и мать Шевцова? Если у него "крыша поехала", то только с помощью ма-
тери мы сможем с ним справиться.
   - Ты что же, полагаешь, что для двадцатипятилетнего мужчины мать, ко-
торая живет отдельно от него и занимается исключительно  своими  делами,
может быть авторитетом? Деточка, ты становишься идеалисткой,  -  сердито
бросил Гордеев.
   Но Настя не обиделась. Она работала у Гордеева много лет, любила  его
и уважала, а потому прощала ему все, даже то, чего не могла простить ни-
кому другому, например мелочного злого хамства и оскорбительных выпадов.
Но, к чести Виктора Алексеевича, следует признать, что в отношении своей
Стасеньки он за последние восемь лет позволил себе  вышеуказанные  формы
поведения всего два или три раза. И во всех случаях его недовольство бы-
ло безусловно оправданным, а гнев - заслуженным, как сегодня.
   - Нет, но я полагаю, что Алла Ивановна может рассказать нам, на почве
чего у Антона возникли отклонения, как он рос,  чем  интересовался,  как
себя вел. Без этой информации мы ничего не сможем сделать. Поймите, Вик-
тор Алексеевич, он сумасшедший. Он - больной человек, и в его  воспален-
ном мозгу рождаются логические связи, которые мы не можем ни  объяснить,
ни предугадать. У него в квартире девушка, которую он  каким-то  образом
заставил связаться с Артюхиным. Подумайте сами, если она, его любовница,
согласилась составить ему алиби по делу об изнасиловании, то  какова  же
должна быть степень ее преданности Артюхину. Я уверена, что она не стала
его искать по первому же требованию Антона. Если она в  принципе  знает,
как это сделать, то почему прибежала ко мне, почему не связалась  с  ним
сама?
   - Ну и почему? Ты можешь ответить?
   - Я могу только догадаться. Артюхин, конечно, подонок, но  не  полный
идиот, сбегая из-под залога, он прекрасно отдавал себе  отчет,  что  под
угрозу поставлены большие деньги, которые ему придется отдавать. Просьба
Ларисы вернуться никакого действия не возымела бы. Он вернулся не  из-за
денег. Он вернулся потому, что Ларисе грозит реальная опасность,  и  его
поставили об этом в известность. Это первое.
   - А что второе?
   - А второе - то, что Лариса не связалась с ним  сразу.  Она  действи-
тельно очень предана ему, поэтому тянула сколько могла. А  уж  если  она
все-таки вызвала его, значит, ей совсем плохо. Подозреваю, что Шевцов ее
истязает и пытает. А это - еще одно подтверждение того,  что  болезнь  у
него обострилась. Нет, мы не  можем  рисковать,  Виктор  Алексеевич,  мы
должны получить хотя бы приблизительное представление о том, что  проис-
ходит у него в голове, прежде чем начнем операцию по  его  задержанию  и
освобождению Самыкиной.
   - Коротков, найди Моспанову, - приказал Гордеев.
   Юра Коротков молча выскочил из кабинета.
   У него заболело сердце. Сказалось напряжение последних дней, ведь  он
спал совсем мало, зато постоянно был сосредоточен и внимателен,  проводя
многие часы рядом с Каменской, которая у него на глазах  раскрывала  со-
вершенные им преступления. Он восхищался ее умом и  четкостью  мышления,
ее памятью и безупречной логикой, и чем больше восхищался ею, тем больше
гордился собой. Ведь он знал,  что  по-настоящему  убийства  никогда  не
раскроют. Он радовался, глядя, как Каменская шаг за шагом приближается к
квартире Аллеко. Дальше она не  сдвинется.  Все  указывало  на  то,  что
письма невестам писала Светлана, и убийства в загсах совершила тоже она,
а после этого застрелилась. Письма написаны ею, как и  предсмертная  за-
писка. Один Бог знает, сколько ухищрений, сколько изощренной лжи понадо-
билось ему, чтобы заставить Светлану написать эти письма и  записку.  Но
он сумел сделать это, он искусно играл на ее помешательстве, ловко  вну-
шая все, что ему нужно. На листках с письмами нет ни одного его отпечат-
ка, только Светланины пальцы прикасались к ним. Правда, он не сумел при-
думать историю, которая заставила бы ее надписывать и конверты с адреса-
ми, поэтому письма в неподписанных белых конвертах он развозил и опускал
в почтовые ящики сам.
