искать не придется, вон они,  в  оче-
редь выстроились, дня не проходит, чтобы не позвонили  директору  насчет
переуступки прав или совместного издания.
   - Ее книги выходят большими тиражами? - спросил журналист.
   - Очень большими. Мы ежемесячно допечатываем  по  пятнадцать-двадцать
тысяч экземпляров каждой книги, и все они расходятся.
   - Значит, я могу написать, что Томилина - одна  из  самых  издаваемых
писательниц в России?
   - Можете. Вы не погрешите против истины.
   - А как у нее со звездной болезнью? Слава ее не испортила?
   Главред собрался было сказать, что при такой работе, как у  нее,  уже
не до славы и тем более не до звездной болезни, потому  как  милицейские
начальники крылышки-то быстро  пооборвут  зазнавшемуся  следователю,  но
вовремя прикусил язык.
   - Что вы, Томилина очень скромный человек. И потом, она, знаете,  пи-
шет не для славы, а для удовольствия. Я бы даже сказал,  что  она  пишет
для своих мужчин.
   - То есть как? - встрепенулся журналист, почуяв здесь жилу для разра-
ботки.
   - Она замужем уже в третий раз. Вероятно, что-то не ладится в  личной
жизни. Смею предположить, что Татьяна своим писательским трудом пытается
сделать себя привлекательной. Внешностью ее  природа  наделить  поскупи-
лась.
   Главред умышленно опустился до похабных сплетен, которые вообще-то не
к лицу настоящему мужчине. Но тому были две причины. Во-первых, он неод-
нократно разговаривал с Татьяной насчет публикаций в  прессе,  ведь  они
необходимы для рекламы. Она же категорически отказывалась  от  интервью,
чтобы не "светиться" перед журналистами со своей работой и настоящей фа-
милией, но допускала возможность авторских статей, как критических,  так
и описательных. То, что собирался изваять этот  сибирский  мальчик,  как
раз и было авторской статьей, и с требованиями Томилиной вразрез не шло.
А во-вторых, сама Татьяна как-то сказала ему:
   - Пусть пишут что угодно, только чтобы меня не доставали. Я  понимаю,
что своим отказом давать интервью я даю пищу для домыслов, но  меня  это
не пугает. Пусть журналисты выдумывают про меня всякие байки,  например,
что у меня три головы и ни одной ноги. Зато если я дам  интервью  и  оно
появится в газете, на работе меня заклюют, потому что от звонков и  "ка-
раульщиков" будет не отбиться. Я даже согласна на  телевидение,  но  без
упоминания места работы и без съемок у меня дома.
   На первых этапах писательской карьеры, когда  ни  издатели,  ни  сама
Татьяна даже и не подозревали, какая популярность ждет детективы Томили-
ной, Татьяна спокойно и охотно давала интервью,  разрешала  приходить  к
себе домой и представителям прессы, и съемочным группам  с  телевидения,
но, когда дело дошло до читателей, которым хотелось "встретиться и пого-
ворить", все это пришлось разом прекратить.
   Но ведь кроме соблюдения интересов автора есть еще и  интересы  изда-
тельства. И отсутствие интервью самого популярного автора на пользу  из-
дательству явно не шло. Чтобы книги хорошо продавались, недостаточно  их
хорошо написать. Нужна реклама. Нужно  привлечь  внимание  потенциальных
покупателей, то есть тех, кто по складу своего характера, по своим  вку-
сам и пристрастиям может стать поклонником творчества Татьяны Томилиной,
кому наверняка понравятся ее книги, но кто никогда их пока  не  читал  и
даже имени такого - Томилина - не слыхал. А для этого все средства хоро-
ши, в том числе и сплетни,  даже  если  они  не  соответствуют  действи-
тельности.
   Результатами беседы с журналистом главный редактор  остался  доволен.
Если мальчик не дурак, а он не производит впечатления полного идиота, то
статья в сибирской газете получится залихватская. Во всяком случае  жен-
щины, которые в Зауралье, наверное, никогда не слышали о Татьяне Томили-
ной, наверняка побегут искать ее книги. Всегда любопытно  почитать,  что
же такое может написать некрасивая женщина, чтобы стать  интересной  для
мужчины. Конечно, на самом деле Татьяна - баба что надо,  кожа,  волосы,
глаза - просто сказочные. Наверняка от мужчин отбоя нет.  Она  и  самому
главреду очень нравилась, он даже пытался одно время за  ней  ухаживать.
