бы объехать все  пять  учреждений  и  сличить
маркировку на ампуле из квартиры Шитовой и ампулах, которые находятся  в
этих учреждениях. Ничего. Во всех пяти местах ампулированный цианид  по-
лучали не с того химикофармацевтического завода, с которого "прибыл" яд,
убивший Галактионова.
   Но Настя не унывала. Возможностей для различных  проверок  оставалось
еще много, а неудачи делали ее злее и прибавляли сил.
   - Опять прокол, - весело сообщила она Короткову. - Ну и  преступничек
нам попался, одно удовольствие работать. Знаешь, если мы с тобой все-та-
ки раскроем это убийство, я начну себя уважать. Честное слово.
   - Господи! - схватился за голову Коротков. - Хоть бы  ты  уже  скорее
замуж вышла. Тебе скоро тридцать пять исполнится...
   - Не скоро, - поправила его Настя, - только через четыре месяца. Я по
знаку зодиака Близнец, июньская.
   - Ну все равно, пусть тридцать четыре, тоже, между прочим, немало. Ты
должна мужу рубашки стирать, мясо жарить и детей растить, и уважать себя
именно за это, а не за то, что сумеешь припереть к стенке очередного по-
донка.
   - Юра, милый, меня поздно перевоспитывать, пойми. Ты сам сказал,  что
мне скоро тридцать пять исполнится. Какая есть - такая есть, что  ж  те-
перь поделать. А рубашки стирать и мясо жарить я все равно не буду, хоть
ты тресни у меня на глазах от праведного негодования. Не буду, и все.
   - Интересно, а кто будет это делать за тебя?
   - Чистяков. Пусть зарабатывает свои бешеные гонорары в долларах и по-
купает какую-нибудь феерическую бытовую технику, а ужинать водит меня  в
рестораны. Я не для того замуж выхожу, чтобы заниматься хозяйством.
   - Тяжело с тобой, Аська, - вздохнул Коротков. -  Чего  дальше  делать
будем?
   - Пойдем с обратной стороны. Нас не пустили через парадный вход - по-
лезем через черный. Запросим химфармзавод о тех  предприятиях,  кому  он
поставляет цианид. И будем на этих предприятиях  искать  следы,  которые
приведут нас к одному из пятерых ученых мужей.
   - Замучаемся, - с сомнением покачал головой Юра.
   - Не-а, - она весело помотала головой. - Мне сейчас в  голову  пришла
одна шальная мысль...
   - Ну? - взбодрился Коротков. - Какая?
   - Нет, не скажу. Смеяться будешь. Правда, правда, идея уж больно чуд-
ная. Я лучше сама проверю.
   - Как хочешь.
   Он обиженно засопел и начал собираться домой.
   На следующий день к вечеру перед Настей лежал солидный список  предп-
риятий и учреждений, которым химфармзавод номер 16  поставлял  ампулиро-
ванный цианид. Она быстро пробежала глазами список и  тяжело  вздохнула.
Похоже, ее шальная мысль, которой она не захотела поделиться с  Коротко-
вым, оказалась правильной. Но если так, то убийца,  которого  она  ищет,
может оказаться еще более жестоким и опасным, чем он ей представлялся до
сих пор. И вполне возможно, что поединок с ним окажется в итоге не реше-
нием вопроса о самоуважении Анастасии Каменской, а игрой между жизнью  и
смертью. От этой мысли ей стало не по себе.
   В списке предприятий значился ювелирный завод "Алмаз", и как  раз  на
этом заводе работал некто Сетунов, друг-приятель покойного Галактионова.
   - Юрик, ноги в руки - и к Сетунову, - скомандовала Настя, сличив спи-
сок предприятий со списком людей, составляющих круг знакомых Галактионо-
ва.
   Вместе с Коротковым она примчалась домой к Василию  Сетунову.  Им  не
повезло: Сетунов был пьян. Пьян настолько, что плохо понимал, кто и  за-
чем к нему пришел. Пил он, судя по всему, в компании с собственной  суп-
ругой, которая была изрядно нетрезвой, но соображала  все-таки  лучше  и
даже могла связно говорить. Опрашивать их в гаком состоянии было нельзя.
   - Вот я вам повестку оставляю, - громко и медленно говорил  Коротков,
кладя повестку на видное место. - Завтра, прямо с утра, как  проснетесь,
так бегом в прокуратуру, к следователю Ольшанскому, номер кабинета здесь
написан. Все поняли?
   - М-м-м, - утвердительно кивал Сетунов, но было очевидно, что не  по-
нял он ни слова.