   Он был уверен, что Каменская остановится на самоубийстве Аллеко.  Все
шло так, как он спланировал. Антон радовался, что сумел переиграть такую
умницу, как Анастасия, втереться к ней в доверие и не дать себя заподоз-
рить. Он доказал самому себе, что он - лучше и умнее  их,  тех,  которые
отвергли его. Он совершил преступление, которое они никогда не раскроют.
   И так ему хотелось привести на Петровку Артюхина! Привести  собствен-
норучно, поглядеть в глаза этой самоуверенной Каменской  и  сказать  ей:
"Вот Артюхин. Помнишь, ты сказала мне, что не знаешь, как его искать. Ты
не сумела его найти, и вся ваша хваленая милиция не сумела. А  я  сделал
это. Я смог". И пусть ей станет стыдно. И им всем тоже станет стыдно  за
то, что они отвергли его, посчитали  недостойным,  непригодным  к  тому,
чтобы находиться в их рядах.
   А Артюхина увели прямо у него из-под носа. Так что же, теперь все бу-
дут считать, что слава должна принадлежать тому  худенькому  неказистому
хмыренышу, который надел на него наручники  прямо  под  окнами  Шевцова?
Сейчас Артюхина привезут к следователю, тот спросит его, что он делал  в
том районе, где его задержали, а он? Что он ответит? Скажет, что ему пе-
редали просьбу Ларисы вернуться в Москву и явиться по такому-то  адресу?
А вдруг он скажет, что вообще никуда из Москвы не уезжал? Что вышло  не-
доразумение, просто его не смогли найти, а он - вот,  пожалуйста,  и  не
думает никуда сбегать. Тогда вообще не имеет смысла... Все было зря.
   Но может быть, он все-таки скажет про Ларису. Тогда в самое ближайшее
время сюда примчатся работники милиции, и уж тогда-то он, Антон  Шевцов,
расскажет им, откроет им глаза на то, благодаря кому  беглый  преступник
Сергей Артюхин вернулся в Москву. Он вырвет, выцарапает у них  признание
своих заслуг, он швырнет им под ноги эту похотливую сучку, которая и  не
заслуживает лучшей участи, потому что в свое время не отдала в руки пра-
восудия восьмерых насильников, а недавно пыталась спасти еще одного. Они
одобрят его, потому что зло и обман всегда должны быть  наказаны.  Пожа-
луй, он пока не будет ее убивать...
   - Родителей Шевцова нет в Москве, - сообщил Коротков,  заходя  спустя
некоторое время в кабинет полковника Гордеева. -  Они  уехали  навестить
каких-то родственников в деревню. Вернутся только через неделю.
   - Ах ты, незадача какая, - покачал круглой головой Колобок. - Придет-
ся обходиться своими силами.
   - Может, попробовать пригласить того врача из медуправления,  который
поставил Антону диагноз? - предложила Настя. - Конечно, про его  детство
он ничего не знает, но общая картина симптомов у него все-таки есть.
   Гордеев взглянул на часы.
   - Половина восьмого. С работы он уже ушел, надо  попробовать  застать
его дома.
   Юрий снова вышел к себе. Но раз начавшись,  невезение  обычно  длится
долго. Через десять минут выяснилось, что дома нужного им человека  нет,
телефон не отвечал. Скорее всего, учитывая необычно теплую для мая пого-
ду, он уехал на дачу. Адрес дачи удалось раздобыть, Гордеев послал  туда
машину, но все трое были уверены, что результата это не  даст.  Почти  у
каждого оперативника есть эдакое восемнадцатое чувство, которое позволя-
ет ему загодя чуять удачу и точно знать, что  сегодня  ему  ничего  уда-
ваться не будет, нечего и браться.
   К этому времени задержанного Артюхина уже доставили, и он  подтвердил
самые худшие их предположения: человек, который по  просьбе  Ларисы  его
нашел и просил вернуться в Москву, сказал ему, что голос у  девушки  был
дрожащий и еле живой. "Спасите меня, - говорила она по телефону. - Пусть
Сережа вернется, иначе меня убьют".
   Лариса то и дело впадала в забытье. Шевцов равнодушно смотрел  на  ее
обнаженное тело, покрытое синяками и следами ожогов. Ему не  было  жалко
ее. "Маленькая мерзавка, - думал он, - кобели и насильники - самая  под-
ходящая для нее компания". С каким удовольствием он убил бы ее, повинную
в том, что у него сорвалось с Артюхиным. Но она пока  нужна  ему  живой.
Хотя, впрочем...
