никова от жены.
Так что никаких счетов между девушками быть не может. Они друг другу ни-
чего не должны. Разве нет?
   - Да, не должны. Раз мы с тобой так думаем, Лара, значит, так и  есть
на самом деле. Верно?
   - Абсолютно верно, - жестко сказала Лариса  Томчак  и  потянулась  за
косметической салфеткой, чтобы снять с кожи остатки невпитавшегося  кре-
ма.
   Что ж, между ними все было сказано. Хорошо, что они поняли друг друга
с полуслова и пришли к единому мнению.
   Тем же вечером, придя домой, Лариса позвонила Любе.
   - Я хотела тебе сказать... - неуверенно начала она, потом  продолжила
более решительно: - Я тебя видела.
   - Да? - равнодушно отозвалась Люба. - И что теперь?
   - Ты можешь не беспокоиться. Я ничего не скажу. Конечно, не  надо  бы
тебе этого делать... Но все равно, это уже не имеет  никакого  значения.
Ее больше нет, и это главное.
   - Да, - эхом откликнулась Люба, - ее больше нет. А все остальное зна-
чения не имеет.
   Выполняя совет Анастасии не  трогать  Любу  Сергиенко  без  предвари-
тельной разработки, Юра Коротков решил разузнать  о  ней  поподробнее  у
друзей Стрельникова. Вот тут-то и выяснилось, что почти  три  недели,  а
если быть точным - девятнадцать дней после  возвращения  из  Турции  она
провела не у мифического нового любовника, а в  квартире  Томчаков.  Сам
Вячеслав Томчак, правда, в то время жил в основном на даче,  но  все  же
два или три раза приезжал в Москву, видел у себя дома Любу и знал ее пе-
чальную турецкую эпопею со слов жены.
   - Она выглядела очень подавленной,  -  рассказывал  он  Короткову,  -
по-моему, она даже плохо понимала, что вокруг нее происходит. Я бы  ска-
зал, она была в шоке. Представьте себе, так настрадаться на чужбине, так
мечтать о возвращении домой, и узнать такое... Мало того, что Володя  ее
не ждет, так он еще и связался с ее подругой, которая так подло обошлась
с ней в Турции, оставив без денег и вынудив платить собственные долги.
   - Скажите, вы хорошо знали Широкову?
   - Нет, совсем не знал. Когда Володя расстался с женой и стал  жить  с
Любой, мы приняли ее как его будущую супругу и общались с  ней  довольно
часто. А когда появилась Мила, мы первое время даже не  знали,  что  это
Любина подружка. Думали - так, легкое увлечение на  время  Любиного  от-
сутствия, вполне простительное. Потом оказалось, что все не так  просто,
Мила крепко за него взялась, и Любе рядом со Стрельниковым места уже  не
оставалось. Все это произошло нынешним летом, а с первого сентября мы со
Стрельниковым вместе не работаем. Так что о Миле  у  меня  представление
довольно смутное. Любу я знаю намного лучше.
   - Как вам кажется. Люба Сергиенко могла бы мстить Миле?
   - А почему нет? - усмехнувшись, откликнулся Томчак вопросом  на  воп-
рос. - Вполне. Мотив есть, и достаточно веский. Есть за что мстить.  Тем
более Любаша - существо на редкость злопамятное,  обиды  годами  помнит,
ничего не прощает. А вы что, всерьез ее подозреваете?
   - Нет, что вы, - успокоил его Коротков. - Просто навожу справки.  Как
знать, может быть, и придется ее подозревать. А пока у меня таких  осно-
ваний нет. Как вы думаете, Вячеслав Петрович, могла бы  Люба  рассказать
мне о своей убитой подруге какие-нибудь полезные для  следствия  подроб-
ности?
   Вопрос был совершенно идиотский, и задавал его Коротков вовсе не  для
того, чтобы услышать ответ по существу. Из того, что удалось  на  сегод-
няшний день узнать о Людмиле Широковой, вытекало, что убить ее могла  не
только Люба Сергиенко, но и сам Стрельников, если бы узнал о  постельных
похождениях своей возлюбленной. И если подозрения в  адрес  Стрельникова
небеспочвенны, его верные друзья Томчак и Леонтьев  сделают  все,  чтобы
вывести настырных оперативников долой из своего круга. Пусть пасутся  на
чужих полях, нечего им нашу травку щипать. И если Томчак в глубине  души
подозревает, что его друг мог оказаться убийцей, он сейчас  начнет  уве-
рять Короткова, что ничего нового, а тем более плохого.  Люба  про  свою
погибшую подружку не расскажет.
