ла?  Обяза-
тельно через меня. Я как начальник даю поручение - и точка. При этом мо-
гу ничего никому не объяснять. А ты ведь не сможешь им не ответить, если
они начнут задавать вопросы, верно?
   - Верно, не смогу. Подумают, что я строю из себя невесть что.
   - Ну да, ну да, - задумчиво покивал полковник, и Настя поняла, что он
опять на несколько секунд выключился из разговора.
   Настя поднялась из-за стола, аккуратно сложила свои записи.
   - Я пойду, Виктор Алексеевич? - полувопросительно сказала она.
   - Ну да, ну да, - снова повторил Гордеев и вдруг как-то странно  пос-
мотрел на Настю и очень тихо произнес: - Будь осторожна, Стасенька. Ты у
меня одна осталась.
   Следователь Ольшанский в противоположность Гордееву был  приветлив  и
улыбчив, но большинство Настиных предложений встречал в штыки.  И  Настя
догадывалась отчего. В первую неделю после возбуждения дела об  убийстве
Ереминой со следователем работали Миша Доценко и Володя Ларцев. Если к к
оценке Константин Михайлович был равнодушен, то Ларцев числился у него в
любимчиках, вполне, впрочем, заслуженно. Ольшанского с Ларцевым связыва-
ла и личная дружба, они ходили друг к другу в гости,  а  их  жены  стали
добрыми приятельницами. Когда полтора года назад при родах  умерли  жена
Ларцева и новорожденный ребенок и Володя остался с  десятилетней  дочкой
на руках, именно Ольшанские помогли ему справиться с горем и как-то  на-
ладить жизнь.
   Но смерть жены изменила не только личную жизнь Ларцева. Она сказалась
и на его работе. Володя уже не мог безраздельно отдаваться служебным де-
лам и пахать с утра до глубокой ночи, как это бывало раньше. У него при-
бавилось забот и головной боли, он стал успевать делать гораздо  меньше,
потому что в течение дня старался решить кое-какие хозяйственно-магазин-
ные проблемы, заскочить домой проверить, все ли в порядке,  вечером  по-
раньше уйти, чтобы проконтролировать дочкины уроки и приготовить ей  еду
на весь следующий день. Коллеги относились к беде сочувственно и  многое
Ларцеву прощали, тем более что его  хлопоты  отразились  в  основном  на
объеме выполняемой работы, но не на ее качестве. Однако  Константин  Ми-
хайлович Ольшанский, принимая близко к сердцу все, что касалось его дру-
га, болезненно воспринимал любой намек на то, что Володя иногда  недора-
батывает. По-человечески все это можно было понять. Но  Насте  неприятно
было, что в этой ситуации она оказалась "стрелочником".
   - Экспертиза пленки еще не готова, - сообщил Ольшанский,  как  только
она переступила порог.
   Настя забрала у Карташова не только последнюю кассету, но и две  пре-
дыдущие, на которых были сообщения, исходящие несомненно от самой  Вики,
и попросила следователя задать эксперту вопросы о природе непонятной па-
узы и о том, есть ли на последней кассете запись голоса, идентичного об-
разцам номер четыре, одиннадцать и сорок шесть, отмеченным на двух  дру-
гих кассетах. Если уж не верить Карташову, решила она, то не  верить  во
всем. Стало быть, надо проверять все и опять с самого  начала.  Услышав,
что заключение экспертов еще не готово, она огорченно вздохнула.
   - Жалко. Я так надеялась. Но все равно, Константин  Михайлович,  надо
разрабатывать Карташова.
   - Согласен, - кивнул Ольшанский. - Есть предложения?
   - Есть. В первую очередь надо передопросить подругу Ереминой Колобову
и врача-психиатра. Потом еще раз побеседовать с родителями  Карташова  и
вообще со всеми, кто был допрошен в первые дни. - Она чуть было не  ска-
зала: "Со всеми, кто был допрошен Ларцевым", но вовремя прикусила язык.
   Следователь поморщился.
   - Что ты хочешь получить из этих допросов? Ну скажи на милость, какие
такие вопросы ты им всем задашь, кроме тех, которые уже были заданы?
   "Вопросы-то те же самые, только, подозреваю, ответы будут другие",  -
мысленно ответила Настя, но снова сдержалась.
   - Дело стоит на месте, - продолжал между тем  следователь,  -  ничего
нового в нем не появляется, а ты все время  пытаешься  изобразить  види-
мость работы и переделываешь одно и то же по  нескольку  раз.  Где  твое
хваленое мышление? Уж сколько мне про тебя  рассказывали,  уж  так  тебя
превозносили, а я что-то  не  вижу  твоих  необыкновенных  способностей.
