во экс-
периментов, либо свистнул документацию. Второе кажется мне более вероят-
ным. Это и проще и безопаснее. Документацию ведь даже красть  не  нужно,
нужно только найти человека, которому можно заплатить, чтобы он ее  ско-
пировал, не отходя от рабочего места. И потом, для восстановления форму-
лы и технологии опытным путем нужно  действительно  огромное  количество
препарата, а та ГРУшная лаборатория наверняка  столько  не  производила.
Зачем ей яд мгновенного действия в таком количестве, которым можно отра-
вить всю Москву? Это штучное производство, для конкретных людей, в целях
подстраховки своих или ликвидации чужих. - И потом, если бы была возмож-
ность украсть большую партию препарата, так ее бы и использовали по наз-
начению, людей бы травили, а не переводили бы на эксперименты.  И  тогда
сейчас нам эксперты сказали бы, что Юрцев отравился именно теми  таблет-
ками, которые разработало и изготовляло для своих шпионских дел ГРУ. Так
вот, документацию стащили так или иначе и нашли место, где эти таблеточ-
ки можно успешно изготавливать. Может быть, это какая-нибудь  подпольная
лаборатория по изготовлению наркотиков. Там фармацевты работают и  хими-
ки, им яд изготовить - тьфу, даже говорить не о чем,  если  документация
есть. Теперь у меня вопрос, Виктор Алексеевич. А откуда, собственно  го-
воря, наши любимые судебные химики так хорошо осведомлены о ГРУшных шпи-
онских проделках? Ведь для того, чтобы сказать: "Да, это то самое по су-
ти, только сделано немножко по-другому", нужно очень хорошо знать и саму
суть, и технологию.
   - Правильно говоришь, - одобрительно кивнул Гордеев. - Один из специ-
алистов, работавших в этой лаборатории, был в свое время вежливо "попро-
шен" на пенсию в связи с достижением шестидесятилетнего возраста. Как уж
они его проглядели - ума не приложу, нельзя таких специалистов на пенсию
выпроваживать, их полагается удерживать всеми силами, чтобы, не дай Бог,
ничего никуда не просочилось, чтобы мозги в стан  врага  не  утекли.  Но
там, видно, игрища какие-то затеяли вокруг кадровых перестановок, комуто
его должность понадобилась, то ли пристраивали кого-то, то ли счеты сво-
дили, короче, выкинули мужика. А наш экспертно-криминалистический  центр
его подобрал. Мы ведь не гордые, нам и древний старик сгодится,  если  у
него знания есть, а уж шестидесятилетнего просто молодым считали. И ког-
да в девяностом году одна уважаемая дамочка ручки на  себя  наложила,  у
нее нашли таблетки, которые отправили, естественно, на  экспертизу.  Вот
тогда этот специалист их и опознал. Наша, говорит, идея, а выполнение не
наше, но тоже очень хорошее. И формулу по памяти всю восстановил, и тех-
нологию. Я ж говорю - клад, а не эксперт.
   - И таблетки Юрцева тоже он смотрел? - с надеждой спросила Настя.
   - Нет, Стасенька, тут нам с тобой не повезло, - развел руками  Горде-
ев. - Помер старик. Хотя какой он старик? В восемьдесят  восьмом,  когда
он к нам пришел, ему было шестьдесят, а умер в прошлом году. Вот и  пос-
читай, сколько ему было. Но записи все, конечно, остались. Вот и  возни-
кает вопрос, как эти таблетки попали к Юрцеву.
   - А к той даме в девяностом году как они попали? Удалось выяснить?
   - Если бы, - вздохнул Гордеев. - То дело так и висит мертвым  грузом.
Сошлись на том, что выпила яд она все-таки сама. Но это, дети  мои,  еще
не самое плохое. Сегодня выплыла  информация,  которую  некоторое  время
тщательно скрывали. Покончил с собой человек  из  окружения  Президента,
Евгений Шабанов. И вот это наводит меня на совсем уж грустные мысли.
   - Вы хотите сказать, что, разобравшись к группой Малькова, кто-то на-
чал прореживать ряды президентской команды?
   - А ты сама не хочешь этого сказать? - ехидно переспросил  полковник.
- Тебе самой так не кажется?
   - Не знаю пока. Когда это случилось?
   - Шестнадцатого февраля, на следующий день после  исторического  выс-
тупления нашего Президента.
