аться с отцом Ксении,  банкиром  Козыревым,
который ставил свои денежные дотации "Сириусу" в прямую  зависимость  от
способности самого Мазуркевича повлиять  на  разнузданную  шлюху-жену  и
призвать ее к порядку. То бишь к приличному поведению. Пока все верно?
   - Валяй дальше, - кивнул Коротков,  с  удовольствием  поедая  яичницу
вприкуску с гренками.
   - Мы знаем, что Алина не отличалась чуткостью и душевной теплотой, на
это нам пожаловался тот же Смулов. Мы знаем, что у нее были крепкие нер-
вы и она никогда не принимала транквилизаторы и прочие  препараты,  воз-
действующие на психику. Об этом тоже говорил Смулов. И еще мы знаем, что
она потребовала у Николая Степановича Харитонова  срочно  вернуть  долг,
причем довольно большой. Я ничего не упустила?
   - Вроде нет, - откликнулся Стасов, который никак не мог уловить смысл
происходящего. Почему нужно было вскакивать с утра  пораньше  и  нестись
сюда сломя голову, если Каменская собирается просто подвести  итог  соб-
ранной информации? Что в этом  срочного?  Она  сказала,  что  собирается
"нести полный бред", но пока что излагала только фактуру.
   - А теперь давайте посмотрим на эти факты с другой стороны, - продол-
жала Настя, словно услышав мысли Стасова. -  Откуда  нам  известно,  что
Алина искала телефоны Козырева? От Смулова. И еще  от  некоторых  людей,
которые тоже, в свою очередь, узнали об этом от него. Откуда мы  узнали,
что Алина подняла скандал из-за утверждения Семенцовой на роль? Тоже  от
Смулова. Никто этого скандала не слышал, зато  все  помнят,  как  Андрей
Львович ходил расстроенный и всем рассказывал, мол, ну  надо  же,  какая
Алина безжалостная, он, дескать, хотел взять Семенцову на эпизод, а Али-
на страшно кричала, что этого делать нельзя, что Семенцова - пропойца  и
воровка. После этого пошли разговоры, дошли до некоего Зарубина,  и  тот
запретил тратить деньги на ненадежную Семенцову. Но первоисточником  ин-
формации и тут был Смулов. Он сумел сделала так, что  создалось  общест-
венное мнение, об этом узнала Зоя, и к нашему появлению на сцене ее  не-
нависть к Алине достигла апогея. Что и позволило нам ее подозревать. Да-
лее. Кто звонил Харитонову с требованием срочно, в тот же  день  вернуть
долг? Опять Смулов. Он ссылается на то, что это Алина его попросила поз-
вонить, якобы у нее не хватит жесткости, чтобы заставить Харитонова при-
везти деньги. А помните, что рассказывал сам Харитонов? Когда он переда-
вал Алине конверт с деньгами, то назвал ей сумму, которую составил  пер-
воначальный долг - три тысячи долларов, - плюс сто двадцать процентов. А
Алина удивилась. Я прошу вас обратить на это внимание. Она удивилась!  И
только потом, когда Харитонов при ней вслух посчитал, что это будет ров-
но шесть тысяч шестьсот, она взяла  деньги.  А  теперь  подумайте  хоро-
шенько. Если человек обеспокоен тем, что ему долго не  возвращают  долг,
то он обязательно подсчитывает, сколько ему должны. Обязательно. Он  ни-
когда не будет прикидывать приблизительно, мол, мне  должны  три  тысячи
плюс еще какие-то там проценты. Для того чтобы Алина решилась  попросить
Смулова разобраться с Харитоновым, она должна  была  хотя  бы  один  раз
подсчитать размер долга на текущий момент. Почему же она так  удивилась,
когда Харитонов назвал ей сумму? Да потому, что она и не думала ее подс-
читывать. Потому что она вообще не просила Смулова звонить, это была его
инициатива. Да, я понимаю, он солгал Харитонову,  сославшись  на  Алину,
это вполне естественно. Но зачем он солгал нам всем, а?
   - Черт, как же это я не заметил, - пробормотал Коротков. -  Ведь  ты,
мать, права. Продолжай.
   - Смулов тебе, Юрочка, рассказал душераздирающую историю о  том,  как
он в тяжелую минуту позвонил Алине и спросил: "Ты меня любишь? ", а  она
послала его подальше с его глупостями и посетовала на то, что он ее раз-
будил. Рассказывал?
   - Ну да.
   - Я сильно подозреваю, что он тебе сказал неправду. Не  было  такого.
