рипадок, так он  на  все
деньги водку покупал и за просто так раздаривал. На, говорил, Михална, выпей
за мое здоровье. И бутылку мне целую совал. Да  и  не  только  мне.  Сколько
бутылок купит, стольким и подарит, себе ничего не оставлял. Непьющий он был,
представляете? Вообще в рот не брал, ну ни граммулечки, а  нам  покупал.  Во
какие бывают...
   Но этот-то, чумовой-то нынешний, вообще без крыши,  похоже.  Я  пацаненка
нашла, на "задание" его наладила, вернулась  и  говорю,  так,  мол,  и  так,
поручение твое, мил человек, выполнила. А он меня хвать под  ручку,  навроде
как дамочку, и  переулками  в  сторону  Старого  Арбата  потащил.  Разговор,
говорит, у меня к тебе есть,  Михална.  Доставь  мне,  несчастному  и  горем
убитому, радость нечаянную... Поужинай со мной  сегодня.  Только  я  человек
приличный, по подъездам, подворотням и вокзалам отираться не приучен, кушать
я изволю исключительно хорошую  еду  и  в  хороших  условиях.  Так  что  ты,
Михална, давай-ка ноги в руки и беги мыться. Или ты бездомная? Я прямо  даже
обиделась. Как это такое - я бездомная? Я не  какая-нибудь  там  бомжиха,  у
меня квартира есть, однокомнатная. В ней и живу, И ванная  с  горячей  водой
имеется. С мылом, правда, напряженка...
   Он будто мысли мой прочитал, усмехнулся так и говорит:
   "Не сердись, Михална, это я так спросил, ради красного словца.  Вот  тебе
деньги, купи мыла нормального и помойся как следует, чтоб кожа скрипела. Как
помоешься - приходи снова сюда, я пока тебе одежду прикуплю, а  то  в  твоих
нарядах за стол садиться нельзя - кусок в горло не полезет, стошнить может".
Я было опять обидеться собралась. Чего это ему  моя  одежа  не  нравится?  Я
лично в ней уж пятый год хожу не снимая - и ничего. Но потом сообразила, что
гордость проявлять сейчас не ко времени, а то насчет ужина передумает. Пусть
одежду новую покупает, я ее надену сегодня разочек, а завтра  толкну,  опять
же на выпивку будет. Ой, что это я? У меня же денег теперь целая  куча,  мне
столько за год не пропить, тем более что я  ж  не  пьющая  какая-нибудь,  не
алкоголичка конченая, а так, выпиваю для души и поднятия бодрости духа.
   Ну, может, меня кто и дурой  считает,  а  только  соображаловку-то  я  не
потеряла. Ты, говорю, мил человек, одежку-то мне сразу прикупи, я  ее  домой
снесу, там помоюсь и сразу в новое наряжусь. А то что ж мне на  чистое  тело
это старье напяливать. Опять же  переодеваться  здесь  Негде,  разве  что  в
платном сортире, но там грязно. Говорю,  а  про  себя  думаю:  как  ты  есть
чумовой, то веры тебе никакой нет. Я,  как  послушная  овца,  попрусь  Домой
мыться, вернусь, а тебя и след простыл. Чего  ради  тогда  я,  спрашивается,
надрывалась, воду переводила, ноги терла, пока туда-сюда моталась?  Нет  уж,
ты давай денежки выкладывай на мою новую одежу, ежели тебе приспичило, а я с
ней уйду. И если ты смоешься, то у меня  хоть  тряпки  останутся.  Нет,  как
говорится, дура-дура - а  умная.  Меня  не  проведешь,  на  кривой  козе  не
объедешь.
   Он, видать, тоже не дурак, чумовой-то этот. И не жадный. Ладно,  говорит,
Михална, пойду в магазин, куплю тебе что поприличней, в новом  и  вернешься.
