ься... Эдуард Петрович крепко держал Настю под руку,  стараясь  не
выказать слабости и головокружения. Просто человек говорит вполголоса, и
вполне естественно, что ухо собеседника должно быть при этом  как  можно
ближе.
   - Но мое бескорыстие не безгранично, - продолжал Денисов. - Поэтому я
собираюсь сделать вам подарок, который будет иметь смысл только  в  слу-
чае... ну, скажем так, неблагоприятного исхода операции.  Если  же  меня
прооперируют успешно и я пойду на поправку, вы должны  дать  мне  слово,
что не воспользуетесь тем, что я вам подарю.
   - Что же это? - засмеялась Настя. - Вилла на Лазурном берегу? Вы бои-
тесь, что я туда вселюсь и не пущу вас даже на порог?
   Денисов внезапно стал серьезным. Шаг его еще больше замедлился, и ох-
ранники тоже моментально сбавили темп.
   - Если честно, то я хотел бы оставить вам в память о себе  что-нибудь
материальное. Кстати, могу подарить ту же виллу на Лазурном  берегу.  Но
ведь вы не примете такой подарок?
   - Конечно, нет.
   - А почему? Впрочем, ответ я и без вас знаю. Вы влюблены в свою рабо-
ту и дорожите ею, а такой подарок неминуемо означал бы, что вас в тот же
день выгонят со службы. Я прав?
   - Частично.
   - Какие еще соображения у вас есть?
   - Не хочу омрачать нашу нежную  дружбу  материальными  расчетами.  Не
стану скрывать от вас, Эдуард Петрович, мне всегда было трудно найти ло-
гичное объяснение нашим отношениям. Вы - финансовый  воротила,  всемирно
известный отмыватель "грязных" денег. Я - офицер милиции. Правда,  зани-
маюсь я не экономическими преступлениями, а убийствами и  изнасилования-
ми, и никаких денег и прочих ценностей я от вас  в  подарок  никогда  не
принимала, но все равно, согласитесь, ситуация достаточно двусмысленная.
   - Согласен, - кивнул он. - Но не будем сейчас копаться в этом,  изме-
нить эту двусмысленную ситуацию мы все равно не  можем,  поскольку  зна-
комство наше уже состоялось несколько лет назад, а историю, как  извест-
но, не переписывают. Что сделано - то сделано. Я всегда считался с  осо-
бенностями вашего характера и не предлагал вам  овеществленных  подарков
даже ко дню рождения. То, что я собираюсь вам подарить сегодня, тоже  не
вещи и не деньги. Это информация. Давайте присядем, я что-то устал.
   У Насти болезненно сжалось сердце. Они гуляют всего минут пятнадцать,
а он уже устал. Как далек сейчас Денисов от того  статного,  моложавого,
полного сил мужчины, который в свои семьдесят лет мог пешком  отмахивать
километров по десять, ни разу не присев для отдыха. Он тяжело  опустился
на расчищенную от снега скамейку. Охранники остановились справа и слева,
сохраняя дистанцию в четыре метра от Денисова. Расстояние вполне  доста-
точное для того, чтобы сохранить конфиденциальность ведущегося вполголо-
са разговора.
   - Известно ли вам, дорогая Анастасия, что  наше  правительство  очень
серьезно занялось вопросом укрепления финансовой и налоговой дисциплины?
   - Известно, - кивнула Настя. - Это всем известно, тут никакого секре-
та нет, даже постановления и указы принимаются. Вот и  чрезвычайную  ко-
миссию создали.
   - А известно ли вам, что уже создана и действует специальная програм-
ма, направленная на борьбу с указанными нарушениями?
   - Об этом можно догадаться. Раз есть проблема, то должна быть и прог-
рамма, направленная на ее решение. Это здравый смысл.
   - И о содержании программы можете догадаться?
   - Вот это уже труднее, - призналась она. - Если бы мне  сказали,  кто
ее сочинял, политик, экономист или юрист, тогда я могла  бы  высказывать
какие-то предположения. А так...
   - Ну хорошо, не буду вас экзаменовать. Программа весьма обширная, и в
ней есть целый раздел, посвященный оперативным и разведывательным мероп-
риятиям.
   Настя не смогла скрыть изумления.
   - Даже так? Странно, что оперативно-розыскная  общественность  ничего
об этом не знает. Вы не ошибаетесь, Эдуард Петрович?
