лась?
   - Поздно, ты уже крепко спал.
   - Как ей погулялось?
   - Отлично. Дядя из "Бентли-Континенталя" сделал ей предложение.  А  в
июне они собираются ехать в Майами купаться в океане. Стасов, не  увили-
вай от ответа на прямо поставленный вопрос. Ты найдешь для меня художни-
ка Фролова или мне к Насте обращаться?
   - Нет, погоди. Как это они уедут? А ты?
   - А я останусь. Что тебя не устраивает?
   - Но ведь я тоже уеду. И ты останешься совсем одна. Нет, так  не  го-
дится.
   - Годится, Стасов, все годится. Ничего со мной не случится, я не  ма-
ленькая. Так я в третий раз спрашиваю: ты найдешь Фролова? Имей в  виду,
я все равно не успокоюсь. Сяду на телефон, буду обзванивать все творчес-
кие союзы живописцев и скульпторов и все равно найду. Но у тебя это  по-
лучится быстрее.
   Стасов быстро допил чай, посмотрел на часы и встал.
   - Веревки ты из меня вьешь, вот что я тебе скажу, - проворчал  он.  -
Найду я тебе этого Тинторетто. Но с одним условием.
   - Никаких условий, - резко сказала Татьяна.
   - Нет уж, голубушка. Я его найду и сам с ним встречусь, чтобы тебе не
ездить никуда. Скажи, что я должен у него спросить.
   - Меня интересует, когда и к какому психоаналитику он обращался.
   - Ну вот, здрасьте, - протянул Стасов. - А при чем тут  психоаналити-
ки, если ты занимаешься убийством колдуньи?
   - А она тоже психоаналитик.  Просто  прикидывалась  колдуньей,  чтобы
клиентуру не отпугивать.
   - Вон оно что... Ладно, золотая моя, все сделаю. Не скучай без меня.
   Выйдя в прихожую, он натянул легкую куртку и взял "дипломат". Татьяна
привычно подставила ему щеку для поцелуя, но Стасов,  вопреки  обыкнове-
нию, поцеловал ее в губы.
   - Танюша, я, сегодня, наверное...
   - Да, конечно, - она вымученно улыбнулась, - ты опять поедешь к Лиле.
   - Таня...
   - Но я же не против, Стасов. Не надо все время извиняться.  И  потом,
почему бы тебе не привезти ее к нам? Я по ней скучаю, раньше она  бывала
у нас почти каждый день.
   - У нее трудный период. Раньше она не думала о том, что у  нее  будет
братик или сестричка и она перестанет быть  единственным  обожаемым  су-
ществом у нас, четверых взрослых. А теперь она... как бы это сказать...
   - Ну не мнись, Стасов, - резко сказала она, - не  надо  меня  щадить.
Лиля настроена против меня?
   - В общем... Да.
   - Ну что ж, я должна была это предвидеть. В таком случае, не  следует
еще больше ее травмировать и привозить сюда. Не забудь о моей просьбе.
   Закрыв дверь за мужем, Татьяна вернулась на кухню и стала мыть  посу-
ду. И даже не сразу заметила, что плачет.
   Ирочка снова убежала на свидание с женихом, и Татьяна потихоньку  за-
нималась домашними делами, когда позвонил муж. Услышав в трубке его  го-
лос, она подумала, что он уже разыскал художника  Фролова,  и  порадова-
лась. Но, как выяснилось, радовалась она напрасно.
   - Ты слышала о статье "Бешеные деньги"? - спросил Стасов.
   - Нет, только о пьесе Островского, - пошутила Татьяна.
   Она чувствовала себя виноватой за утреннюю вспышку и теперь ей  хоте-
лось разговаривать с мужем легким веселым тоном, чтобы показать ему, что
вовсе не обиделась. Однако оказалось, что поводов для шуток не было. Ка-
кой-то шустрый журналист пособи - рал по миру сплетни и слухи и  опубли-
ковал "достоверные", на его взгляд, сведения о гонорарах, которые  полу-
чают российские писатели. Татьяна Томилина была названа в  статье  одной
из самых состоятельных окололитературных дам, гонорары которой составля-
ют пятьдесят тысяч долларов за книгу.
   - Что за чушь! - удивилась она. - Откуда это взялось?
   - Из статьи.
   - Это я понимаю, - нетерпеливо прервала Татьяна, -  а  слух-то  такой
откуда взялся? Эти цифры ничего общего с реальностью  не  имеют.  Почему
пятьдесят тысяч, а не сто, не двести?
   - Танечка, это вопрос не ко мне. Ты когда-нибудь в интервью вопрос  о
гонорарах обсуждала?