Только ты в магазин со мной не  ходи,  а  то  продавцы  все  от  страха  под
прилавки попрячутся. Я уж сам  как-нибудь  справлюсь,  на  глазок.  Я  снова
обидеться надумала, но быстро отошла. Чумовой - чего с него взять.
   Сказано - сделано. Пошел он в магазин, вернулся минут  через  тридцать  с
большими пакетами. Я, пока его ждала, в округе пошастала, несколько  бутылок
нашла и в сумку спрятала. Пригодятся. Венька Бритый там же сшивался,  насчет
вечера спрашивал, говорил, у Тамарки день рождения, она сегодня наливает.  Я
на всякий случай сказала, что забреду. А то получится, что  нахвастаюсь  ему
про ужин с чумовым, а тот меня продинамит. С голоду, конечно, не  помру,  но
лучше у Тамарки на халяву кусок сцапать. Хотя какой  там  кусок,  у  Тамарки
этой, сама еле-еле концы с концами сводит, только на выпивку и хватает,  так
что на именинах ейных если на что и можно рассчитывать, так  на  полстакана.
Но и то хлеб.
   Короче, схватила я пакет, буквально из рук у чумового выдернула, и  бегом
домой. Благо живу рядом совсем, в Малом Власьевском переулке.  Прискакала  к
себе, пакеты раскрыла и давай тряпки разглядывать. Да-а-а, доложу я вам,  не
ожидала я  такого.  Можно  подумать,  он  меня  в  валютный  ресторан  вести
собрался. Чумовой - он и есть чумовой. Нет,  ну  вы  подумайте,  даже  трусы
купил и лифчик. Каково, а? И колготки. В общем, до конца я все рассматривать
не стала, мне и так с первого взгляда стал понятен этот... как его...  ну  в
газетах-то часто про него пишут... Во, вспомнила! Уровень притязаний. А чего
вы удивляетесь? Что я газеты читаю? Так я ж их подбираю, где кто  бросит,  и
на пол стелю или там на ящик, или на стол, где стакан ставлю. Глоток выпьешь
- и смотришь перед собой,  ждешь,  как  пойдет  да  где  уляжется.  А  перед
тобой-то как раз и газетные статьи. Поневоле глаза в текст утыкаются.
   В общем, отправилась я в ванную,  прихватила  с  собой  мыло  и  шампунь,
которые тоже в пакете лежали. Намылась в полное  удовольствие.  Все  ж  таки
куда лучше себя ощущаешь, когда тело чистое, это точно. Волосы прямо пучками
из головы лезут, лохмотья  в  руках  остаются.  Когда  я  голову-то  мыла  в
последний раз? Месяц назад, кажется, а то и больше. Вы  не  думайте,  что  я
неряха, я ее специально редко мою, потому как волос сильно  лезет,  особенно
когда моешь. А так, если его совсем не трогать и даже не расчесывать, он еще
держится.
   Вышла я из ванной, стала тряпки на себя натягивать. Вроде все впору, даже
белье. Жаль, посмотреться некуда, зеркала нету. Почему  нету?  Так  разбили.
Венька Бритый и разбил в прошлом году, напился, сволочь, драку с  Тамаркиным
хахалем затеял, они зеркало и уронили. А новое покупать - денег жалко.  Если
лишняя копейка завелась, так ее лучше пропить... То есть, я хотела  сказать,
купить выпивку и  друзей  позвать,  посидеть  в  теплой  обстановке.  Вы  не
думайте, я не пропойца какая-нибудь, я бы даже еще работать  смогла,  только
зачем? Пенсию мне назначили по полному моему праву, а что я еще не старая  -
так это ничего не значит, я на вредном производстве с восемнадцати лет.  Ну,
насчет вредного производства - это я так, в переносном  смысле,  хотя,  если
вдуматься, работа в театральном коллективе  как  есть  вредная.  Целый  день
репетиции,  по  вечерам  спектакли,  и  все   время   впроголодь.   Этим-то,
примам-балеринам, куда легче, они дай бог один спектакль в неделю танцуют, а
нам, кордебалету, каждый день пахать приходится. Прим-то много, а кордебалет
один. Нам, балетным, в тридцати три года пенсия  полагается,  пусть  спасибо
скажут, что я до тридцати пяти на ихней сцене ногами  махала.  Так  что  моя
пенсия  хоть  и  небольшая,  но  кровью  и  потом  выстраданная   и   вполне
заслуженная. И то сказать, я попервости  после  балета  на  железную  дорогу
пошла работать, диспетчером: Хорошенькая была - ужас, мужики так  и  вились.