   - Анастасия, вы меня обижаете, - укоризненно произнес Денисов. -  Ру-
ководители программы - люди трезвомыслящие, они отдают себе отчет в том,
что излишняя огласка сведет на нет все их усилия. Одним из пунктов этого
раздела программы является создание сети резидентуры в финансовых и ком-
мерческих структурах. Для начала - в самых крупных, но впоследствии пла-
нируется охватить и более мелкие. Идея состоит в том,  чтобы  отказаться
от не оправдавшей себя вербовки  источников  внутри  таких  структур,  а
вместо этого направлять туда под видом сотрудников, а иногда и руководи-
телей, специально обученных людей. Людей, которые блестяще владеют  опе-
ративно-экономическим анализом и в состоянии  разобраться  в  финансовой
документации. И в то же время эти люди умеют правильно себя вести,  соб-
людать правила конспирации и так далее. Ну, вы меня понимаете.
   - Да, конечно, - согласилась Настя. - Я понимаю, что вы имеете в  ви-
ду. Идея, между прочим, не нова, она уже давно высказывалась,  но  никто
почему-то не прислушивался.
   - Это вам показалось. Как видите, прислушались  и  даже  воплотили  в
жизнь. Но это, дорогая моя, еще не  все.  Другим  пунктом  вышеуказанной
программы предусмотрено создание специального учебного центра, где будут
готовить таких резидентов. Учебный центр создан. Более того, первые  вы-
пускники уже приступили к работе. Всего двадцать шесть человек  по  всей
России, в том числе и в Москве. Но это только присказка, Анастасия.
   - Многообещающе, - хмыкнула она. - Могу себе представить, о чем будет
сказка.
   - Вряд ли, - покачал головой Денисов. - Сказка сама по  себе  немного
непонятная, но вам, я полагаю, будет любопытно ее услышать. Вы же любите
всяческие головоломки. Так вот, в настоящее время из двадцати шести  вы-
пускников учебного центра только двадцать пять работают на своих местах,
то есть там, куда их определили исполнители программы.
   - А где двадцать шестой?
   - О-о-о, - загадочно протянул Денисов, - если бы знать, где  двадцать
шестой, так и головоломки не было бы.
   - И имя его, конечно, неизвестно, - полувопросительно сказала Настя.
   - Конечно, - подтвердил он. - Зато известно другое. В том месте, куда
был, если так можно выразиться, распределен на  работу  двадцать  шестой
выпускник учебного центра, недавно произошло ЧП. Был убит один из  руко-
водителей службы безопасности, в прошлом - сотрудник  МВД,  вышедший  на
пенсию. Ну как, дорогая Анастасия, озадачил я вас?
   - Пока не очень. Не вижу, в чем тут головоломка. И  не  вижу,  почему
этой информацией нельзя пользоваться...
   Она хотела добавить: "пока вы живы", потому что именно об  этом  пре-
дупредил ее Денисов в самом начале разговора, но вовремя осеклась.
   - Я хочу сказать, что установить перечень структур по всей стране,  в
которых недавно произошло такого рода ЧП,  не  так  уж  сложно.  Времени
только займет много, но в целом ничего невозможного. Тем более что не  в
каждой из них погибший сотрудник был в прошлом офицером  милиции.  Потом
выяснить, какие работники в этих  структурах  в  соответствующий  период
времени были приняты на работу и вскоре уволились.  И  прояснить  судьбу
каждого из них. Может быть, трудоемко, но более чем реально. Только я не
понимаю, зачем этим заниматься. Вы полагаете, что  исчезнувший  двадцать
шестой выпускник причастен к убийству руководителя службы  безопасности?
Так могу вас уверить, те, кто занимается этим  преступлением,  в  первую
очередь обратили внимание на внезапно пропавшего нового  сотрудника  той
структуры. Они не глупее нас с вами. Вы чего-то недоговариваете,  Эдуард
Петрович. Это нечестно.
   Денисов долго молчал, казалось, он полностью утратил интерес к разго-
вору, сидел неподвижно, не сводя глаз с пушистых, покрытых снежными шап-
ками елок.
   - Если меня когда-нибудь попросят назвать женщин, оставивших  в  моей
жизни самый глубокий след, - неожиданно сказал он, - я назову три имени.
Первая - Вера Александровна, моя жена, которая прошла бок о бок со  мной
почти пятьдесят лет и была мне поддержкой в самые трудные минуты. Вторая
- Лилиана, женщина, которую я искренне любил и которая так нелепо погиб-
ла. Благодаря вам убийца был найден, я этого не забыл. И  третья  -  это
вы, Анастасия. Я не перестаю удивляться вам.
