аполовину  правдивую,  наполовину
выдуманную биографию Ирины Сергеевны Филатовой, Настя почти точно знала,
кто и когда будет исполнять "песенку с фальшивым припевом".
   Взмах, поворот, опять поворот,  ногу  чуть  согнуть,  голову  вправо,
взмах, поворот... Плохо. Еще раз сначала. Взмах, поворот...
   Настя устало плюхнулась на диван и сняла телефонную трубку.
   - Алло!
   - Ребенок Настя, чем занимаешься?
   - Кобылу вываживаю. Рыжую такую, норовистую.
   - И как? Получается? - серьезно осведомился Леонид Петрович.
   - Пока нет, - честно сказала Настя. - Похоже, это безнадежно.  Оказы-
вается, есть вещи, которые мне недоступны.
   - Не отчаивайся, - подбодрил отчим. - Не всем  же  быть  красавицами.
Зато у тебя мозги правильно устроены.
   Положив трубку, Настя снова подошла к зеркалу.  Нет,  никогда  ей  не
быть такой, как та рыжая с бульвара. "Но до чего хороша, стерва!" -  по-
завидовала Настя. Подняла руку, запустила пальцы в волосы, как  гребень,
попробовала повторить запомнившийся жест. Медленно ощупала лицо,  погла-
дила скулы, щеки, вглядываясь в отражение. Все плоско, думала  она,  все
бесцветно, как белый лист бумаги.
   Когда свет в квартире Насти погас, в другой квартире  раздался  теле-
фонный звонок. Невысокий смуглый человек в роговых очках выслушал  сооб-
щение и сделал пометку в блокноте.


   Глава 6

   В среду в Министерстве внутренних дел состоялся брифинг,  посвященный
проблеме борьбы с коррупцией. Журналистов в зале было немного, интерес к
деятельности министерства со стороны газетчиков в последнее  время  поу-
тих. Речь держал первый заместитель министра.
   - И последнее, о чем я хотел вас проинформировать,  -  заканчивал  он
выступление. - Наше министерство принимает активное участие в разработке
Закона о государственной службе и Закона о борьбе с коррупцией. Возглав-
ляет эту работу мой помощник, а  научное  консультирование  осуществляет
главный эксперт Александр Евгеньевич Павлов,  который  давно  занимается
указанной проблемой.
   Павлов слегка улыбнулся и кивнул, представляясь. Тут же  в  последних
рядях взметнулась рука.
   - Газета "Континент-Экспресс". Вопрос эксперту Павлову.  У  вас  есть
научная концепция борьбы с коррупцией?
   - Разумеется. Правда, многим она кажется спорной, но я не  теряю  на-
дежды убедить моих коллег.
   - Пожалуйста, несколько слов об основных положениях вашей теории.
   - В несколько слов уложиться трудно, но в  самых  общих  чертах  идея
состоит в том, чтобы рассматривать явление коррупции с точки зрения эко-
номических категорий. Коррупционное взаимодействие - это,  по  существу,
торговая сделка, в которой есть товар, продавец и  покупатель,  а  также
фигурируют себестоимость товара, потребительская стоимость  и  продажная
цена. Если вкратце - то вот так. Если  вас  интересуют  детали,  милости
прошу ко мне, побеседуем подробно.
   Павлов бил с дальним прицелом. Он успел рассмотреть журналистку,  за-
дававшую вопрос, и совсем не возражал бы продолжить с ней знакомство. Да
и пространное интервью - было бы неплохо.
   Удар Александра Евгеньевича достиг цели, потому что  журналистка  по-
дошла к нему сразу же после брифинга.
   - Лебедева, - представилась она, протягивая руку. -  Это  я  задавала
вам вопросы.
   - Очень приятно. - Павлов галантно поцеловал холеную руку с  длинными
бронзовыми ногтями.
   - Я бы хотела воспользоваться вашим приглашением. Назначьте мне,  по-
жалуйста, время.
   Высокая, длинноногая, она легко шагала в ногу с  рослым  Павловым  и,
казалось, с трудом сдерживалась, чтобы не побежать. Александр Евгеньевич
на секунду задумался, глянул на часы, широко улыбнулся.
   - У меня есть время сейчас, если хотите. Пойдемте?
   - С удовольствием.
   ...- Чай, кофе, коньяк? - гостеприимно предложил  Павлов,  когда  они
расположились в его кабинете.
   - Кофе с коньяком, если можно, - решительно выбрала гостья.