   - Разумеется, - ответил Томчак, - но только в определенных  пределах.
Насколько я понял, в последние полгода они не виделись и после возвраще-
ния из-за границы не встречались. Так что о жизни Милы в последние меся-
цы вряд ли Люба сможет рассказать что-то существенное.
   Так и есть. Он пытается мягко дать понять Короткову, что с Любой раз-
говаривать бесполезно, она все равно ничего интересного для дела не зна-
ет. Почему? Почему он не хочет, чтобы с Любой беседовали? Потому что она
слишком хорошо знает самого Стрельникова и может порассказать о его  ха-
рактере и привычках нечто такое, что усилит подозрения.  Или  даже  пол-
ностью их подтвердит.
   - Но, с другой стороны, - продолжал Томчак, - она прекрасно знает ха-
рактер Милы, и в этом смысле, безусловно, может быть вам очень полезной.
Кроме того, я думаю, что у Милы могли сложиться с кем-то конфликтные от-
ношения в период пребывания за границей, тогда Люба тоже может  об  этом
знать.
   Нет,  не  получается.  Томчак  не  пытается  оградить  своего   друга
Стрельникова, он просто старается быть логичным и последовательным.
   - И последний вопрос, Вячеслав Петрович. Как Алла Сергеевна Стрельни-
кова относилась к факту появления Милы рядом со своим мужем?
   - Никак не относилась, - быстро ответил Томчак. - Это давно  уже  пе-
рестало ее интересовать.
   "Что-то больно быстро ты ответил, - подумал Коротков. - Ждал  вопроса
и заранее приготовил ответ?"
   По убийству Людмилы Широковой версий было несколько. Первая и  основ-
ная группа версий была связана с любовным треугольником  "Стрельников  -
Широкова - Сергиенко". Можно было с равным успехом подозревать как Любу,
отомстившую подруге, так и Владимира Стрельникова,  если  удастся  дока-
зать, что он узнал о распущенности своей новой любовницы. Были и  другие
версии, связанные с неразборчивым поведением Милы в части выбора партне-
ров по сексу. Третья группа версий уходила корнями в  период  пребывания
Широковой в Турции. И все эти версии надо было  отработать...  А  людей,
как обычно, раз-два - и обчелся.
   Осень в Подмосковье всегда была красивой, но в этом году -  особенно.
Обычно в таких случаях говорят, что природа не  пожалела  красок,  но  в
данном случае это было не совсем верно. Природа явно скупилась на  золо-
тисто-желтые и багровые тона, листва до сих пор стояла  зеленая,  словно
был не октябрь, а все еще август. Вячеслав Томчак все дни проводил, либо
гуляя по лесу, либо сидя на веранде  в  кресле-качалке,  и  бессмысленно
рассматривал небо и деревья. На душе было тяжко и безысходно.  Он  пони-
мал, что в его положении обязательно  нужно  найти  кого-то  виноватого,
направить на него всю ярость, тогда придет облегчение. Но виноватого  не
было. Точнее, он не мог его найти. Кто виноват, что так получилось?  Во-
лодя Стрельников? Разумеется, нет. Нельзя требовать от  него,  чтобы  он
занимался прискучившим ему делом только лишь потому, что его друзья  яв-
ляются его заместителями. Это глупо и несправедливо. Мужчина сам выбира-
ет путь своей карьеры и способ ее развития, не оглядываясь на  сентимен-
тальные чувства. Может быть, виноват он сам, Вячеслав Томчак? Но в  чем,
в чем виноват? В том, что не отказал другу, когда тот его попросил о по-
мощи?
   Очень хотелось найти возможность хоть в чем-нибудь упрекнуть жену Ла-
рису, но и тут ничего не  получалось.  Лариса  постоянно  предостерегала
его, предупреждала о том, что события в  конце  концов  будут  поворачи-
ваться именно так. Как ученый он загубил себя, как бизнесмен - не состо-
ялся, а административная работа была ему настолько не по душе, что  даже
думать о ней не хотелось. Томчак отчетливо понимал, что депрессия и  пе-
риод безработного безделья пройдут, и он вынужден будет заняться той са-
мой административной работой, от которой у него  скулы  сводит,  как  от
кислого лимона. Да и где ее взять, работу эту? Можно  подумать,  телефон
раскалился добела от звонков, все наперебой зовут его работать. Как  же!