Маленькая, стройненькая, походочка легонькая. За  мной  тогда  один  большой
начальник из Управления железной дороги ухаживал, он  меня  в  диспетчеры  и
пристроил. Говорил, хочу, чтобы ты, Наденька, ко мне поближе была, чтобы  от
моего кабинета до  твоей  кабинки  можно  было  за  десять  минут  добежать.
Управление дороги на Краснопрудной улице находилось, а меня он на  Казанский
вокзал определил, рукой подать. Я тогда сильно на все это дело  понадеялась,
ведь тридцать пять уже, профессии, кроме балета, никакой, образования,  сами
понимаете, тоже немного, а семью завести хочется, и чтобы не бедствовать при
этом, а жить прилично и ни в чем себе не отказывать. О  том,  что  начальник
этот меня обманул, и рассказывать не надо,  и  без  того  понятно.  Так  мне
хотелось замуж  выйти,  пока  не  поздно,  и  ребеночка  родить!  А  он  все
"завтраками" кормил, обещал вот-вот  развестись,  я  и  верила.  И  чем  все
кончилось? Выпить он любил, и обязательно чтоб  не  одному,  а  в  компании.
Компанией его, естественно, я и была. С самого утра как  начнет  в  кабинете
"принимать", так до двенадцати ночи и  выпивает,  а  жене  вкручивает,  что,
дескать, работы у него много, совещания да собрания  замучили.  И  я  с  ним
пила, понравиться хотела. Я ведь как рассуждала? Лучше пусть со  мной  пьет,
потому что, если я откажусь, он другую компанию найдет, а где гарантия,  что
в этой компании не окажется  женщина,  красивая  да  свободная?  Нету  таких
гарантий, никто их дать не может. Потому  выбор  у  меня  был  простой,  как
арифметика для нулевого класса: или отпускать его с другими пить, или  самой
с ним "принимать". Да что греха таить, он, когда выпьет, слова такие хорошие
говорит, что слушала бы и слушала до самой смерти. И самая-то  я  лучшая  на
свете, и самая красивая, и самая любимая, и обязательно он на  мне  женится,
как только детишки в законном браке подрастут чуток, и жить он без  меня  не
может не то что одного дня, а и одной минуточки. Мне слушать такие  слова  -
как бальзам на душу, и я, конечно, не возражала, когда он  напивался.  Но  и
сама вместе с ним... Ему, борову вонючему, как с гуся вода, а  со  мной  все
быстро кончилось. Говорят, женщины на это  дело  слабее  мужиков.  В  общем,
припечатали мне клеймо алкоголизма и с работы выперли.  Тут  и  любовь  наша
закончилась. Он так мне и сказал, гнида жирная: не может, говорит, у  такого
заметного начальника, как он, быть жена-алкоголичка. А какая я  алкоголичка,
вот вы мне ответьте? Какая я алкоголичка? Алкоголики - это которые  себя  не
помнят и мать родную за полстакана продадут.  А  я  вполне  в  сознании.  Ну
ладно, что это я старое вспоминать кинулась.
   Оделась я во все новое, и  на  самом  дне  одного  пакета  еще  сверточек
заметила. Развернула - а там парик. Самый настоящий. Я сперва расхохоталась,
а потом сообразила, что чумовой-то мой, верно, заметил, какие у меня волосы.