   Александр Евгеньевич включил кофеварку, достал коньяк, чашки,  миниа-
тюрные рюмочки.
   - Как вас зовут? Лариса? Что ж, за знакомство, Лариса! Так о чем мы с
вами будем говорить, прекрасная Лариса?
   Журналистка рассмеялась. Голос у нее был низкий, а смех - чуть  хрип-
ловатый. Она тряхнула рыже-каштановой гривой, по которой пробежала тяже-
лая волна.
   - Александр Евгеньевич, я пришла к вам поговорить о коррупции,  а  вы
меня расслабляете... Так не годится.
   - Давайте будем говорить о коррупции, - с готовностью отозвался  Пав-
лов. - Вас интересует моя теория?
   - Не только. Но начнем с нее, если не возражаете.
   Лебедева достала блокнот и ручку, закинула ногу на ногу таким  движе-
нием, что у Павлова дух захватило.
   - Я исхожу из того, - начал не торопясь Александр Евгеньевич,  -  что
человек, дающий взятку, испытывает острую нужду в конкретном действии со
стороны должностного лица или  просто  государственного  чиновника.  Это
действие, назовем его услугой, имеет в глазах данного  человека  опреде-
ленную ценность, то есть потребительскую стоимость. И за эту услугу  че-
ловек готов заплатить некоторую цену, не превышающую в его  глазах  ука-
занную потребительскую стоимость. Эта мысль понятна?
   Лебедева кивнула, не отрываясь от блокнота.
   - Далее. Я исхожу из того,  что  чиновник,  обладающий  полномочиями,
позволяющими ему произвести товар, то  есть  оказать  требуемую  услугу,
должен принять решение, производить ему этот товар или нет. Иными слова-
ми, он должен решить вполне экономическую задачу: какова будет себестои-
мость товара и какую продажную цену он сможет за него  получить.  Себес-
тоимость зависит от эффективности внутреннего и внешнего контроля, проще
говоря, от степени риска быть разоблаченным. Вот на такой  теоретической
основе и строится концепция борьбы с коррупцией. Главная цель - разруше-
ние рынка коррупционных услуг путем рассогласования себестоимости товара
для производителя и потребительской стоимости для покупателя. Первую на-
до повышать, вторую снижать, тогда производство станет невыгодным. Види-
те, как просто.
   - Александр Евгеньевич, - журналистка закрыла блокнот и, положив  его
на край стола, запустила пальцы в густую массу волос, - то, что я  запи-
сала, пойдет в интервью. А теперь вопрос для меня лично.  Вы  позволите?
Меня всегда интересовал процесс научного мышления. Мне  хочется  понять,
как возникают новые взгляды, новые теории. Расскажите мне, как вы пришли
к вашей концепции. Это не под запись.
   - Это скучно, Лариса! - взмолился Павлов. - Ну неужели я такой краси-
вой женщине буду рассказывать, как сидел ночами над книгами по экономике
и криминологии?! Нет, нет и нет! Слушать о такой рутине - это просто не-
достойно ваших ушей!
   - Вы не похожи на других, Александр Евгеньевич, - сказала Лариса. - Я
задавала этот вопрос многим людям, они отвечали мне на  него  не  просто
охотно, а даже с ббльшим удовольствием, чем рассказывали о  своей  новой
теории. Им, как и мне, был значительно интереснее сам  процесс  научного
поиска, нежели его результат.
   - Вероятно, это были настоящие ученые, а я -  всего  лишь  практик  с
ученой степенью, - развел руками Павлов. - Кроме того, Лариса,  вы  ведь
тоже не похожи на других, а? Вы не только вызывающе красивы, но и  очень
странно говорите. Отчего?
   Журналистка на мгновение смутилась, но быстро овладела собой.
   - Видите ли, я довольно долго жила на Востоке, мой муж - работник МИ-
Да. И потом, моя мать - турчанка из Азербайджана, я в детстве много вре-
мени провела в тюркоязычной среде. Неужели вы заметили акцент?
   - Только в интонациях. Атак вы говорите очень правильно.  Даже  слиш-
ком, - великодушно подчеркнул Павлов.