Но чего не сделаешь ради рекламы! Книги  должны  продаваться,  и  прода-
ваться хорошо, это закон. А Татьяна сама говорила, что не будет  в  пре-
тензии, какой бы бред про нее ни написали.


   Глава 11

   Как и следовало ожидать, Ирочка не  одобрила  согласие  Татьяны  поя-
виться в телевизионной программе "Лицо без грима". Она продолжала  ежед-
невно смотреть передачу и все больше приходила к  убеждению,  что  кроме
стресса и расстройства это ничего не принесет. Один вред для  ребеночка,
и никакой пользы.
   - Ты разнервничаешься, разволнуешься, - убеждала она Татьяну. - Ну ты
только посмотри, как себя ведет этот Уланов! Нет, ты  не  отворачивайся,
ты посмотри, я специально каждый день записываю программу, чтобы ты  ви-
дела, на что соглашаешься. Таня, зачем тебе это?
   Татьяна послушно смотрела на экран  телевизора,  видела  равнодушное,
отстраненное, высокомерное лицо ведущего, слушала нервный бессвязный ле-
пет приглашенных гостей и думала о том, на какое  унижение  готовы  идти
люди, если это может принести им деньги. Она не боялась Уланова,  потому
что он нужен был ей не для рекламы, а для работы. Но Ире совсем не  обя-
зательно об этом знать.
   - Ира, я обещаю  тебе,  что  не  буду  нервничать,  -  увещевала  она
родственницу. - Эти люди чувствуют себя не в своей тарелке,  потому  что
хотят произвести хорошее впечатление, а Уланов им мешает,  он  их  давит
своим высокомерием и холодностью. Со мной все не так будет.
   - Это почему же? - подозрительно прищуривалась Ирочка. - Ты  что,  не
хочешь произвести хорошее впечатление? Разве ты не для этого собираешься
участвовать в программе?
   - Конечно, нет, - смеялась в ответ Татьяна. - Ты пойми разницу  между
мной и этими людьми. О них никто не знает, и им нужно  заявить  о  себе,
чтобы привлечь внимание к тому делу, которое  они  делают.  Сделать  ему
рекламу. Чем лучше они себя покажут, тем больше интереса будет проявлено
к их делу. Я в рекламе не нуждаюсь, потому что и без того есть люди, ко-
торым нравятся мои книги, и они все равно будут их читать, независимо от
того, какой я покажусь на экране. А те, кому мои детективы не  нравятся,
не станут моими поклонниками, даже если у Уланова я буду  выглядеть  су-
перзвездой. Им не нравится мой стиль, или они в  принципе  детективы  не
любят, и от моей личности тут уже ничего не зависит. Цель моего  участия
в программе одна-единственная: помочь продюсеру,  который  хочет  делать
кино, и помочь Насте, которой нужны хорошие отношения с этим продюсером,
вот и все. И потом, дорогая моя, не забывай: у меня огромный опыт  обще-
ния с людьми, которые настроены по отношению ко мне более чем негативно.
Уверяю тебя, этот  хамоватый Уланов - невинное дитя по сравнению с моими
подследственными.
   Иру, это,  конечно,  не успокаивало,  но найти контраргументы ей было
трудно. Она  попыталась апеллировать к Стасову,  но тут тольбко разводил
руками и говорил, что не может влиять на жену.
   - Следователи, Ирусечка,  существа жутко независимые и терпеть на мо-
гут,  когда на них вытаются давить, - отшучивался он. - Они сами все ре-
шают и вмешиваться в этот великий процесс не позволяют никому. Професси-
ональная деформация.
   Всеволод Семенович Дорогань решил взять все в свои руки, дабы не сор-
вать начатое мероприятие, и сам лично отвез Татьяну в студию, откуда пе-
редача должна была идти в прямом эфире.
   - Эфир в семнадцать сорок, но мы должны приехать к четырем, - предуп-
редил он.
   - Зачем так рано?
   - Чтобы ведущий с вами познакомился. Кроме того,  нужно сделать грим,
и опереатору  необходимо  время, чтобы  приладить камеру к вам или вас к
камере.
   Это Татьяну  вполне устраивало. Чем больше времени она проведет в об-
ществе Уланова, тем лучше. Процесс сборов, правда, отнял у нее массу сил
и времени, потому что Ирочка,  смирившись с неизбежностью, настаивала по
крайней мере на том, чтобы Татьяна была одета элегантно и дорого.