   - Отчего же? - сухо спросила Настя. Ей стало  почему-то  неприятно  и
тягостно. И мысль о том, что она якобы оставила глубокий  след  в  жизни
матерого мафиози, совершенно ей не льстила.
   - Вы приехали повидаться с умирающим... Да-да, не надо  меня  переби-
вать и уговаривать, я не маленький. Вы приехали повидаться с  умирающим,
более того, вы приехали к человеку, который всегда относился к вам с до-
верием и теплотой и который ни разу не сделал  вам  ничего  дурного.  Вы
ведь не можете этого отрицать, правда? Даже та неприятность  по  службе,
которая у вас произошла из-за контактов со мной, случилась  не  по  моей
вине. Вы тогда попросили меня приехать в Москву и  встретиться  с  вами,
это была не моя инициатива. Так вот, повторяю, вы сейчас  разговариваете
со мной, человеком, который прекрасно к вам относится  и  которому  жить
осталось считанные дни, и все равно не можете избавиться от присущей вам
настороженности и недоверчивости. Вы за каждым моим словом ищете подвох.
Более того, вы разговариваете со мной как с равным, пытаетесь найти  ло-
гику в моих словах, цепляетесь за противоречия и несостыковки. А ведь  я
вам не ровня, дорогая моя. У вас все впереди, тогда как у  меня  впереди
только операционная, из которой я могу уже не выйти. Врачи  морочат  мне
голову, уверяя, что операция поможет, но в то же время честно предупреж-
дают меня, что я могу ее не перенести. И даже в этой ситуации вы не про-
являете снисходительности ко мне. Вы жестоки, Анастасия. Вероятно, отто-
го, что еще очень молоды. Вам тридцать шесть, я не ошибся?
   - Не ошиблись.
   - Совсем девчонка, - грустно улыбнулся Денисов. - Но вы, как  всегда,
правы, я сказал не все. Программа, о которой идет речь,  очень  дорогая,
бюджетного финансирования на нее не хватает.  И  руководители  программы
пошли на сделку с некоторыми структурами.
   - Понятно, - вздохнула Настя. - Вы даете им деньги, а они за это  вас
не трогают. Так?
   - Совершенно верно. Я тоже финансирую эту программу, и взамен мне да-
ли твердое обещание, что ни один из новоявленных резидентов никогда и ни
при каких условиях не появится на территории моего города. Поэтому я  не
заинтересован в том, чтобы, пока я жив, это гнездо разворошили. Вы  меня
понимаете? Потянув за ту ниточку, которую я вам только что дал, вы с ва-
шей хваткой и упрямством в конце концов доберетесь и до учебного центра,
и до организаторов и руководителей программы. И тогда могут начаться пе-
ретряски всякого рода, в том числе сменится аппарат исполнения  програм-
мы, а также источники финансирования. И я уже не  смогу  быть  уверен  в
том, что мне снова удастся договориться о взаимовыгодном перемирии с го-
сударством. Если же я умру, другое дело.
   "Он умрет, - вдруг отчетливо поняла Настя. - Он ни на что не надеется
и готов к концу. Именно поэтому он и рассказал мне все это.  Если  бы  в
нем теплилась хоть капля надежды, он ни за что не дал бы мне эту  инфор-
мацию. Вероятно, он знает о своей болезни куда больше, чем окружающие. И
на бессмысленную с его точки зрения операцию согласился только для того,
чтобы не расстраивать близких. Пусть тешат себя  иллюзиями.  Но  если  я
ошибаюсь и он надеется выкарабкаться, то, выходит, Денисов считает  меня
полной идиоткой. Потому что только полному идиоту можно  доверять  такую
информацию и быть уверенным, что тот не воспользуется  ею  исключительно
из доброго отношения. Неужели он так  высоко  оценивает  степень  своего
влияния на меня и думает, что я никогда не  сделаю  ни  полшага  ему  во
вред?"
   - Эдуард Петрович, простите за вопрос, вы давно болеете?  -  спросила
она неожиданно.
   Денисов медленно повернул к ней свою крупную седовласую голову и вни-
мательно посмотрел прямо в глаза. В этот момент Настя подумала,  что  он
видит ее насквозь и смысл бестактного вопроса ему  предельно  ясен.  Так
оно и оказалось.