Во всяком случае, с Алиной Вазнис. Это было гораздо раньше  и  с  кем-то
другим. И ранило его так сильно, что он невольно вставлял похожий эпизод
во все свои фильмы. Если вы мне не верите, я могу вам показать. Я до са-
мого утра смотрела нетленные творения Андрея Львовича. Зачем  эта  ложь?
Вы можете дать мне членораздельное объяснение?
   - А у тебя, судя по всему, такое объяснение уже есть, - заметил  Ста-
сов. - Я прав?
   - Ты прав, - кивнула Настя. - Смулов создавал посмертный образ Алины.
Создавал специально для нас и делал его таким, чтобы в ее  убийстве  по-
дозревали как можно большее число людей. Он сам навязал  нам  Семенцову,
Ксению и Харитонова. Он, и никто другой,  утверждал,  что  старший  брат
Алины требовал свою долю от бриллиантов матери. Ведь насколько я  помню,
Инга Вазнис этого не подтвердила. Да, недовольство решением старого Ваз-
ниса было, но никаких претензий и требований вслух не высказывалось.  Во
всяком случае, доказательств этого у нас нет, кроме  показаний  того  же
Смулова. И еще одно. Шалиско. Тут два  варианта  -  либо  Павел  Шалиско
лжет, либо нет. Если он лжет, если он действительно был влюблен в  Алину
и преследовал ее, то Смулов не мог не реагировать на это, не  ревновать.
Это вполне естественно. А что говорит нам Смулов? Что  Алина  за  четыре
года не дала ему ни малейшего повода для ревности. Не получается. Другой
вариант - Шалиско говорит правду. Тогда Смулов не мог не знать, что  все
ухаживания, цветы и звонки были лишь игрой, притворством, невинной заба-
вой с целью поддержания имиджа звезды и преданного поклонника. Почему же
он не сказал нам об этом? Получается, и в том и в другом  случае  Андрей
Львович говорил неправду. Зачем? Затем, чтобы подсунуть нам  еще  одного
подозреваемого, Павла Шалиско.
   - Погоди, а дневник? - удивился Коротков. - Дневник-то мы нашли у Ша-
лиско.
   - Ну и что? Мало ли чего мы с тобой нашли. Мы прошли в редакцию,  без
труда нашли комнату, где стоит стол Шалиско, и если бы не стали его  ис-
кать, нашего присутствия вообще никто не заметил бы. Я специально  выяс-
няла, комната запирается только на ночь, когда все уходят  с  работы.  А
стол, если ты помнишь, стоит у самой двери. Заходи,  клади  что  хочешь,
бери что хочешь, никто тебе и слова не скажет, дверь целый  день  нарас-
пашку, даже когда в комнате никого нет.
   - Ты хочешь сказать, что дневник подбросил Смулов? - переспросил Ста-
сов, которому все рассказанное Настей и в самом деле стало казаться бре-
дом.
   - Я хочу сказать, что Шалиско вполне может не иметь к этому  дневнику
никакого отношения. Я скажу даже больше: поскольку я человек  нахальный,
особенно когда у меня такой пожар, как сегодня, я уже успела с утра поз-
вонить Гмыре и спросить, что написано в дневнике Алины. Кое-что  я  даже
записала под его диктовку. Вот такой, например, пассаж: "Все-таки Паша -
на редкости милый человек. Я каждый раз порываюсь отдать ему  деньги  за
те роскошные розы, которые он мне приносит на глазах у изумленной публи-
ки, а он каждый раз отказывается. Мне так неудобно, что он  тратится,  а
он хохочет. Я говорила об этом Андрюше, он со мной согласился, что нехо-
рошо "выставлять" Павлика ради нашей затеи, ведь все это нужно мне, а не
ему. Андрюша сказал, что в следующий раз сам отдаст ему деньги за цветы,
это будет прилично, и у меня душа болеть не будете. Так  что  же,  милые
мои? Выходит, Андрей Львович прекрасно знал, что никакой Шалиско не без-
надежно влюбленный, не преследовал он Алину, не  домогался,  не  обрывал
телефон. И нет в этом дневнике ничего такого, что могло  бы  заинтересо-
вать Павла, заставить его красть этот дневник у Алины и прятать на рабо-
те. Вы посмотрите, что получается: в деле фигурируют шестеро подозревае-
мых - шестеро! - и все они стали подозреваемыми только потому,  что  нам
их подсунул сам Смулов. Вот. Я все сказала. Теперь убедите меня,  что  я
свихнулась, и я спокойно начну работать дальше. Давайте, ребятки, громи-
те меня.
