ся искать Анну Захаровну.  В
том доме она уже не жила, это он знал точно, сверяясь  со  списком  жильцов,
который дал ему Миша Доценко. Может, померла старая? Но оказалось, что  Анна
Захаровна жива-здорова, хоть и в весьма преклонных годах, и проживает вместе
с детьми и внуками в просторном загородном доме, построенном  преуспевшим  в
делах зятем.  Не  откладывая  дела  в  долгий  ящик,  Сергей  отправился  по
Дмитровскому шоссе в сторону Учинского водохранилища, где  и  находился  тот
самый загородный дом.
   Анна Захаровна, женщина  необъятных  размеров  и  неиссякаемого  веселья,
сидела на застекленной  веранде  в  широком  мягком  кресле,  закутав  плечи
цветастой шалью, и медленно, с чувством раскладывала на столе карты.
   - Пасьянсом развлекаетесь? - спросил Зарубин, поднявшись по ступенькам  и
стоя на пороге открытой двери.
   - Гадаю.
   Анна Захаровна подняла голову, прищурилась, не торопясь сняла очки и  тут
же нацепила на нос другие, достав их из дорогого кожаного футляра.
   - А ты чей же будешь? Соседских я всех знаю. Дверь-то закрывай за  собой,
а то холод напустишь. Видишь, обогреватель тут у меня.
   Голос у нее был мягким  и  бархатным,  словно  возраст  решил  отыграться
исключительно на фигуре и лице, оставив в покое все остальное. Услышав  этот
голос. Зарубин внутренне поморщился. Он готовился к разговору  с  простецкой
бабкой, плохо ориентирующейся в  настоящем,  зато  хорошо  помнящей  далекое
прошлое, а нарвался, кажется, на юную  душой  бывшую  актрису.  Ничем  иным,
кроме как театральным прошлым, он не  мог  объяснить  этот  сохранившийся  в
неприкосновенности дивный голос. Вот не повезло! Творческая интеллигенция  -
совсем не Сережин профиль, не умеет он с ними разговаривать.
   - Я из милиции, Анна Захаровна. Здравствуйте. Можно мне войти? -  вежливо
сказал он, прикрывая за собой дверь, но оставаясь стоять у самого порога.
   - Проходи. Какой у милиции к нам интерес? Внуки? Или зятек любимый не  на
те деньги живет? Ты говори, не стесняйся, я уж давно ко всему готова, газеты
читаю, телевизор смотрю.
   - И что в телевизоре говорят?
   - Говорят, что на честные деньги такой дом, как у нас, не построить. Тебя
как зовут?
   -  Сергеем.  Вообще-то  я  старший  лейтенант  милиции   Зарубин   Сергей
Кузьмич...
   - Батюшки! - ахнула Анна Захаровна. - Ты не  Кузьмы  ли  Зарубина  сынок?
Деда твоего Федосеем звали?
   Зарубин радостно подумал, что,  пожалуй,  насчет  голоса  он  поторопился
делать выводы,  судя  по  речи,  старуха  как  раз  такая,  как  он  себе  и
представлял. И деда его с отцом знала, теперь и разговор легче пойдет.  Нет,
что ни говори, а везенье у сыщиков тоже иногда случается.
   - Почему  звали?  Его  и  сейчас  еще  Федосеем  Евграфовичем  кличут,  -
улыбнулся Сергей.
   - Неужто жив?
   - Жив, - подтвердил он, - и пребывает в полном здравии.  А  вы,  выходит,
его знали?
   - Ну а как же! Он в нашем театре за декорации отвечал.
   - В каком театре?
   Насколько Сергей знал, его дед никогда в театре не работал,  был  токарем
на заводе. Неужели сейчас обнаружится ошибка и окажется, что  никаких  общих
знакомых у него с Анной Захаровной нет? Обидно! А так хорошо разговор  начал
выстраиваться... Да к тому же выясняется, что она все-таки  из  театральных.