   С момента задержания Артюхина прошел час. Почему же они не  едут?  Он
ведь должен был сказать им про Ларису. Неужели не сказал? Неужели прики-
нулся овцой и стал рассказывать, что никуда не уезжал из  города?  Тогда
все пропало. Надежды больше нет. Но тогда и Лариса ему больше не нужна.
   Он принес большую кружку с холодной водой и вылил девушке на  голову.
Веки ее дрогнули и приподнялись, но из забитого кляпом рта не  донеслось
ни звука. Она смотрела на своего мучителя с  усталым  безразличием.  Она
желала себе смерти. Вода растеклась по полу, ее голые плечи оказались  в
холодной луже, но Лариса этого уже не чувствовала.
   - Вот что, сучка. Твой придурок, по всему видно, в милиции ничего  не
сказал про тебя. Деньги свои спасает, стало быть.  Делает  вид,  что  не
уезжал никуда. А спасать тебя он и не собирается, на хер ты  ему  нужна,
дешевка рваная. Ну а коль так, то мне ты совсем более не нужна, с  тобой
одни хлопоты. Если через пятнадцать минут ничего не произойдет,  я  тебя
буду убивать. Доставлю себе удовольствие...
   Он наклонился и вытащил из-под нее судно. В моче  было  много  крови.
Похоже, он повредил ей почки.
   План задержания был в целом готов, но рассчитан на темное  время  су-
ток. Квартира Шевцова оказалась расположенной крайние неудачно, она была
угловой, и окна ее выходили на две стороны. При дневном свете подойти  к
дому незаметно было практически невозможно, обзор из окон не  закрывался
ничем - ни деревьями, ни рядом стоящими домами. Настя хорошо это  помни-
ла, потому что выходила на балкон, когда была у Шевцова.
   До наступления темноты оставалось не меньше двух часов.
   Пятнадцать минут прошло, больше он ждать не будет.  Все  очевидно:  у
него украли победу. Эти мелкие сволочи, эти негодяи, вырядившиеся в  бе-
лые одежды, с грязными руками  и  черными  душонками,  оказались  самыми
обыкновенными ворами. Они забрали себе то, что с  таким  трудом  выковал
для себя Антон Шевцов, забрали походя, спокойно и с улыбкой,  как  будто
так и надо. А эта победа была для него так важна!  Конечно,  убийства  в
загсах они не раскроют никогда, тут все продумано до мелочей и выполнено
тщательно и аккуратно. Шансов у них нет. Но об этой победе  будет  знать
только он, Антон. Они так и не узнают, что это именно он  их  переиграл,
он, которого они грубо отвергли, выпихнули под зад коленкой. А  вот  про
то, что он сумел поймать Артюхина, они должны были узнать. И понять, что
он оказался более достойным, чем они сами. И предложить ему встать в  их
ряды. Не просто предложить - просить, умолять, в ногах валяться. А он им
откажет, холодно, высокомерно и насмешливо. Вот он, желанный миг!  Таким
видел его Антон в своих мечтах... Но теперь стало ясно, что миг этот  не
наступит, что радость победы над ними у него украли. Теперь уже все рав-
но.
   Он принес острый скальпель, деловито осмотрел  избитое  тело  Ларисы,
потом принес клеенку и толстый кусок поролона.  Вот  так  будет  хорошо.
Кровь будет стекать на поролон и впитываться, а  он  периодически  будет
его уносить в ванную и отжимать досуха.  Сколько  в  ней  крови?  Литров
семь, наверное. Этот кусок поролона может впитать в себя около двух лит-
ров жидкости. Значит, всего-то раза три-четыре  придется  его  носить  в
ванную. Чисто, тихо, без брызг. Можно, конечно, сразу положить Ларису  в
ванную, пусть там истечет кровью, но в ванной ее не  к  чему  приковать.
Мало ли на что она способна! Бабы, говорят, живучие, как  кошки,  ничего
их не берет. Нет, здесь, в комнате, безопаснее, здесь  она  прикована  к
батарее, и даже если только прикидывается обессилевшей и теряющей созна-
ние, все равно никуда не денется.
   Он аккуратно расстелил клеенку, подоткнул поролон  и  сделал  надрез.
При виде крови у него закружилась голова, и в следующий  момент  вспышка
ярости вновь ослепила его. Он не выносит вида крови  с  самого  детства,
его сразу начинает тошнить, а теперь он вынужден будет терпеть это, пока
девка не истечет кровью и не сдохнет. И ему придется ходить с  пропитан-
ным кровью поролоном и отжимать его! Какие мучения его ждут! И все из-за
кого? Из-за Каменской. Это она во всем виновата. Это она  оттолкнула  от
себя плачущую Ларису и сказала, что не будет искать  Артюхина.  Это  она
сама сказала, что не знает, как его искать. Все Из-за нее...