   - Ты там на какая-нибудь там, - твердила она накануне,  роясь в шкафу
и швыряя  на  кровать вешалки с платьями и костюмами. - Ты должна выгля-
деть соотвественно, как преуспевающая писательница.
   - Какая  там  я преуспевающая. - устало отмазивалась Татьяна.  Она не
очень хорошо себя чувствовала, и Ирочкины хлопоты казались ей раздражаю-
ще назойливыми. - Я обыкновенный следователь, а не звезда литературы.
   - Ага, так ты же не хочешь быть следователем,  ты же это скрываешь от
общественности. И как они должны относиться к тому,  что ты появишься на
экране в затрапезной кофточке?
   - Пусть как хотят, так и относятся. Ирка, не терзай меня, это не  са-
мое главное дело в моей жизни.
   - Нет, самое, - упрямилась Ира, роясь в ворохе одежды.
   Татьяна молча наблюдала за ней, лежа на кровати и страдая от головной
боли. Вообще-то Ира не так уж не права, думала  она,  мне  действительно
безразлично, какой я появлюсь на экране, но мне совсем  не  безразлично,
какой меня увидит Уланов. Мне же с ним работать. Первый заход будет сов-
сем коротким, чуть меньше двух часов до эфира, потом полчаса беседы  пе-
ред камерой - и все. За это время я должна узнать и  увидеть  достаточно
для того, чтобы продолжать работу с ним. Или не продолжать. После  завт-
рашней встречи мне придется принимать решение, поэтому саму встречу надо
использовать максимально, до последней секунды. Пожалуй, стоит  подумать
о своем внешнем виде.
   - Ируська, притормози, - попросила она, морщась от очередного присту-
па боли, раскаленным обручем обхватившего ее голову. - Поищи  что-нибудь
прошлогоднее.
   Ира в  изумлении  замерла,  медленно  положила  на  кровать  рядом  с
Татьяной очередную вешалку с летним платьем и сочувственно поглядела  на
нее.
   - Зачем тебе прошлогоднее? Тебе же все мало, ты ни во что  не  влеза-
ешь.
   - Вот именно. Найди что-нибудь обтягивающее, чтобы живот  был  виден.
Пусть все поймут, что я жду ребенка. Обидеть беременную - это  надо  су-
меть, это не каждому по плечу.
   - Хочешь вызвать жалость? - недоверчиво прищурилась Ира.  -  Думаешь,
Уланов тебя пощадит?
   - Или пощадит, или нет. Хочу проверить.
   - Для чего? Что еще за эксперименты?
   - Ира, ну я же писатель как-никак. Как говорил дед  Щукарь,  помнишь?
Хучь и плохонький, а все ж... Мне нужно собирать материал, и не только в
виде фактов, но и в виде человеческих типов, характеров.  Пора  начинать
думать о том, про что будет следующая книга.
   - Ты эту сначала допиши, Агата Кристи! - фыркнула Ирочка.
   - Допишу, не волнуйся. Вон ту голубую водолазку  вытащи,  пожалуйста.
Да-да, эту. И синюю юбку.
   - С ума сошла, - проворчала Ира, но требуемые вещи все-таки  достала.
- Ты в этом будешь выглядеть, как подстреленная. Мерить будешь?
   - Завтра, - вздохнула Татьяна. - Все завтра.
   Устала.
   - Вот видишь, - снова завелась родственница, - не нужно  было  согла-
шаться. Ты устаешь, тебе нужно как следует отдыхать, а  ты  кидаешься  в
какую-то сомнительную авантюру.
   Они пререкались до тех пор,  пока  не  разошлись  по  своим  комнатам
спать. С утра Татьяна отправилась на службу, а в  начале  четвертого  за
ней заехал Дорогань. До этого они ни разу не встречались, и мина на лице
у кинопродюсера, когда он увидел знаменитую писательницу Томилину, была,
прямо скажем, весьма выразительной. Неуклюжая толстуха с выпирающим  жи-
вотом и мучнисто-белым лицом совершенно не походила на ту милую женщину,
чья улыбка сияла с глянцевых книжных обложек. С трудом забравшись в  вы-
сокий салон "Аэростара", на котором приехал Дорогань, она заявила:
   - Уважаемый Всеволод Семенович, нам нужно с вами договориться  сразу,
чтобы потом не было недоразумений. Уланов знает, кто я и где работаю?
   - По-моему, он вас вообще не знает, - весело хмыкнул продюсер.  -  Вы
уж не обижайтесь, но мне показалось, что ваше  имя  он  слышал  впервые,
когда я ему звонил.