   - Нет, дорогая моя, болею я всего четыре месяца. Вы сами  видите,  во
что за эти четыре месяца  я  превратился.  Болезнь  прогрессирует  очень
быстро. Если не делать операцию, то жить мне  осталось  совсем  немного.
Может быть, всего несколько недель.
   - Но если операция пройдет успешно?
   - Перестаньте. - Он поморщился и снова сел прямо, уставив неподвижный
взгляд на пушистые елочки. - Неужели вы верите в это? За  четыре  месяца
организм настолько прогнил, что сердце  не  выдержит  даже  двухчасового
наркоза. Я с каждым днем слабею, чувствую себя все хуже и  хуже,  и  это
означает, что метастазы ползут в разные стороны с огромной скоростью. Их
уже ничто не остановит. Вы меня простите, Анастасия, я  знаю,  вам  куда
легче было бы разговаривать со мной в другом тоне и в другом ключе, под-
держивать во мне надежду и слушать, как я строю  планы  на  будущее.  По
крайней мере вам было бы понятно, что и как нужно говорить. А общаться с
человеком, который знает, что скоро умрет, и даже  пытается  это  обсуж-
дать, очень тяжело. Но я слишком высоко ценю вас, чтобы обманывать,  тем
самым вынуждая вас притворяться и, в свою очередь,  обманывать  меня.  Я
вам не настолько близок, чтобы вы убивались по мне, как будет  убиваться
тот же Толя Старков, не говоря уж о моей семье. Вам я могу  сказать  все
как есть на самом деле и не пытаться вас щадить. Я не жилец.  Поэтому  и
рассказал вам про программу.
   - Зачем? Зачем вы мне это рассказали? Чего вы добиваетесь?
   - Ну, например, хочу, чтобы вы знали об этом. Просто так, без  всяких
условий. Может быть, это поможет вам в работе, когда вам покажется,  что
вы чего-то не понимаете.
   - Вы опять недоговариваете.
   - Да... Вы снова правы. Я еще не все сказал, но не потому, что  испы-
тываю вас на сообразительность, поверьте мне. Я долго готовился к нашему
разговору, но к моменту вашего приезда так и  не  ответил  сам  себе  на
главный вопрос. Поэтому сейчас все еще мучительно пытаюсь найти ответ.
   - И не находите?
   - Нет, не нахожу. Хотя думаю об этом все четыре месяца, с  тех  самых
пор, как понял, что семимильными шагами двигаюсь к краю. Люди  самонаде-
янны и редко задумываются о том, что будет, когда их не станет. Нам  ка-
жется, что мы будем жить вечно и никогда не умрем. А потом вдруг  оказы-
вается, что это не так. И  все  чаще  приходится  думать  о  перспективе
собственного отсутствия в той жизни, которая будет продолжаться уже  без
нас. Сначала все кажется предельно ясным, и на вопрос,  какой  же  будет
эта жизнь, самый первый ответ: "Это будет жизнь без нас". Некоторые  та-
ким ответом и ограничиваются. А некоторые, прожевав и переварив эту неп-
риятную мысль, переходят к следующему этапу и говорят  себе:  "Ладно,  я
понял, что это будет жизнь без меня. Но всетаки какой она будет, хорошей
или плохой? И волнует ли меня, какой она будет?" Вот на этот вопрос я  и
ищу ответ. Я пытаюсь понять, безразлична мне эта чужая жизнь, в  которой
меня уже не будет, или нет.
   - И к чему вы склоняетесь?
   - Не знаю. Не могу решить. Слишком многое положено на чаши  весов.  В
том числе и благополучие людей, которых я мною лет поддерживал и которых
не имею права бросить на произвол судьбы.
   - Вы хотите, чтобы я побыла с вами до тех пор, пока вы не примете ре-
шение?
   - Да. Я этого хочу. Но не смею просить вас об этом.  Сегодня  воскре-
сенье, у вас день законного отдыха и наверняка есть какие-то свои планы.
И потом, не очень-то радостно коротать время в обществе умирающего  ста-
рика. Вы, наверное, замерзли и проголодались? - внезапно сменил он тему.
   - Нет, что вы, - вежливо ответила Настя, хотя и в самом  деле  ужасно
замерзла и хотела есть.
   - Не лгите, - рассмеялся Денисов. - По глазам вижу, что это неправда.
Пойдемте-ка ко мне в палату и устроим прощальный обед. Да не смотрите вы
на меня как на покойника! Я пока еще жив и, осознавая малоприятную перс-
пективу, хочу то, что осталось, прожить в радости и  удовольствии.  Пой-
демте, пойдемте.
