Серега просил передать, что документы все по-
лучил, спасибо, а Каменская сказала, что  первоначальный  этап  проверки
пока подтверждает слова Платонова, но проверка еще не окончена  и,  если
Кире интересно, каков будет результат, пусть звонит завтра в любое  вре-
мя.
   Кира казалась озабоченной, словно какая-то мысль не давала ей покоя.
   - Тебя что-то тревожит? - осторожно поинтересовался Платонов.
   - Да, - призналась она. - Что-то сегодня произошло, я  сама  не  могу
понять, что именно, но меня это беспокоит. Какое-то чувство  неловкости,
но не могу сообразить, откуда оно.
   - Может, тебе показалось, что за тобой кто-то следит?  -  предположил
Дмитрий, моля Бога, чтобы это не оказалось правдой.
   - Может, - согласилась она. - Я же говорю, я не могу понять, что меня
беспокоит, но что-то определенно не так.
   - Это с непривычки, - успокоил ее Платонов. - Когда я только  начинал
работать в милиции, мне первое время тоже казалось, что что-то  не  так,
что я где-то ошибся, чего-то недопонял или не так сделал. Нормальная ре-
акция на новый вид деятельности.
   - Не обманываешь?
   - Честное слово. Так что не переживай и не нервничай.
   Кира заметно успокоилась. Сейчас она сидела на кухне  и,  высыпав  на
стол килограммовый пакет гречневой крупы,  методично  извлекала  из  нее
разные соринки и черные зернышки. Дмитрий в комнате  смотрел  телевизор,
развалясь в удобном низком мягком кресле.  Когда  на  экране  замелькали
титры знаменитой кинокомедии, завоевавшей несколько "Оскаров",  Платонов
крикнул:
   - Кира! Бросай гречку, хороший фильм начинается!
   Прошло минут десять, но она так и не пришла.
   - Кира! Ты меня слышишь? - снова крикнул Платонов.
   - Слышу, - откликнулась она.
   - Ты чего не идешь фильм смотреть? Не хочешь?
   - Приду, не беспокойся.
   Платонову это не понравилось. Он рывком  вытащил  себя  из  кресла  и
быстро прошел на кухню.
   - Ты что? - тихо спросил он, глядя на опущенную голову Киры и  на  ее
быстро мелькающие длинные худые пальцы. - Я тебя чем-то обидел?
   - Нет, что ты, - ответила она ровным голосом, не поднимая головы.
   - Тогда в чем дело? Ты же сама сказала, что  хочешь  посмотреть  этот
фильм. Ты не хочешь находиться со мной в одной комнате? Я  тебя  раздра-
жаю?
   Кира наконец подняла голову и с улыбкой посмотрела прямо ему в глаза.
   - Дима, ты не обращай внимания, у меня дурацкая привычка  никогда  не
бросать начатое дело, не закончив его. Это сказывается даже в мелочах, в
ерунде. Я знаю, многим это кажется смешным и глупым, но я - такая. Ну не
могу я бросить эту чертову гречку, если уж начала. Ведь буду ее тихо не-
навидеть, проклинать, но если я сейчас все брошу и пойду  смотреть  кино
по телевизору, то мне и кино в радость не будет, я буду  ерзать  как  на
иголках и все время думать о невыбранной крупе. Честное  слово,  к  тебе
это никакого отношения не имеет.
   - Не врешь? - подозрительно спросил Дмитрий.
   - Не вру, - она обезоруживающе улыбнулась. - Иди смотри фильм,  потом
расскажешь.
   - Хочешь, я с тобой посижу на кухне? - предложил он.
   - Зачем? - неподдельно изумилась Кира.
   - В знак солидарности, - пошутил Дима, - чтобы тебе не было скучно.
   - Мне никогда не бывает скучно, - очень серьезно ответила она,  снова
опуская голову и возвращаясь к прерванному занятию. -  Лучше  ты  иди  в
комнату, смотри комедию, хоть удовольствие получишь. А от  разговора  со
мной радости мало. Я, когда делаю что-нибудь  монотонное,  погружаюсь  в
себя настолько, что отвечаю невпопад и вообще плохо слушаю, что мне  го-
ворят и о чем спрашивают.
   Когда пришло время ложиться спать, Платонов снова  начал  нервничать,
но все прошло так же, как и в первую ночь. Кира постелила ему в кухне на
раскладушке, пожелала спокойной ночи и ушла к себе. Глаза  ее  при  этом
оставались спокойными и матовыми, пугающий Дмитрия  непонятный  огонь  в
них не горел. Видно, она и впрямь не выспалась на даче, потому что перед
сном не читала. Щелчок выключаемого бра раздался сразу после  того,  как
Платонов услышал мягкий вздох диванных пружин под тяжестью тела.
