чтобы сделать цикл фильмов по моим книгам.  Права
на произведения ему не переданы, работа над фильмом  ведется  подпольно,
и, если картина появится на свет, я обращусь в суд.  Надеюсь,  что  этот
продюсер меня сейчас слышит и сделает все возможное, чтобы  впоследствии
не получить неприятный сюрприз.
   - А почему вы против экранизаций? Обычно все писатели хотят, чтобы их
произведения обрели вторую жизнь в экранном варианте, это нормально.
   - Не хочу быть неправильно понятой, но могу  привести  вам  множество
примеров, когда книги, написанные очень талантливыми авторами, совершен-
но не годятся для кинематографа. Вы же не будете спорить с тем, что  Хе-
мингуэй, например, был невероятно талантлив, но что-то я не вижу экрани-
заций его книг, хотя написано им отнюдь не мало. Я, конечно, не  сравни-
ваю себя с этим великим мастером, но до сих пор желания увидеть  экрани-
зацию своих книг у меня не возникало. Хотя, повторяю, интерес у  кинема-
тографистов очень большой, меня буквально одолевают  предложениями  одно
выгоднее и интереснее другого.
   Татьяна говорила не спеша, не сводя взгляда с Уланова. Она почти дос-
ловно повторяла его же собственные слова, сказанные за полчаса до  съем-
ки, и теперь ждала, как он отреагирует. Растеряется? Рассердится?  Расс-
меется? Ведь он сам держал эту тираду наготове, чтобы "уесть" Татьяну, а
она нахально и с милой улыбкой украла у него любовно приготовленное ору-
жие, столь неосмотрительно оставленное без присмотра.
   Уланов, однако, не растерялся, он все-таки  профессионал,  и  Татьяна
оценила это по достоинству.
   - Но вы можете хотя бы назвать фамилию того продюсера,  который  под-
польно делает фильм по вашим книгам?
   - Могу. Его фамилия Дорогань. Всеволод Семенович Дорогань.
   - Таким образом, как только фильм появится в видеопрокате, вы  немед-
ленно обратитесь в суд? - уточнил Уланов.
   - Немедленно, - подтвердила Татьяна.
   - И что должен будет сделать суд?
   - Для начала будут арестованы все копии видеофильма. Конечно, то, что
уже будет продано, останется у тех, кто купил кассету, но все  остальное
будет арестовано и, вероятнее всего, уничтожено.
   - Что ж, друзья, - теперь Уланов смотрел не на Татьяну, а прямо в ка-
меру, - как только вы увидите в продаже фильм,  снятый  по  произведению
Татьяны Томилиной, спешите его купить, пока не стало поздно, то есть по-
ка автор не обратилась в суд. Если вы не сделаете это  сразу,  принципи-
альная писательница добьется уничтожения всех копий, и вы уже никогда не
увидите это замечательное кино с такой скандальной предысторией. Спасибо
вам, Татьяна Григорьевна, за участие в нашей программе, а нашим телезри-
телям я напоминаю, что программа "Лицо без грима" выходит  пять  дней  в
неделю с понедельника по пятницу в семнадцать часов сорок минут.  Завтра
у нас в гостях необыкновенный человек, разговор с которым сулит нам мно-
го интересного и неожиданного. Ждем вас на нашем канале. До встречи.
   Оператор сделал знак рукой, означающий, что можно вставать. Татьяна с
сожалением подумала, что ей опять не хватило времени. Она совершенно за-
была, что была в прямом эфире и ее перепалку с Улановым могла видеть вся
страна вкупе с ближним и дальним зарубежьем. Она работала с Улановым как
с недобросовестным свидетелем, пытаясь понять его характер и ход  мыслей
и понимая, что сам он к этому отнюдь не стремится.
   Уланов мгновенно покинул студию, не попрощавшись с  Татьяной.  Та  же
девушка-провожатая довела ее до комнаты, где сидел перед включенным  те-
левизором Дорогань, который тут же  вскочил  и  кинулся  целовать  ручки
Татьяне.
   - Спасибо! Все прошло изумительно! Все, как я и хотел! Вокруг  фильма
возникает скандальчик, и теперь про него уже не забудут. Но вы лихо раз-
делались с Улановым. Он, наверное, не ожидал от вас такой прыти?
   - Не знаю, - Татьяна устало пожала плечами и открыла шкаф, в  котором
висел ее плащ. - Мне както все равно, чего он ожидал и чего не ожидал. Я
устала, Всеволод Семенович, а у меня еще масса дел. Нам пора ехать.
   Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге возник Уланов.
   - Ну, Татьяна Григорьевна, примите мои поздравления! Вы были  велико-
лепны. У вас, вероятно, большой опыт выступлений на телевидении, да?
   - Нет. Просто я достаточно независима по характеру и никому не позво-
ляю говорить мне гадости, даже в прямом эфире. Я вас не обидела?
   - Обидели, - рассмеялся Уланов. - Вы меня жестоко и беспощадно унижа-
ли на всю страну. Но какое это имеет значение? Это получилось очень  те-
левизионно, зрелищно. Скандал - это всегда хорошо, это на  пользу  любой
передаче. Теперь нас будут смотреть с еще большим интересом, ожидая, что
кто-нибудь из гостей окажется под стать вам. Кстати, что это за  автомо-
биль "Макларен"? Я о таком и не слыхал.
   - Это очень дорогой автомобиль, стоит больше  миллиона  долларов,  он
самый дорогой в мире. Развивает скорость свыше трехсот пятидесяти  кило-
метров в час.
   Уланов помог ей надеть плащ,  и  она  в  сопровождении  кинопродюсера
спустилась вниз к машине.


   Глава 12

   Таких людей, как Дмитрий Захаров, Настя считала людьми  без  комплек-
сов. Их было трудно обидеть, но не менее трудно и переубедить в  чем-ли-
бо, если они уверены в своей правоте. Самое главное - они были полностью
лишены стеснительности, именно поэтому и не были ранимы и не  уверены  в
правильности своих поступков.
   Захарову было откровенно скучно на своей хорошо оплачиваемой охранной
работе, и потому он настойчиво предлагал Насте свою помощь. Помощь,  ко-
нечно, была нужна, кто же спорит, но Настю несколько настораживало  пос-
тоянное мужское внимание Димы. Не то чтобы он был ей  неприятен,  наобо-
рот, он славный и очень симпатичный, но ей это все совсем не нужно...
   И тем не менее помощь она все-таки приняла. Первого визита в  частное
сыскное агентство "Грант" вполне хватило, чтобы понять: ей там не рады и
рады никогда не будут. Зато Димка умеет разговаривать с  ними  на  своем
языке, и есть шанс, что он будет понят.
   Убийство депутата Государственной Думы Юлии Готовчиц висело на  Насте
тяжким грузом. Она не умела и не любила разбираться в  политике  и  была
искренне рада, что эту часть работы вел Юра Коротков. Сама же она  зани-
малась версией, согласно которой Юлию Николаевну убили из-за  того,  что
она организовала слежку за собственным мужем. В соответствии с этой вер-
сией, искомый убийца обнаружил наблюдателей и выяснил,  кто  их  послал.
Вот это и был самый деликатный вопрос, ибо узнать  имя  заказчика  можно
было только либо от тех, кто осуществлял  слежку,  либо  от  руководства
сыскного агентства. И Дмитрий Захаров пообещал Насте в этом  направлении
поработать.
   На Настину же долю в разработке этой версии досталась  проверка  всех
тех людей, которые были указаны  в  отчетах,  представленных  агентством
"Грант" заказчице Готовчиц. Если версия верна, то среди  них  есть  тот,
кто обнаружил слежку и кому это сильно не понравилось. Однако время шло,
количество разных справок и документов на столе у Насти росло,  а  толку
все не было. С момента оформления  договора  в  агентстве  и  вплоть  до
убийства заказчицы муж Юлии Николаевны встречался и общался с крайне ог-
раниченным кругом лиц, из дома выходил редко, перечень его контактов ох-
ватывал преимущественно тех, кто приходил к нему на прием как к  психоа-
налитику. Пациенты у Бориса Михайловича  Готовчица  были  самые  разные,
никто из них не был похож на убийцу, но в то же время ни  о  ком  нельзя
было сказать что-то абсолютно точное. Люди как люди, со своими проблема-
ми, с которыми они не могут справиться, со своими  странностями  (а  кто
без них?), со своими чувствами любви и ненависти (опять же, а у кого  их
нет?), со своими достоинствами и недостатками. Каждый из них не был  по-
хож на преступника и каждый из них в равной степени  мог  им  оказаться.
Глубоко разрабатывать каждого - бессмысленно. Если бы вся Петровка друж-
но раскрывала одно-единственное убийство, тогда конечно, атак...