   За столом воцарилось молчание. Стасов допивал остывающий кофе и думал
о том, что найти аргументы, опровергающие только что  услышанное,  будет
непросто. Но их нужно найти обязательно, иначе... Что - иначе?  Придется
смириться с необъяснимым? Смулов не мог убить Алину Вазнис. В его  поло-
жении это все равно что убить самого себя, загубить лучший  свой  фильм,
прекратить режиссерскую деятельность. Зачем ему убивать Алину? Зачем?
   - Зачем? - невольно повторил он вслух.
   И Коротков откликнулся как эхо:
   - Зачем? Асенька, зачем Смулову убивать Алину? Ты видишь причину?
   - Нет, - покачала она головой. - Причины я не вижу. Поэтому и  боюсь,
что все это полный бред. Остается дневник. Может быть, в нем  есть  хоть
чтонибудь, хоть намек, хоть полслова. Я поеду к Гмыре, возьму этот днев-
ник и буду читать, пока не выучу наизусть. Но чует мое сердце,  что  это
бесполезно. Если бы там было что-нибудь, изобличающее преступника, он не
подбросил бы дневник Шалиско. Он же понимал, что если мы выйдем на  Пав-
ла, то и дневник найдем, и прочитаем, что в нем  написано.  Кроме  того,
Гмыря сказал, что записи относятся к периоду с ноября 1993 по март  1995
года. Если причина убийства возникла позже, то в дневнике об этом вообще
нет ни слова и быть не может. Одна надежда: там есть какой-нибудь нюанс,
который поможет хоть что-то понять. В первую очередь, понять саму Алину,
настоящую, а не ту, которую нам нарисовала кисть гениального  художника.
Знаете, что еще я поняла из фильмов Смулова? Он нас с вами ни в грош  не
ставит. Он считает нас дураками.
   - С чего ты взяла? - вскинул брови Стасов. - Разве это как-то прояви-
лось?
   - В жизни - нет, а в фильмах проявилось. У него все преступления рас-
крываются не сыщиками, а кем-нибудь из заинтересованных персонажей. Суп-
ругами погибших, детьми, братьями, друзьями. Кем угодно, только не сыщи-
ками и не следователями. По-видимому, он считает милиционеров недалекими
и глуповатыми, и если это так, то наверняка где-то ошибся,  чего-то  не-
доглядел, полагая, что в тонкости мы все равно не вникнем.  Любой  чело-
век, занимающийся творчеством, проецируется в своих произведениях. Хочет
он этого или нет, но проецируется. Поэтому и фильмы Смулова  так  похожи
были друг на друга. Он их снимал про одно и то же, про то,  что  у  него
сильнее всего болело. Правда, только до "Извечного страха". Потом с  ним
что-то произошло. В "Сириусе" считают, что это был расцвет  их  любви  с
Алиной, ведь и Алина с того момента стала играть намного  лучше.  Может,
следует здесь поискать?
   - Вряд ли, - хмуро откликнулся Коротков. - Два года -  многовато  для
причины убийства. Ведь все утверждают, что в последние два  года  у  них
все стало совершенно замечательно. Что же, они  притворялись  целых  два
года, скрывая от всех медленно зреющий конфликт? Нет, не похоже.
   - Не похоже, - согласилась Настя. - Предлагай другое направление  по-
исков, я на все согласна.
   - Ага, как что, так сразу мне решение принимать, - возмутился  Корот-
ков. - Хитрая ты больно. Не могу я ничего придумать, огорошила ты  меня,
Настасья. Знаешь, что я предлагаю? Давай сделаем перерыв. Ты  поезжай  к
Гмыре, возьми у него дневник Алины и читай, а я сегодня займусь  другими
делами. На мне еще четыре убийства висят помимо нашей кинозвезды.  Между
прочим, если мы с тобой собираемся не опаздывать  на  работу,  то  нужно
выдвигаться, уже четверть десятого.
   - Да-да, Юрик, сейчас поедем. Ну а ты, Слава?  Что  ты  все  молчишь?
Скажи что-нибудь.