   Виталий Васильевич Сайнес разложил перед собой копии документов,  ос-
тавленных вчера в камере хранения Киевского вокзала. Ну и резв этот Пла-
тонов! Надо же, раздобыл-таки все акты,  накладные,  счета,  экспертизы.
Вот змей! Ну ничего, недолго ему гулять  на  свободе.  Взятка  в  двести
пятьдесят тысяч долларов да плюс убийство работника милиции не хрен  со-
бачий. Сдохнешь, пока оправдываться будешь.
   Итак, что же мы имеем в итоге? Платонов живет  у  какой-то  красотки,
адрес ее есть, завтра утром будет и имя. Это пускай, пока он  сидит  там
взаперти, он не опасен. У Платонова есть документы  по  золотосодержащим
отходам, которые совершенно недвусмысленно ведут к фирме "Вариант".  Вот
это уже плохо. "Варианту" придется исчезнуть, как до  этого  исчез  "Ар-
тэкс", все документы уничтожить и начать новую жизнь. Механизм  отлажен-
ный, все должно быть нормально.
   Но с Платоновым надо что-то решать. Уж больно настырный, путается под
ногами, мешает работать. А теперь еще девка эта ему  помогает,  судя  по
всему, он ей все рассказал, во все детали посвятил. Платонов - зубр,  он
может сделать гадость, но не глупость. А девка-то? По всему видно, не из
милицейских, в камере хранения так прокололась -  ни  один  профессионал
так не попался бы. И потом до самого дома хвост дотащила,  не  заметила.
Нет, не милицейская она, а значит, еще более опасна, потому  как  правил
игры не понимает и может глупость сделать. Платонов и его помощник Агаев
твердо знали: пока всех уличающих документов, всех до единого, на  руках
нет, сиди и молчи в тряпочку, все равно доказать ничего  не  сможешь,  а
кому пустой шум нужен, если вина не доказана? Это тебе не застойные вре-
мена, когда то ли он украл, то ли у него украли, но что-то такое было, и
прощай репутация. Сегодня пока суд свой приговор не вынес, ты считаешься
честным человеком и спокойно продолжаешь свою  деятельность,  вплоть  до
политической. А некоторых так и вообще в Думу избирают, пока они  в  Ле-
фортове под следствием находятся, вон как. Так что пока у сыскарей всего
комплекта доказательств на руках нет, можно спокойно работать, деньги из
страны выкачивать и на Запад перегонять. И сыскари это понимают, и  про-
тивники их по игре понимают. А как только какой-нибудь дилетант начинает
права качать и во весь голос орать про махинации, хрупкое равновесие на-
рушается, и иногда доходит и до того, что дилетанта приходится  убирать.
Вот тут уже начинаются сложности: кто убил, да почему убил...
   Виталий Васильевич еще раз просмотрел документы и принял решение  по-
дождать несколько дней. Если волна не уляжется, придется решать вопрос с
Платоновым и его девкой самым радикальным образом.


   Глава восьмая

   Детство Сергея Русанова прошло в  страхе  перед  разводом  родителей.
Перспектива распада семьи замаячила  перед  мальчиком,  когда  ему  было
шесть лет. Тогда его отец впервые  ушел  к  другой  женщине  и  вернулся
только через два года. Второй уход пришелся на период, когда Сереже  ис-
полнилось одиннадцать. Отец то уходил, то возвращался,  прося  у  матери
прощения и обещая, что больше этого не повторится, потом снова  срывался
и уходил, и снова возвращался.
   Сережа любил родителей с неистовой силой и бывал счастлив только тог-
да, когда видел их вместе. Терпимость матери он расценивал как нечто са-
мо собой разумеющееся, но с годами стал бояться, что в  один  прекрасный
день она отца обратно не пустит. Сам Сережа готов был простить ему  все,
только бы видеть его каждый день дома, рядом с мамой, рядом с собой.