   Полковник Гордеев не делил своих подчиненных на любимчиков  и  черную
кость и если и шел кому-то навстречу, то не из чувства особой  любви,  а
исключительно из соображений житейской целесообразности. Он хорошо усво-
ил еще с первых лет своего пребывания в должности начальника отдела, что
рабский труд - самый непродуктивный. Если человек не хочет делать  дело,
он никогда не сделает его хорошо, даже если проявит феноменальную добро-
совестность, потому что принуждение убивает фантазию и интуицию.  А  без
фантазии и интуиции ты не мастер, ты просто ремесленник. Исходя из  этих
соображений Виктор Алексеевич уберег Настю от участия в работе оператив-
но-следственной бригады, созданной для расследования  убийства  депутата
Готовчиц. Зачем мучить человека, все равно толку не будет.  Кроме  того,
полковник сделал ставку на Настину совестливость и, как обычно, оказался
прав. Он знал ее много лет и успел за это время хорошо изучить,  поэтому
почти всегда мог точно предсказать ее поступки.
   - А можно я втихаря все-таки отработаю версию с частными сыщиками?  -
спросила она.
   - Можно, - кивнул Гордеев, - но не втихаря. Партизанщины  не  терплю,
от нее один вред и  сплошные  недоразумения.  Договорись  с  Коротковым,
пусть предложит Гмыре отработку версии и возьмет на себя, а  делать  бу-
дешь ты. Вообще-то я в чужие дела не лезу, особенно  постельные,  но  ты
мне скажи: эта версия в самом деле кажется тебе  перспективной  или  все
дело в Захарове?
   Настя залилась краской. Откуда Колобок узнал? Это же было почти  пять
лет назад, и всего один раз. Больше она с Димой нигде не пересекалась.
   - А ты чего краснеешь-то? - удивился Виктор Алексеевич. -  Подумаешь,
тоже мне еще. Когда по Галлу работали, Захаров на тебя глаз положил, это
даже слепой не смог бы не увидеть. Уж как он на  тебя  смотрел,  уж  как
слюни пускал! Ты не думай, что раз я старый, то перестал быть мужиком. Я
такие вещи с лета улавливаю, чутье еще не потерял. Вот  и  подумал,  что
он, наверное, рад случаю с тобой снова пообщаться, а коль так, то специ-
ально подогревает в тебе интерес к этой версии, потому как без него тебе
с ней не разобраться. Ну? Прав твой старый начальник или нет?
   - Нет, - твердо сказала Настя. - Но вообще-то - да. Захаров  действи-
тельно пытается за мной ухаживать, но,  во-первых,  это  совершенно  не-
серьезно, а вовторых, влиять на мой интерес к той или иной версии невоз-
можно. Никаким способом. Даже швырянием под ноги роскошных букетов.  Ин-
терес у меня или есть, или его нет, и никакой прекрасный принц тут ниче-
го поделать не сможет.
   - Ох ты Боже мой, какие мы самостоятельные! - фыркнул начальник. -  Я
смотрю, ты сопли распускать перестала. Никак за ум взялась?
   - Я стараюсь, - улыбнулась она.
   - Ладно, старайся дальше, - проворчал Гордеев.
   Она сделала так, как велел Колобок, договорилась с  Юрой  Коротковым,
который долго кричал, что врать нехорошо и тем более  дурно  присваивать
себе чужие заслуги. А если вдруг окажется, что работа именно по Настиной
версии дала положительный результат? Все награды  и  похвалы  достанутся
кому? Ему, Короткову, который якобы придумал и предложил следствию перс-
пективную версию, а потом еще и успешно реализовал ее.
   - Да ладно тебе, Юрик, - уговаривала его Настя, - у меня нет честолю-
бия.
   - Зато у меня есть совесть, - упрямился он.
   Но в конце концов все-таки сдался. Следователь Гмыря к версии отнесся
более чем скептически.
   - Политиков убивают из политических соображений, - сердито говорил он
Короткову, - а депутат Готовчиц - именно политик. Так что в первую  оче-
редь разбирайся в ее конфликтах по поводу налоговых проблем в  парламен-
те. А частными сыщиками займешься в свободное время. Все понял?