   - Тогда не получается, - возразила Настя. - Сегодня уже двадцать шес-
тое. Если и там и там действует одна рука, то за десять дней они бы  уже
человек пять-шесть убрали. Ведь команду Малькова они фактически за неде-
лю вычистили. Виктор Алексеевич, я все равно не понимаю. Если эти ядови-
тые таблетки производят в достаточном количестве, то  для  чего  их  ис-
пользуют? Получается, что людей ими отравили  всего  два  раза.  Столько
усилий, добывали документацию, рисковали, старались, а все для чего?  За
столько лет - и всего два применения? Не верю.
   - А я все жду, когда ж ты наконец спросишь, - усмехнулся  Гордеев.  -
Правильно делаешь, что не веришь. Два случая - только  в  Москве.  А  по
всей стране? И по СНГ? Информация теперь на местах застревает, связи все
разрушились. Я вот наугад позвонил двум своим приятелям в две разные об-
ласти России. И у каждого были случаи самоубийства при помощи  неизвест-
ного таблетированного ядовитого вещества. Поскольку обстоятельства само-
убийства были бесспорными, они и не стали копаться  глубже  и  выяснять,
откуда у человека эти таблетки. Они даже не стали выяснять, что  это  за
таблетки. Эксперты сказали, что это быстродействующий яд, и все остались
довольны. Никому ничего не нужно, черт бы их всех взял! Никому ничего не
интересно! Даже если все они, включая Юрцева, покончили с  собой  добро-
вольно, то ведь сидит же где-то сволочь, которая этот  яд  производит  и
снабжает им всех желающих. И никому дела нет. Никто даже не почешется.
   Он снова разнервничался, и Настя поняла, отчего он был так рассержен,
когда она только зашла к нему в кабинет. Наверное, говорил Мише  Доценко
то же самое.
   Михаил тоже ничем ее не порадовал. Никто из участников нефтяной  пре-
зентации не видел ни высокого седого мужчину с яркими  черными  глазами,
ни маленького симпатичного армянина. Правда, наметилась фигура человека,
которого кое-кто видел, но никто не знал.  Среднего  роста,  полноватый,
длинные кудрявые волосы, очки с тонированными стеклами. Но это пока  еще
было так расплывчато...
   Было уже около семи часов вечера, когда они вышли из кабинета Гордее-
ва. Коротков зашел вместе с Настей к ней в кабинет.
   - Чего твои медики молчат? - спросила она, включая кипятильник, чтобы
сделать кофе. - Ты ж клялся, что проведут вскрытие Асатуряна вне  очере-
ди.
   - Ну, Асенька, ты как с Луны свалилась, - возмутился Юра. -  Я  ж  им
всего-навсего бутылку принес. За бутылку "вне очереди" означает "в  сле-
дующей десятке". Если б его вскрывали в полном смысле слова без очереди,
то это стоило бы бутылок пять. У меня таких денег нет.
   - Ладно, займемся пока Шабановым. Хотя никто нам никаких сведений  на
него не даст. Все-таки лицо, приближенное к императору. Слушай,  по-мое-
му, мы с тобой давно уже в такие тиски не попадали, да?  Трупы  сыплются
нам на голову один за другим, мы ничего не успеваем, а то, что успеваем,
не дает никаких результатов. Личность седого до сих пор  не  установили.
Обстоятельства гибели Асатуряна не установили. Обстоятельства смерти Юр-
цева - то же самое. Зачем и почему Базанов расстрелял Лученкова -  непо-
нятно. А теперь еще Шабанов этот...
   Ее тираду прервал звонок внутреннего телефона.
   - Анастасия Павловна, - послышался голос Миши Доценко. - Тут  Юре  по
городскому звонят.
   - Пусть сюда перезвонят, - быстро откликнулся Коротков.
   Через полминуты тренькнул другой аппарат. Юра схватил трубку и, услы-
шав абонента, подмигнул Насте. По его скупым  репликам  невозможно  было
понять, о чем идет речь. Наконец он положил трубку и широко улыбнулся.
   - Ну вот, а ты хныкала, что медики не звонят. Теперь все  понятно.  В
легких  и  в  крови  Асатуряна  обнаружен   газ   нервно-паралитического
действия.
