ные Колобком-Гордеевым люди так и не смогли обнаружить машину, с которой
велось прослушивание ее домашнего телефона. Такой машины просто  не  су-
ществовало. Сегодня все кругом помешаны на новейшей изощренной  технике,
совершенно забыв, что всегда и во  всем  самым  главным  остаются  люди.
Деньги и люди. Деньги и люди смогут то, чего не сможет даже самая совер-
шенная техника.
   Если верить часам, прошло двадцать три  минуты.  Нехорошо,  некрасиво
заставлять даму ждать...
   Когда зазвонил телефон, Настя с удовлетворением обнаружила, что  даже
не вздрогнула. Она вполне владела собой.
   - Я вас внимательно слушаю, Анастасия Павловна.
   Голос все тот же бархатный, но заметно напряженный. Еще  бы,  с  чего
это вдруг строптивая и неуступчивая Каменская сама попросила  их  позво-
нить.
   - Я буду предельно краткой, - сухо ответила она. - Я  еще  достаточно
молода, чтобы не бояться смерти. Ваш друг Ларцев в  плохом  состоянии  и
являет собой вполне ощутимую угрозу моей жизни. Поэтому я самым  кровным
образом заинтересована в том, чтобы с его дочерью ничего  не  случилось.
Мне нужно, чтобы вы прислали ко мне Дьякова.
   - Зачем вам Дьяков?
   - Он глупо попался в квартире Карташова. Следователь может попытаться
в оставшиеся дни предпринять какие-нибудь шаги, в  том  числе  он  может
попробовать расколоть Дьякова. Поскольку я точно знаю,  какие  следы  он
оставил в квартире Карташова, я проинструктирую его, как и что он должен
говорить, если до него доберутся. Вы поставили меня в положение, когда я
заинтересована в том, чтобы никаких осечек не случилось. Вы меня поняли?
   - Я вас понял, Анастасия Павловна. Дьяков будет вам доставлен в тече-
ние часа. Я рад, что мы с вами стали союзниками.
   - Всего доброго, - сдержанно ответила Настя.
   Какая насмешка судьбы! Только недавно те же самые слова сказал ей Бо-
рис Карташов. Тоже радовался, что они стали союзниками.
   Ну и сколько времени они будут искать Сашу Дьякова?  За  час  его  не
найдут, это уж точно. Через час приятный баритон  с  огорчением  сообщит
ей, что искомого мальчика придется подождать еще  какое-то  время.  Этот
разговор будет еще короче, и усилия от  Насти  потребуются  минимальные.
Только легкое недовольство. Ну, может быть, еще недоумение по поводу то-
го, что в такой серьезной организации не могут, когда нужно,  быстренько
найти человека. Можно расслабиться.
   На кухне Леша демонстративно гремел посудой. Он,  наверное,  голоден,
но, несмотря на обиду, в одиночестве обедать  не  будет.  Станет  ждать,
когда она соизволит к нему присоединиться. Не стоило его обижать...
   Настя сделала несколько глубоких вдохов, ослабила  напряженные  мышцы
спины и шеи, привычно ссутулилась и открыла дверь в кухню. Леша сидел за
накрытым к обеду столом и читал, пристроив книгу между хлебницей  и  бу-
тылкой с кетчупом.
   - Если ты считаешь, что я тебя обидела и должна быть  наказана,  -  я
согласна. Но, пожалуйста, давай отложим  воспитательные  мероприятия  на
потом. Сейчас мне нужны твои мозги.
   Леша оторвался от книги и поднял на нее злые глаза.
   - Ты по-прежнему держишь меня на подсобных работах?
   - Леша, мне нужна твоя помощь. Давай не будем выяснять отношения сей-
час. У нас для этого вся жизнь впереди.
   - Ты уверена? Если исходить из твоих объяснений, у нас впереди  может
оказаться совсем немного времени. Твой сумасшедший дружок Ларцев может в
любую минуту явиться сюда и пристрелить нас. Но даже в этой ситуации  ты
продолжаешь относиться ко мне как к кухонной утвари. Что  за  переговоры
ты вела с этим бультерьером? Кто тебе звонил?
   - Я тебе все объясню, но сначала помоги мне решить задачку.
   - Ну давай... - тяжело вздохнул Чистяков.