Обыкновенный серенький сыщик, таких тысячи. Так что давай-ка  начистоту,
Каменская. Я сейчас тебе обидные вещи говорил, но они основаны  на  том,
что я вижу. А если я чего-то не вижу, то это уже твоя вина. Я ведь  тебя
предупреждал, чтобы ты не вздумала темнить. Признавайся,  ты  что-то  от
меня утаиваешь?
   Терпение у Насти истощилось. "Нет, я не Грета Гарбо, - подумала  она.
- В актрисы не гожусь. Я могу быть только самой собой, больше пяти минут
притворства не выдерживаю". Она решила сказать правду.
   - Константин Михайлович, протоколы первых допросов - явная халтура. Я
понимаю, как неприятно вам это слышать, я знаю, что Ларцев  ваш  близкий
друг. Поверьте мне, мы с ним знакомы не один год, я его очень  уважаю  и
отношусь к нему с доверием и теплотой. Но в нынешней ситуации наши с ва-
ми эмоции мешают нормальной работе по делу. Давайте признаем, что Ларцев
спешил, хотел сделать все побыстрее, а получилась халтура, которую  надо
за ним переделывать. В результате упущено время, которое можно  было  бы
использовать более толково. Ну что теперь, рвать  на  себе  волосы?  Что
случилось, то случилось. У Володи трудная жизнь, сделаем  ему  скидку  и
постараемся поправить то, что еще можно поправить. Хотя  кое-что  попра-
вить уже нельзя. Прошу вас, не закрывайте глаза и не  делайте  вид,  что
все в порядке. Вы же сами видите, что протоколы допросов сделаны  плохо.
Вы опытный следователь, вы просто не можете этого не видеть. Хотите при-
мер?
   - Не хочу. Я опытный следователь и сам все вижу.  Но  я  прошу  тебя,
Анастасия, пусть это пока останется между нами. Не обещаю,  что  у  меня
хватит мужества поговорить с Ларцевым, но если уж кто-то должен это сде-
лать, то лучше пусть это буду я. Не жалуйся на него Гордееву, хорошо?  Я
должен был сам всех допросить, когда увидел эти проклятые протоколы,  но
я понадеялся на Володьку, черт бы его подрал. Думал, не может быть, что-
бы он упустил что-то важное. Ты знаешь, сколько у меня одновременно  дел
в производстве? Двадцать семь. Ну куда мне еще повторные допросы  прово-
дить!
   Ольшанский мгновенно будто состарился. Ослепительная улыбка  потухла,
в голосе слышалось отчаяние.
   - Что же вы так сопротивлялись, стоило  мне  заговорить  о  повторных
допросах? - негромко спросила Настя. - Вы же понимали, что я права.  Ре-
путацию Ларцева берегли?
   - А ты что сделала бы на моем месте? Не берегла бы  репутацию  своего
друга? Это только в  кино  работники  правоохранительных  органов  руко-
водствуются исключительно интересами дела. А мы все живые люди, у нас  у
всех свои проблемы, семьи, болезни, и, между прочим, простые  человечес-
кие чувства. В том числе и любовь. Знаешь, находить проблемы значительно
проще, чем их решать. Ладно, Анастасия, давай помиримся и  займемся  де-
лом. Кто будет допрашивать?
   - Чернышев, Морозов и я. Может быть, еще Миша Доценко.
   - Морозов? Кто это?
   - Из отделения "Перово", на их территории жила Еремина. Он тоже рабо-
тает с нами.
   - Морозов, Морозов... - задумчиво пробормотал следователь. - Где-то я
слышал... Погоди, его как зовут? Случаем, не Евгений?
   - Да, Евгений.
   - Крепкий такой, лицо красное, нос с горбинкой?
   - Да, он. Вы его знаете?
   - Не то чтобы знаю, пару раз сталкивался. Намучаешься ты с ним.
   - Почему?
   - Пьет много и ленится. А апломба - выше крыши, дескать, мы  тут  все
баклуши бьем, он один не разгибаясь трудится. Но это характер такой  по-
ганый. Вообще-то он весьма неглуп и дело знает хорошо, если делает  его,
конечно. А то ведь все увильнуть норовит.
