ела служащая химчистки.
   - Ого! Пятьдесят пять тысяч рублей, даже больше. Дорого мне обойдется
ваш автобус, - заметила она, запихивая куртку в барабан и защелкивая за-
мок. - Обидно приносить напрасные жертвы.
   - Я не понял, - вопросительно взглянул на нее Бойцов. - Что значит  -
напрасные жертвы.
   - А то и значит, благодетель. Если вы так спокойно сидите со  мной  и
ждете, пока вычистится моя куртка, значит, не так уж  и  спешили.  Зачем
было нестись на автобус сломя голову? Ради чего?
   "Ради твоей жизни, Анастасия Каменская, вот ради чего, - мысленно от-
ветил он. - Когда стало опускаться стекло в машине, я понял, что  сейчас
в тебя будут стрелять. Они, несомненно, попали бы в тебя, потому что шла
ты медленно, а они толькотолько начинали движение. В таких условиях про-
махнуться может только лошадь. Но стрельба из машины - это не тот  вари-
ант убийства, который меня устроит. Стрельба  из  машины  -  это  всегда
серьезно, это всегда имеет под собой желание устранить конкретного чело-
века и непохоже на спонтанное убийство, где жертвой может оказаться  кто
угодно. Вот тогда, возле стоянки, все было задумано так, как надо.  Если
бы не милицейский патруль, который находился в двух шагах, все  было  бы
кончено еще тогда. Даже бомба, которую они позавчера  подложили  тебе  в
дверь, могла бы сойти за хулиганскую или экстремистскую выходку, особен-
но если бы мы приняли соответствующие меры  и  подбросили  нужным  людям
нужную информацию о том, что это была акция, направленная против  работ-
ников милиции вообще. Можно было бы чтонибудь придумать, если бы не твоя
хромая зануда-соседка, записавшая номер их машины. А уж сегодняшняя  по-
пытка - совсем ни в какие ворота не лезет. Типичное заказное убийство. А
нам этого не нужно. Что ж, раз пришлось с тобой  знакомиться,  попробуем
выяснить, как много ты знаешь, а заодно и  узнать,  почему  это  ты  так
спешно засобиралась замуж".
   - Я действительно никуда не спешил,  -  сказал  он,  оправдываясь.  -
Просто автобусы ходят редко, и если бы я его упустил, пришлось бы  неиз-
вестно сколько времени ждать следующего.
   - Жаль, что джинсы тоже грязные, - вздохнула она.  -  Можно  было  бы
зайти в бар выпить кофе, все равно двадцать минут ждать.
   - Вы хотите кофе? Я принесу.
   - Что, прямо сюда?
   - А почему нет? Простите, не знаю вашего имени...
   - Анастасия.
   - Вадим, - представился он в ответ. - Так  вот,  Анастасия,  валютные
гостиницы хороши тем, что в них и порядки валютные. Вы бывали  за  рубе-
жом?
   - Приходилось.
   - Тогда вы должны знать, что, оплатив счет в баре, вы можете  уносить
свой стакан, бокал или чашку куда угодно, хоть на край света,  разумеет-
ся, в пределах территории гостиницы, и никто вам слова не скажет. Счита-
ется вполне нормальным, что человек хочет пить свой кофе  там,  где  ему
нравится, хоть на свежем воздухе, хоть на крылечке, хоть под  лестницей.
Вам что-нибудь взять, кроме кофе?
   - Нет, спасибо, больше ничего не надо. Только кофе.
   - Может быть, пирожное? Орешки? Сок? Выпить что-нибудь?
   - Нет, только кофе, пожалуйста.
   Вадим отправился в бар за двумя чашками кофе. Странная она  какая-то,
непохожая на других, думал он. Когда упала, то чуть не плакала от  боли,
а ведь не разоралась, не  закатила  скандал.  Деньги  согласилась  взять
только с условием возврата, не любит быть обязанной. В такси с ним ехать
отказалась, значит, осторожная. На разговор о больной  спине  и  будущих
детях не отреагировала, похоже, замуж она собирается не потому, что  бе-
ременна. На деньги его не" раскручивает", кроме кофе ничего не  попроси-
ла.
   Все это было так непохоже на других женщин, с которыми Вадиму  прихо-
дилось общаться... Он с удивлением почувствовал, что не  испытывает  уже
ставшего привычным дискомфорта, который всегда сковывал  его  в  женском
обществе. Да, Каменская непохожа на других, но он почему-то не напрягал-
ся, ожидая каких-нибудь выкрутасов. Она казалась ему простой и понятной,
не таящей в себе опасных глубин и неожиданных "заворотов". Странно.  Мо-
жет быть, это оттого, что она так некрасива и невзрачна и он не  воспри-
нимает ее как женщину, с которой можно флиртовать, за которой можно уха-
живать и с которой можно лечь в постель.