   Первое, что бросилось в глаза Колобку-Гордееву, когда он поднялся  по
лестнице и свернул в длинный казенный коридор, было белое как  мел  лицо
Павла Васильевича Жерехова. Потом он увидел  и  толпившихся  возле  него
сотрудников, за головами которых посверкивали вспышки  фотоаппарата.  Не
сказав ни слова, Гордеев протиснулся сквозь небольшую толпу и увидел ле-
жащего на полу в кабинете своего заместителя  человека  с  огнестрельным
ранением в голову. Пуля вошла точно в середину лба,  и  капитан  Морозов
был мертв.
   - Как это случилось? - сквозь зубы спросил Гордеев.
   - Он сидел у меня в кабинете и ждал тебя. Позвонили, сказали, чтобы я
зашел к девочкам в секретариат за срочным документом. Не выгонять же бы-
ло парня в коридор ради пяти минут. Я запер все бумаги в сейф и вышел. В
секретариате ни о каком документе не слышали и мне не звонили. Я  понял,
что дело неладно, и обратно уже бегом бежал. Ну и вот... Выстрела  никто
не слышал, наверное, убийца пользовался глушителем.
   - Ясно. Морозов тебе что-нибудь говорил? Зачем он меня ждал?
   - Ничего не говорил, но сильно нервничал. Прямо сам не свой был.
   - Что при нем было?
   - Сумка. Спортивная, - уточнил Жерехов.
   - Сумку спрячь подальше, пока до нее никто не добрался. Дым рассеется
- посмотрим, может, там какие-нибудь записи остались. Ты Ларцева нашел?
   - Он уже едет сюда.
   - Беги к воротам, лови его и по запасной лестнице тащи прямо ко  мне.
Мимо своего кабинета его не веди и о Морозове ни слова.
   Николай Фистин, он же дядя Коля, он же, по образному выражению  Арсе-
на, Черномор хренов, пребывал в растерянности. Арсен велел срочно  найти
Саню Дьякова и доставить его на квартиру к Каменской. Требование это ка-
залось дяде Коле дурацким и нелепым. Хуже того, оно, судя по всему, было
невыполнимым.
   Коля Фистин впервые прогулялся на зону в 17 лет за особо злостное ху-
лиганство, через три года вышел, но, поскольку ума на нарах не  набрался
и единственным способом выражения неудовольствия по-прежнему считал мор-
добой, то тут же снова сел, на этот раз уже на восемь лет, за причинение
тяжких телесных повреждений, повлекших смерть потерпевшего.
   Результатом такой боевой юности стало лишение московской  прописки  и
высылка за 101-й километр. Николай жил в общежитии, работал на кирпичном
заводе, много пил, наворотисто матерился, и жизнь  его  была,  казалось,
предопределена на долгие годы вперед. Но ему повезло, и  он  сумел  свое
везение использовать на все двести процентов.
   Как-то в Загорске он познакомился с женщиной, приехавшей  на  экскур-
сию. Тоня работала в ЖЭКе, на территории обслуживания  которого  находи-
лись престижные дома улучшенной планировки. Слава Богу, в застойные вре-
мена появилась практика отдавать работникам ЖЭКа квартиры на вторых эта-
жах таких домов, благодаря чему незаметная, несчастная, одинокая  старая
дева была обладательницей более чем приличного жилья. Брак с  москвичкой
позволял восстановить утраченную  прописку,  но  корыстные  мотивы  были
очень скоро вытеснены тем, что Николай считал любовью. Если он сошелся с
Тоней, принуждая  себя  к  этому,  то  через  месяц  понял,  что  она  -
единственное светлое пятно в его жизни. В детстве - пьяная ругань  роди-
телей вперемежку с  рукоприкладством,  одиннадцать  лет  -  в  колониях;
братья - кто сидит, кто спился, кто умер. А Тоня - теплая ласковая баба,
которая любит его, жалеет и ничего не требует, принимает таким, какой он
есть. Первый робкий восторг перед неизведанным ранее чувством близости и
нежности сменился отчаянной любовью,  и  Николай  готов  был  немедленно
убить любого, кто хотя бы косо посмотрит на его жену.
   Переехав в Тонину квартиру, Фистин устроился слесарем в тот  же  ЖЭК.
Семейная идиллия, увы, не сделала его законопослушным, и с 1987 года  он
начал потихоньку включаться в криминальный  бизнес,  благо  приятелей  в
этой сфере у него было много: сам в Москве вырос, да и по малолетке  си-
дел с москвичами. Жизнь теперь казалась ему  вполне  удовлетворительной,
понемногу стали появляться деньги, и он испытывал удивительное наслажде-
ние, принося своей Антонине очередной подарок в виде  браслета,  костюма
или дорогой косметики и каждый раз видя ее смущение и  плохо  скрываемую
радость. Откуда деньги, она, конечно, не знала, Николай морочил ей голо-
ву сказками о том, что подрабатывает на стороне, в автомастерской.