Вот не везет так не везет!
   - Как это  в  каком  театре?  В  самодеятельном.  Ты  фильм  "Музыкальная
история" смотрел?
   - Это где Лемешев играет?
   - Вот-вот. Как раз про такой театр. В те  времена  это  модно  было,  все
увлекались, кто драмы ставил, кто комедии, кто оперы. Твой  дед  Федосей  за
декорации отвечал, это я уже сказала, а я Графиню  пела  в  "Пиковой  даме".
Чего смеешься? Это я сейчас  такая,  а  полвека  назад  за  мной  поклонники
толпами бегали. Твой дедуля, между прочим,  тоже,  -  Анна  Захаровна  хитро
улыбнулась. - Тебе говорили,  что  ты  сегодня  -  точная  копия  Федосея  в
молодости? Такой же маленький был, юркий, живенький. Отца твоего, Кузьму,  к
нам на спектакли приводил. Федосей очень огорчался, что у него  голоса  нет,
тоже петь в спектаклях мечтал,  вообще  театр  он  любил,  смену  на  заводе
отстоит - и на репетицию бегом. Как помню, ни одной  не  пропустил.  Ведущие
исполнители, бывало, пропускали, а твой дед - ни разу! Даже когда  декорации
не нужны были, придет, бывало, сядет в зрительном зале  и  слушает.  Знаешь,
говорил, Нюрочка, мечта у меня есть, чтобы сын мой Кузьма  певцом  стал,  на
оперной сцене выступал, как Шаляпин или  Собинов.  Как  отец-то  твой?  Стал
артистом?
   - Не получилось, - рассмеялся Зарубин, - он  в  деда  пошел,  без  голоса
оказался. Закончил автодорожный институт, стал инженером.
   - Это жаль, - вздохнула Анна Захаровна, -  красивый  был  мальчонка,  как
помню, стал бы артистом - по нему бы все девки сохли. А ты, видно, не в него
пошел, в деда, востроносенький, маленький... Впрочем, это я уже сказала. Так
с какой печалью ты ко мне пожаловал, Сергей Кузьмич?
   - Вы помните Серафиму Антоновну Фирсову?
   - Симу-то? Ну а как же! Столько лет в одном доме жили. А что с ней?
   - Умерла.
   - Вон оно как... - протянула старуха. - Ну что ж,  пора,  как  говорится,
чай, не девочка уже. Она была меня на три года старше, мне восемьдесят пять,
стало быть, ей восемьдесят восемь. Ну ладно, Сима умерла, а милиции какой  в
этом интерес?
   - Так она не сама умерла. Ее убили.
   Анна Захаровна медленно покачала головой и собрала лежащие на столе карты
в колоду.
   - Понятно. Допрыгалась Симка. Сто раз ее предупреждала... Все забрали?
   - Что - все? - спросил Зарубин, напрягаясь, как охотничий  пес.  Кажется,
не зря он сюда приехал.
   - Ну, деньги, побрякушки, что там у нее еще было, я не знаю в точности.
   - Да какие деньги, Анна Захаровна, что вы! Она совсем нищая была, еле-еле
концы с концами сводила.
   - Это с чего же ты такое удумал?
   - Так видно ведь. По всему видно. И соседи говорят.
   - А ты не верь!
   С этими словами Анна Захаровна стукнула кулаком по столу,  причем  весьма
увесисто, даже стекла задрожали. Сила в ней, несмотря  на  годы,  оставалась
немалая, да и вес солидный.
   - Не верь! - повторила она уже спокойнее. - Мало ли что люди говорят. Что
они знают-то? Симка богатая была, только жадная до  безумия.  С  молоду  над
каждой копейкой тряслась, выбирала, что купить подешевле. Если  за  колбасой
шла в магазин, так перед этим целый час высчитывала, сколько  граммов  нужно
купить, на сколько бутербродов, чтобы  лишнего,  упаси  бог,  не  взять.  Ты
знаешь, что она родного сына из дома выгнала?