   - Справлюсь как-нибудь, Константин Михайлович, выбирать-то не из  ко-
го. Вы же сами сказали, у нас не кино, а жизнь. Где  же  взять  двадцать
толковых оперов, которые разбегутся по команде в разные стороны, а к ве-
черу прибегут обратно, собрав за один день всю нужную информацию,  чтобы
у следователя сразу сложилась полная картина. Так не бывает, сами  знае-
те. По крохам собираем, по крупицам, медленно, в час по чайной ложке.  А
ведь я только этим убийством и занимаюсь, других дел у меня нет. У  дру-
гих-то вон по скольку дел одновременно висит. Так что даже ленивый Моро-
зов - и то подмога. Не стращайте меня.
   - Да это я так, к слову...
   Выйдя из городской прокуратуры, Настя двинулась к метро. Она  испыты-
вала облегчение от того, что поговорила с Ольшанским о Ларцеве  и  сняла
нараставшее напряжение в своих отношениях со следователем.  И  в  то  же
время ей было грустно. Пожалуй, она не смогла бы сейчас сказать, кого ей
жаль больше всего - Ларцева, Ольшанского или саму себя.
   В мягких сумерках бара трое мужчин вели неспешную беседу. Один из них
пил минеральную воду, двое других - кофе с ликером. Самому  молодому  из
них было за сорок, самому старшему - шестьдесят три, люди солидные, дер-
жатся с достоинством. Не курят - здоровье берегут и говорят негромко.
   - Как с нашим делом? - спросил средний по возрасту,  в  дорогом  анг-
лийском костюме, лысоватый дородный мужчина с благородным лицом.
   - У меня есть достоверные сведения, что к делу подключается наш чело-
век, так что не волнуйтесь, сбоев больше не будет,  -  ответил  ему  ма-
ленький пожилой человек с морщинистым лицом и острыми светлыми глазками.
Разумеется, у него были имя и отчество, но его собеседники почему-то ни-
когда ими не пользовались, предпочитая называть старика просто Арсеном.
   - Я надеюсь на вас, - вступил в разговор самый молодой участник бесе-
ды, коренастый некрасивый мужчина с железными зубами в верхней  челюсти.
- Мне бы не хотелось терять людей, они у меня все как на подбор.
   - А ты у них вместо дядьки Черномора? - усмехнулся Арсен. - Не бойся,
дядя Коля, ничего с твоими молодцами не сделается, если не обнаглеют.
   Мужчина с железными зубами улыбнулся. Улыбка у  него  была  странная,
вызывающая ассоциации с транспарантной губной помадой: сам столбик пома-
ды мог быть лимонно-желтым или ядовито-зеленым, а  на  губах  она  вдруг
расцветала малиновым или нежно-сиреневым цветом. Казалось, дядя Коля на-
тягивал на лицо улыбку вальяжного и уверенного в себе человека, а сквозь
нее проступали недоверие и настороженность.
   - И все-таки, - настойчиво встрял мужчина в английском костюме, - ка-
ково состояние нашего дела?
   - Дело практически не двигается, так  что  перестаньте  дергаться,  -
презрительно скривил губы Арсен. - Девчонка топчется на одном месте, шаг
вперед - два назад. Пусть работает, зарплату свою отрабатывает, к истине
она пока даже в первом приближении не подошла.
   - А если подойдет?
   - А для этого и существует наш человек около нее, чтобы  проконтроли-
ровать. Как только она сунется туда, куда не надо, ее за руку придержат,
а мы об этом тотчас узнаем. Прошел уже почти месяц, и  ничего  страшного
не случилось. Надо продержаться до третьего января. Если до третьего ян-
варя ничего не накопают, за что можно уцепиться, дело приостановят и су-
нут в сейф, а тогда уж по нему точно никто ничего делать не будет. У них
нагрузка - не дай Бог. Приостановленными делами заниматься времени нет.
   - От моих ребят что-нибудь потребуется? - спросил тот,  кого  назвали
дядей Колей.
   - Надо будет - скажу. А пока пусть сидят тихо. Не приведи Господь  им
за что-нибудь в милицию попасть. Особенно этому...  как  его...  который
быструю езду любит.
   - Славик?
   - Вот-вот, он самый. Скажи ему, пусть машину в гараж поставит и ездит
на метро. Того и гляди, какому-нибудь гаишнику попадется, дурак безмозг-
лый.
   - Я прослежу, - кивнул дядя Коля. - Что еще?
   - Больше ничего. Понадобится - сообщу, не постесняюсь.
   Арсен кинул взгляд на часы и поднялся. Следом встали и его собеседни-
ки. Все трое неторопливо двинулись к выходу. Самый молодой,  дядя  Коля,
сел в неприметные "жигули", "английский костюм" уехал в бежевой "волге",
а пожилой худощавый Арсен, зябко поеживаясь в легком плаще, направился к
остановке троллейбуса.