   - Точно. - Настя чуть не подпрыгнула  на  своем  стуле.  -  Я  так  и
чувствовала. В него выстрелили из газового  пистолета,  направили  струю
прямо в лицо. После чего убийца сел за руль и спокойно переехал несчаст-
ного. Вернее, в первый раз он его просто сбил, потом развернулся,  вклю-
чил фары, чтобы лучше видно было, и аккуратненько проехал по  телу  так,
чтобы уж наверняка. Вышел из машины и ушел. Гениально и просто. Ни  кри-
ков, ни погони, ни драки, ни брызжущей на одежду крови. Чисто и красиво.
Господи, ну и мразь нам с тобой попалась! Хотела бы я на рожу  его  пос-
мотреть.
   - Ты лучше на кипятильник свой посмотри, - посоветовал Коротков. -  У
тебя уже вся вода на полу.
   Настя всплеснула руками. Действительно, вода уже давно закипела и те-
перь булькала в высокой керамической кружке так отчаянно, что  выплески-
валась на пол. Она лихорадочно выдернула штепсель  из  розетки,  но  все
равно воды в кружке осталось маловато.
   - Ладно, это тебе, - горестно сказала она  Короткову.  -  Сейчас  еще
вскипячу водички. Ну и растяпа же я.
   - Пей-пей, - усмехнулся Юра. - Помрешь еще без кофе-то. А  я  уж  по-
терплю.
   Они были очень дружны, хотя и совсем не похожи друг на друга, а может
быть, именно благодаря этому и сблизились. Юра был влюбчивым и ветреным,
Настя - спокойной и холодноватой. Коротков легко впадал в отчаяние и так
же мгновенно умел перестраиваться, встряхиваться и засучив  рукава  хва-
таться за работу. Настя легко мирилась с неудачами, тщательно анализиро-
вала их, выискивая собственные ошибки и выковыривая зерна полезного опы-
та. Для того чтобы заставить ее впасть в отчаяние, нужно было много все-
го и одновременно. Но если уж она давала  волю  слабости  и  поддавалась
депрессии, то это бывало всерьез и надолго, и вывести ее из этого состо-
яния не могли ни радостные неожиданности и приятные сюрпризы, ни уговоры
и утешения, ни веселые и по-настоящему остроумные анекдоты.  Она  ходила
тихая и подавленная, из-за каждой мелочи на ее глаза наворачивались сле-
зы, а разговаривать она начинала медленно и  так  ровно,  словно  читала
вслух заготовленный текст. Вывести из депрессии ее  могло  только  одно:
Настя должна была понять, что ее состояние мешает работать в первую оче-
редь ей самой, а также окружающим. Как только она видела,  что  начинает
страдать дело, она встряхивалась и говорила сама себе: "Все,  Каменская,
хватит, надо брать себя в руки и нормально работать". Она делала некото-
рое внутреннее усилие, глубоко вдыхала, задерживая воздух в легких, пос-
ле чего слезы волшебным образом высыхали, речь становилась обычной,  жи-
вой и образной, а то, что еще недавно вызывало приступы тоски,  начинало
казаться забавным и не стоящим внимания. Конечно, это только  на  словах
борьба с депрессией занимает несколько секунд. У Насти  на  это  уходило
порой несколько часов, но все равно вернуться  к  нормальному  состоянию
она могла только собственным усилием. Никакие внешние воздействия ей  не
помогали.
   Иногда Настя и Юра Коротков даже думали одновременно об одном  и  том
же. Вот и сейчас они молча пили кофе, погруженные каждый в  свои  мысли,
но как только Юра произнес, прервав молчание, первое слово, Настя тут же
договорила фразу до конца, словно ход его мыслей был ей совершенно  оче-
виден.
   - У Асатуряна даже записная книжка... - начал Коротков.
   - А у того, второго, который на самом деле  первый,  потому  что  его
раньше убили, так вот, у него почему-то вообще ничего.  Пустые  карманы.
Портмоне и деньги оставили, а все остальное забрали. Юр,  ты  же  мужик,
скажи мне, может так быть, чтобы в карманах не было ничего, кроме денег?
У женщины, я знаю, так может быть только в том случае, если она схватила
кошелек и пластиковый пакет и побежала в ближайший  магазин  за  хлебом.
Если же она берет с собой сумочку, то в ней чего только нет. И то, кста-
ти, в кошельке всегда есть что-нибудь еще, кроме денег. Проездной,  кви-
танция какая-нибудь, визитные карточки, записанный на клочке бумажки те-
лефон или адрес, расписание пригородных электричек. Некоторые даже  пас-
порт в портмоне носят. А как мужчины?