   Это Короткова не обескуражило, ибо в отличие от Насти он на интонации
не реагировал и вызвать чьелибо недовольство  не  боялся.  Он  был  нор-
мальным сорокалетним оперативником, который думает в  первую  очередь  о
деле, а не о том, что кто-то на него косо посмотрел или  не  так  что-то
сказал. Главное - Гмыря поставлен в известность, теперь можно  проводить
любые мероприятия, не опасаясь упреков в самодеятельности и  партизанщи-
не.
   Накануне, в субботу, Настя сладостно мечтала о том, как будет  завтра
спать до полного изнеможения. То есть часов до десяти, а  если  повезет,
то и до одиннадцати. Она все еще не нашла в себе сил поговорить с  Алек-
сеем, дни, проведенные без мужа, шли один за другим, чувство  неловкости
и стыда за свое поведение как-то ослабевало, словно так и  должно  быть:
она живет одна, а Лешка где-то там, в Подмосковье, в Жуковском. Так луч-
ше. Так привычнее. Иногда даже закрадывалась  трусливая  мысль  оставить
все как есть и ничего не менять, не говорить с Лешей,  не  извиняться  и
ничего не объяснять. Если в конце концов он из-за этого разведется с ней
- что ж, так тому и быть. Она от природы не приспособлена  для  семейной
жизни. А работа в уголовном розыске, в свою очередь, тоже нормальным се-
мейным отношениям противопоказана.
   Но мечтам, как водится, сбыться не удалось. Около половины одиннадца-
того вечера в субботу позвонил генерал Заточный.
   - Как насчет Готовчица? - спросил он. - Вам есть что рассказать мне?
   - Немного, - призналась Настя. - Только личные впечатления.
   - А большего я и не прошу, - усмехнулся Иван Алексеевич.  -  Все  ос-
тальное я в состоянии узнать и без вас. Встретимся завтра.
   Он не спрашивал и не просил, он приказывал. "И почему я все это терп-
лю от него?" - не переставала удивляться Настя. В самом деле, никто, да-
же любимый муж не мог вот так запросто заставить ее встать в воскресенье
в шесть утра. А Заточному достаточно  было  просто  сказать:  встретимся
завтра. Она могла скрипеть зубами от злости, могла жалобно  просить  его
назначить встречу не на семь утра, а хотя бы на девять  (и,  разумеется,
получить отказ, ибо генерал Заточный своих  привычек  не  менял),  могла
проклинать все на свете, но тем не менее вставала ни свет ни заря и  шла
в Измайловский парк.
   Ночь с субботы на воскресенье Настя  провела  в  целом  спокойно,  но
как-то бестолково. Вроде и не нервничала, но и отдохнуть как следует  не
сумела. Перед сном залезла в горячий  душ,  чтобы  согреться  и  рассла-
биться, проветрила комнату, приняла три таблетки валерьянки и улеглась в
чистую свежую постель. Подгребла под себя обе подушки, закуталась в теп-
лое одеяло, свернулась в клубочек и тут же поймала себя на том, что  ле-
жит по привычке на самом краю дивана, хотя она одна и  места  более  чем
достаточно. С удовольствием переместившись подальше от края, она, вместо
того, чтобы засыпать, стала ни с того ни с сего перечислять  по  пунктам
все положительные и отрицательные стороны отсутствия мужа. Главным отри-
цательным фактом было то, что Алексей обижен и потому не хочет больше  с
ней жить. Конечно, это ее вина, только ее, так нельзя себя вести. Что бы
ни случилось, людей обижать нельзя, если они этого не  заслужили.  Настя
изо всех сил напряглась, но больше ни одного отрицательного момента най-
ти не смогла, и это привело ее в ужас. Она одна в квартире,  можно  мол-
чать и ни с кем не разговаривать. Разве не этого она хотела, когда  мыс-
ленно умоляла мужа замолчать? Этого. Вот и получила. Не  нужно  оправды-
ваться и извиняться за то, что вовремя не позвонила и  не  предупредила,
что задержится. Не нужно заставлять себя съедать  приготовленный  Лешкой
ужин, когда есть совсем не хочется и кусок в горло  не  лезет.  Куда  ни
кинь - одни сплошные плюсы. Идиотка, и зачем она дала себя  уговорить  и
вышла за него замуж? Не надо было этого делать.
   Она раздраженно повернулась на другой бок,  почувствовала  непривычно
большое пространство рядом и с досадой подумала: "И спать одной куда как
приятнее. Места много. А то Лешка вечно меня в стенку вжимает.  Интерес-
но, на кого это я так разозлилась? На себя, не иначе. Больше-то все рав-
но не на кого".