   Глава четвертая

   Что удерживает людей друг подле друга? Что заставляет их быть вместе?
Непреодолимая тяга? Или просто удобство?
   Выслушав от Андрея Чернышева рассказ о его беседе с Ольгой Колобовой,
в девичестве Агаповой, Настя никак не могла решить, играют ли новые фак-
ты на пользу Борису Карташову или же свидетельствуют против него.
   Леля Агапова была напарницей Вики Ереминой в ремонте той самой  квар-
тиры, которая находилась по соседству с квартирой Карташова. Познакомил-
ся Борис с обеими девушками одновременно, причем, цинично рассудив,  что
ослепительно красивая Вика наверняка прочно  "занята",  сразу  остановил
свое внимание на хорошенькой Лелечке. Та была попроще, без  особых  пре-
тензий и какая-то домашняя. У Бориса поначалу даже мелькнула было мысль,
а не жениться ли ему на милой, хозяйственной и не обремененной родствен-
никами детдомовской девочке. Леля не испытывала пристрастия к  алкоголю,
не курила и вполне могла бы родить ему здоровенького красивенького малы-
ша. Но очень скоро банальная ситуация мезальянса по  расчету  стала  еще
более банальным любовным треугольником: в дело  вмешалась  напористая  и
уверенная в себе Вика, которой ничего не  стоило  затащить  художника  в
постель чуть ли не на глазах у подруги. Борис увлекся всерьез,  а  тихая
Лелечка покорно отошла в сторону, привычно уступив первенство более кра-
сивой Вике. Все, что Карташов рассказывал о "чашках чая" и "обедах, при-
готовленных для мужчины", было правдой, но не всей.
   Спустя какое-то время Леля Агапова собралась замуж за Васю  Колобова,
и между ней, Викой и Борисом  стало  нарастать  напряжение.  Красивая  и
удачливая Вика с ума сходила от злости, что Лелька,  много  лет,  еще  с
детдома, всегда бывшая ее "дублершей", сумела найти мужа раньше  ее  са-
мой. Леля молча страдала от любви к Борису и отчетливо понимала, что за-
муж выходит, лишь бы выйти. Сам же Борис ругал себя за глупость  и  сла-
бость, проклинал тот день, когда позволил грубым инстинктам  взять  верх
над разумом, и собирался с силами, чтобы отговорить Лелю от этого  брака
любыми путями, потому что видел, что она жениха не любит, и знал, что за
всем этим стоит не только отсутствие надежды на брак с ним, Борисом,  но
и глупое, детское желание хоть раз в жизни, ну хоть в  чем-то  опередить
красавицу Вику. За неделю до свадьбы Леля пришла  к  Карташову  домой  и
сказала:
   - Боря, сделай мне свадебный подарок...
   И он сделал ей, своей бывшей любовнице, такой  свадебный  подарок,  о
каком она просила: неделю - упоительную и страстную.
   - Как бы я хотела, чтобы Вика узнала, -  мечтательно  говорила  Леля,
потягиваясь в постели. - Пусть бы ей было так же больно, как мне  тогда,
когда я вас с ней застала на этом самом диване.
   - Не говори глупости, - отмахивался Борис, внутренне холодея. Мужест-
ва у него было маловато, и перспектива объяснения с необузданной, темпе-
раментной Викой его не радовала.
   И все-таки он даже тогда уговаривал Лелю одуматься и бросить Васю Ко-
лобова, пока не поздно.
   - А ты на мне женишься? - однажды спросила Леля. - Если  ты  выгонишь
Вику и женишься на мне, я пошлю Ваську ко всем чертям.
   Она собиралась на работу и стояла, уже одетая, перед зеркалом, накла-
дывая на скулы румяна.
   - Даю тебе день на размышления, - она улыбнулась. - Приду с работы, и
ты мне скажешь, "да" или "нет". Если "да" - будь  по-твоему,  через  два
дня свадьба не состоится. А уж если "нет" -  не  обессудь,  но  чтобы  я
больше слова худого о Колобове не слышала. Понял, золотко мое?