   Если для полковника Павлова среда, двадцать четвертое июня, оказалось
днем приятного и многообещающего знакомства, то Настя Каменская столкну-
лась в этот день с новой задачей. Среди бумаг Филатовой, обычно аккурат-
но надписанных и снабженных подробными комментариями, обнаружился листок
с непонятными и никак не обозначенными цифрами, выписанными в восемь ко-
лонок. Над колонками были обозначены годы с 1983 по 1990, но это и  было
единственным, что можно  понять.  Сбоку  сверху  вниз  шли  наименования
строк, в которых Настя до позднего вечера пыталась  разобраться.  Первая
строка была обозначена буквой "З", вторая "Р", третья - "ЗР".  Последую-
щие строки обозначались цифрами с 5 до 10, затем шли "1+3", "2" и  "Ито-
го". Проделав в уме ряд арифметических операций,  Настя  убедилась,  что
числа, стоящие в строке "Итого", получаются  в  результате  сложения  не
всех чисел, выписанных в соответствующей колонке, а только двух предпос-
ледних. Рядом с абсолютными величинами мелким четким почерком  Филатовой
приписаны числа с дробью, одни - с пометкой "П", другие - "Р". Было вид-
но, что и Филатова над этим листком провела немало времени: все  свобод-
ное от цифр пространство исчерчено геометрическими фигурами с замыслова-
той штриховкой и сплетенными в вензель буквами "В" и  "Р".  Ярко-красным
фломастером обведена строка, обозначенная цифрой "2".
   Насте довольно скоро удалось установить две вещи. Во-первых, числа  с
дробью обозначали проценты: с пометкой "П" -  от  числа,  записанного  в
строке "Итого", с пометкой "Р" - от числа в строке  "ЗР".  Во-вторых,  в
подчеркнутой красным фломастером строке "2" эти числа  с  дробью  удиви-
тельно быстро увеличивались, чего не наблюдалось в  других  строках,  за
исключением строки "10". Но строка "10", по-видимому, внимания Филатовой
не привлекла, так как не была подчеркнута.
   Настя твердо знала одно: листок этот ей не нравится. Ее удивляла неб-
режность педантичной и скрупулезной Ирины, которая, не надеясь  на  свою
память, подробно надписывала все расчеты. Ее смущали буквы  "В"  и  "Н",
так как наводили на мысль о каком-то Владимире Николаевиче, который, су-
дя по исписанной его именем странице ежедневника, прочно  занимал  мысли
Ирины, но не был упомянут никем из друзей и сослуживцев погибшей. И еще,
Настю, успевшую понять логику рассуждении и стиль работы Филатовой, бес-
покоила неотмеченная строка "10". На фоне довольно стабильных  показате-
лей в других строках Ирина просто не могла не заметить резкой  динамики.
Но она сосредоточила внимание только на строке "2". Почему?
   Листок этот не давал Насте заснуть. Она долго ворочалась  в  постели,
ругая себя за то, что вовремя не выпила снотворное. Светящиеся цифры  на
электрических часах показывали четвертый час ночи,  принимать  лекарство
было уже поздно, слишком мало времени оставалось до подъема. Она встала,
открыла холодильник, плеснула в высокий стакан мартини. Полынь, на кото-
рой настоян напиток, действовала на нее лучше всяких таблеток.
   Утром, стоя под душем и назначив своей голове для пробуждения перевод
на европейские языки фразы "Во всем должен быть  порядок",  Настя  маши-
нально отметила, что в некоторых языках употребляются разные слова в за-
висимости от того, что ты хочешь  сказать:  "какой  порядок"  (например,
идеальный) или "порядок чего" (например, прохождения службы)... Она выс-
кочила из ванной, не выключив воду, на ходу набросила на плечи  махровую
простыню и, оставляя на полу мокрые следы, помчалась в комнату.  Схватив
Уголовно-процессуальный кодекс, она с полминуты листала его, после  чего
радостно и звонко засмеялась. Если бы рядом с ней в этот момент  находи-
лась любознательная журналистка Лариса Лебедева со своим коронным вопро-
сом "Как вы додумались? ", то Настя ответила  бы  коротко  и  непонятно:
"Порядок производства по уголовным делам".
   Уходя на работу, Настя глянула на себя в зеркало.
   - А ты ничего, старуха! Можешь еще! Когда ты счастлива, у  тебя  даже
глаза из блекло-серых делаются ярко-голубыми, - громко сказала она  сама
себе.
   Виктор Алексеевич Гордеев явился на работу чернее тучи. Накануне  ве-
чером жена долго разговаривала по телефону со своим отцом и вернулась  в
комнату расстроенная.