   Беременность матери пятнадцатилетний Сергей расценил как знак оконча-
тельного примирения с отцом. Он был уже достаточно  взрослым,  чтобы  по
намекам и недомолвкам догадаться: мать не может решить, делать ли  аборт
или оставлять ребенка. Встревать в разговоры родителей на столь щекотли-
вую тему Сережа не мог, он только напряженно прислушивался к их  словам,
произносимым вскользь или шепотом, и молил Бога о том, чтобы мать  рожа-
ла. Если она не оставит ребенка, значит, не уверена в отце, значит,  все
еще может опять перемениться. Если же будет рожать, значит,  гулянкам  и
романам отца пришел конец, и они снова будут все  вместе,  на  этот  раз
окончательно. Интуитивно мальчик понимал, что последнее слово в этой си-
туации остается за отцом: сумеет ли он убедить маму в своей любви, суме-
ет ли доказать ей, что на него можно теперь положиться.
   Сестру Леночку Сережа обожал. Она была для него  символом  и  залогом
стабильности семьи, вокруг нее сосредоточились все его чувства, все  ра-
дости, все надежды. Он ужасно боялся, что отца будут раздражать неизбеж-
ные сложности и хлопоты, которые появляются  вместе  с  малышами,  и  он
опять взбрыкнет и выкинет какой-нибудь фортель. Поэтому Сережа  взял  на
себя все, что смог: вставал по ночам, если Леночка плакала,  стирал  пе-
ленки, бегал в детскую кухню, чуть не силком выпроваживал  родителей  по
вечерам в гости или в кино, клянясь, что не хуже их присмотрит за девоч-
кой.
   В двадцать лет он понял, что браку родителей больше ничего не угрожа-
ет, хотя проблема для него уже утратила актуальность, а в двадцать два -
что дороже Лены у него никого нет на свете. Он фактически  вынянчил  ее,
вырастил на своих руках, и немалого труда  стоило  отучить  ее  называть
старшего брата папой.
   Когда у Русанова родилась дочь, жена хотела  назвать  ее  Еленой,  но
Сергей воспротивился. В его жизни была только одна Лена, и  это  имя  не
должно было принадлежать больше никому.
   - Ты совсем свихнулся на своей сестре, - недовольно говорила жена Ру-
санова Вера. - Она для тебя - единственный свет в окошке. Тебе надо было
жениться на ней, а не на мне.
   - Я за Алену любому глотку перегрызу, - повторял Сергей.
   Эти же слова он сказал и Игорю Лесникову.
   - Алена - самое дорогое, что у меня есть. Считай, что это мой  первый
ребенок. Я никому не позволю ее обижать. Если бы  я  только  подозревал,
что с Димкой Платоновым что-то не так, я бы не допустил, чтобы Лена гро-
била на него свою молодость. Но я в Димке уверен.  Произошло  чудовищное
недоразумение, и я хочу, чтобы было сделано все возможное для его реаби-
литации.
   Лесников морщился и потихоньку ворчал в кабинете  у  Насти,  что  не-
объективность Русанова вяжет им руки  и  мешает.  Настя  отшучивалась  и
предлагала рассматривать коллегу из министерства в качестве фильтра, че-
рез который не пройдет плохо обоснованное обвинение.
   - Если окажется, что Платонов виноват и дело дойдет до адвоката,  все
наши доводы будут подвергаться сомнению и критике. Пусть  уж  лучше  это
произойдет сейчас, а не в суде.
   Информацию, которую удалось раздобыть в воскресенье, Настя и Лесников
в понедельник с утра обсудили с Русановым и Юрой Коротковым. Когда  речь
зашла о мужчине с "дипломатом" из темно-бордовой кожи,  Русанов  заметно
скис.
   - Ребята, не хочу вам карты путать, поэтому скрывать не буду. У Димки
есть такой "дипломат".
   - Это точно? - спросил Коротков.
   - Абсолютно точно, - вздохнул Сергей. - Моя Алена купила  и  подарила
нам с ним одинаковые "кейсы". У меня дома такой же лежит.
   - Принеси, пожалуйста, - попросила Настя. - Покажем его водителю. Хо-
тя нет, лучше возьми у жены Платонова его собственный.
   Она никак не могла решить, говорить ли Русанову о своих подозрениях в
части убийства Юрия Ефимовича Тарасова. В конце концов начать можно и не
в лоб.
   - Ты можешь вспомнить все, что касается Платонова, начиная с прошлого
понедельника? - спросила она невинным голосом.
   - С понедельника? Попробую, - неуверенно начал  Русанов.  -  В  поне-
дельник с самого утра я с ним разговаривал по телефону...
   - Когда? Точное время, пожалуйста.
   - Вера уже ушла на работу, она уходит в восемь десять -  восемь  пят-
надцать. После этого я погладил брюки, это заняло минут пятнадцать.  По-
том я сделал два звонка, оделся и уже собирался уходить, и как раз в это
время мне позвонил Дима. Значит, было около девяти. Может быть, без пяти
девять, вот так примерно.