   - Да точно так же, - усмехнулся Коротков. - У  них  тоже  в  портмоне
почти городской архив. И в карманах кое-что залеживается:  носовой  пла-
ток, расческа, сигареты, зажигалка, презервативы. В последнее  время,  в
соответствии с духом времени, в этих карманах можно и дискету  найти,  и
электронную записную книжку, и сотовый телефон.
   - Выходит, Юрик, тот, кто убил Асатуряна, ничего не имел против того,
что милиция сразу же установит его личность. То есть убийце это было как
бы безразлично. Если седого убил он же, то почему сделал все  возможное,
чтобы затруднить его опознание?
   - То есть ты хочешь сказать, что их убили разные  люди  и  по  разным
причинам?
   - Нет, Юрочка. Я хочу сказать, что с седым чтото не  так.  Он  чем-то
отличается от Асатуряна, причем принципиально. И, отрабатывая связи Гар-
ри Робертовича, мы с тобой впустую тратим время. Нас заставили  это  де-
лать, нас с тобой спровоцировали, а мы поддались и  пошли  на  поводу  у
преступника, как два маленьких дурачка. Нам подбросили обширнейший  круг
знакомых энергичного делового человека, совершенно точно зная, что  этот
круг никогда, ни при каких обстоятельствах не выведет нас к убийце. А  с
седым ситуация почему-то иная. Или он слишком тесно связан с убийцей  и,
установив личность жертвы, мы моментально выйдем на преступника, или тут
что-то еще. Но что-то есть. Юрка, это точно. Я чувствую.
   - Хорошо тебе, -  завистливо  вздохнул  Коротков,  -  ты  еще  что-то
чувствуешь применительно к работе. А я вот чувствую, что у меня в голове
совершенно сырая перловая каша, которая никак не сварится, а когда  сва-
рится, то окажется абсолютно несъедобной. Ну что, по домам?
   - Пошли, - согласилась Настя. - Все равно ничего уже не высидим.
   Они оделись, вместе вышли на улицу и не торопясь пошли к метро. Насте
нужно было на "Тверскую", но она не любила ходить по  лужам  и  грязи  и
предпочитала спускаться под землю на "Чеховской", которая была поближе к
Петровке, и уже оттуда переходить на нужную станцию. Однако Юра повел ее
совсем в другую сторону.
   - Пошли до "Театральной", - сказал он голосом, не  терпящим  возраже-
ний. - Воздухом подышим.
   Настя покорно поплелась рядом, не возражая. Собственно,  она  открыла
уже рот, чтобы категорически отказаться от прогулки, но вдруг вспомнила,
что у Юриной подруги скоро день рождения. Наверняка он собирается  поку-
пать ей подарок и хочет затащить Настю в магазин в качестве советчицы.
   Так и оказалось. Коротков потащил ее сначала в "Галантерею", потом  в
"Березку", и так подряд во все магазины вдоль Тверской. В  конце  концов
они выбрали для Людмилы красивый гарнитур из малахита в "капельном"  се-
ребре, а Настя заодно купила себе несколько пар колготок. Если  уж  идти
пешком, так хоть какая-то польза должна быть, думала она, покупая в при-
дачу еще и мыло, зубную пасту и шампунь. Запас месяца на два, чтобы,  по
крайней мере, уж об этом какое-то время не беспокоиться.
   Павел чувствовал себя совсем плохо, но знал, что это  скоро  пройдет,
нужно только немного потерпеть. Он тоже был наделен  даром,  как  и  все
члены его группы, но его способности были куда слабее. Он мог  заставить
человека оцепенеть, расслабиться, не сопротивляться, но это требовало от
него колоссального напряжения, такого изматывающего, что после этого ему
нужно было долго приходить в себя. Даже Рита могла делать это без всяко-
го усилия. А уж заставить человека сделать что-то, подавив  его  волю  и
навязав собственную идею, Павел Сауляк  не  мог  ни  при  каких  обстоя-
тельствах. Что уж говорить о Мише Ларкине, который вообще мог все.
   Павел родился в Венгрии, в семье военного атташе, и детство его прош-
ло в тесном мирке советской посольской колонии. Отец, кадровый офицер, с
младенчества приучил сына к дисциплине и сумел внушить ему мысль о  том,
что раз и навсегда заведенный порядок - это просто здорово,  это  рацио-
нально и удобно всем. Мальчик поверил. Поверил искренне, с  каждым  днем
убеждаясь в правоте отцовских слов.