   - Папа вне себя, - сказала она, усаживаясь на диван рядом с  мужем  и
ласково поглаживая его плечо. - Ему отказали. На прошлой неделе все  шло
гладко, обещали окончательный ответ дать в  понедельник.  В  понедельник
отложили до вторника, во вторник пообещали ответить в среду, но разгова-
ривали почему-то прохладно, а сегодня сказали, что не имеют  возможности
спонсировать его Центр. Папа места себе не находит  из-за  того,  что  с
ним, всемирно известным кардиологом, обошлись как с мальчишкой.
   Андрей Григорьевич Воронцов мечтал создать независимый кардиологичес-
кий центр, такой же, как у офтальмолога  Федорова,  но  ему  были  нужны
спонсоры, которые оказывали бы финансовую поддержку в первые полтора-два
года, пока центр не встанет на ноги. Воронцова  неоднократно  приглашали
на работу в крупнейшие клиники и медицинские центры за  рубежом,  но  он
упорно отказывался, отвечая, что здоровье  своих  соотечественников  ему
дороже. Он лелеял и вынашивал замысел центра, надеясь открыть его  нака-
нуне своего семидесятилетия, нашел спонсоров и по-детски радовался тому,
что все складывалось удачно. И вдруг такое...
   - Погоди, - Гордеев повернулся к жене, - ему же обещали  поддержку  в
двух местах. В котором из них отказали?
   - В том-то и дело, что в обоих сразу, - грустно ответила Надежда Анд-
реевна.
   - Отец в ярости? - сочувственно спросил Гордеев.
   - Он в отчаянии, а это гораздо хуже. Как бы не слег.
   В обоих сразу! Виноградов зря времени не теряет. Виктор Алексеевич ни
минуты не сомневался, что это именно он.
   Полковник позвонил сначала Самохину из пресс-центра, а потом еще  од-
ному, с помощью которого, как говорил Гордеев, он отделяет правду от ис-
тины. Долго метался по кабинету, потирая лысину, несколько раз  подходил
к двери и уже брался было за ручку, но передумывал, круто  поворачивался
и продолжал свое суматошное движение.
   Зашел Игорь Лесников.
   - Виктор Алексеевич, из больницы звонил Гольцов. Наташа Ковалева...
   - Что? Что такое? - вскинулся Гордеев.
   - Ночью у нее была тяжелейшая истерика, билась, рыдала - еле успокои-
ли. А сегодня она заговорила.
   - Так почему похоронный вид?
   - Отец запретил пускать к ней работников милиции.
   - То есть как запретил? - Гордеев даже поперхнулся. - Кто  он  такой?
Главный психиатр страны?
   - Он сказал, что девочка слишком слаба, чтобы давать  показания.  Она
может разнервничаться, вспоминая  психотравмирующую  ситуацию,  и  опять
замкнется. Он как отец требует, чтобы ребенка не беспокоили. В палате  с
ней безотлучно сидит мать. Одним словом, граница на замке.  Гольцов  пы-
тался его убедить, что нужно получить хотя бы самые  общие  приметы  на-
сильника, а Ковалев орал на все отделение, что пусть десять  насильников
остаются на свободе, если это нужно для сохранения здоровья его ребенка.
   - Ну да, ну да, - покивал задумчиво полковник. - Пусть насильники ос-
таются на свободе, пусть насилуют и убивают чужих детей, лишь бы его ре-
бенок был здоров. Это сказочка для врачей и для жены. Но на  самом  деле
он жилы рвет, чтобы помочь Виноградову, а уж тот в долгу  не  останется.
Если Аверин станет премьером, то Ковалев - на коне, и вечная ему  благо-
дарность от нового премьер-министра. Если не выгорит, ему  Виноградов  в
какойнибудь русско-заграничной фирме место уже  приглядел.  Да,  Ковалев
без Виноградова никуда. Он на все пойдет, чтобы ему преданность свою до-
казать. Ну и мразь!
   Гордеев решительно отодвинул от себя очки и мягко, но сильно припеча-
тал ладонями стол.
   - Иди, Игорь, работай. Дай мне два-три дня, потом можешь делать  все,
что вы со следователем сочтете нужным. Я сам скажу,  когда  буду  готов.
Иди. Да, и позови сюда Каменскую.
   - Заходи, Анастасия, - весело приветствовал он Настю. - Рассказывай.
   - Что с вами, Виктор Алексеевич? - удивилась Настя. - У вас праздник?
   - Нет, просто я принял решение и от этого развеселился. Ты же знаешь,
я никогда в драку первым не лезу, а если приходится отвечать, то  всегда
долго решаюсь. Осторожный я стал к старости. А принял решение - и камень
с плеч. Что с Филатовой? Где твои "двести"?