   - Ну что ты, Колюша, мне ничего не надо, лишь  бы  ты  был  здоров  и
счастлив. Не надо мне этих подарков, ты столько сил тратишь в своей мас-
терской, совсем не отдыхаешь. У нас же все  есть,  зачем  тебе  дополни-
тельные заработки, - говорила Тоня, и от этих  слов  у  дважды  судимого
Фистина таяло сердце.
   Однажды поздним вечером Антонине стало нехорошо. Она долго крепилась,
стараясь выглядеть бодрой и веселой, списывая недомогание на  естествен-
ные причины, вызванные беременностью. Когда началось  кровотечение,  она
не на шутку перепугалась, а муж впал в панику. Через 30  минут  "скорой"
все еще не было, и Николай решил везти жену в больницу сам. На собствен-
ную машину он к тому времени денег не скопил, собирался ловить  частника
и со страхом думал о том, как Тоня зальет кровью  сиденья  и  как  потом
придется объясняться с владельцем машины. Больше всего на свете  в  этот
момент он боялся, что не удастся сохранить ребенка.  Вторым  по  степени
интенсивности был страх не удержаться и накатить в рыло  водителю,  если
тот начнет скандалить. Это грозило третьей судимостью, и весь налаженный
семейный быт пойдет прахом...
   Слетев по лестнице и метнувшись с поднятой рукой к перекрестку,  Фис-
тин чуть не угодил под резко затормозившую "волгу", за рулем которой си-
дел Градов, жилец с шестого этажа, сразу же признавший слесаря, неоднок-
ратно чинившего в его квартире импортную сантехнику.
   - Ты чего, Николай? - спросил Градов.
   - Жену надо срочно в больницу, вот вызвал "скорую", а они  что-то  не
едут. Боюсь, Антонина кровью изойдет, хочу частника поймать.
   - Я отвезу, - не раздумывая отозвался Градов. - Она сама выйти может,
или понесем?
   - Да вы что, Сергей Александрович! - растерянно произнес  Николай.  -
Она вам все чехлы перепачкает...
   Чехлы в машине у Градова были и впрямь знатные, из белого меха.
   - Ерунда, поехали, - скомандовал Градов. - А о чехлах не  беспокойся,
испортишь - натурой отслужишь, будешь до самой смерти мне  сортир  бесп-
латно чинить.
   Сергей Александрович отвез Тоню не абы куда,  а  в  хорошую  клинику,
представил ее своей родственницей. Фистин как увидел все это  благолепие
с отдельной палатой, немыслимой аппаратурой, услужливыми и  сноровистыми
медсестрами, с черной икрой на завтрак, так и поплыл. Беременность  уда-
лось сохранить, и после рождения сына Николай считал себя вечным должни-
ком жильца с шестого этажа Сергея Александровича Градова.
   В 1991 году Градов, будучи с друзьями в  ресторане,  стал  свидетелем
довольно крутой разборки с кастетами и даже стрельбой. Несколько  участ-
ников показались ему знакомыми.
   Поднявшись в кабинет директора, которую он  знал  много  лет.  Градов
спросил, почему не вызвана милиция.
   - А зачем? - пожала плечами директор. - Это мальчики,  которые  здесь
порядок держат. Вот они и разбираются с разными нахалами. Милиция тут ни
при чем.
   - Вроде бы я видел несколько раз этих мальчиков  возле  своего  дома,
они с нашим слесарем разговаривали, с Колей Фистиным, - задумчиво произ-
нес Градов.
   - А вы разве не знаете? - искренне удивилась директор. - Он же у  них
главный. Они и зовут его дядя Коля.