   Он с трудом встал со скамейки и снова оперся на Настану руку.  Теперь
Эдуард Петрович шел еще медленнее, и несколько десятков метров, отделяв-
ших их от входа в больничный корпус, они преодолевали так долго,  словно
каждый шаг требовал неимоверных усилий. В палате, больше похожей на  но-
мер люкс в дорогой гостинице, Денисов разделся, и, когда остался в спор-
тивном костюме, Настя с ужасом увидела, как он исхудал. Кожа до кости. А
ведь был таким статным и широкоплечим...
   Палата у Денисова и впрямь была особая, не для рядовых  больных.  Это
скорее даже были апартаменты. Вероятно, при советской власти здесь лежа-
ли члены правительства и Политбюро ЦК, а теперь, когда  все  переводится
на коммерческую основу, сюда могли положить любого, кто  обладает  соот-
ветствующими  суммами  денег.  Апартаменты  состояли  из  трех   комнат:
спальни, гостиной и кабинета. Предполагалось, по-видимому,  что  высоко-
поставленные пациенты будут не только поправлять здоровье, но  и  прини-
мать посетителей  и  работать  над  важными  документами,  определяющими
судьбы страны.
   Они расположились в гостиной, а вошедшие следом за ними охранники тут
же принялись накрывать на стол. Из стоящего в углу комнаты  холодильника
появились тарелки с копченой осетриной и мягким сыром, вазочки с  икрой,
фрукты.
   - Приступим, - весело заявил Денисов. - Но  не  увлекайтесь,  впереди
еще горячее.
   - Кстати, как поживает ваш знаменитый повар? - спросила Настя.
   - Алан? Сами увидите. Я привез его с собой. Мне,  как  вы  понимаете,
разрешают даже здесь  держать  своего  повара.  Те,  что  мне  предложит
больничная кухня, заведомо неприемлемо. Кроме того,  меня  навещает  до-
вольно много людей, а я привык быть хлебосольным хозяином. Алан ночует у
друзей неподалеку отсюда, а с утра до позднего вечера находится клинике.
   Насте показалось, что настроение у Эдуарда Петрович  поднялось,  даже
глаза заблестели. Он начал рассыпать комплименты, рассказывать  анекдоты
и разные забавные случаи из своей жизни. Вскоре появился Алан, маленько-
го роста крепыш с большим животом и окладистой бородой, похожий на весе-
лого доброго гнома. Настю он сразу узнал и заулыбался во весь рот, свер-
кая золотыми коронками.
   - Рад видеть вас, рад видеть, - приговаривал он, раскладывая на блюде
приготовленные по-особому овощи, - а я-то все  голову  ломал,  для  кого
Эдуард Петрович такой стол с утра заказал. Мужчины больше мясо предпочи-
тают, а вы любите рыбу и овощи, я помню.
   - Анастасия, вы совершенно очаровали всю мою команду, - шутливо  под-
дел Денисов. - Вы только подумайте, за три с лишним года Алан  не  забыл
ваших кулинарных пристрастий. Это о чем-нибудь да говорит! А Толя  Стар-
ков, как мне кажется, к вам неровно дышит.
   - Ну что вы, - смутилась Настя, - вам показалось.
   Анатолий Владимирович Старков  был  в  команде  Денисова  начальником
контрразведки. Если отвлечься от правовых реалий, то он импонировал Нас-
те своим спокойствием и деловитостью, а также тем, что был одним из нем-
ногих людей, которые не считали женщину, работающую в уголовном розыске,
экзотическим недоразумением.
   - Да нет, дорогая моя, не показалось. Открою  вам  маленький  секрет.
Когда я собирался просить вас помочь в поисках преступника, который убил
мою Лилиану, Толя меня сильно отговаривал.
   - Вот как? Он сомневался, что я смогу вам помочь?
   - Ни в коем случае. Он никогда не сомневался  в  ваших  способностях.
Он, видите ли, опасался, что я этим поставлю вас в неудобное  положение.
Очень просил меня, чтобы я вас не трогал.
   - И из одного этого вы сделали вывод, что  Анатолий  Владимирович  ко
мне неравнодушен? Он просто деликатный человек, вот и все.
   - Конечно, - хмыкнул Денисов, - а я, выходит, совсем неделикатный. Вы
бы слышали, с каким придых