Правильно он сообразил, с такими тряпочками нужна  хорошая  прическа,  а  из
моих лохмушек уже ничего не соорудишь подходящего. Да,  жалко,  что  зеркала
нет, вот пригодилось  бы  сейчас!  Достала  пудреницу,  лицо  подканифолила,
заодно в маленькое зеркальце, вделанное в  крышку,  постаралась  рассмотреть
хоть что-нибудь. Много, конечно, не увидела, но  хоть  подкраситься  смогла.
Ресницы погуще намазала.
   Что-то мне тревожно стало, будто я - это не я,  а  кто-то  чужой.  Словно
душа моя в другое тело переехала. Кожа чужая, одежда незнакомая,  на  голове
парик. Хватанула я стакан  отравы,  в  шкафу  бутылка  стояла,  да  и  пошла
обратно,  где  чумовой  мне  встречу  назначил.  По  дороге  все  у   витрин
останавливалась, хотела себя разглядеть. Деталей, конечно,  не  рассмотрела,
но общий вид меня порадовал. Вроде как тело даже походку прежнюю  вспомнило.
А в общем там, в витрине, была, конечно, не я.  Или  я?  Черт  их  разберет,
чумовых этих, совсем голову заморочили.
   Иду я в сторону Николопесковских переулков, а сама боюсь: вдруг  обманул,
вдруг ушел и не вернется? Так мне сильно в этот момент захотелось в ресторан
пойти, в приличный, чтоб все как у людей, чтоб меня кавалер под ручку в  зал
провел, чтоб стул  правильно  пододвинул.  Чтоб  официанты  вокруг  сновали,
музыка играла, люди нарядные, а не Венька Бритый с Тамаркой. А вдруг чумовой
этот во мне прежнюю красоту разглядел? Я ведь не старая еще совсем, всего-то
сорок два. Бывают же случаи, когда несчастные неудачливые  бабы  вроде  меня
встречают нормальных богатых мужиков. Каждому  судьба  дает  свой  шанс,  но
только не каждый его увидеть и понять может. Я-то в  свое  время  начальника
своего железнодорожного за такой шанс приняла, а может, это вовсе  и  не  он
был? Может, мой шанс - этот чумовой с карманами, набитыми долларами? Значит,
судьба меня правильно от того начальника отвела, пусть и ценой увольнения  с
работы, позора и слез, но отвела, сохранила меня для  чумового.  А  то  ведь
если бы я своего добилась тогда и  вышла  замуж  за  борова,  я  б  чумового
сегодня не встретила. Вот оно как!
   Подхожу к назначенному месту, гляжу - стоит.  Стоит  мой  родненький,  по
сторонам не оглядывается, задумался о чемто. Увидел меня и говорит:
   - Молодец, Михална, хорошо выглядишь. Поехали.
   Повернулся и пошел. Я растерялась в первый момент, но за ним двинула.  Он
идет, не оборачивается, словно забыл про меня.  Быстро  так  идет,  я  прямо
еле-еле  поспеваю  за  ним.  Батюшки,  да  он  на  машине,  оказывается!  Во
праздник-то у меня будет сегодня! На тачке в ресторан. Все как у порядочных.
   Едем мы с ним, значит. Он за рулем, я рядом.  Молчит  всю  дорогу.  Я  уж
беспокоиться начала. Город кончился. Кольцевую дорогу пересекли, а он дальше
куда-то пилит. Ладно, думаю, за городом тоже рестораны есть,  даже  покруче,
чем в Москве. Правда, Венька говорил, что в таких кабаках все  больше  мафия
гуляет, а не простые смертные, поэтому там и перестрелки случаются, разборки
всякие. Что же получается, мой чумовой - мафиози? Во  смеху-то!  А  мне  без
разницы, хоть он там кто, лишь бы человек был хороший.