   - Знаю, - кивнул Сергей, - мне сказали, что из-за пьянства.
   - Ну, это правильно тебе сказали, только не в самом пьянстве дело было, а
в том, что сын наследственное богатство тягать начал. Если бы он просто пил,
Сима его не тронула бы. Но он к ее деньгам руку протянул, этого она  уже  не
стерпела.
   - Откуда же у нее деньги, Анна Захаровна?
   - Так Симка ж из купеческого рода.  Как  после  революции  экспроприацией
запахло, ее отец быстренько всю собственность продал и в  ювелирные  изделия
обернул. Спрятал как  следует,  середнячком  прикинулся,  горсть  побрякушек
большевикам пожертвовал: мол, отдаю все, что  есть,  на  дело  строительства
светлого будущего. Ему поверили, даже на пост  какой-то  назначили,  заводом
управлять. А  горсть  та  была  каплей  в  море,  остальное  он  схоронил  и
единственной любимой дочке Симочке в наследство передал.
   - Ничего не понимаю. - Зарубин сокрушенно развел руками.  -  Иметь  такое
богатство и жить в такой нищете! В голове не укладывается. Может  быть,  она
это наследство истратила на что-нибудь?
   - Ну конечно! - фыркнула Анна Захаровна. - Она истратит, дожидайся! Я  же
тебе говорю, она жадная была такая, что тебе и во сне не приснится. По ночам
сокровища свои достает и рассматривает, перебирает, руками трогает. Она ведь
даже сыну про наследство не говорила, боялась, что он язык распустит, дружки
соблазнятся, квартиру обчистят. Или девицы бесстыжие на богатство позарятся.
Симка по всей квартире тайников понаделала и цацки свои  частями  попрятала.
Сын до одного тайника случайно добрался, взял пару  колец,  продал,  пропил,
так она давай его скорей выселять, жилплощади лишать как алкоголика, пока он
остальное не нашел. Ты бы слышал, как  она  над  этими  кольцами  причитала!
Дескать, одно кольцо муж на свадьбу подарил, другое - на рождение сына,  это
единственная память о нем, берегла на черный день. Врала  как  сивый  мерин,
только бы сынок не догадался, что где-то в квартире еще есть чем поживиться.
На моих глазах все было, потому и говорю.
   - А почему Серафима Антоновна вас невзлюбила? - спросил  Зарубин  в  лоб,
решив обойтись без реверансов.
   - А с чего же ей меня любить? - ответила она вопросом на вопрос.  -  Я-то
знала про наследство, вот и пилила ее чуть не каждый день, чтобы не  маялась
в нищете, продавала потихоньку и жила по-человечески.  Для  кого  хранить-то
все это? Для кого беречь? Одна как перст, сын умер, внуков не народил.  Ведь
помрет - государству все достанется. А она ни в какую,  ей  эти  цацки  душу
грели, не могла она с  ними  расстаться.  Я,  Сереженька,  человек  веселый,
пошутить любила всегда, да и сейчас не отказываюсь. Я  Симе  говорила,  что,
если она не начнет деньги  тратить,  я  на  нее  бандитов  нашлю.  В  шутку,
конечно, говорила. А она, видно, поверила. Сторониться  меня  начала,  потом
разговаривать со мной перестала. Мы с ней бывало по-соседски каждый день чай
пили то у нее, то у меня, дружили даже, когда помоложе  были.  А  потом  как
отрезало.
   - Как вы думаете, кроме вас, кто-нибудь еще мог  знать,  что  у  Фирсовой
есть деньги?