   - Поняли, - уверяла его не столь пьяная супруга. -  А  чего  надо-то?
Может, мы сразу и скажем, чтобы завтра не ездить. А?
   Она просительно заглядывала в глаза Насте, видимо,  считая  ее  более
мягкой и жалостливой.
   - Вы спрашивайте, мы все скажем, чего знаем. Вы не смотрите,  что  мы
взямши, мы соображаем... Все нормально, товарищи милиционеры...
   - Пойдем, - Юра потянул Настю за рукав. - От них сейчас никакого тол-
ку. Наврут - недорого возьмут.
   - Жалко, - вздохнула она. - Так бы я  за  ночь  чего-нибудь  полезное
придумала.
   - Ночью надо любовью заниматься и спать, а не полезное придумывать, -
назидательно произнес Коротков. - Бросай дурные привычки,  если  собира-
ешься начать семейную жизнь.
   Домой Настя снова пришла поздно. И впервые за много лет вдруг подума-
ла, как было бы хорошо, если бы сейчас дома ее ждал зажженный свет, нак-
рытый стол и Лешка. В последнее время она стала бояться  ночевать  одна.
Раньше этого не было. Началось это чуть больше года назад, как раз  тог-
да, когда случилась беда с Володей Ларцевым. Преступники, пытавшиеся  ее
запугать, подобрали ключи к замку ее квартиры и тут же поставили Настю в
известность об этом, открыв дверь. Такого страха, какой она  испытала  в
ту ночь, находясь одна во вскрытой преступниками квартире, она не  испы-
тывала ни до того, ни после. И она стала бояться.
   Заперев изнутри дверь, она устало плюхнулась на стул на кухне и стала
лениво думать о том, чем бы ей поужинать. Кроме нескольких банок  мясных
и рыбных консервов, в холодильнике лежали яйца, полбутылки кетчупа,  ма-
йонез, кусок сыра, годного для употребления исключительно в тертом виде.
Можно сделать омлет с сыром. Или сварить два яйца и приготовить салат из
рыбных консервов с майонезом. А можно поступить совсем просто, бросив на
сковородку пару кусков хлеба и посыпав их тертым сыром. Сварить  кофе  и
выпить его с гренками. Чем плохо? Главное, быстро и неутомительно.
   Она смолола в кофемолке кофейные зерна, налила в джезву крутой  кипя-
ток и поставила на малюсенький огонь. Настя любила, чтобы кофе был хоро-
шо проваренным и настоявшимся. Достала терку, обдирая кожу  на  пальцах,
натерла каменной твердости сыр, посыпала им жарящиеся в масле  и  слегка
смазанные кетчупом куски белого хлеба и накрыла крышкой. Прелесть такого
ужина состояла для нее в том, что его можно было приготовить, не вставая
со стула. Кухня в Настиной квартирке была крошечной,  и  она  специально
расставила в ней мебель так, чтобы можно было, сидя  на  стуле,  дотяги-
ваться до холодильника, плиты и навесного посудного шкафа.
   В ожидании кофе с гренками она  зажгла  сигарету  и,  откинувшись  на
твердую высокую спинку стула, вернулась мыслями к  убийце  Галактионова.
Если она права, то он не просто более опасен, чем она думала. Он гораздо
более подл и гадок, чем даже сам Галактионов. И тогда становится  понят-
ным, почему им пришлось встречаться еще раз. 22 декабря  на  квартире  у
Шитовой Галактионов передал ему украденные дела. По идее тогда же должна
была быть произведена расплата наличными. Зачем им встречаться еще  раз?
Настя полагала, что по какой-то причине 22 декабря деньги не были  пере-
даны Галактионову, но, честно говоря, причину эту  придумать  не  могла.
Авантюрист и мошенник Санька Вист ни за что не отдал бы дела, если бы не
получил денег. Привыкший играть на доверчивости других, сам он  старался
оплошностей не допускать. А если предположить, что, забрав дела и  отдав
деньги, будущий убийца попросил Галактионова еще об одной услуге? Напри-
мер, достать ему цианид. И этим же цианидом он и отравит его при следую-
щей встрече. Попадется следователь поглупее -  за  самоубийство  сойдет.
Цианид-то доставали по просьбе самого покойного. И  ампула  -  вот  она,
стоит, никуда не делась. А не сойдет за  самоубийство,  и  не  надо,  не
очень-то и хотелось. Ищите убийцу. Ветра в поле...