   Взяв в баре две чашечки кофе, он осторожно, стараясь не  расплескать,
принес их в комнату, где находилась химчистка. Каменская сидела в той же
позе, в какой он ее оставил, погруженная в глубокую задумчивость.  Похо-
же, она даже не заметила его отсутствия.
   - Прошу вас, - он торжественно поставил чашки на низенький журнальный
столик возле ее кресла.
   Она молча взяла чашку и сделала несколько маленьких глоточков.  Вадим
смотрел на ее руку, держащую чашку, и  любовался  красивыми  очертаниями
ладони и пальцев. Руки изящные, ухоженные, только длинные  миндалевидные
ногти не покрыты лаком. Такое впечатление, что она знает,  какие  у  нее
красивые руки, но не хочет привлекать к ним внимание.
   - А курить здесь можно?
   - Здесь можно все, - засмеялся он. - Я же вам объяснял. Сейчас я при-
несу пепельницу из вестибюля.
   Вадим принес пепельницу, и пока Настя курила, по-прежнему  храня  за-
думчивое молчание, исподтишка разглядывал свою новую знакомую.  Странное
у нее лицо, черты лица строгие, правильные, прямой нос,  высокие  скулы,
красиво очерченные губы. Но почему-то все вместе производит  впечатление
невыразительности и бесцветности.
   Может, оттого, что у нее светлые брови и ресницы, на лице нет ни  од-
ного яркого пятна? Если она сделает макияж, то, наверное, превратится  в
красавицу. Неужели она этого не знает? А если знает, то почему пренебре-
гает возможностью быть привлекательной? Нет, она решительно ни  на  кого
не похожа.
   Через несколько минут барабан  остановился.  Вадим  вскочил,  вытащил
куртку, на которой не осталось ни малейшего следа грязи, и повесил ее на
плечики проветриться.
   - Зачем это? - удивилась Настя.
   - Пусть запах выветрится. Эти чистящие препараты на удивление зловон-
ны, - пояснил он. - Все равно у вас еще кофе остался, пока и допьете.
   - Давайте я запишу ваш телефон, - сказала она, доставая из сумки руч-
ку и записную книжку. - Когда вам можно звонить?
   Он продиктовал ей номер.
   - Это домашний телефон, так что звоните в любое время, начиная с шес-
ти утра.
   - Вы так рано встаете? - изумилась она.
   - Бывает, и раньше. Но в шесть - как штык. И  хотел  бы  поспать  по-
дольше, да пес не дает. Ровно в шесть подходит и в нос лижет, а  если  я
делаю вид, что сплю, начинает одеяло зубами стаскивать. Так что  звоните
и рано утром, и поздно вечером, не бойтесь, никого не разбудите. Я  ведь
один живу.
   Настя посмотрела на него в упор, но ничего не  сказала.  Этот  взгляд
заставил Вадима поежиться. Что это она? Не верит, что ли? Или он  где-то
переиграл, передернул?
   - Спасибо вам, Вадим, - сказала она, надевая чистую  куртку,  которая
все еще сильно пахла химикатами. - Я завтра же созвонюсь с вами и  верну
деньги.
   Она резко забросила на плечо длинный ремень большой спортивной  сумки
и поморщилась.
   - Сильно болит? - сочувственно спросил Бойцов.
   - Сильно. Ничего, как-нибудь доковыляю.
   - Может, все-таки возьмете такси? Я вас довезу.
   - Нет, - жестко ответила она. - Поеду на автобусе. Если хотите, може-
те меня проводить, сумку дотащите.
   Они вышли из гостиницы и медленно пошли к остановке автобусов.
   - Сумка у вас тяжеловата для хорошенькой женщины, - пошутил он. - Что
в ней? Продукты?
   - Не надо грубо льстить мне, я вовсе не хорошенькая женщина. А в сум-
ке у меня всякая ерунда.
   - Рабочий инвентарь?
   - Ну, можно и так сказать, - улыбнулась она.
   - А кем вы работаете?
   - Знаете, Вадим, есть профессии, в принадлежности к  которым  призна-
ваться опасно. Вот скажешь, что ты врач, и тут же собеседник начнет  жа-
ловаться на недомогание и требовать, чтобы ты  поставил  ему  диагноз  и
назначил лечение. Или скажешь, что ты мастер по ремонту  телевизоров,  и
тебя тут же попросят посмотреть чью-нибудь аппаратуру. И делать  не  хо-
чется, и отказывать вроде неудобно.