   - Да никогда! Ты что, шутишь? У меня с издательством подписано согла-
шение о том, что размеры гонораров являются коммерческой  тайной,  и  за
разглашение и мне, и им грозит ответственность. Мне скрывать нечего,  со
всех моих гонораров налоги уплачены, но  издательство  не  хочет,  чтобы
один автор знал, сколько платят другому. Это вопрос их политики  поведе-
ния с авторами. И я их понимаю. Я и сама не хочу знать,  сколько  платят
другим, потому что, если окажется, что им платят больше, чем мне, я нач-
ну терзаться и завидовать. Начну думать, что я хуже пишу. Или что я глу-
пее, и меня можно обманывать. Зачем мне эта головная боль?
   - Интересно, - задумчиво сказал Стасов, - откуда  же  тогда  появился
этот слух? Он ведь должен на что-то опираться, на чьи-нибудь слова, нап-
ример.
   - Не обязательно, - возразила она, - можно просто выдумать. В  Москве
уйма газет, где работают специальные выдумщики, творящие жуткие душераз-
дирающие истории про людоедов или про девочек, которых беркуты выкармли-
вают и воспитывают. Сама читала такое. Ты мне художника нашел?
   - Таня, ты не о том думаешь, - с досадой произнес Владислав.
   - А о чем я должна думать?
   - О том, что завтра, когда ты будешь одна, в квартиру придут бандиты,
которые прочитали в газете, сколько денег ты получаешь. Будут  тебя  пы-
тать и истязать, чтобы ты сказала, где хранишь свои десятки тысяч долла-
ров. И ты никогда в жизни им не объяснишь, что  журналист,  который  это
написал, - идиот. Они тебе все равно не поверят. А  журналисту  поверят.
Еще Пушкин отмечал патологическое доверие русской души к печатному  сло-
ву. Вот о чем ты должна думать, а не о каком-то там художнике с  наруше-
ниями психики.
   - Дорогой, - вздохнула она, - что толку думать об этом? Я же все рав-
но ничего не могу изменить. Статья уже написана и напечатана,  и  тысячи
людей ее уже прочли. Так что мне теперь, на улицу не  выходить?  Бандиты
ведь могут не только в квартире на меня наехать, но и на улице, ив  мет-
ро...
   Она осеклась. В метро. Да, вчерашняя тетка, которая орала  на  нее  и
обзывала. Теперь понятно, откуда в ее бессвязных  истерических  выкриках
взялась цифра в пятьдесят тысяч долларов. Тоже, видно,  "желтую  прессу"
почитывает. Прочитала и поверила. И другие поверят. Сколько их  еще  бу-
дет, таких теток в метро и на улице?
   - И все-таки найди мне художника, - попросила она и добавила: - Пожа-
луйста, Стасов. Это важно для меня.
   Ее душила бессильная злость. Господи, ну кому она на мозоль  наступи-
ла? Что они к ней прицепились? И по телевидению выступила плохо, и гоно-
рары бешеные гребет. Кому мешают ее книги? Что могло вызвать такую беше-
ную ненависть прессы?
   Мелькнула предательская мысль, а не бросить ли совсем эту  литератур-
ную деятельность? Родить ребенка, через несколько месяцев выйти на рабо-
ту и продолжить жить, как живут все следователи. Расследовать преступле-
ния, составлять протоколы и обвинительные заключения, допрашивать свиде-
телей,  потерпевших  и  подозреваемых,  растить  детей,  заниматься  хо-
зяйством. Зачем ей нужна эта дурацкая литература, если  из-за  нее  одни
неприятности? Стасов прав, в любой момент  в  квартиру  могут  вломиться
"отморозки", и она ничего не сможет им доказать. Вообще у  этого  журна-
листа хоть какие-нибудь мозги есть или они полностью отсутствуют?  Ладно
бы еще, если бы он написал про сверхвысокие доходы известного  политика,
у которого и так есть личная охрана и который один по улицам не ходит  и
в общественном транспорте не ездит. Но так подставить ее, женщину, кото-
рая не может себя защитить! Зачем? Неужели не понимал, что делает?
   "Я могу себя защитить, - внезапно подумала она и улыбнулась. - Я  мо-
гу. И я это сделаю. Главное - успеть".
   Когда Стасов позвонил во второй раз, Татьяна  снова  была  в  хорошем
расположении духа. Отогнав все тяжелые мысли, она сидела за  компьютером
и работала над очередной главой новой книги.
   - Я нашел твоего Джорджоне, - весело сообщил муж. - И даже съездил  к
нему.
   - И что он сказал? - нетерпеливо спросила она.