   Заснув с этой мыслью, она через некоторое время проснулась  и  удиви-
лась сама себе. Как это только один отрицательный момент?  Да  не  может
такого быть. Наверное, она просто устала, неделя была тяжелая, как всег-
да после длинных праздников, поэтому голова работает плохо, вот и насчи-
тала невесть чего. Надо продумать все сначала, и наверняка окажется, что
акценты должны быть расставлены совсем не так.
   Она улыбнулась в темноте и снова принялась перечислять плюсы и минусы
отсутствия Алексея. Результат ее огорчил донельзя, ибо получился тем  же
самым. "Я еще мало отдохнула, - расстроенно подумала Настя, -  в  голове
сплошная каша из каких-то полубредовых идей. Еще немножко посплю,  потом
повторю попытку".
   Но и третья попытка ни к чему новому не привела. Так ночь  и  прошла:
час-полтора сна, потом подведение баланса плюсов и минусов, снова недол-
гий сон - и так далее. Встав в шесть утра, Настя с неудовольствием  оце-
нила минувшую ночь как малопродуктивную. И отдохнуть толком не сумела, и
никаких пригодных к использованию мыслей  не  появилось.  Подавленная  и
унылая, она пришла в Измайловский парк на встречу с генералом Заточным.
   Иван Алексеевич появился в сопровождении Максима. Несмотря на то, что
оба они были одеты в одинаковые красные спортивные костюмы, их даже  из-
далека нельзя было принять за отца и сына. Настю каждый раз поражало  их
абсолютное несходство. Худощавый невысокий генерал с  желтыми  тигриными
глазами и солнечной улыбкой, и крепкий широкоплечий Максим,  совсем  не-
давно избавившийся от лишнего веса и еще год назад бывший пухлым и неук-
люжим, кареглазый, ужасно серьезный и скупой на проявления  приветливос-
ти.
   - Здрасьте, теть Насть, - буркнул Максим, который, как и сама  Настя,
был классической "совой", вставать рано не любил, но справляться с  воз-
никающим по этому поводу раздражением, в отличие от Насти, пока  еще  не
научился.
   - Что это? - удивилась она. - Опять тренировки?
   - Опять, - кивнул генерал. - Максим начал терять форму. В прошлом го-
ду перед вступительными экзаменами он занимался ежедневно, а теперь пос-
тупил в институт, разленился, решил, что все  самое  страшное  позади  и
можно валять дурака. Вчера я предложил ему поотжиматься, и результат ме-
ня не порадовал. Он свалился после двадцати пяти отжиманий. Ну куда  это
годится?
   - А вы сами-то сколько раз отжались? - поинтересовалась Настя.
   - А я, Анастасия, делаю это каждый день по триста  раз.  Поэтому  мне
стыдно за своего сына. Я с себя вины не снимаю, не надо  было  упускать,
но главное - вовремя спохватиться. Максим, начинай заниматься,  а  мы  с
Анастасией побродим вокруг тебя.
   Юноша безысходно махнул рукой, сделал глубокий вдох и трусцой побежал
в глубь аллеи.
   - Вы жестоки, Иван Алексеевич, - покачала головой Настя. - Вы  в  во-
семнадцать лет тоже, наверное, едва-едва двадцать пять раз отжимались.
   - И десяти не вытягивал, - рассмеялся генерал. - Я в детстве был  са-
мым маленьким и худеньким, меня вечно соседские мальчишки колотили,  бу-
терброды отбирали, деньги, которые родители на кино и на мороженое дава-
ли. А когда мне было восемнадцать, культа физической формы не было.  Это
была середина шестидесятых, тогда, чтобы считаться современным и модным,
нужно было знать много стихов и бардовских песен, ходить в походы,  петь
под гитару у костра, ездить в Питер на белые ночи и хотеть  быть  геоло-
гом. Вы этого не помните, вам тогда лет пятьшесть было, верно?
   - Верно. Сама этого не помню, но от родителей наслышана.
   Они некоторое время молча шли по аллее в том направлении, куда убежал
Максим. Разговаривать Насте не хотелось, и она радовалась, что  Заточный
не спешит задавать вопросы. День обещал быть теплым и солнечным, и  воз-
дух в парке был сочным и вкусным. Настя подумала, что если бы не ее веч-
ная занятость и природная патологическая лень, можно было бы получать от
жиз