Еще придется ходить, просить, поднимать старые связи и робко спрашивать,
нет ли подходящей должности, ну  хоть  какой-нибудь.  Мириться  с  такой
перспективой не хотелось, но и на  научной  работе  можно  было  ставить
крест.
   Со стороны дороги послышался шум мотора, но Томчак даже не  повернул-
ся, чтобы посмотреть, кто из соседей явился в конце сезона на дачу.  Ему
не хотелось ни с кем разговаривать. Однако машина  затормозила  прямо  у
его калитки и нетерпеливо загудела. Томчак тяжело поднялся  с  кресла  и
неторопливо спустился с крыльца. На дороге стояла  машина  Стрельникова.
Вячеслав поспешно открыл ворота.
   Идя вместе с другом к дому, Томчак  невольно  любовался  им.  Немного
осунулся, чуть-чуть седины прибавилось, но все такой же невозможно  кра-
сивый, и шаг по-прежнему легкий и стремительный.
   - Ты что это, Славка, себе позволяешь? - начал Стрельников без  длин-
ных предисловий. - Куксишься, на даче спрятался. Так  не  годится.  Пос-
тавь-ка чайник, я тут привез кое-что.
   Он небрежно швырнул дорогую куртку на перила крыльца  и  спустился  к
машине. Томчак вошел в дом, чтобы поставить на  кухне  чайник,  а  когда
снова оказался на веранде, то увидел, как Стрельников вытаскивает из ог-
ромной сумки самые разнообразные продукты - от сырого мяса до фруктов  и
коробок с конфетами. Под  конец  на  столе  появились  бутылки  дорогого
коньяка, джина и хорошего вина.
   - Ты что, Володя? Зачем это? - удивился Томчак. - Я тут с  голоду  не
помираю, у меня все есть.
   Ему было неприятно, потому что внезапный визит друга с этими  продук-
тами очень напоминал жест жалости, словно Стрельников - щедрый благотво-
ритель, а сам он, Вячеслав Томчак, - несчастный, убогий и нищий.
   - Зато я помираю, - весело откликнулся Стрельников. -  Я  уже  неделю
перебиваюсь какими-то невразумительными бутербродами с черствым  хлебом,
жизнь пошла суматошная, никак не удается по-человечески поесть. И я  ре-
шил на три дня про все забыть. Как ты думаешь, хватит нам этого  на  три
дня, или съездить еще подкупить жратвы?
   Сердце Томчака ухнуло и радостно забилось.
   - Ты собираешься прожить здесь три дня? - недоверчиво спросил он.
   - Если ты не возражаешь. Слава, нам давно пора поговорить, но сначала
мы с тобой приготовим вот это мясо, выпьем по первой, а  потом  я  скажу
тебе все, что хотел сказать. Где твой знаменитый мангал?
   Когда они закончили готовить шашлык, солнце уже село, и стало  быстро
смеркаться. Стол на веранде ломился от закусок.
   - За что я люблю дачу осенью, так это за то, что можно смело включать
свет на веранде, не боясь комаров. Что тебе налить, Славка? Коньячку или
джин с тоником?
   - Джин. Да я сам налью, не надо за мной ухаживать. Я же все-таки  хо-
зяин, а не гость.
   - Ну уж нет, - решительно ответил Стрельников. -  Сегодня  ты  -  мой
гость, почетный гость, просто так уж вышло, что я принимаю тебя на твоей
территории, а не на своей.
   Он взял рюмку с коньяком и встал. Томчак недоуменно посмотрел на дру-
га.
   - Ты что?
   - Тосты полагается говорить стоя.
   - Да ладно тебе, Володька, перестань. Садись. Мы же свои люди.
   - Вот именно поэтому. Не спорь, Слава, сиди и слушай. Ни с кем другим
я в такой ситуации вставать не стал бы, но ты - другое дело. Ты для меня
очень много значишь, Славка, и если  я  произношу  этот  тост  стоя,  то
только потому, что хочу показать тебе, как я тебя уважаю, как ценю  тебя
и люблю. Знаешь, друзья - это не те, с кем общаешься каждый день, а  те,
к кому бежишь как в убежище, потому что знаешь: там тебя примут, обогре-
ют, не выгонят и не подведут. Я всегда именно так относился  к  тебе,  а
ведь мы с тобой знакомы больше четверти века. Ты только подумай. Славка,
четверть века! И я был уверен, что ты тоже относишься ко мне именно так.