   Он подскочил к телефону и быстро набрал номер. Подошел ее муж,  голос
доносился до Шевцова как сквозь вату, он почти терял сознание, но поста-
рался говорить обычным голосом. Муж Каменской сказал, что она на работе.
Антон спросил номер телефона, сказал, что очень нужно. Номер он получил.
   Значит, на работе, стерва белобрысая. Уже небось Артюхина  допрашива-
ет. Как искать его, так она в отпуске, а как славу себе присваивать, так
на службу побежала. Он ей покажет славу...
   Они так и сидели в кабинете Гордеева, еще и еще раз проговаривая план
задержания, выискивая слабые места, обсуждая  возможности  возникновения
непредвиденных осложнений. На длинном приставном  столе  была  разложена
большая карта микрорайона, а также поэтажный план дома и составленный со
слов Насти план квартиры Шевцова и расположение мебели в ней. К  сожале-
нию, она видела своими глазами только прихожую, одну комнату  и  балкон.
Ни во вторую комнату, ни на кухню она не заходила.
   Зашел Миша Доценко, принес всем бутерброды и позавчерашние булочки из
буфета.
   - Анастасия Павловна, у вас в кабинете телефон разрывается, -  сказал
он, складывая покупки на край стола.
   Доценко был единственным сотрудником отдела по борьбе с  тяжкими  на-
сильственными преступлениями, который называл Настю по имени и отчеству,
хотя работали вместе они уже не один год.
   - Сходи, - кивнул Гордеев, делая жест в сторону двери. - Мало ли что.
   Ей и самой хотелось уйти к себе: в кабинете начальника курить не раз-
решалось, а она уже давно мечтала о чашке кофе с сигаретой.
   Настя вышла в коридор и сразу услышала треньканье телефона, доносяще-
еся из-за ее запертой двери. "Надо же, как долго, - додумала она  с  ус-
мешкой. - Приспичило кому-то. Есть же настырные люди". Она быстро отпер-
ла дверь и подошла к телефону.
   - Ну что, довольна? - услышала она в трубке глуховатый голос, который
показался ей смутно знакомым.
   - Простите? - вежливо сказала она, держа одной рукой трубку, а другой
доставая из стола кружку и кипятильник.
   - Не узнаешь? Значит, не нужен я тебе больше? Извозчиком поработал  -
и хватит? На большее не гожусь?
   Она чуть не выронила на пол графин, из которого собралась
   Налить воду в кружку. Она узнала его.
   - Что с тобой, Антон? - спросила она,  стараясь  говорить  как  можно
дружелюбнее. - Чего ты так разозлился?
   - Поймала Артюхина и радуешься теперь? - продолжал он. - Звезду новую
на погоны хочешь получить за поимку беглого преступника, да? А ты  забы-
ла, как говорила мне, что даже не знаешь, как его искать? Забыла?
   - Нет, я помню. Артюхина не я задержала, а совсем  другой  сотрудник.
Чего ты так раскипятился, Антон?
   Она почувствовала, как дрожат ноги, и села на стул. Надо же было  по-
пасть так неудачно! И никого рядом нет, все сидят у Колобка. Можно  было
бы позвонить начальнику по внутреннему телефону, но, когда имеешь дело с
маньяком, рисковать нельзя. Кто знает, что именно может вывести  его  из
равновесия. И кто знает, к каким последствиям это может привести...
   - Почему тебя так беспокоит Артюхин? Ты что, знаком с ним?
   - Это я его выманил, это я заставил его вернуться в  Москву.  Это  я!
Слышишь, ты, стерва, я! А ты забрала его себе и радуешься теперь,  какая
ты ловкая и умная. Воровка!
   Понятно, подумала она, теперь хоть что-то понятно. Хоть бы кто-нибудь
из ребят зашел...
   - А Лариса где? У тебя?
   - Что это ты про Ларису спрашиваешь? Беспокоишься? Что же ты о ней не
беспокоилась, когда она прибежала к тебе за помощью? Я ведь  видел,  как
она плакала, как просила тебя, а ты ей отказала. Тебе не было ее  жалко,
ты бросила ее на произвол судьбы, так чего ж ты сейчас спохватилась? По-
тому что Артюхина поймала?