   - Так вы врач?
   - Нет. Я мастер по ремонту телевизоров.
   - Что, серьезно?
   - Абсолютно. И если вы сейчас попросите меня починить ваш  телевизор,
я заберу у вас сумку и дальше поеду одна. И пусть вас  замучает  совесть
от того, что несчастная женщина с больной спиной  страдает  из-за  вашей
настырности.
   Он расхохотался.
   - Послушайте, вы совершенно необыкновенная женщина. Мало того, что вы
не дали мне по физиономии, когда я вас сбил с ног и нанес ощутимый  урон
вашей спине, куртке и джинсам, мало того, что вы отказываетесь  от  без-
возмездной помощи, не берете у меня деньги и не хотите ехать  на  такси,
мало того, что у вас удивительно покладистый характер, так вы еще и  те-
левизионный мастер. Так не бывает!
   - Почему не бывает? Вот же я, меня можно потрогать, я настоящая.  Наш
автобус, заходим.
   В автобусе Вадим, как само собой разумеющееся,  достал  из  бумажника
два талончика и прокомпостировал их.
   "А ты еще и выдержанная, Каменская. Ты же имеешь право на  бесплатный
проезд как работник милиции. Что же ты меня не остановила, когда я  дос-
тавал два талона? Под телевизионного мастера работаешь? Ну-ну".
   Они проехали четыре остановки и вышли. Настя повела  его  по  глухому
темному месту, где несколько дней назад он уже побывал.
   - Место какое неприятное, - сказал Вадим. - Вы не боитесь  здесь  хо-
дить одна?
   - Боюсь, а что делать? Другая дорога  минут  на  десять  длиннее,  и,
кстати, не намного лучше. Там тоже темно и безлюдно.
   Бойцов подумал, что сейчас она расскажет ему о том, как  ее  чуть  не
ограбили на этом самом месте. Но она почему-то молчала.
   - Попросите, чтобы вас встречали, раз уж вы так поздно возвращаетесь.
   - У нас что, вечер бесплатных советов? - усмехнулась Настя. -  То  вы
говорите, чтобы я спину лечила, то даете  рекомендации,  как  мне  домой
возвращаться.
   - Простите, - смешался Вадим. - Я не  хотел  быть  навязчивым.  А  вы
очень независимая, да?
   - Да, я очень независимая. Все, Вадим, спасибо, мы пришли. Я  живу  в
этом доме. Давайте сумку.
   Он нехотя протянул ей тяжелую сумку и с удивлением понял, что не  хо-
чет с ней расставаться. Неужели она ему нравится? Нет, определенно  нет,
как женщина она не вызывает у него никакого интереса. И в  то  же  время
она интересна ему именно как женщина, потому что непохожа на других жен-
щин. Впервые в жизни он разговаривает с женщиной свободно,  без  скован-
ности и стеснения, разговаривает как с  мужчиной.  Оказывается,  с  ними
можно общаться вот так просто, легко, получая от этого удовольствие и не
думая с ужасом о том, что будет, когда дело дойдет до  главного.  Потому
что с ЭТОЙ женщиной главное - совсем другое. С ней  нельзя  хитрить,  ей
нельзя врать. Она слишком... Он даже не смог  подобрать  нужного  слова,
чтобы для самого себя сформулировать мысль. Умна? Прямолинейна? Скрытна?
Черт его знает, что это за женщина, но если он хочет чего-то добиться от
нее, то единственный ключ к ней - это абсолютная открытость. Прямота.
   - Простите меня, Анастасия, я не хочу показаться вам банальным и наг-
лым, поэтому не буду намекать на чашку чаю у вас  на  кухне.  Это  может
быть неправильно понято. Но я хочу, чтобы вы знали, что мне очень  жаль,
что дорога до вашего дома оказалась такой короткой. Честное слово, очень
жаль. Я не спрашиваю, какой у вас номер телефона, но я искренне надеюсь,
что вы мне позвоните.
   - Конечно, позвоню, - серьезно ответила она.  -  Я  терпеть  не  могу
иметь долги, а двенадцать долларов - это для меня большая сумма. Так что
не волнуйтесь, позвоню обязательно. Спокойной ночи, Вадим.
   Он смотрел, как она скрылась в подъезде, и еще какое-то время постоял
в задумчивости возле ее дома. Потом развернулся и быстро пошел  к  авто-
бусной остановке. Интересно, когда она позвонит?