   Чем ближе был конец рабочего дня, тем яснее понимал Борис,  что  выг-
нать Вику у него сил недостанет. Одно дело, когда отношения складываются
сами, и совсем другое - когда их надо складывать и  регулировать  созна-
тельно. Что сказать Вике? "Мне было с тобой хорошо целый год,  а  теперь
стало плохо?" Чушь какая-то. Несколько дней назад все было в порядке,  а
сегодня я женюсь на твоей подруге. Когда ты меня соблазняла,  я  был  не
против, потому что ты хороша собой, а по прошествии года я понял, что ты
- типичное не то, что с тобой семьи не построишь и  детей  не  заведешь.
Бред. И потом, Леля выходит замуж, ее жизнь устраивается, а  отпусти  он
от себя Вику - что с ней станется с ее-то характером? Нет, что ни  гово-
ри, только в книжках это бывает просто: бросил одну, сошелся с другой...
В жизни все намного сложнее.
   Итак, Вика осталась с Борисом, а Леля поменяла фамилию Агапова на Ко-
лобову. Карташов по-своему был привязан к взбалмошной и непостоянной Ви-
ке, относясь к ней как к глупому ребенку, за которым нужен глаз да  глаз
и который, когда не шалит, может подарить удивительно  радостные  минуты
теплоты, доброты и нежности. Борис даже  чувствовал  себя  в  чемто  от-
ветственным за подружку, постоянно опасался, что она влипнет в какую-ни-
будь историю, и чуть ли не до слез умилялся, слыша по телефону  ее  нет-
резвый голос: "Боречка, родненький, ты только не волнуйся, я в порядке".
   Чем хуже становились отношения между Лелей и ее мужем, тем лучше  де-
лались отношения между подругами.  Вика  постепенно  перестала  злиться,
убедившись, что завидовать нечему, а Леля, в свою  очередь,  радовалась,
что Борис, хоть и не решился жениться на ней, свой союз с Викой  тоже  в
официальные формы не облекает. Периодически, когда Вика пускалась в оче-
редной загул или уезжала куда-нибудь с клиентом, Борис встречался с  Ле-
лей, отнюдь не видя в этом ничего предосудительного и утешая  себя  тем,
что оба они были обмануты: Леля - мужем, он - Викой. Так и  тянулось  до
того самого октября, когда Вика исчезла...
   - Смотри, какая картинка получается. Колобова готова бросить мужа ра-
ди Карташова, но Карташов не может  отвязаться  от  Вики  Ереминой,  мо-
ральных сил не хватает. Со смертью Вики все упрощается, не находишь?
   Настя поудобнее уселась на скамейку и достала сигарету. Андрей Черны-
шев отстегнул поводок от ошейника и, строго сказав  собаке:  "Далеко  не
уходи", повернулся к собеседнице.
   - Ты думаешь, в убийстве Ереминой замешана Колобова?
   - Или она, или Карташов, или оба разом. Сочинили душераздирающую  ис-
торию о Викиной психической болезни, под которую хотят списать ее исчез-
новение. А что? Как версия вполне годится. И показания Колобовой о  том,
что она говорила с Викой в пятницу, 22 октября, поздно вечером, тоже мо-
гут оказаться липой. Проверить это никак нельзя, мужа  Колобовой  в  это
время дома не было. Непонятно только, где Еремина болталась целую  неде-
лю. С 23 по 30 октября ее никто не видел, а убили ее, судя по заключению
эксперта, 31 октября или 1 ноября. Надо тщательнейшим образом проверить,
где в течение той недели были Карташов и Колобова. Шаг  за  шагом,  бук-
вально по минутам.
   - Месяц прошел, - с сомнением покачал головой Андреи.  -  Кто  теперь
точно вспомнит, где и когда их видели, о  чем  с  ними  разговаривали...
Шансы у нас нулевые.
   - Я у Колобка выклянчила Мишу Доценко, он у нас мастер по  таким  де-
лам. У него и не захочешь - вспомнишь.
   - По голове бьет, что ли? - расхохотался Чернышев.
   - Ты зря хихикаешь. Ты Мишу в деле не видел.  Он  специально  учился,
кучу книжек прочел по проблемам памяти  и  мнемотехники.  Он  нам  будет
очень полезен.
   - Ну, дай Бог, - согласился Андрей, - я ведь не против. А  почему  ты
меня про Юго-Западный округ не спрашиваешь?
   - А там что-то интересное? - вскинулась Настя.
   - К сожалению, ничего. Обычный наезд. Таких с каждым днем  становится
все больше и больше. Водитель сбивает пешехода и скрывается с места про-
исшествия. Тихий переулок, поздняя ночь, очевидцев нет. Жители близлежа-
щих домов ничего не видели и скрипа тормозов не слышали. Следов торможе-
ния на проезжей части не обнаруж