Я всегда думал, что если тебе станет плохо, тяжело, то первым, к кому ты
прибежишь, буду я. Мне жаль, что я ошибся. Ты не пришел ко мне, ты запер
себя на даче и здесь в гордом одиночестве  грызешь  свою  обиду.  Слава,
этот тост будет длинным, но ты потерпи, потому что для  меня  это  очень
важно. Я обязательно должен тебе сказать все, что собирался.
   Стрельников немного помолчал, задумчиво глядя на рюмку в своей руке.
   - Я должен извиниться перед тобой за свою ошибку. Я полагал, что  мои
близкие друзья похожи на меня, они такие же, как я,  думают,  как  я,  и
чувствуют, как я. И если я в трудную минуту бегу к ним за помощью, то  и
они поступят точно так же. Ты не пришел ко мне, и я был  уверен,  что  у
тебя все в порядке и ты во мне не нуждаешься. Очевидно, я был  не  прав.
Ты не такой, как я, и я должен был с этим считаться. Я всегда думал, что
между друзьями не может быть обид  и  недоговоренностей,  на  то  они  и
друзья, чтобы говорить правду сразу и прояснять  все  недоразумения,  не
ожидая, пока они перерастут в затяжной конфликт. Я  наивно  считал,  что
друзья открыты друг перед другом и ничего не таят, не  держат  камня  за
пазухой. Моя ошибка в том, что я всегда равнял тебя по себе. А  ты  ока-
зался другим, но я, к сожалению, понял это с  большим  опозданием.  И  я
прошу у тебя прощения, Слава. Я очень виноват перед тобой. Прости меня.
   - Ну что ты говоришь, - растерянно забормотал Томчак. - Ты ни  в  чем
не виноват...
   - Виноват. И если ты меня прощаешь, просто чокнись со  мной  и  выпей
свою рюмку.
   Друзья молча выпили, и Стрельников налил  по  новой.  Он  по-прежнему
стоял, не позволяя Томчаку встать.
   - Теперь, Славка, я скажу тебе еще одну вещь. Я знаю,  ты  обижаешься
на меня за то, что я вас с Геннадием как бы бросил, оставил одних в Фон-
де, а сам ушел в другое место. Это не так. Если бы ты знал, как все было
на самом деле, ты не стал бы на меня обижаться. Я  очень  виноват  перед
тобой, потому что этот разговор должен был состояться у нас раньше,  но,
я повторяю, я наивно полагал, что мы друзья, что ты  относишься  ко  мне
точно так же, как я отношусь к тебе, и если тебя что-то обижает  или  не
устраивает, ты просто придешь ко мне и скажешь об этом. Но ты молчал,  и
я был уверен, что с тобой все в порядке. Так вот, Славка, я ушел из Фон-
да в комитет только потому, что мне  предлагают  очень  интересную,  от-
ветственную и перспективную работу в правительстве, но уходить  туда  из
бизнеса  неприлично,  нужно  переходить  из  государственной  структуры.
Только поэтому я и ушел из Фонда. Только поэтому, поверь мне. И  разуме-
ется, все это время я имел в виду, что после того, как состоится мое но-
вое назначение, я буду просить тебя и Гену перейти  ко  мне.  Мне  будет
трудно без вас, и я собирался просить вас, чтобы вы не бросали  меня  на
новой должности. Просто два месяца назад было еще преждевременно и  нем-
ного страшно говорить об этом, тем более меня просили временно не  расп-
ространяться об этом предложении. А теперь мое назначение уже вопрос не-
дель, если не дней. И я прошу тебя, Слава, дать  мне  твердое  обещание,
что ты поможешь мне. Ты мне нужен, без тебя я как без рук.
   - Не знаю, Володя, все это так неожиданно...
   - У тебя есть лучшие предложения?
   - Да нет, никаких других предложений пока нет вообще.
   - Ну вот видишь. Подумай, Славка, и скажи мне свое решение. Я пробуду
у тебя три дня, до понедельника. И надеюсь перед  отъездом  услышать  от
тебя, что ты согласен.
   - А Гена? Ты уже говорил с ним?
   - Нет, ты - первый, - лучезарно улыбнулся Стрельников, сверкнув осле-
пительными ровными зубами. - Знаешь, замотан был ужасно, все не  мог  до
вас добраться, а теперь вот несчастье с Милой...