   - О чем был разговор?
   - О Лене. У нее скоро день рождения, и Димка советовался со мной нас-
чет подарка.
   - А что, в таких советах есть необходимость? - удивился  Лесников.  -
Ведь он знаком с твоей сестрой достаточно давно, чтобы самому ориентиро-
ваться.
   - Дело в том, что в прошлом году у нас вышла осечка.  Мы  оба  знали,
что Алена любит гранаты, и оба как дураки притащили ей гранатовые гарни-
туры, причем почти одинаковые. Вот чтобы такое не повторилось,  Димка  и
позвонил мне.
   - Понятно. Откуда он вам звонил? Из дома?
   - Наверное. Я не спрашивал, но думаю, что из дома.
   - А какая необходимость была звонить вам с утра  пораньше,  если  все
вопросы можно было решить на работе? Вы же в одном здании работаете.  Он
не объяснял?
   - Он сказал, что хочет с утра заехать в пару магазинов, а  потом  уже
приедет на работу.
   - Хорошо, давай дальше.
   - Потом днем я его несколько раз видел в министерстве.  Мы  сидим  на
разных этажах, но в коридорах то и дело сталкиваемся, ну и заходим  друг
к другу, конечно...
   Русанов продолжал вспоминать, где, когда и сколько раз он видел свое-
го друга в понедельник, вторник и среду, о чем разговаривал с  ним,  как
тот выглядел, не был ли возбужден или, наоборот, расстроен  и  подавлен.
Настя делала пометки в блокноте и думала о том, что алиби у Платонова на
утро понедельника, пожалуй, нет. Наоборот, все выглядело как нельзя  бо-
лее подозрительно. Мог Платонов позвонить Русанову сразу после  убийства
Тарасова? Мог. В здании Совинцентра полно телефонов, в том числе и авто-
матов. А еще в здании Совинцентра великое множество  дорогих  магазинов,
где можно быстренько купить любой подарок любимой женщине. Совместил по-
лезное с приятным, убрал слишком информированного агента, купил  подарок
ко дню рождения любовницы и спокойненько поехал на работу. Конечно,  для
этого нужно обладать немалой выдержкой и железными нервами, но кто  ска-
зал, что Дмитрий Платонов ими не обладает?
   Водитель Стае Шурыгин видел, как уехала машина, которая  привезла  на
улицу Володарского Славу Агаева. Но Игорь Лесников совершенно  правильно
предполагает, что машина могла свернуть за угол и остановиться, а Плато-
нов мог вернуться к дому, куда вошел Агаев и откуда он  через  несколько
минут вышел. Во всяком случае, "кейс" из бордовой кожи у  него  есть.  А
лица водитель не рассмотрел... И про  Совинцентр  Платонов  с  Русановым
разговаривал. И в среду с утра был каким-то озабоченным, задумчивым, от-
вечал невпопад. Все одно к одному. Одно к одному...
   Стае Шурыгин не очень-то обрадовался, увидев Лесникова, но сдержался,
виду не подал.
   - Еще вопросы? - хмуро спросил он, вяло пожимая руку Игорю.
   - Почти, - улыбнулся Лесников. - Сейчас проедем с тобой в  прокурату-
ру, к следователю. Там дел минут на пятнадцать, и ты свободен.
   - Зачем? - подозрительно спросил Стае. - Зачем в прокуратуру? А здесь
нельзя?
   - Нельзя. Да чего ты боишься-то? Ты же свидетель,  а  не  обвиняемый.
Ладно, ладно, поехали, это не больно.
   В кабинете следователя Стасу объявили, что сейчас в присутствии поня-
тых ему предъявят несколько "дипломатов" и он должен будет сказать,  ка-
кой из них похож на тот, что он видел в руках  у  остановившегося  перед
машиной человека. На столе в ряд были выставлены шесть разных  "кейсов",
обтянутых кожей разных оттенков - от ярко-красного  до  темно-бордового.
Следователь попросил задернуть шторы, чтобы создать в кабинете полумрак,
и зажечь мощную лампу, направив ее свет на стол.
   - А это зачем? - удивился Шурыгин.
   - Для восприятия цвета, - пояснил Лесников. - На  улице  уже  смерка-
лось, а "дипломат" ты видел в свете фар. Ведь так?
   - Ну, - подтвердил Стае.
   - При таком освещении цвет воспринимается по-другому, не так, как при
дневном свете. Понял?
   - А, ну да.