   Остановил он машину вовсе не рядом с рестораном.  Дачи  какие-то,  темень
кругом непроглядная, фонарей нет. Ну, думаю, вляпалась ты. Надежда  Михална,
по самое некуда. Сейчас как заведет куда-нибудь да... И самой смешно  стало.
Чего мне бояться-то? Что я, красна девица, мужика  голого  не  видела?  Тоже
мне, нашла чего испугаться.
   Чумовой машину запер и молча повел меня к дому. Дверь ключом открыл, свет
зажег. Ничего домик, я в таких бывала, Когда  в  балете  отплясывала.  Тогда
модно было кордебалетных девочек целыми кучками  на  такие  дачи  привозить,
здесь  советское  и   комсомольско-партийное   руководство   "оттягивалось",
расслаблялось после  непосильных  трудов  по  руководству  нашей  страной  и
великим советским народом. Не самое высшее руководство,  конечно,  а  такое,
средней паршивости. Эти дачки - нынешним не чета. Не  фанерный  сарайчик  на
шести сотках, а добротный двухэтажный дом с огромной верандой,  комнат  штук
семь-восемь, да участок  не  меньше  гектара.  Тут  по  телику  кино  как-то
показывали, называется  "Утомленные  солнцем",  там  дело  происходит  после
революции на даче у красного командира. Так вот, та дачка, которая  в  кино,
ну просто один в один эта. Как раз на такие нас после спектаклей возили,  на
такой же в точности я и сегодня оказалась. Может, и вправду судьба?
   Чумовой куртку скинул и говорит:
   - Устраивайся, Михална, поудобнее, сейчас на стол накрою и ужинать будем.
   Наверное, рожа у меня была все-таки испуганная, потому что  он  посмотрел
на меня внимательно и хмыкнул, но  не  сказал  ничего.  Ладно,  стало  быть,
дачка... Не ресторан. Жалко. А я уж губенки раскатала.
   И снова тревожная мысль в голове пронеслась, будто током дернуло: если не
в ресторане ужинаем,  а  на  дачке,  тогда  зачем  маскарад?  Зачем,  я  вас
спрашиваю, все эти тряпочки, мытье с мылом и приличная прическа? Ну  хорошо,
насчет мытья с мылом - еще куда ни шло, сказал же чумовой, что его  стошнить
может от меня. А одеваться зачем? Когда за столом сидишь, то запахи  -  они,
конечно, на аппетит влияют, а внешний вид тут совершенно ни при  чем.  Но  я
быстро успокоилась, потому что вспомнила, с кем дело имею. С чумовым. У него
своя правда, а я все пытаюсь его поступки своей правдой  измерить.  Он  ведь
тоже на эту дачу не в рванье приехал, а в хорошем  костюме.  Я,  конечно,  в
связи с мизерностью пенсионного обеспечения от новейших веяний моды  малость
подотстала, но когда по арбатским переулкам гуляю, то в витрины  заглядываю.
Там сейчас много дорогих магазинов, у них даже  название  специальное  есть,
заграничное. Бутики. Чего эти бутики-шмутики означают, не  знаю,  но  шмотки
там красивые. И что самое обидное - только  на  меня  и  годятся.  Например,
платье для приема. Для молоденьких девочек с хорошими фигурками это  слишком
солидно, они на приемы еще не ходят, а  много  вы  видели  дам  в  возрасте,
которые влезут в сорок второй размер? Да еще  рост  первый.  Таких,  как  я,
нынче поискать, вот и висят эти платья в витринах, никем не купленные.  А  я
на них смотрю каждый день и радуюсь тому, что у не нашлась еще баба,  равная
мне по комплекции. Девочки тринадцати лет есть такие, а баб - нету.
   Опять я отвлеклась, мыслями куда-то уехала... В общем, на  этих  витринах
мужские костюмы тоже  висят,  поэтому  я  какоеникакое  представление  имею.