   Стасов поймал себя на том, что, слушая Настю, думает  о  Татьяне.  До
чего же они похожи! Нет, конечно, они совсем разные, эта Каменская худая
и бледная, а Таня - полная, крупная, кровь с молоком. Каменская -  опер-
состав, Татьяна - следователь. Анастасия недавно вышла  замуж  в  первый
раз, а Татьяна уже дважды побывала замужем и, Бог даст, скоро вступит  в
третий брак с ним, Стасовым. Они совсем разные, но в то же время  чем-то
неуловимо похожи. Может быть, своей способностью увлекаться тем, что де-
лают. Правда, Каменская день и  ночь  думает  о  работе,  а  Татьяне  ее
следственные дела давно уже осточертели, она тянет лямку только ради ми-
лицейской пенсии, а истинное удовольствие получает от творчества,  книги
пишет. Как он соскучился...
   - Что я могу сказать? - грустно ответил он. - Если тебе  нужны  аргу-
менты "против" твоей теории, я могу попробовать их собрать. Если хочешь,
я сегодня еще раз поговорю со всеми и уточню,  кто  был  первоисточником
информации о Семенцовой и о поисках контактов  с  Козыревым.  И  вообще,
кто, что и когда слышал от Смулова об Алине Вазнис. Тогда либо твои  до-
мыслы подтвердятся, либо нет. Больше ничего придумать не могу.
   Настя ласково улыбнулась.
   - Спасибо тебе.

   КАМЕНСКАЯ

   Дневник Алины она читала целый день, запершись в  своем  кабинете  на
работе. Гмыря был прав, записи относились не к последнему  периоду,  они
начинались 17 ноября 1993 года и заканчивались 26 марта 1995 года. Ника-
ких намеков на конфликт со Смуловым. Наоборот, если  Алина  и  писала  о
нем, то в каждом слове звучало безграничное уважение и  благодарность  к
нему.
   Судя по записям, у Алины частенько случались резкие перепады настрое-
ния, она впадала в тяжелую тоску, хандрила. Иногда  ей  снился  какой-то
неприятный сон, и после этого она долго переживала. Вот,  например,  за-
пись от 8 декабря 1993 года:
   "Он опять пришел ко мне во сне. То же лицо с большим родимым  пятном,
те же глаза, те же тонкие губы. Странно, что за столько лет он совсем не
изменился. Мне кажется, что лицо его осталось таким же, каким было много
лет назад, когда я увидела его впервые. Как хорошо, что можно больше  не
бояться... "
   Сон про "то же лицо" упоминался далее 2 января 1994 года, 15 февраля,
7 мая, 20 сентября и в последний раз - уже 2 марта 1995 года. Совершенно
очевидно, что он беспокоил Алину все реже и реже.
   Иногда мелькали записи о Павле Шалиско, в основном речь  шла  о  том,
"какой Паша молодец, не забыл позвонить в гостиницу". Но фактических об-
стоятельств, или, как говорят, - фактуры, в дневнике было  совсем  мало.
Алине не нужен был дневник, чтобы рассказывать в нем о повседневных  со-
бытиях своей жизни. Он был нужен для того, чтобы думать,  анализировать,
делиться переживаниями. Например, целых двенадцать страниц были посвяще-
ны старому французскому фильму "Двое в городе" с Жаном Габеном и  Аденом
Делоном:
   "Я уже второй месяц хожу больная после этого фильма. И я хочу понять,
ЧТО в нем такого, что я не нахожу себе покоя. Я хочу понять, ЧТО  сделал
Жан Габен, КАК он это сделал? Я смотрю "Двое в  городе"  каждый  день  и
открываю все новые и новые оттенки его игры, все новые нюансы,  жесты...
А может быть, здесь соединилось все - и режиссура, и музыка? Но я должна
понять, я не успокоюсь, пока не пойму, почему я болею этим фильмом... "
   И далее на двенадцати страницах - подробный анализ  фильма,  кадр  за
кадром. Это было очень похоже на те записи, которые  Настя  получила  от
Леонида Сергеевича Дегтяря.
   Чем больше Настя читала дневник Алины, тем больше убеждалась, что ни-
какой ценности он для убийцы представлять не мог. Даже  если  допустить,
что она чудовищно ошиблась и что Алину убил все-таки Шалиско, ему  неза-
чем было красть эту коричневую тетрадку. Ничего опасного для него в  ней
не было.