   - Конечно. Она ведь поначалу-то не скрывала, что богатая. Гордилась даже,
говорила, что живет скромно, каждую копеечку бережет, чтобы чисто в зарплату
укладываться, а из наследства ничего  не  возьмет,  все  внукам  достанется,
чтобы они бабушку Симу  добрым  словом  помянули.  Потом  постепенно  начала
осторожничать, воров бояться. Потом, когда с сыном все случилось, она вообще
в маразм  впала.  В  каждом  встречном-поперечном  врага  видела;  с  людьми
общаться перестала, в дом никого не приглашала, а  если  кто  приходил,  так
дальше прихожей не впускала. Я ей уж сколько раз  говорила,  дескать,  Сима,
перестань ты всех бояться, те, кто знал про твое богатство, давным-давно про
это забыли, ты столько лет нищей прикидываешься, что все вокруг поверили.
   - А она что?
   - А она глянет так, что тошно делается, губки подожмет и отвечает: "Ты же
не забыла, вот и другие, кому надо, помнят". Это мы с ней так разговаривали,
когда она меня сторониться начала. А ведь подругами были когда-то!
   - И последний вопрос, Анна Захаровна:  вы  сами  кому-нибудь  говорили  о
наследстве Фирсовой?
   - Я-то? Ну а как же! Еще тогда, много лет назад, говорила,  что  Симка  у
нас сдвинутая, на деньгах сидит и с  картошки  на  хлеб  перебивается.  Всем
говорила.
   - А в последнее время?
   - Никому. В последнее время мне о Симке и поговоритьто не с кем.  Дети  и
внуки ее не знают, им про мою соседку слушать неинтересно, да и мне,  честно
сказать, вспоминать про нее не больно надо. В последнее время мы все  больше
новости обсуждаем, кто кому в Думе что сказал, да кто кому по морде надавал,
да почем нынче за доллар дают.
   - А в доме, где  вы  жили  с  Фирсовой,  есть  люди,  которые  знали  про
наследство?
   - Откуда я знаю? - старуха пожала могучими плечами. - Думается  мне,  что
никого уже не осталось, все попереезжали кто куда, старики поумирали.  Мы  в
тот дом в  шестьдесят  восьмом  году  въехали,  а  где-то  году  примерно  в
восемьдесят пятом мы с Симой, помнится, чай пили и пальцы загибали, кто  еще
из первых жильцов тут живет. Оказалось, что, кроме  нас  с  ней,  еще  двое,
остальные все новенькие.
   - А кто эти двое - не припомните?
   - Помню, ну а как же! Лебедевы и Стороженко.
   Зарубин вынул из кармана блокнот и заглянул  в  список,  который  взял  у
Доценко. Ни Лебедевых, ни Стороженко в нем не было. Значит, и эти переехали.
Ну что ж, стало быть, придется отрабатывать еще  и  знакомства  всех  бывших
жильцов дома. Может быть, кто-то еще помнит о богатстве старухи Фирсовой,  и
эта информация дошла до Шутника. Поэтому он и денег на похороны не  оставил,
знал, что убитая - человек не бедный. Да-а, работенки - мало не покажется.
   -  Ты  все  вопросы  задал,  Сергей  Кузьмич?  -  поинтересовалась   Анна
Захаровна.
   - Вроде все.
   - Тогда давай чай пить. А может, ты покушать хочешь? У меня  обед  готов,
только разогреть. Ты как?
   Зарубин взглянул на часы. Надо  позвонить  Ольшанскому  насчет  обыска  в
квартире Фирсовой, необходимо выяснить, есть ли  там  тайники  с  ювелирными
изделиями, или остались только одни тайники, или там вообще  ничего  нет,  в
том числе и тайников, а огромное наследство - не более чем  миф,  выдуманный
самой Серафимой Антоновной. А есть вообще-то хочется, время к вечеру,  а  он
за весь день только стакан чаю выпил да бутерброд утром съел.
   - У вас телефон есть?
   - Там, в комнате, проходи.
   -  Тогда  я,  с  вашего  позволения,  позвоню  на  службу,  а   потом   с
удовольствием с вами пообедаю.