   Она очнулась от явственного запаха подгоревшего хлеба.  Черт  возьми,
даже такую простую еду она не может толком приготовить!
   Снимая со сковороды гренки и наливая в большую чашку крепкий  аромат-
ный кофе, Настя Каменская в который уже раз подумала, как правильно  она
поступила, согласившись наконец выйти замуж за Чистякова. С ним  спокой-
но, с ним уютно и надежно, с ним не страшно. И у него ничего не пригора-
ет.
   Настя изъерзалась от нетерпения, ожидая звонка следователя Ольшанско-
го. А вдруг Сетунов с пьяных глаз не помнит, что вчера приходили из  ми-
лиции и оставили ему повестку? А вдруг он ее потерял и не знает, куда  и
к кому идти? А вдруг он до сих пор не протрезвел? Она с самого утра нес-
колько раз звонила Сетунову домой, но трубку никто не снимал.
   Ольшанский позвонил около двенадцати.
   - Слушай, Каменская, что за алкаша ты мне прислала?  -  послышался  в
трубке его тенорок. - От него такой выхлоп, что у меня  стекла  в  очках
запотели. Но он признался в том, что доставал Галактионову  цианид.  Две
ампулы. Ты молодец, додумалась. Как тебе в голову-то пришло такое?
   - Не знаю, - радостно засмеялась она, - наверное,  от  безвыходности.
Раз не получается найти связь между ядом и  убийцей,  можно  попробовать
найти связь между ядом и жертвой. Мысль, вообще-то, не очень  свежая,  в
мировой литературе ею хорошо попользовались.
   - Ну, ты идиота-то невежественного из меня не делай, не надо, -  зая-
вил Константин Михайлович в обычной своей хамской манере. - Я книжек  не
меньше тебя прочитал. Случаев, когда преступник пользовался  препаратом,
принадлежащим жертве, действительно много описано.  Но  чтобы  попросить
жертву достать яд, а потом этим ядом ее отравить - это уж, знаешь... Все
равно что заставить человека самому себе могилу копать или петлю на  ве-
ревке вязать. То, что убийца Галактионова мог так поступить, его, конеч-
но, не украшает. Но ты-то, ты-то как до этого  додумалась?  Хрупкое  су-
щество, глазки голубенькие, волосики беленькие, личико нежненькое, обид-
чивая, как мимоза, ты же у нас всех жалеешь и за всех переживаешь. Дума-
ешь, мне это не известно? Еще как известно. Так как же тебе, такой  доб-
рой и хорошей, приходят в голову такие гадкие мысли и чудовищные предпо-
ложения, а? Чтобы до этого додуматься, надо обладать изощренным  умом  и
ненавидеть людей, а ты их любишь. Или не любишь, а только притворяешься?
   - Константин Михайлович, вы напрасно стараетесь меня обидеть, - отве-
тила она, пытаясь говорить спокойно и с трудом сдерживая  клокотавшую  в
ней ярость. - Если вы поставили это своей целью, то давайте  будем  счи-
тать, что вы ее достигли, и начнем наконец нормально работать. Я не люб-
лю, когда мужчины, даже если это следователи городской прокуратуры,  об-
суждают мою внешность, да еще с употреблением  уменьшительноласкательных
суффиксов. Я знаю, что вы меня не любите, вы терпеть меня не можете,  но
вешаться от горя я не собираюсь. И поскольку ни вы, ни я в ближайшее ис-
торически обозримое время увольняться не собираемся, давайте возьмем се-
бя в руки, потому что нам все равно придется вместе работать, и не  один
раз. Мы можем с вами как-то договориться и прийти к общему  знаменателю,
или вы считаете, что это в принципе невозможно?
   - Слушай, Каменская, ты, по-моему, совсем свихнулась на своем самолю-
бии, - последовал невозмутимый ответ следователя. - Я же тебя хвалю, ду-
рочка, ты что, не поняла? Хвалю! Я же тебе сказал, что ты молодец.  Чего
ты взъелась-то? Ну, язык у меня такой, могла бы  и  привыкнуть  уже,  не
первый месяц меня знаешь.
   - А что вы со мной, как с ребенком... - голос ее неожиданно сорвался,
и она всхлипнула.
   - Так ты ребенок и есть. У меня дочка старшая почти  такая,  как  ты.
Тебе сколько? Лет двадцать семь? А мне сорок шесть, я тебе почти в  отцы
гожусь. Так что напрасно ты обижаешься.
   - Мне тридцать четыре. Тридцать пять скоро  будет,  -  ответила  она,
шмыгая носом.