   - Вот и отлично. Кому еще вы говорили о том, что я следователь?
   - Да вроде никому, - он задумался на несколько мгновений, потом доба-
вил уже тверже: - Точно никому.
   - Откуда у вас мой телефон? Вы же звонили мне домой два месяца назад,
помните?
   - Ваш муж дал мне номер, я его просил. Вернее, даже не так.  Я  обра-
тился к нему с просьбой дать мне возможность связаться с вами, и он  сам
набрал номер и передал мне трубку. Я разговаривал с вами из его кабинета
в "Сириусе". А почему вы спрашиваете?
   - Я спрашиваю потому, что хочу сохранить род своих занятий в секрете,
и в первую очередь от господина Уланова. В доме, где вы живете, все зна-
ют, что вы занимаетесь кинобизнесом, знакомы со  многими  режиссерами  и
имеете отношение к съемкам фильмов?
   - Ах, вы об этом? - Дорогань оглушительно расхохотался. - Да,  конеч-
но, я вас понимаю. Меня одолевают просители в лице юных див и их родите-
лей. А вас кто? Поклонники?
   - Тоже просители. Первое время я была настолько глупа, что не скрыва-
ла своей принадлежности к МВД, и в результате меня буквально осаждали  с
просьбами разобраться в их деле и повлиять на других следователей, судей
и даже прокуроров. Так что пришлось уйти в глухое подполье. Были  и  та-
кие, которые хотели лично высказать мне, что им нравится и что  не  нра-
вится в моих книгах. Они не хотят понимать, что я пишу так, как пишу,  и
по-другому писать не буду, потому что пишу так, как мне самой  нравится,
как я чувствую. А если им не нравится, так пусть не читают, никто же  их
не заставляет, правда? Все читатели разные, и все писатели тоже  разные,
у каждого автора есть своя читательская ниша, свой контингент,  которому
по душе именно эти книги, и слава Богу. А стараться учесть  замечания  и
пожелания всех без исключения - это глупо и бесперспективно. Я буду нра-
виться тем, чьи пожелания учту, и тут же разонравлюсь  из-за  этого  ко-
му-то другому. Это процесс бесконечный. Ни один автор не может нравиться
всем подряд.
   - Ясно. Значит, Уланову не говорим страшную правду?
   - Никому не говорим. И имейте в виду, Всеволод Семенович, я - сущест-
во на редкость безжалостное. Если информация уйдет от вас, прав на экра-
низацию вы не получите. Даже если вы пригласите самого лучшего режиссера
и голливудских звезд, даже если это будет такой  фильм,  который  сможет
получить "Оскара", я вам права не отдам.
   - Вы не хотите славы? Никогда не поверю.
   - Я хочу покоя. У меня слишком много забот, чтобы добавлять  их  себе
своими неосмотрительными поступками.
   Она откинулась на спинку сиденья и вытянула ноги. Конечно, залезать в
эту машину трудно, зато сидеть в ней удобно. Дорогань заехал в  переулок
и притормозил у чугунных ворот.
   - Приехали, Татьяна Григорьевна.
   Их встретила милая молодая девушка с приветливой улыбкой и повела  за
собой.
   - Вы не волнуйтесь, - щебетала она, легко  порхая  по  ступенькам,  -
Александр Юрьевич очень хороший ведущий, он любит своих гостей и не оби-
жает. Все будет хорошо.
   "Как он любит своих гостей, я уже видела, - думала Татьяна, с  трудом
поспевая следом. - В  этом  творческом  коллективе  весьма  своеобразное
представление о любви".
   - Вы смотрите нашу передачу? - спросила провожатая.
   - Нет.
   - Ни разу не видели?
   - Нет, не приходилось.
   - А кто-нибудь из ваших знакомых смотрит?
   - Да, моя близкая родственница смотрит "Лицо без грима" постоянно.
   - И что она говорит? Ей нравится?
   - Нравится, - улыбнулась Татьяна. -  Она  говорит,  что  ваш  ведущий
очень не любит своих гостей и всячески унижает их.
   - Ой, ну что вы, - переполошилась девушка, - это совсем не  так.  Вот
сюда, пожалуйста, проходите. Давайте ваш плащ, я повешу. Присаживайтесь,
сейчас придет Александр Юрьевич. Чай, кофе?
   - А минеральная вода есть? - спросила Татьяна, снимая плащ.
   - Конечно, сейчас принесу. А вам? - обратилась она к продюсеру.
   - Мне кофе, и покрепче, - громогласно  заявил  Дорогань,  по-хозяйски
располагаясь за длинным офисным столом.