   Ситуация неожиданно осложнилась и спутала ему все карты. Он не  хотел
с ней знакомиться, но спасти ее сегодня можно было только  таким  спосо-
бом. Теперь ее охрану придется поручать другому сотруднику, на  которого
и возложить обязанность следить за попытками ее убить. А  ему,  Бойцову,
достанется роль поклонника, выуживающего  из  Каменской  информацию.  Он
предчувствовал, что роль эта окажется ему не по силам. Анастасия явно не
собирается афишировать свою принадлежность к уголовному розыску  и  свой
интерес к Институту. Чтобы заставить ее раскрыться, нужно  сблизиться  с
ней и подружиться, а в ситуации, когда она собирается замуж, это вряд ли
возможно. Для этого нужно по меньшей мере играть во влюбленность, быстро
переходящую в неуправляемую страсть. Купится ли она на это?  Маловероят-
но. И потом, он не сможет ей ничего доказать, потому что не  сможет  за-
няться с ней любовью. Нет, для Каменской  нужно  искать  что-то  другое.
Что-то другое...
   Настя погасила свет, натянула одеяло до подбородка и свернулась кала-
чиком. Она знала, что уснет еще не скоро, снотворное кончилось, а купить
новую упаковку ей все никак не удавалось. То  не  было  нужного  ей  ле-
карства, то у нее требовали рецепт, за которым нужно было ехать в полик-
линику, то аптека была уже закрыта, когда Настя, преодолев свою  феноме-
нальную лень, до нее всетаки доходила.
   Она пыталась привести мысли в порядок, потому что ей что-то не нрави-
лось. В первую очередь следовало понять, что же именно. "Все, -  тут  же
ответила она сама себе. - Мне все не нравится. Мне не нравится этот  Ва-
дим, хотя вообще-то он очень славный и приятный мужик. Почему он мне  не
нравится, хотела бы я знать? И мне не нравится что-то еще, только я  ни-
как не могу уловить суть. Какое-то неприятное ощущение  от  сегодняшнего
утра. Пойдем с самого начала".
   Проснулась, как обычно, тяжело, еле-еле заставила себя встать. Ничего
нового, это бывает каждый день. Стояла под душем, ждала,  пока  организм
проснется. Вспоминала для тренировки итальянский  язык,  поставила  себе
задачу выудить из памяти как минимум восемь строк подряд из  "Божествен-
ной комедии" Данте. Потом пила кофе. Где-то здесь... Что может не понра-
виться в чашке кофе, если зерна только что смололи,  а  напиток  заварен
так, как она любит? Чушь! Потом она курила, потом одевалась. Больше  ни-
чего утром не происходило. Откуда же это неприятное ощущение?
   Стоп! Пока на маленьком огне заваривался кофе, она выходила на  лест-
ницу выбросить мусор. Ведро, как всегда, было заполнено "с горкой", и ей
пришлось одной рукой держать его за пластмассовую ручку, а  другой  при-
держивать лежащие сверху две пустые сигаретные пачки, которые то и  дело
норовили соскользнуть. У самой двери ей пришлось отнять руку от  лежащих
сверху пачек, чтобы открыть замок. Она переступила через порог, и  пачки
все-таки упали на пол. Она наклоняется, чтобы их поднять, и вот здесь...
Вот здесь. Что - вот здесь? Она о чем-то подумала, о чем-то  неприятном,
что испортило ей настроение? О чем она могла подумать, поднимая  с  пола
две пустые пачки из-под сигарет? О том, что она неловкая растяпа, но это
никак не могло испортить ей настроение. О том,  что  болит  спина  и  ей
больно наклоняться, но за много лет она к этому привыкла, и это  уже  не
раздражало.
   Настя снова вернулась мыслями к злосчастному мусорному ведру. Вот она
подходит к двери, открывает замок, делает шаг на лестничную клетку,  ше-
потом чертыхается, ставит ведро и наклоняется, чтобы  поднять  пачки.  И
видит дыру в дерматиновой обивке двери. О чем она тогда подумала? О том,
что руки у нее растут не из того места, из какого надо, и залатать  дыру
она не сумеет. Придется просить Лешку, и вообще плохо, что мужика в доме
нет. Квартира давно требует ремонта, все розетки  разболтались  и  "иск-
рят", из щелей из-под балконной двери постоянно тянет холодом, а обои  в
прихожей отклеиваются, потому что у соседа с верхнего этажа недавно слу-
чился потоп. Неужели в глубине души таится скверная мысль о том, что она
выходит замуж не за любимого мужчину и верного друга, а за "мужские руки
в дом"? Пожалуй, именно эта мысль могла  испортить  ей  настроение.  Да,
точно, так оно и было.