   Но вставал и другой вопрос. Неужели Алина Вазнис вела дневник  только
в период между ноябрем 1993-го и мартом 1995-го? Да нет же,  она  должна
была делать это много лет, может быть, всю жизнь.  Тогда  где  остальные
тетради? Если она, Настя, правильно поняла характер актрисы, то дневники
Алина, скорее всего, не хранила. Тетрадь заканчивалась, и Алина ее  выб-
расывала. Достаточно было записей за полтора года,  чтобы  Настя  смогла
ясно увидеть: манией величия Алина Вазнис не страдала.  Стало  быть,  не
считала, что ее дневники будут представлять какую-то ценность для гряду-
щих поколений, как дневники Достоевского или Чарлза Чаплина. Она  делала
записи для себя, словно разговаривала с невидимым собеседником, выдвига-
ла аргументы, ставила вопросы и искала на них ответы. Выговаривалась - и
все. Словно в ямку пошептала и песочком присыпала. Больше дневник не был
нужен. Да и страницы той тетради, которая сейчас  лежала  перед  Настей,
красноречиво свидетельствовали о том, что их не  перечитывали  по  многу
раз. Листы были свежие, не затрепанные, тетрадь не  открывалась  сама  в
определенных местах, как бывает, когда ее часто открывают на одних и тех
же страницах. Ведь ни одному здравому человеку не придет в голову  вести
магнитофонную запись своих бесед с близкими друзьями, чтобы потом  снова
и снова их слушать. Глупость!
   Но в то же время, если привычка вести дневник сложилась за много лет,
вряд ли Алина ни с того ни с сего бросила это занятие. Тогда должна быть
тетрадь с более поздними записями. Где она?
   Ответ напрашивался сам собой: у Смулова. И бриллианты Алининой матери
тоже должны быть у него. И деньги, которые принес Харитонов.
   Да нет же, оборвала Настя сама себя. Чушь. Подозрение пало на Смулова
сразу же после обнаружения трупа, убийство любовницы из ревности - самая
расхожая версия, которую проверяют в первую очередь, тем более что у не-
го были ключи от квартиры Алины. У него дома сразу же  произвели  обыск,
она помнила это точно. Никаких бриллиантов там не нашли. И  шести  тысяч
шестисот долларов купюрами по пятьдесят долларов там тоже не было. Прав-
да, это не доказательство, деньги и бриллианты могут быть спрятаны и вне
дома. И последняя тетрадь с записями - тоже. Если не дома, то где?
   И вообще, имеет ли смысл их искать? Если Смулов действительно все это
устроил, то где бы ни нашлись деньги и драгоценности,  это  не  позволит
его ни в чем обвинить. Уж он наверняка позаботился о том, чтобы не оста-
вить следов и "привязок". Более того, теперь Настя была  уже  совершенно
уверена, что бриллианты и конверт с деньгами кому-то  подброшены,  чтобы
навлечь подозрения еще на одного человека, как подброшен был  Павлу  Ша-
лиско дневник Алины. Если Алину убил Смулов, то он сделал это не из  ко-
рысти, в этом можно не сомневаться. Успех "Безумия", если бы  фильм  был
закончен, принес бы режиссеру куда большие деньги, чем те, которые  про-
пали у Алины. Настя интересовалась гонорарами Вазнис, и выходило, что  с
этих гонораров она никак не могла бы купить себе квартиру и машину с га-
ражом. Наверняка часть драгоценностей была продана, и  даже  немалая  их
часть. Стоило ли ради этого убивать актрису, вместе с  которой  уверенно
идешь к вершинам славы, а значит, и к достатку? Чушь.
   Итак, искать пропавшие ценности, конечно, можно, но только для  того,
чтобы вернуть их законным наследникам. Для  раскрытия  преступления  это
ничего не даст. Появится новый подозреваемый, уйдут силы и время на  его
изобличение, и все окажется впустую. Если Алину Вазнис убил  Смулов,  то
сделал он это не из-за денег. Но из-за чего? Из-за чего?!
   Она решила поехать к Вазнисам. Конечно, завтра похороны Алины, им  не
до разговоров, но все-таки... Дело есть дело, в конце концов. Нужно  еще
и еще раз заставить их вспоминать все, что они знают  о  жизни  Алины  в
последние два года. Любую мелочь, любое слово.
   Насте не повезло. Дверь ей никто не открыл, а  соседка  сказала,  что
все они уехали на кладбище, где похоронена мать Алины, договариваться  о
подзахоронении.
   - Вы же понимаете, нужно памятник снять, оградку, чтоб  все  аккурат-
ненько. А то за этими пьяницами кладбищенскими не проследишь, они такого
там наворотят, - говорила соседка, выразительно округляя глаза.
   Настя решила подождать. Она вышла из подъезда и нашла неподалеку сим-
патичный скверик, заросший кустами и деревьями.  Усевшись  на  скамейку,
она вытащила сигареты, закурила и снова углубилась в дневник Алины.  Мо-
жет, она была недостаточно внимательной и что-то пропустила?
   Из задумчив