   Стае внимательно оглядел все шесть "дипломатов" и уверенно прикоснул-
ся к одному из них.
   - Вот такой, в точности такой, - уверенно сказал он. - И цвет, и  ме-
таллическая окантовка.
   Отпустив Шурыгина и  понятых.  Лесников  удрученно  покачал  головой.
"Дипломат", на который так уверенно показал свидетель, был взят  сегодня
утром у жены Платонова Валентины. Это именно его в прошлом году подарила
Платонову Лена Русанова.
   Ближе к вечеру Насте позвонил Андрей Чернышев. По его голосу она  по-
няла, что не зря он боялся очередного понедельника.
   - Опять? - только и спросила она.
   - Опять, - подтвердил он с отчаянием. - Девятимиллиметровый револьвер
Стечкина, выстрел в затылок примерно с двадцати пяти метров.
   - Где?
   - Ох, Аська, совсем не там, где ты думаешь. Я уже  посмотрел  по  той
карте, которую ты мне с компьютера распечатала. По первым четырем точкам
у нас с тобой получился Хорошевский район,  а  когда  добавилась  пятая,
предполагаемый центр сместился на восток. Примерно в район Беговых улиц,
Белорусского вокзала, Тверской. Бывший Фрунзенский район или  Свердловс-
кий. Ни черта не понимаю.
   - И кто потерпевший?
   - Местный житель, шел на электричку. Работает  в  Москве  на  обувной
фабрике мастером цеха. Господи, ну кому он-то мог помешать?
   - Андрюшенька, если мы имеем дело с сумасшедшим маньяком, то ему  мо-
жет помешать кто угодно, даже родная мать. На то он и маньяк. Только  уж
больно хорошо он стреляет для сумасшедшего, ты не находишь?
   - Уже нашел. Так кого отрабатывать будем в первую очередь? Психически
больных или спортсменов-стрелков?
   - И тех, и других.
   - Ну, ты идеалистка! - грустно усмехнулся Андрей. - Где столько людей
взять? У меня инкубатора нет, а то бы я их собственной задницей высидел.
   - Послушай, а почему твое руководство не  ставит  вопрос  о  создании
группы совместно с нами? Убийства происходят в области, но  ведь  потер-
певшие-то - москвичи, кроме последнего.
   - Да у них там свои причуды, мудрят  чего-то,  политес  соблюдают.  Я
знаю, что вопрос прорабатывался, а результата пока нет. А что, без  офи-
циального приказа ты мне помогать отказываешься?
   - Нет, конечно, что ты, я все сделаю, что нужно. У нас же с тобой от-
ношения не служебные. Давай я тебя сведу с Борей  Шалягиным,  он  сейчас
командир отряда в нашем спецназе, в прошлом чемпион Европы по  стрельбе.
Он тебя сориентирует на первых порах. Хочешь?
   - Хочу. Спасибо, Асенька.
   Кира пришла поздно, и Платонов весь извелся, ожидая ее.  С  утра  она
отправилась на работу, чтобы оформить отпуск, потом позвонила, как и ве-
лел Дмитрий, Каменской.
   - Не могу пока сказать ничего определенного, - сказала ей  Каменская.
- То, что вы мне вчера сказали, частично  подтвердилось,  но  нужно  еще
кое-что проверить. Может быть, у Дмитрия есть версии, объясняющие, кто и
почему мог убить Агаева?
   - Я не знаю, - растерялась Кира. - Он мне не говорил.
   - Так вы спросите его. Скажите, что я прошу его ответить.
   - Хорошо, я спрошу, - машинально ответила Кира и тут же спохватилась:
- Правда, я не знаю, когда он мне будет звонить, у меня нет с ним связи.
   - Конечно, конечно, - миролюбиво согласилась Каменская, словно бы  не
заметив ее ошибку. - Я понимаю. Но, если вдруг он объявится, вы все-таки
спросите.
   - Я спрошу, - послушно повторила Кира.
   Дома она честно пересказала Платонову весь разговор с  Каменской,  не
утаив и своей ошибки, от которой, судя по всему, ужасно расстроилась.
   - Ничего, ничего, - утешал ее Дима. - Если Каменская так умна, как  о
ней говорят, она все равно понимает, что я никуда не уехал. А  если  она
до этого не додумалась, то и ошибку твою не заметила.
   - А вдруг я тебя подвела?
   Сегодня на Кире было платье из светлого трикотажа с вышивкой  на  во-
ротничке, в котором она была похожа на школьницу.  Огорченное  выражение
лица и пухлые губы еще больше усиливали  в