   Порванная обивка входной двери в одно мгновение соединилась  с  маши-
ной, которая начала движение ей навстречу, не зажигая огней. Она  видела
эту машину, но в тот момент, несколько часов назад, не связала ее с вне-
запным толчком и падением на тротуар. Машина была как бы сама по себе, а
торопившийся на автобус мужчина - сам по себе.
   Настя почувствовала, как сердце дало  сбой,  ее  зазнобило.  Она  еще
плотней укуталась одеялом, потом решительно  выпростала  руку  и  зажгла
свет. Часы показывали начало первого. В такое время никому не позвонишь.
Разве что Вадиму... Но он ей сейчас не помощник, ей нужен  эксперт  Олег
Зубов, без его консультации она не рискнет проверять  дыру  в  двери.  А
вдруг там взрывной механизм? И пока она будет  бояться,  лежа  в  теплой
постели, вся квартира разлетится к чертовой матери  на  мелкие  кусочки.
Что же делать? Звонить Олегу? Неудобно, у  него  маленькие  дети,  своим
звонком она перебудит всю семью. Лешка? Он тоже живет не  один,  у  него
родители дома. Коротков? Жена, двое детей и парализованная теща.  Доцен-
ко? Он живет с матерью. Остается только Вадим.
   Она встала с постели, принесла из прихожей сумку и вытащила  записную
книжку с номером его телефона.
   Когда почти в половине первого ночи раздался телефонный звонок,  Бой-
цов еще не ложился. Вернувшись домой, он первым  делом  позвонил  своему
начальнику Супруну и рассказал об очередном покушении на Каменскую  и  о
том, что теперь они знакомы. Супрун велел ему явиться  завтра  пораньше,
часам к восьми, чтобы обговорить новые обстоятельства, спросил адрес Ка-
менской и обещал послать для ее охраны другого сотрудника.
   После этого он вышел погулять с ризеншнауцером Биллом, потом поужинал
на скорую руку, включил видеомагнитофон и стал смотреть  один  из  своих
любимых старых фильмов - американскую картину "Звуки музыки".  Он  любил
фильмы, в которых любовь между героями возникала не в связи с зовом пло-
ти, а как чувство нежной привязанности и взаимной необходимости, поэтому
с удовольствием в который уже раз смотрел историю про непростые  отноше-
ния пожилого многодетного вдовца и молодой гувернантки.  В  тот  момент,
когда героиня и ее подопечные исполняли очаровательную песенку,  разучи-
вая гамму, как раз и раздался звонок. Вадим с сожалением остановил плен-
ку и снял трубку.
   - Это Анастасия, - услышал он. - Я могу задать вам один вопрос?
   - Конечно, - заулыбался Бойцов. - Я рад, что вы позвонили. Что вы хо-
тели спросить?
   - Я хотела спросить вас: зачем вы это сделали?
   - Я не совсем понял, - осторожно ответил он,  внутренне  холодея.  Ну
вот, пожалуйста, начались сюрпризы. А ведь она казалась  ему  простой  и
понятной...
   - Зачем вы меня спасли? Вадим, я не хочу играть с вами в кошки-мышки,
вынуждать вас говорить неправду, а потом уличать во лжи, поэтому давайте
все проясним сразу. Несколько дней назад вы помешали  четверым  мужчинам
напасть на меня. Не буду врать, я не видела вашего лица, когда вы прохо-
дили мимо, но запах вашей туалетной воды я запомнила. Сегодня  вы  снова
помешали меня убить. Я полагаю, нет нужды говорить, что  я  вам  за  это
благодарна. Но я хочу знать, почему вы это сделали? И если вы мне  отве-
тите, я задам еще один вопрос.
   У Бойцова язык прилип к гортани. Он несколько раз судорожно сглотнул,
лихорадочно соображая, что теперь делать и как ей отвечать.
   - Вы слушаете меня, Вадим? Я жду вашего ответа.
   - Видите ли... - промямлил он. - Я  должен  был  поговорить  с  вами,
объяснить вам одну довольно деликатную вещь. Но я хотел сначала присмот-
реться с вам, вы понимаете? И вот пока я наблюдал за  вами,  это  все  и
произошло.
   - Что вы должны были мне объяснить?
   - Пожалуйста, Анастас