   ИРИНА

   Была пятница, и Ира с раннего утра, как обычно перед выходными,  завелась
с выпечкой. Пироги с двумя видами начинки  и  обязательный  торт  входили  в
непременную программу субботнего обеда,  а  к  пятничному  ужину  полагались
маленькие пирожные. Правило это было заведено  ею  же  самой  и  соблюдалось
неукоснительно.
   К середине дня, оглядев уставленный кондитерскими шедеврами стол,  Ирочка
решила, что негоже жадничать.  Опять  пирогов  получилось  много,  за  вечер
пятницы и субботу они все не съедят, а к  воскресенью  тесто  станет  совсем
невкусным. Но это не беда, когда есть такой замечательный сосед, как  Андрей
Тимофеевич, которому и стряпня Ирочкина нравится, и аппетит у него отменный.
   Сложив пирожки и пирожные на большое блюдо  и  накрыв  его  хрустящим  от
чистоты полотенцем, она позвонила в  дверь  соседней  квартиры.  Моментально
откликнулся басовитым лаем черный дог  Агат,  но  шагов  хозяина,  спешащего
открыть дверь, Ира так и не дождалась. В какой-то момент ей показалось,  что
она слышит звуки, доносящиеся из квартиры соседа. "Может, спит?  -  подумала
молодая женщина.  -  Мой  звонок  его  разбудил,  но  он  не  понял,  отчего
проснулся".  Она  еще  два  раза  старательно  нажала  кнопку   звонка,   но
безрезультатно.
   Уже закрывая свою дверь, Ира услышала, как  у  соседа  зазвонил  телефон.
Звонок оборвался на середине второй трели  -  очевидно,  трубку  сняли.  Или
сработал автоответчик,  который  Андрей  Тимофеевич  иногда  включал,  когда
уходил из дому. Поставив блюдо с угощением в  кухне,  Ира  решительно  сняла
телефонную трубку и набрала номер. Сосед ответил сразу же, и  голос  у  него
был совсем не сонный.
   - Слушаю вас... Алло! Вас не слышно, перезвоните.
   Ира быстро отключилась и заметила, что у нее почему-то дрожат  руки.  Ей,
было неприятно. Андрей Тимофеевич дома, но дверь не открывает. В чем дело? У
него; дама? Но тогда бы он  и  к  телефону  не  подходил.  Впрочем,  что  за
глупости? Может быть, у него действительно женщина, и он не открывает дверь,
потому что оба не полностью одеты, но это совершенно не мешает  отвечать  на
звонки.
   Пожав плечами, Ирочка постаралась выбросить все это из головы и  занялась
домашними делами, но мысли то и дело возвращались к странному соседу, и  чем
дальше - тем больше мысли эти становились тревожными.
   Ведь сосед действительно странный.  Просто  когда  ни  о  чем  плохом  не
думаешь, то странностей не замечаешь, или замечаешь, но не  придаешь  им  ни
малейшего значения. А когда есть чего бояться,  то  поневоле  становишься  и
внимательнее, и осторожнее,  и  наблюдательнее.  Вот,  к  примеру,  квартира
соседа. Сколько бы раз Ирочка туда ни, заходила, видела она только  кухню  и
одну комнату. Двери других двух комнат всегда плотно закрыты, более того,  в
эти двери врезаны замки, Ира сама их видела. Почему? Что  Андрей  Тимофеевич
там прячет? И, главное, от кого? Ведь живет-то он один.
   Поневоле вспоминались и другие странности в поведении соседа.  Иногда  он
исчезал на два-три  дня,  забирая  с  собой  собаку,  и  по  возвращении  на
встревоженные вопросы отвечал со смехом, что ездил на рыбалку или на  охоту.