   - Ладно врать-то!
   - Ей-крест, Константин Михайлович, хоть у кого спросите,  все  знают.
Хотите, паспорт привезу показать?
   - Да ты выглядишь как пацанка. Эликсир молодости пьешь?
   - Нет, голодаю и живу без забот. Ни семьи, ни детей, одна работа. Вот
и весь секрет.
   - Ну, ты даешь, - искренне восхитился Ольшанский.  -  Ладно,  прости,
если что не так. Давно хотел с тобой поговорить, даже через Доценко тебе
передавал, да ты как-то не реагировала на мои намеки. Мир?
   - Мир, - облегченно вздохнула она. Слава Богу, хоть здесь уладилось.
   Сетунов раздобыл для Галактионова две ампулы  с  цианидом.  Интересно
знать, куда делась вторая? В квартире у Шитовой ее не было. Дома  у  Га-
лактионова и на его рабочем месте в банке яда тоже не нашли.  Ну  и  где
он? Вопрос был чисто риторическим, потому что ответ был очевиден: вторая
ампула с цианидом осталась у убийцы. Как это у Бернарда Шоу? Кто  шляпку
спер, тот и тетку пришил. У кого найдется ампула, тот и убийца.
   Предсмертную записку Григория Войтовича читали четыре  человека:  его
мать, приехавшие по ее вызову врач и работник милиции, а также  следова-
тель Олег Николаевич Бакланов. Миша Доценко рассудил,  что  лучше  всего
текст письма должен помнить следователь, ибо он наверняка прочел его  не
один раз. Начать нужно с него.
   Но разговор со следователем прояснил не многое. Текст он помнил  пло-
хо, уверял, что письмо было невнятное.
   - Какое-то бессвязное бормотанье, - говорил он Мише. - Вроде, я вино-
ват, но я не виноват, и моя вина огромна, но это не моя вина... Что-то в
таком роде.
   - Постарайтесь припомнить, откуда у вас возникло ощущение, что письмо
невнятное? - терпеливо спрашивал Доценко. - Может быть, в нем были  про-
пущенные слова и вам трудно было уловить смысл фразы?
   - Вроде нет.
   - Может быть, были незаконченные, оборванные на середине предложения?
   - Нет, кажется, не было такого.
   - Может быть, в письме были слова, которые вы не поняли?  Специальные
термины, неизвестные вам названия?
   - Да, кажется, что-то такое... Вот знаете, читал письмо, читал, а по-
том вдруг возникло ощущение, что это ерунда какая-то. Все вроде понятно,
складно, а потом вдруг - раз! И ничего не понятно.
   "Раз! - и ничего не понятно. Морду бы тебе набить как следует,  чтобы
запомнил, что нужно делать, когда у тебя уголовные дела из кабинета про-
падают. Выходит, во второй половине, а  может  быть,  и  в  самом  конце
письма была какая-то хитрая фраза. Надо ее восстановить во что бы то  ни
стало".
   Следующей после Бакланова была мать  Войтовича,  которая  после  двух
случившихся подряд трагедий лежала в больнице. Эта еще недавно крепкая и
бодрая семидесятилетняя женщина теперь превратилась в развалину, с  тру-
дом говорила и почти не вставала с постели. Мишу она встретила  насторо-
женно и отчужденно.
   - Зачем все это? - тихо сказала она. - Сгорело дело - и пускай.  Гри-
шеньку этим не вернешь.
   И Женечку не воскресишь.
   Понадобилось много времени, чтобы успокоить старуху и уговорить  вер-
нуться памятью в тот страшный день, когда она пришла домой из магазина и
нашла сына в петле.
   - Знаете, что меня удивило? Вроде бы он руки на себя наложил от того,
что не смог пережить свой грех, убийство Женечки. Но в  то  же  время  в
письме не было ни слова раскаяния. Вину признавал,  но  не  раскаивался.
Понимаете? И ни слова про грех, про кару, про покаяние. Только про вину.
Моя вина - не моя вина, виноват - не виноват... А в конце вообще  что-то
непонятное написал про бесконечность.
   - Что именно? - напрягся Миша. - Мария  Даниловна,  голубушка,  пожа-
луйста, вспомните, это очень важно!
   - Нет, - она покачала головой. - Точно не вспомню, а врать не  стану.
Что-то про вину и бесконечность.
   С врачом и работником милиции, приезжавшими на квартиру к  Войтовичу,
Миша разговаривал уже по-другому. Он посадил обоих  перед  собой  и  дал
каждому по листку бумаги.