   Он залпом выпил содержимое своей рюмки и  сел.  После  упоминания  об
убийстве за столом повисло молчание. Томчак не знал, как себя вести.  Он
понимал, что Стрельников снова втягивает его в очередную авантюру, но не
находил в себе сил сопротивляться его напору. Володька любит его и  нуж-
дается в нем. Он может вести себя по-хамски до тех пор, пока не  сталки-
вается с резкой реакцией. Тогда Стрельников  останавливается  и  говорит
такие вот теплые и проникновенные слова, как сейчас, которые  все  расс-
тавляют по своим местам. Винит себя, просит прощения. И при этом ухитря-
ется сделать так, что Томчак сам чувствует себя виноватым.  Ну  в  самом
деле, чего он замкнулся в своей обиде, зациклился на собственных пережи-
ваниях? С друзьями так не поступают. Он должен был сразу же прийти к Во-
лоде и поговорить, и все было бы ясно уже тогда. Может  быть,  Томчак  и
Фонд не бросил бы, потянул вместе с Геной из последних сил, дождался  бы
нового назначения Стрельникова. А он повел себя как дурак. "Отдавай  мои
игрушки и не писай в мой горшок".
   Напряжение, сковывавшее Томчака с того самого момента,  как  на  даче
появился его друг, исчезло, уступив место неловкому молчанию. А та  лег-
кость и радость, которая всегда присутствовала при встречах друзей,  так
и не появилась. Вячеслав без удовольствия доел мягкий сочный шашлык, ду-
мая о том, что он сам виноват во всем. Вот и старую дружбу чуть было  не
разрушил. Повел себя не по-мужски,  обиделся.  Прав  Володька,  во  всем
прав.
   После ужина они убрали со стола, вымыли посуду.
   - Давай костер разведем, - внезапно предложил Стрельников. - Вспомним
молодость.
   Их студенческая молодость пришлась на самое начало семидесятых, когда
все поголовно увлекались бардами, авторскими песнями и пением под гитару
у костра. Тогда все это было чудесно и очень романтично, а теперь  каза-
лось Томчаку смешным и немного нелепым. Но Володя - его  гость,  и  хотя
порыв Стрельникова казался Вячеславу непонятным и неуместным, он  с  го-
товностью направился к тому  месту  на  участке,  где  было  оборудовано
"кострище".
   Ночь была холодная, темная и очень тихая. Только  ветер  шелестел  да
сучья в костре потрескивали. Друзья молча сидели возле огня на  перевер-
нутых ящиках, которые Томчак притащил из сарая.
   - В понедельник похороны Милы, - прервал паузу Стрельников. - Мне ну-
жен твой совет, Слава.
   - Совет о чем?
   - Как ты думаешь. Люба придет на похороны?
   - Не знаю. Наверное. Они же были подругами.
   - Мне не хотелось бы с ней встречаться. Я думаю, ты меня понимаешь.
   - Володя, какой совет я могу тебе дать? Ты венчался с Милой,  она  не
просто твоя случайная подружка. Ты не можешь не идти  на  похороны.  Так
что тут обсуждать?
   - А ты не знаешь, Люба придет?
   - Не знаю. Ты хочешь это выяснить?
   - Да. Если бы ты это выяснил, я был бы тебе благодарен.
   - Я не могу этого выяснить. Здесь ведь нет телефона.
   - У меня есть сотовая связь, ты забыл? Так как. Славка,  ты  сделаешь
это для меня?
   - Володя, но пойми же, это бессмысленно. Даже если окажется, что Люба
собирается прийти на похороны, что от этого изменится лично для тебя? Ты
все равно не можешь не присутствовать. И вряд ли кто возьмется  уговари-
вать ее не приходить, чтобы не нервировать тебя. Твоя неловкость для нее
не аргумент. Она все равно поступит так, как считает нужным. И если  она
хочет проститься с Милой, никто не может ей этого запретить.
   - Но если выяснится, что она не придет, я по  крайней  мере  не  буду
из-за этого переживать. Пожалуйста, Слава.
   Томчак взял протянутую ему трубку и позвонил в Москву Ларисе. Выясни-
лось, что Люба на похороны подруги пока не собирается, хотя, конечно, за
оставшиеся дни может еще передумать.
   - Послушай, - сердито сказал Томчак, возвращая Стрельникову  телефон,
- о чем ты вообще думал, когда затевал всю эту историю? Ты что,  надеял-
ся, что Люба никогда не вернется? Ты же должен был  понимать,  что  рано
или поздно она приедет, узнает о том, что ты обвенчался с ее подругой, и
тебе придется как-то смотреть ей в глаза при встрече. Ты  прав,  Володя,
нам давно надо было поговорить. Просто как-то так у нас повелось в  пос-
леднее время, что мы твои поступки не обсуждаем. С тех пор как мы  стали
работать вместе, то есть с того