На охоту с догом! Просто смешно. И ни разу - ни разу! - не  угостил  соседей
ни рыбой, ни дичью. Даже не похвастался добычей. Настоящие рыбаки и охотники
так себя не ведут. Однажды Ира из окна увидела, как сосед уезжает. В костюме
и с "дипломатом" в руках Андрей Тимофеевич садился в "Волгу", устроив  Агата
на заднем сиденье. Вернулся через три дня и объявил: "Рыбачить ездил". Это в
костюме-то и с "дипломатом" вместо удочек?
   Ирина в тот раз промолчала,  потому  что  была  человеком  воспитанным  и
деликатным. В конце концов, сосед  -  мужчина  красивый,  еще  не  старый  и
вдовый, иными словами -  свободный,  наверное,  он  провел  эти  три  дня  с
женщиной, и кто сможет упрекнуть его в том, что он не сказал правду?  Да,  в
тот единственный раз Ира точно знала, что Андрей Тимофеевич солгал, но нашла
для этой лжи вполне приемлемое оправдание. Теперь же, покопавшись в  памяти,
она пришла к выводу, что сосед солгал не только в тот единственный  раз.  Он
врал насчет своих отлучек всегда, никакой он не рыбак и не охотник. Просто у
него есть женщина, и женщина эта  появилась  давно,  наверное,  сразу  после
смерти жены, скончавшейся два года назад, а может, и раньше была,  при  жене
еще. Соседу не хочется, чтобы о нем говорили: "Только-только жену  похоронил
и уже другую завел", вот он и скрывает. А может быть,  эта  дама  -  человек
известный, например, знаменитая актриса, лицо которой всем  хорошо  знакомо,
поэтому Котофеич не хочет, чтобы о ней знали соседи.
   Придя к такому выводу, Ирочка  облегченно  вздохнула.  Ну  вот,  зря  она
человека подозревает,  бочку  на  него  катит.  Все  нормально,  все  вполне
объяснимо.
   Она уже успела погулять с Гришенькой и замариновать мясо для ужина, когда
подозрения вновь зашевелились в ее голове. А комнаты? Почему он их запирает?
Почему ни разу не показал Ире всю квартиру целиком, как  это  обычно  делают
все хозяева? И еще вспомнилось, что несколько раз он выгонял Иру, когда  ему
звонили по телефону. Ну, не то чтобы  грубо  так  выгонял,  нет.  Он  снимал
трубку, говорил: "Одну минуту", потом поворачивался к Ирочке и мило улыбался
со словами:
   - Я вас провожу, дорогая?
   Да-да, именно так, с  вопросительной  интонацией,  которая  не  оставляла
пространства для маневра. Что можно было ответить на  такой  вопрос?  Только
два варианта. Либо:
   - Да-да, конечно, всего доброго, спасибо за чай.
   Либо:
   - Ну что вы, не затрудняйтесь, я найду дорогу к своей квартире.
   Третьего варианта не было. Не отвечать же:
   - Да вы разговаривайте, не стесняйтесь, я посижу, послушаю.
   Вежливая Ира использовала в таких случаях первый вариант и  уходила.  Что
за  таинственные  переговоры  вел   Котофеич?   Впрочем,   если   все   дело
действительно в женщине, тогда понятно. Не станет же он при Ирочке ворковать
со своей возлюбленной, роман с которой так тщательно скрывает.
   Под мерный шум  пылесоса  (исправленного,  кстати,  рукодельным  соседом)
подозрения снова отступили, но  остался  непроясненным  вопрос  с  запертыми
комнатами. Ах, если бы Ирочке удалось  придумать  логичное  объяснение  этим
дверям с замками, ей стало бы в тот же миг  легко  и  радостно.  Подозревать
милого пожилого соседа  в  чем-то  дурном  не  хотелось,  он  такой  славный
человек, всегда готов прийти на помощь. Но объяснение все не  находилось,  и
от этого настроение у Иры Миловановой немного испортилось.


   Глава 15
   КАМЕНСКАЯ

   Этого никто не  ожидал.  В  самый  разгар  утренней  оперативк