 и 6 сентября, контактировали с Аничковой  неоднократно,  и  уничтожать
запись об одной-единственной встрече никакого смысла не было.
   Оставалась Любовь Кабалкина.
   - Коля, ты  счастливчик,  -  сказала  ему  Каменская.  -  Тебе  жутко
повезло.
   - Это еще почему? - насторожился Селуянов.
   - Потому что Любовью Кабалкиной очень интересовался Сережка  Зарубин.
И даже встречался с ней.
   - Ну да? - Коля не поверил своей удаче. - Точно?
   - Точно, точно. Кабалкина из фирмы "Планета". Ты ему позвони, он тебе
расскажет.
   - А что с ней не так?
   - Да нет, все так. У нее есть сестра, так  вот  Зарубин,  собственно,
как раз сестрой занимается, а у Кабалкиной ее алиби проверял.
   - А-а-а, - разочарованно протянул он, - а я-то уж обрадовался, что за
ней что-то есть, сейчас мы бы ее тепленькую и взяли.
   Но в любом случае это было лучше, чем совсем ничего.
   Первоначальная версия оказалась правильной, на  похищенных  страницах
действительно  упоминался  человек,  имя   которого   больше   нигде   в
ежедневнике Аничковой не встречалось. Именно на этого человека и  падало
подозрение в первую очередь.
   Селуянов записал фамилии  трех  сотрудниц  фирмы  "Планета",  которые
посещали сеансы у кинезиолога, и сладко потянулся.  Теперь  есть  откуда
начинать выдергивать конец ниточки, покуда весь клубок не распутается.
   - Любочка, - голос матери бился в трубке, заливая ухо и  через  него,
казалось, всю голову, - где ты, доченька?
   Я звоню на работу - тебя нет, дома тебя нет, а время-то  уже  десятый
час, мальчики сонные совсем. Ты когда придешь?
   - Не знаю, мама, - вяло ответила Люба. - Тут все сложно... Уложи их у
себя, ладно?
   - Что-то случилось? - переполошилась Зоя Петровна. - Ты где, Люба?
   - Я в дороге, в машине еду.
   Она почти не солгала. Она действительно сидела в машине. Только ни  в
какой дороге Люба Кабалкина не была.
   Машина давно уже стояла с выключенным двигателем за два  квартала  до
дома и примерно за три - до дома родителей, где ее  ждали  мальчики,  ее
дети.
   У нее не было сил ехать. Ни домой, ни к матери и детям.
   У нее не было сил даже на то,  чтобы  принять  решение,  забирать  ли
мальчиков или оставить на ночь у родителей.
   И  если  бы  мать  не  позвонила  сама,  неизвестно,  когда  бы  Люба
сообразила, что сыновьям давно пора спать.
   После периода слез и напряженного ожидания она впала в ступор.  Плохо
соображала, работа валилась из рук, она с  трудом  произносила  какие-то
обязательные слова, без которых невозможно обойтись, когда  работаешь  в
коллективе или покупаешь продукты в магазине. Но Любе казалось, что  она
сама себя не слышит.
   Что же с ней случилось? Как это все случилось? Она,  Люба  Кабалкина,
всегда улыбающаяся, всегда  готовая  отдавать  окружающим  свою  любовь,
внимание,   заботу,   бесконечно    добрая,    невероятно    энергичная,
жизнерадостная, - и вот, пожалуйста, сидит в своей машине,  раздавленная
страхом и отчаянием, и не знает, что ей делать.
   ...А началось все тогда еще, в августе,  когда  зам  генерального  по
персоналу собрал всех руководителей служб,  в  том  числе  и  Любу,  как
главного финансиста фирмы.
   - Не открою вам никакого секрета, если  скажу,  что  успешная  работа
организации в значительной степени зависит от психологического климата в
коллективе, - начал  он.  -  А  психологический  климат,  как  известно,
зависит от того, как  люди  относятся,  во-первых,  к  своей  работе  и,
во-вторых, друг к другу.  Существует  положительный  опыт  использования
специалистов-психологов для создания позитивного климата в коллективе, в
том числе и с применением нетрадиционных  методов.  Есть  очень  хорошие
специалисты,  их  услугами  уже  воспользовались  некоторые   фирмы,   и
результаты  превзошли  все  ожидания.   Поэтому   с   одобрения   нашего
генерального  директора  мы  заключили  договор   с   одним   из   таких
специалистов. Я убедительно прошу всех вас отнестись к этому  с  должной
серьезностью и провести в своих подразделениях  разъяснительную  работу.
Скажу сразу: все будет происходить строго конфиденциально,