   В те годы он носил имя Владимир, да и фамилия у него была совсем дру-
гая. Он был способным, веселым, общительным  пареньком,  говорить  начал
сразу на двух языках - русском и венгерском, поэтому родители отдали его
не в посольскую русскую школу, а в городскую, венгерскую, правда,  самую
престижную, где учились дети партийно-государственной элиты. Володя при-
обрел множество друзей, постоянно ходил в гости к одноклассникам, и  это
послужило хорошим и вполне благопристойным поводом для того,  чтобы  его
родители начали знакомиться поближе с родителями друзей своего сына.
   В те времена послом СССР в Венгерской Республике был человек, который
в недалеком будущем возглавит КГБ и сломает жизнь славному  общительному
пареньку, сыну военного атташе. Но кто ж тогда мог это предвидеть...
   После Венгрии была Чехословакия, откуда Володина  семья  уже  оконча-
тельно вернулась в Москву после "Пражской весны"  1968  года.  Ему  было
семнадцать, он как раз закончил школу, свободно говорил  по-венгерски  и
по-чешски. Ему была прямая дорога в Высшую школу КГБ. Правда,  для  того
чтобы быть в нее принятым, нужно было отслужить армию. Володю это не пу-
гало, он был хорошо развит физически, здоров и приучен к дисциплине.
   Армия действительно не показалась ему чем-то ужасным. Он служил хоро-
шо, более того, служил с удовольствием. Его абсолютно не раздражало  то,
что выводило из себя других солдат. Подъем и отбой по часам, физзарядка,
изматывающие спортивные упражнения  и  тренировки,  зубрежка  уставов  и
инструкций, мытье полов - все это давалось ему легко, не принося ни  ма-
лейшего дискомфорта. Именно так он и жил всю жизнь  с  самого  рождения,
именно к этому его с колыбели приучил отец.  Беспрекословное  подчинение
старшему, жесткая дисциплина и следование установленному распорядку.  Не
надо ни о чем думать, не надо принимать никаких решений, за тебя уже все
придумали и решили, твое дело - выполнять. Володю это устраивало. У него
было яркое и богатое воображение, его душа была тем самым  "мрачным  ка-
менным домом с наглухо заколоченными ставнями, в сумрачных покоях  кото-
рого справляются пиры", как писал Кречмер о людях, подобных  ему.  И  он
радовался, что необходимость принятия мелких повседневных решений на нем
не лежит, не отнимая, таким образом, время,  внимание  и  силы,  которые
нужны ему для жизни в своем сверкающем внутреннем мире.
   После армии была Высшая школа, где проблем ни  с  дисциплиной,  ни  с
обучением также не возникало. Володя был способным, обладал хорошей  па-
мятью и реакцией, склонностью к иностранным языкам. Бывший посол СССР  в
Венгерской Народной Республике уже с 1967 года был Председателем КГБ, и,
поскольку с отцом Володи его связывала личная дружба, после окончания  -
вуза молодой офицер был оставлен на работе в центральном аппарате ведом-
ства. Председатель активно использовал  знание  Володей  редких  языков,
частенько приглашая его участвовать в важных беседах в качестве перевод-
чика.
   Совершенно случайно Володя узнал о том, что в его ведомстве существу-
ет сверхсекретная лаборатория, в которой разрабатываются проблемы приме-
нения гипноза и прочих нетрадиционных воздействий в  специальных  целях.
Его одолело любопытство, и он нашел ходы в эту лабораторию, просто чтобы
посмотреть, чем же они там занимаются.
   - Вот, - сказали ему, - специальный-энцефалограф, наша последняя раз-
работка. Позволяет сразу же определить, есть ли у человека  потенциал  и
имеет ли смысл с ним работать. Хочешь попробовать?
   - Конечно, - сразу же загорелся Володя.
   На него надели шлем, подключили датчики. Чтото зажужжало, забибикало,
потом все прекратилось, шлем сняли.
   - У тебя есть задатки, правда небольшие, - сказали ему в лаборатории.
- Но ты, видимо, о них не знал и совершенно этим не занимался, не разви-
вал их. Биотоки мозга довольно мощные, но ты не умеешь направлять  их  в
нужную для тебя сторону.
   - Конечно не умею, - растерялся Володя. - А как это?
   - Можно научиться, мы разрабатываем здесь с