   - Неувязочка вышла, госпожа следователь. Не ходил  он  к  твоей  кол-
дунье, и слышать про нее не слышал, и знать не  знает.  И  по-моему,  не
врет.
   - Не врет, - согласилась Татьяна. - Он ходил к другому специалисту.
   - А ты откуда знаешь? - удивился Стасов.
   - Я пока не знаю, а только догадываюсь. Он ходил к Готовчицу, да?
   - Да ну тебя, Танюха, - огорченно сказал он. - Хотел кролика из шляпы
вытащить, а ты помешала. Никакой радости с тобой. Слушай, Готовчиц - фа-
милия редкая. Он не муж ли той парламентской леди, которую убили  недав-
но?
   - Муж. С тобой, Стасов, тоже радости мало, все  с  полуслова  ловишь.
Спасибо, дальше я сама.
   - Ты мне обещала никуда не ездить, - строго напомнил он.
   - Неправда, я обещала не ездить к Фролову. И не поеду.  Все,  Стасов,
не буду тебя больше отвлекать, иди работать.
   - Таня! Я тебя прошу, не выходи из дома одна. После этой статьи я  за
тебя боюсь.
   - Перестань. Я же не могу запереть себя в четырех стенах. Не  волнуй-
ся, со мной ничего не случится. Счастливо!
   Она быстро положила трубку, не ожидая ответной реплики  мужа,  потому
что знала все, что он может ей сказать. И будет прав.
   Не успела она отойти от телефона, как он снова зазвонил. Татьяна  по-
няла, что это Стасов, и предусмотрительно не стала снимать трубку. Звон-
ки шли один за другим, но она не обращала  на  них  внимания.  Выключила
компьютер и стала одеваться. Когда телефон умолк, быстро  набрала  номер
Каменской.
   - Настюша, мне нужно срочно с тобой увидеться. Очень срочно.
   - Мне сейчас отсюда не сорваться, - ответила Настя. - До вечера  тер-
пит?
   - Нет. Это действительно срочно. Я могу приехать на Петровку.
   - Давай, если тебе не трудно, - согласилась Настя. - Я буду на месте.
   На этот раз Татьяна не стала рисковать и поймала "частника",  который
запросил на удивление скромную сумму, и уже через час она входила в зда-
ние на Петровке, 38. Настя сидела за столом среди вороха огромных листов
со статистикой и готовила для Гордеева очередную ежемесячную аналитичес-
кую справку о состоянии дел с тяжкими насильственными преступлениями.  В
кабинете было накурено, и при виде Татьяны Настя тут же вскочила и  рас-
пахнула настежь окно.
   - Не замерзнешь? - заботливо спросила она. -  Надо  проветрить,  тебе
вредно дышать табачным дымом.
   - Ничего, я привычная, - усмехнулась Татьяна. - Ты к Готовчицу в бли-
жайшее время не собираешься?
   - Собираюсь, - кивнула Настя. - Как раз сегодня. Он меня ждет к шести
часам. Есть поручения?
   - Скорее, просьба. Помнишь, я тебе рассказывала про убийство колдуньи
Инессы?
   - Конечно. Среди ее клиентов была некто Лутова, а к Лутовой  в  гости
захаживал мой фигурант Уланов. На этом мы с тобой и сомкнули ряды. Кста-
ти, хочу тебе сообщить, что роман у Уланова вовсе не с Лутовой. Его пас-
сия ждет ребенка, а Лутова, как ты мне говорила, вовсе не беременна.
   - Что ж, можно констатировать, что ряды смыкаются плотнее, - заметила
Татьяна. - Твой Готовчиц и моя колдунья в прошлом были любовниками.
   - Да, ты говорила.
   - Но это, как говорилось в одном известном кино" фильме, еще не  все.
У меня есть сильные подозрения, что они поддерживали  отношения  до  сих
пор, то есть до гибели Инессы.
   - Ну и что? - удивилась Настя. - Подумаешь, криминал. Адюльтер - дело
обычное. Или там что-то еще?
   - Там многое, Настюша. Готовчиц сказал мне, что у Инны Пашковой  было
невероятное чутье, позволяющее ей быстро добираться до болевых точек че-
ловеческой души. Она, по его словам, была психоаналитиком от Бога, а  не
только по образованию. И вот представь себе, в записях Инессы  я  нахожу
сведения о человеке, который у нее никогда не бывал, но зато посещал се-
ансы у Готовчица. Каково, а?
   - Ничего себе! - выдохнула Настя, в изумлении глядя на Татьяну. - По-
лучается, он бегал к ней консультироваться?