   - Артюхин тут ни при чем. Лариса находится под следствием, ее вызывал
следователь, а она не явилась на допрос. Ее тоже сейчас ищут, потому я и
спрашиваю, может, ты знаешь, где она.
   Настя осторожно прикрыла ладонью микрофон, сняла  трубку  внутреннего
телефона и набрала номер Гордеева.
   - А если и знаю, то что? Хочешь, чтобы я тебе сказал, а  потом  побе-
жишь к начальству докладывать, мол, какая ты умная, Ларису нашла? Хочешь
еще раз на чужом горбу в рай въехать?
   - Слушаю, - раздался голос полковника из другой трубки. Настя все еще
закрывала микрофон и молила Бога, чтобы Антон еще хотя бы несколько  се-
кунд продолжал говорить, не ожидая ответной реплики. Иначе  ей  придется
открыть микрофон, и как назло именно в этот  момент  Колобок  произнесет
свое "слушаю" еще раз. А вдруг Антон услышит?
   - Хочешь еще одну благодарность в личное дело получить, да? Не  скажу
я тебе, где Лариса. Ищи сама.
   - Да чего искать, - спокойно сказала Настя. - Я же знаю,  что  она  у
тебя. Я только не пойму, чего ты от меня-то хочешь? Ты взял ее в качест-
ве заложницы? Тогда говори, какие у тебя требования. Начнем переговоры.
   - Требования? Переговоры? - захохотал Антон. - Да мне ничего от  тебя
не нужно, и от всей вашей легавки сраной ничего мне не нужно.
   - Тогда что же, Антон? Позволь мне  тебя  понять.  Объясни  мне  хоть
что-нибудь.
   В кабинет ворвались Гордеев и Юра Коротков. Виктор Алексеевич  бесце-
ремонно отстранил Настю, открыл верхний ящик ее  стола,  вытащил  чистый
лист бумаги.
   "Кто позвонил?" - написал он четким крупным почерком и сунул ей  руч-
ку.
   "Он сам".
   - У меня Лариса, это ты угадала. Только тебе она не  достанется.  Она
теперь моя. Навсегда.
   "Самыкина?" - снова написал Колобок.
   "У него".
   - Почему, Антон? Ты уговорил ее бросить Артюхина? Она теперь твоя де-
вушка?
   - Да нужна она мне, сучка похотливая! - снова мерзко  засмеялся  Шев-
цов. - Она умрет. Уже совсем скоро. И я вместе с ней. Уйдем,  как  гово-
рится, рука об руку. Что, не нравится? Не ожидала такого?
   "Он совсем плох", - быстро написала Настя.
   - Я хочу знать, почему, - твердо произнесла она. - Ты взрослый  чело-
век, ты сам принимаешь решения, и отговаривать тебя я не имею права.  Но
я хочу хотя бы понять, почему ты их принимаешь.
   - Зачем тебе понимать? Знатоком человеческих душ  хочешь  заделаться?
Еще немножко славы прибавить?
   - Меня не интересуют человеческие души. Меня интересуешь ты. Ты,  Ан-
тон Шевцов, человек, рядом с которым я провела несколько  дней,  который
помог мне выполнить трудную работу, который мне нравился и  который  мне
говорил, что мы с ним друзья. А до всех остальных мне дела нет.  Я  хочу
понять именно тебя. Я даю тебе слово, что не буду тебя отговаривать,  не
буду ни о чем просить, только об одном: объясни мне, дай  мне  тебя  по-
нять. Я не хочу, чтобы ты ушел, а я так и не узнаю, почему.
   "Убийство Л.С. и суицид", - снова написала  она  на  листке.  Гордеев
кивнул и подтолкнул Короткова в сторону двери.  Настя  поняла,  что  Юру
отправили за средствами связи. Теперь нужно будет поддерживать  постоян-
ный контакт с оперативниками, находящимися в микрорайоне, где живет Шев-
цов. Одно из двух: или держать его у телефона  до  наступления  темноты,
или всетаки рискнуть, потому что Антон на глазах превращался в  "острого
больного", и промедление может привести к тяжким последствиям.
   - Значит, ты не сомневаешься, что я уйду и эту сучку с собой  прихва-
чу? - уточнил недоверчиво Шевцов.
   - Раз ты решил, значит, так и будет. Ты же мужчина и не  станешь  ме-
нять своих решений. Расскажи мне все, Антон. Для меня это  важно.  Пожа-
луйста.
   - Не знаю, не знаю. - Он гадко хихикнул в трубку. - Может, я еще  пе-
ред