Чумовой хорошо одет, дорого и со вкусом. Пока я про витрины  вспоминала,  он
на стол накрыл. Тарелки расставил, фужеры, приборы положил с салу,  фетками,
еду принес из кухни. Не хуже чем в ресторане получилось.
   Открыл он бутылку водки, мне налил" а себе воды минеральной плеснул.
   - Пей, Михална, - говорит, - на меня внимания не обращай. Я за рулем, мне
тебя еще обратно везти, на Арбат, потом самому домой возвращаться.  Не  хочу
рисковать, гаишники нынче совсем озверели, доллар растет, а зарплата  у  них
прежняя, вот они и компенсируют на рабочих  местах  с  утроенной  резвостью.
Поняла?
   Я выпила, закусила немножко. И вдруг сообразила, что даже  не  знаю,  как
его зовут. Он ко мне обращается по имени, а мне как его называть?  Гражданин
Чумовой? Или товарищ? Да хрен с ним, можно никак не называть.
   Я еще водочкой подкрепилась и повеселела. Надоело в  молчанку  играть.  И
потом, что это за застолье, когда еда есть, выпивка есть, а разговора  нету?
Непорядочек.
   - Слушай, - говорю, - а зачем ты меня сюда привез?
   Чумовой внимательно так на меня глянул и улыбнулся.
   - А сама ты как думаешь?
   Вот этого я не люблю. Ну просто терпеть не могу. Разговор  -  он  и  есть
разговор, один спрашивает - другой отвечает или рассказывает что-нибудь. Был
у нас в театре помощник режиссера, который  тоже  так  делал;  его  спросишь
чего-нибудь, а он в ответ: "А вы сами как думаете? Должно же у вас быть свое
мнение". Задолбал он  нас  всех  этим  мнением.  Я  как  Про  этого  помрежа
вспомнила, так разозлилась моментально. - Никак я  не  думаю,  -  говорю,  и
грубо так, резко. - Если б я что-нибудь думала, я б у тебя не спрашивала.
   А внутри все словно силой наливается, так и хочется заорать на  него,  да
погромче. Сейчас, думаю, меня понесет. И точно.
   - Ты ко мне с просьбой обратился, сказал, что ты одинокий  и  несчастный.
Говорил ты мне такое?
   - Говорил, - спокойно согласился чумовой и снова улыбнулся.
   - И я тебя пожалела, потому как ты одинокий и  несчастный.  Пошла,  можно
сказать, тебе навстречу, отменила все свои дела, переоделась в твои  тряпки,
которые мне абсолютно не  нравятся  и  вообще  мне  не  подходят.  Ладно,  я
сделала, как ты просил, потому что я человек жалостливый и добрый.  Ты  меня
завез черт знает куда, держишь меня здесь, молчишь, разговаривать не хочешь.
Ну и где твое одиночество? Ежели ты от одиночества страдаешь, так ты  должен
сейчас без остановки говорить,  жизнь  свою  мне  рассказывать,  жаловаться,
сочувствия искать. Тебе собеседник нужен. Это я так  думала,  пока  ты  меня
сюда вез. А ты молчишь. И на хрена я время свое на тебя трачу?  Оно  у  меня
что, бесплатное? Казенное? Я бы этот вечер в сто раз лучше провела...
   Леплю  я  всю  эту  чернуху  и  сама  начинаю  в  нее   верить.   Еще   в
хореографическом училище нас учили: каждый артист должен быть историком,  он
должен выдумать историю и сам в нее поверить, только  тогда  в  нее  поверит
зритель. Ну, с этим у меня проблем не было, я какую хочешь историю выдумаю и
уже через две минуты буду рыдать от горя и верить, что; все  это  именно  со
мной и случилось. Очень помогало  деньги  выклянчивать,  даже  свои  на  эту
удочку попадались, не только чужие. Нет, в самом деле, ради чего я к Тамарке
на день рождения не пошла? Ради него, чумового этого. Пожалела  несчастного.
Лучше  бы  сидела  сейчас  в  теплой  компании,   Вень