   Татьяна садиться не стала. Она подошла к окну и встала, уперев ладони
в поясницу. За окном шел дождь. Надо же, она его  и  не  заметила,  пока
ехала в машине. И когда только он успел начаться? Уже май, праздники по-
зади, на деревьях пышная зелень, весна скоро закончится, лето  на  носу.
Жизнь идет, а она, Татьяна, ее не замечает, погруженная  в  повседневные
дела, в чьи-то  беды,  трупы,  потерянные  деньги,  слезы,  обиды.  И  в
собственные мысли о будущем материнстве. Зачем она здесь, в этой  пустой
чужой комнате в ожидании встречи с неприятным недобрым человеком? Неуже-
ли ее жизнь и ее время настолько не имеют никакой ценности, что можно их
тратить вот так, впустую, на всякую ерунду?
   Скрипнула дверь у нее за спиной, Татьяна обернулась и увидела женщину
лет тридцати, элегантную, с холеным красивым лицом. В руках у  нее  была
большая коробка. Женщина показалась Татьяне смутно знакомой, но она  ни-
как не могла припомнить, откуда знает ее. Или не знает, а просто  видела
где-то? Но где?
   - Присядьте, пожалуйста, - холодно произнесла женщина с  коробкой,  -
будем делать грим.
   - А это обязательно?
   - Вы не хотите? - голос ее потеплел. - Поверьте мне, так будет лучше.
Даже ведущий гримируется. Камера безжалостна.
   - Хорошо.
   Татьяна со вздохом опустилась на неудобный жесткий стул. Гример  пос-
тавила на стол коробку, встала перед Татьяной и стала  внимательно  изу-
чать ее лицо. Потом взяла в руки овальную губку и основу под макияж.
   - Что у вас на лице? - спросила она. - Тон накладывали?
   - Нет.
   - Это хорошо. У вас прекрасная кожа. Будете на экране первой красави-
цей.
   Она начала работать. Татьяна сидела, прикрыв глаза и  погрузившись  в
свои невеселые мысли. Снова скрипнула дверь, но на этот раз она не смог-
ла увидеть вошедшего, потому что гример в этот момент  накладывала  тени
на веки.
   - Добрый день, Татьяна Григорьевна, - послышался приятный мужской го-
лос.
   Голос Татьяна узнала, она слышала его каждый раз, когда  Ирочка  зас-
тавляла ее смотреть записанные на видеомагнитофон программы Уланова.
   - Добрый день, - пробормотала она, не открывая глаз.
   - Всеволод Семенович, рад вас видеть. Спасибо, что привезли к нам та-
кую замечательную писательницу. Это большая честь для  нашей  программы.
Здравствуй, Леночка.
   - Привет, Саша, - откликнулась гример, не прерывая своего занятия.
   - Татьяна Григорьевна, я бы хотел задать вам в  эфире  ряд  вопросов,
давайте сейчас поговорим об этом.
   - А о чем мы будем говорить в эфире, если все обсудим прямо сейчас? -
спросила она.
   - О том же самом. Я задам вам вопросы, а вы мне скажете, какие из них
кажутся вам интересными, а на какие вы отвечать не хотите. Тогда я и за-
давать их не буду, чтобы время не терять. Это же прямой эфир, каждая се-
кунда на вес золота.
   Татьяна напряглась, ей было неприятно разговаривать с человеком,  ко-
торого она не видела. С закрытыми глазами она казалась самой себе  очень
уязвимой и как будто голой.
   - Александр Юрьевич, говорить надо главным  образом  о  произведениях
Томилиной и о перспективах экранизаций, - тут же  встрял  Дорогань,  все
время помнивший о том, зачем он здесь. - Мы же с вами договаривались.
   Но Уланов словно не слышал этих слов.
   - Скажите, вас не оскорбляет, что детективы, в том числе и ваши,  чи-
тают в основном в метро, на бегу, потому что это  литература  второго  и
даже третьего сорта, которая не требует серьезного отношения  и  вдумчи-
вости?
   Татьяна открыла было глаза и собралась повернуться лицом к собеседни-
ку, но гример тут же закричала:
   - Тихо-тихо-тихо! Глазки закроем, я еще не закончила.
   Татьяна послушно выполнила указание, усилием воли  подавив  раздраже-
ние. Не нужно показывать зубки, рано еще.
   - А говорить можно? - спросила она гримера.
   - Лучше не надо. Саша, не приставай к человеку, когда я р