   Настя покаянно вздохнула. То, что она собиралась сказать, было  чудо-
вищной дерзостью по отношению к начальству, но за то и любила Настя  Ко-
лобка, что он принимал ее такой, какая она есть.
   - Мне надо ехать в ГИЦ, Виктор Алексеевич.
   - Ну? Так в чем дело? - поднял брови Гордеев.
   - Лень.
   Главный информационный центр МВД России располагался в роскошном мно-
гоэтажном здании в Новых Черемушках, от Петровки, прямо скажем,  далеко-
вато.
   - Ну и поганка же ты, Анастасия! - со смехом сказал Гордеев. - Ладно,
пользуйся моим хорошим настроением. Вот тебе телефон, запиши...
   - Я запомню.
   - Вот номер. Спросишь Елену Коновалову, скажешь, что от меня. Я  ког-
да-то с ее отцом работал, Алену еще крохой помню. Она  славная  девочка,
все, что сможет, - сделает. Если, конечно, попросишь хорошенько. Так как
насчет "двухсот"?
   - Осталось два невыясненных вопроса. Один я надеюсь разрешить при по-
мощи ГИЦа. Другой пока повис. Если Филатова собиралась  писать  моногра-
фию, то где рабочие материалы? Я не нашла в ее бумагах ни одного  слова,
которое имело бы отношение к монографии. Никаких следов. А по плану  она
должна в октябре сдать ее в редакционно-издательский отдел,  уже  обсуж-
денную в отделе и отпечатанную набело.
   - Ладно, решай свои вопросы сама.
   Гордеев помолчал, погрыз очки.
   - А скажи-ка мне, Анастасия, - внезапно спросил он, - помнишь ли  ты,
что ответил губернатор Старк своему помощнику Бердену, когда  тот  отка-
зался искать компромат на кристально честного судью?
   Ни секунды не задумываясь, Настя без запинки произнесла:
   - Человек зачат в грехе и рожден в мерзости, и путь его - от  пеленки
зловонной до смердящего савана. Всегда что-нибудь есть.
   - Умница! - восхитился Гордеев. - Ты что, весь  роман  наизусть  пом-
нишь?
   - Нет, - улыбнулась Настя. - Только эту фразу. Но ведь и вы ее запом-
нили. Видно, у нас с вами избирательность одинаковая. Что же удивляться,
в одной конторе работаем.
   - Верно, - согласился Виктор Алексеевич. - Так вот, Стасенька, слушай
меня внимательно. Виталий Евгеньевич Ковалев меня  очень  обидел.  Лично
меня. Кроме того, он пренебрежительно отнесся ко всем нам.  Более  того,
он пытается укрыть от правосудия опасного преступника. Частично  в  этом
есть, может быть, и наша вина. Мы не хотели задерживать  Шумилина,  пока
не получим убедительных доказательств. Я всегда хотел, чтобы  мой  отдел
работал филигранно и честно, чтобы мы никогда не ссорились ни со  следо-
вателями, ни с прокурорами. Долгое время нам это удавалось. За последние
годы на нашей совести нет ни одного задержанного, которого  пришлось  бы
выпускать через семьдесят два часа. Я старался набирать в отдел тех, кто
обладает профессиональным мастерством или умеет учиться. У нас было мно-
го ошибок и промахов. Но главное наше достоинство в том,  что  мы  умеем
эти ошибки и промахи вовремя видеть и не опаздываем  их  исправлять.  Мы
все умеем критически относиться к тому, что делаем, мы без конца пытаем-
ся опровергнуть сами себя. Это - тот стиль работы, за который я бился  и
боролся долгие годы. И я своего добился. Поэтому наш отдел - самый друж-
ный. Поэтому мы никогда не ссоримся друг с другом. То, что у других  на-
зывается критикой, у нас зовется взаимным анализом. Я все это тебе гово-
рю не потому, что ты этого не знаешь. Ты понимаешь это, может быть, даже
лучше меня. Я хочу, чтобы ты почувствовала, как  глубоко  меня  оскорбил
Ковалев, он оскорбил мою идею, мое детище, мой главный приз в этой  жиз-
ни. Он воспользовался нашей профессиональной честностью. Последний удар,
после которого я принял решение, он нанес вчера. Нанес не  мне,  а  моей
семье, моему тестю, который не рвется зашибать доллары, оперируя  запад-
ных миллионеров, а хочет лечить своих сограждан.  Мое  терпение  истощи-
лось, Стасенька. И я очень на тебя рассчитываю