   Когда через некоторое время Градов пригласил Николая к себе  и  акку-
ратно предложил ему сменить профиль деятельности, тот с радостью  согла-
сился. Фистин чувствовал, что  контролировать  территорию  становится  с
каждым днем все труднее. Ему удалось нахрапом урвать себе  кусок  и  ка-
кое-то время удерживать его, но постепенно стали появляться более зубас-
тые молодые крокодилы, не признающие правил игры,  тягаться  с  которыми
Николаю оказалось не по силам. В новых условиях  требовалась  не  только
мускульная сила, но и мозги, с которыми у дяди Коли было туговато.  Сна-
чала от подконтрольной ему  территории  отхватили  бензозаправку,  потом
квартал с гостиницей, теперь подбирались к станции метро  с  окружившими
ее коммерческими палатками. Попытки навести порядок зачастую упирались в
то, что дяде Коле показывали какие-то хитрые документы на  муниципальную
собственность, которую облагать данью бессмысленно, так как  все  доходы
строго контролируются городскими властями. Предложение Сергея  Александ-
ровича пришлось кстати, оно позволяло, не теряя лица  перед  мальчиками,
отойти от рэкета и заняться другой, хорошо оплачиваемой и более  спокой-
ной работой. Да и сам Градов настаивал на прекращении уголовного  бизне-
са: он делает политическую карьеру, ему нужны люди для охраны, поддержа-
ния порядка во время проводимых его партией массовых мероприятий, а так-
же для выполнения различных конфиденциальных поручений. Мальчиков  будут
видеть рядом с ним, поэтому не нужно, чтобы они оказывались втянутыми  в
криминальные разборки. Дядя Коля смутно представлял себе характер  буду-
щей работы, но готов был служить Градову верой и правдой, как  преданный
пес.
   С тех пор прошло два года, и сейчас дядя  Коля  впервые  почувствовал
опасность. Опасность эта исходила не от милиции, которая, надо признать,
могла бы выставить ему солидный счет, а от Арсена. Его дядя Коля невзлю-
бил с первой же встречи. Зачем хозяин пригласил этого плешивого сморчка?
   Дядя Коля сделал все, как велел Градов: снял дом,  которым  и  раньше
пользовался, нашел девчонку, мальчики сказали ей, что, мол,  они  друзья
Бондаренко, у него не получается отвезти ее к Смелякову  в  понедельник,
поэтому он попросил их съездить с ней в поселок в воскресенье. Увезли ее
в тихое место, вытрясли из нее все, что она знала, правда, знала она ма-
ло, только дала наводку на какого-то Косаря. Мальчики убили обоих,  схо-
дили на квартиру к художнику, стерли запись телефонного звонка этого Ко-
саря с координатами Бондаренко, и концы в воду. Так для чего  нужен  Ар-
сен? Кроме того, Арсен все время его критиковал. С самого начала он  вы-
разил недоверие Колиной команде и пытался заставить хозяина платить  его
собственным людям. Хозяин, правда, не подвел, уверял, что его люди впол-
не квалифицированные и сделают все, что нужно, в лучшем  виде.  От  этих
слов на душе у Фистина потеплело, и чувство благодарности и  преданности
Градову стало еще крепче. Но Арсен все равно при каждом  удобном  случае
тыкал его мордой в дерьмо, унижал и говорил все время непонятное.
   Дядя Коля мучительно переживал оттого, что хозяин беседует с  Арсеном
на каком-то им одним понятном языке, соглашается с приказами и  требова-
ниями этого маленького старикашки, а он, Николай, как ни тужится, не мо-
жет уловить чего-то главного. А вдруг хозяин поймет, что дядя Коля,  что
называется, не тянет, и прогонит его, а вместо него наймет старую  гниду
Арсена? Конечно, утешал себя Фистин, хозяин не может  его  прогнать,  уж
слишком много некрасивых и даже кровавых дел их связывает.  Но  утешение
это было слабым, дядя Коля не хотел, чтобы Градов,  видя  его  несостоя-
тельность, держал его при себе из страха. Самолюбие у Фистина было недю-
жинным и мириться с таким положением не могло. Во время переговоров дядя
Коля изо всех сил пытался вникнуть в суть беседы хозяина с Арсеном, ста-
раясь не показать нараставшего страха и отчаяния и улыбаясь своей стран-
ной улыбкой. Это был оскал загнанного в угол шакала, который знает,  что
противник сильнее и вот-вот настанет конец, но все-таки надеется его за-
пугать...
   В этот день, 30 декабря, Николай Фистин понял,  что  решающий  момент
настал. Арсен заявил, что разорвал контракт с хозяином и больше работать
на него не будет, хотя дело и не завершено. Только дядя Коля вздохнул  с
облегчением, как Арсен огорошил его требованием немедленно найти  Саньку
Дьякова. Зачем? Зачем нужен Дьяков, если контракт разорван? И потом, Ар-
сен же сам велел с ним разобраться. Дядя Коля и разобрался, велел Саньке
ехать в другой город и затаиться месяца на тричетыре, а дома пусть так и
скажет: мол, уезжаю по делам, вернусь к весне. Тут же  отдал  команду  в
другой город, чтобы Дьякова "встретили". До апреля его искать не  будут,
а в апреле снег сойдет, да пока его обнаружат, пока опознают... Чего  же
хочет этот старый хрыч? Правда, Арсен вежливо объяснил Фистину:
   - Каменская требует, чтобы к ней пришел Дьяков. Она его проинструкти-
рует на всякий пожарный случай.