   - Пишите, что помните, - сказал он. - Даже если это просто  отдельные
слова, а не связные фразы.
   - А теперь поменяйтесь листочками и правьте то, что написал другой, -
скомандовал он, когда врач и милиционер набросали по нескольку слов.
   Те снова углубились в работу. Вдруг врач поднял голову.
   - Нет, не так было, - обратился он к милиционеру. - Там было написано
не "Я не виноват", а "Виноват не я". Я еще, помню, тогда подумал: а  кто
же, если не ты.
   - А какая разница? - недоуменно спросил милиционер.
   - Разница есть, - пояснил Доценко. - Когда человек говорит: "Я не ви-
новат", он оправдывается. Когда он говорит: "Виноват не я", он  подразу-
мевает, что виноват кто-то другой, и он знает, кто именно. Верно?
   - Верно, - тут же согласился врач. - Мне так и  показалось,  когда  я
читал записку. А вот тут еще, в конце, было что-то про корни... Никак не
вспомню.
   - Точно! - вскинулся милиционер. - Корни нашей вины уходят  в  беско-
нечность. Я еще подумал, надо же, бред какой.
   - Вы уверены? Вы хорошо помните эти слова?
   - Да-да, - подтвердил врач, - именно так и было написано. Знаете, как
раз из-за этой фразы и возникало ощущение невнятности. Сначала все  пос-
ледовательно: виноват не я, но моя вина в том, что я это допустил.  При-
мерно так. А потом вдруг эта нелепая фраза про бесконечность.
   - У вас нет никаких предположений, что она может означать? - на  вся-
кий случай спросил Доценко.
   - Нет, - ответили оба. - Совершенно нелепая фраза.
   Он сидел на работе и просматривал результаты тестов.  Что  ж,  работа
идет более чем  удовлетворительно.  Пожалуй,  прибор  будет  готов  даже
раньше, чем он обещал Мерханову. Надо будет чуть-чуть подправить вот эту
плату, усилить правый контур, на одну треть уменьшить площадь поверхнос-
ти А-6 и на одну восьмую прибавить в А-2. И, пожалуй, все. Не  прибор  -
конфетка получится. И размер хороший, в разобранном виде можно в "дипло-
мате" носить.
   Как бы Мерханов не обманул. Прибор возьмет, а денег не даст.  Как  их
потом из него вытряхивать? Это сейчас, пока они в приборе  заинтересова-
ны, только позвони - прибегут. А потом их днем с огнем не найдешь.  Надо
бы продумать какую-нибудь хитрую комбинацию, подстраховаться, чтобы  по-
лучить деньги и не оказаться в дураках. Они ведь тоже могут начать выду-
риваться, мол, не будет денег, пока прибор не опробуем,  может,  ты  нам
туфту подсунул. Придется ехать вместе с ними, проверять прибор в полевых
условиях. Но как поедешь? Можно ведь и обратно не вернуться. Кто он  для
них? Неверный...
   Или пригласить их представителя сюда, провести в  Институт,  показать
действие прибора в лабораторных условиях, деньги взять, а гостя с прибо-
ром до выхода проводить. Так, конечно, спокойнее. Но в лабораторных  ус-
ловиях эффект не такой наглядный. Товар надо показывать лицом. И лицо  в
данном случае должно быть человеческое, а не кроличье-мышиное.
   Он спохватился, что в задумчивости чертит на бумаге карандашом  гори-
зонтальную восьмерку. Математический знак,  означающий  "бесконечность".
Расслабился, непростительно расслабился! Он скомкал листок и бросил  его
в урну для бумаг. Вытер вмиг вспотевшие ладони, перевел дыхание. Чувство
было такое, будто едва не схватился за  оголенный  провод  под  током  и
только чудом удержался.
   Немного подумав, он достал скомканный листок из урны, положил  в  ме-
таллическую пепельницу и поджег. Так будет спокойнее.


   Глава восьмая

   Воскресенье Настя решила посвятить  освоению  компьютерных  программ,
которые можно будет использовать в работе. Леша принес ей программу  для
работы с картой Москвы, и она с удовольствием принялась за дело.
   Разложив перед собой статистические данные за весь предыдущий год,  а
также собственные аналитические справки, которые она готовила для Горде-
ева каждый месяц, Настя начала наносить на карту города  точки  в  соот-
ветствии с местами совершения убийств и изнасилований. Зеленые  точки  -
раскрытые преступления. Красные - нераскрытые.
   Она увлеченно работала, разнося по высвеченной на дисплее карте М