   - Мало ли чего она требует! - окрысился дядя Коля. - А завтра  она  у
вас миллион зеленых потребует, так что, тоже побежите искать?
   Сегодня Арсен был на удивление терпелив и словно бы не заметил  злоб-
ного выпада.
   - Ее требования вполне разумны и должны быть  выполнены,  -  спокойно
ответил он. - Я никогда не ссорюсь с правоохранительной  системой,  я  с
ней сосуществую. Со-су-ществую, - повторил он по слогам. - Это  понятно?
Если бы я с ней ссорился, я бы не смог делать то, что  делаю.  Каменская
должна понимать, что со мной можно иметь дело и мне можно верить. Только
так я могу добиться желаемого результата. Чтобы через час Дьяков  был  у
нее.
   Тон у Арсена был таким безапелляционным, что дядя Коля не посмел  ни-
чего сказать. Он судорожно принялся названивать в город, куда уехал  Са-
нек, в надежде на то, что приказ еще не выполнен. Как назло,  никого  из
своих людей он застать не смог,  видно,  все  разъехались  готовиться  к
встрече Нового года. Каждые полчаса дяде Коле звонил Арсен и  все  более
тихим и зловеще спокойным голосом спрашивал о Дьякове.
   Наконец Фистин решился.
   - У меня возникли небольшие осложнения, надо бы встретиться, - попро-
сил он.
   Встреча с Арсеном прошла гораздо тяжелее, чем ожидал Николай.
   - Козел ты винторылый, - шипел на него старик,  -  видно,  когда  Бог
раздавал мозги, ты отошел пописать. Ты что, русского языка не понимаешь?
Я тебе велел убивать Дьякова? Я сказал, что с ним надо разобраться.
   - Я и разобрался.
   - Ни хрена ты не разобрался, мудак ублюдочный! Ты и  такие,  как  ты,
нувориши от преступности, закона не понимаете. Разобраться - это  значит
именно разобраться, вникнуть в дело, выяснить, кто прав, кто виноват,  и
вынести решение. Ты с настоящими ворами общался  когда-нибудь?  Вот  они
законы знали и никого никогда за просто так жизни не лишали. Тебе  гово-
рят "разберись", а ты понимаешь это как команду свернуть шею или на перо
поставить. Ума-то у тебя на большее не хватает. Чтобы разобраться,  надо
мозги напрягать, вдумываться, а тебе напрягать нечего. Дерьмо ты полное,
а не Черномор. Ты же не только думать, ты, поди, и убить-то сам  не  мо-
жешь, только команды раздаешь. А как до дела дойдет, будешь стоять,  за-
жав пушку в потной ручонке, и ссать в штаны от страха. Что я теперь дол-
жен Каменской говорить? Мол, Дьякова убили, а я и не знал?  Так  что  же
это за организация у меня такая, если моих людей убивают, а я  этого  не
знаю? С такой несерьезной организацией она дела иметь не захочет.
   - Ну и пусть, - брякнул дядя Коля. -  Вы  же  все  равно  на  хозяина
больше не работаете. Чего вы так волнуетесь? Не захочет она иметь с вами
дела - ну и не надо.
   - Нет, ты все-таки полный кретин. Ты хоть понимаешь, что  тебе  нужно
спасать свой эпидермис?
   - Чего спасать?
   - Шкуру свою, придурок. Если Петровка вцепится в труп Дьякова, то  до
тебя останется один шаг. Ты что же, думаешь, что ты один - плод  страст-
ной любви, а все остальные - пальцем деланные? А ну как  сейчас  сыскари
захотят допросить Дьякова по факту проникновения в  квартиру  художника?
Они ведь до весны ждать не будут, не надейся. Они его уже сегодня с утра
разыскивали. Будь он жив, девчонка научила бы его, как себя вести и  что
говорить, и торпеда бы прошла мимо. А теперь они начнут  его  искать,  и
даже если найдут только весной, все равно к сегодняшнему дню привяжут. А
если привяжут - дело опять Каменской поручат. Поэтому мне и надо  с  ней
дружить. А ты, как всегда, все испортил. Думаешь, я не вижу, как ты меня
ненавидиш