   - Думаю, да. И делал это постоянно.  Настолько  постоянно,  что  имел
собственный комплект ключей сот ее квартиры. И  в  какой-то  момент  эти
ключи выбросил прямо у дома, где жила Инесса. Напряги фантазию,  и  кар-
тинка у тебя получится страшно интересная.
   - Ну, насчет фантазии - это не ко мне, - засмеялась Настя. - По части
фантазии главный специалист у нас - ты. Но картинка действительно  полу-
чается любопытная. Думаешь, он ее убил?
   - Допускаю. Но, с другой стороны, зачем? Ведь если  он  с  проблемами
своих пациентов бежал к Инне советоваться, то что он  будет  делать  без
нее? Репутация поставлена под угрозу, если он не сможет выглядеть  блес-
тящим специалистом, он растеряет клиентуру. Причина убийства должна быть
очень веской, чтобы пойти на него.
   Настя задумчиво покачала головой, машинально потянулась за сигаретой,
но вспомнила, что в комнате находится  беременная  женщина,  и  спрятала
пачку в стол, от глаз подальше.
   - Не обязательно. Если он действительно убил Инну и, выйдя из подъез-
да, выбросил ключи, это говорит о том, что он в тот момент плохо сообра-
жал. Если бы он соображал хорошо, он бы спокойно унес ключи  куда-нибудь
далеко и выбросил, например, в Москву-реку или в Яузу. Или в канализаци-
онный люк. Он же сделал самое глупое, что только можно себе представить.
Из этого можно вывести предположение, что если он за несколько минут  до
этого совершил убийство, то, скорее всего, в состоянии сильного душевно-
го волнения. Типичное убийство по страсти. Тем более они были любовника-
ми. Ты хочешь, чтобы я поговорила об этом с Готовчицем?
   - Да. Вообще-то я даже не знаю, как лучше... Я хотела бы сама побесе-
довать с ним. Но вместе нам, наверное, не стоит к нему идти. У тебя  ка-
кой план на сегодняшнюю встречу?
   - Да нет у меня никакого плана, - Настя с досадой взмахнула рукой.  -
У меня есть задача, которую должна как-то решить, а как -  непонятно.  В
двух словах: супруга Бориса Михайловича наняла  частных  детективов  для
слежки за мужем. Вопрос: почему она сделала это именно сейчас? Вероятно,
что-то в его поведении натолкнуло ее на мысль, что с ним не все в поряд-
ке. Судя по всему, это так и было, ибо в один прекрасный  момент  слежка
была обнаружена кем-то из числа контактов Готовчица, кому это дело жутко
не понравилось. Этот кто-то через сыскное агентство выяснил  при  помощи
энной суммы, кто заказал слежку, и, узнав, что это сделала Юлия  Никола-
евна, организовал ее убийство. Более того, когда  по  моей  просьбе  мой
знакомый попытался  выяснить,  через  кого  идет  утечка  информации  из
агентства, его убили прямо на моих глазах. Он уже видел того,  кто  при-
торговывает конфиденциальными сведениями, но не  смог  узнать  его  имя,
чтобы не настораживать никого, и хотел показать его мне  вживую.  Но  не
успел. То есть дело там - серьезнее не бывает. Все очень круто замешано.
Но мне нужно найти исходную точку. Почему  Юлия  Николаевна  забеспокои-
лась? Что такое произошло, что заставило ее обратиться к  частным  сыщи-
кам? Официально я убийством депутата не занимаюсь, и Гордеев поручил мне
выяснить только этот  малюсенький  фактик.  Но  с  ним,  как  оказалось,
большие проблемы. Я хожу к Готовчицу, делая вид, что у меня личные проб-
лемы, с которыми я не могу справиться, мы с ним дружно  играем  в  сеанс
психоанализа, а противный маленький фактик никак наружу не вылезает.
   - Сколько времени проводилось наблюдение за  Готовчицем?  -  спросила
Татьяна.
   - Неделю.
   - Отчеты заказчице представлялись?
   - Обязательно. Я их уже наизусть выучила, отчеты эти. Мы копии  сразу
же запросили. Ребята буквально на шею сели всем,  кто  в  них  упомянут,
глаз с них не спускали - и ничего. Ни одной подозрительной фигуры. Обыч-
ные люди, такие же, как мы с тобой. Коллеги по научной  работе  и  меди-
цинской практике, пациенты, редактор издательства, выпускающего книгу, в
которой у Готовчица две главы. Надо сказать, он человек не больно  общи-
тельный, контактов у него немного. И из дому выходил нечасто. А  сейчас,
по-моему, вообще не выходит. У нас только два пути: либо узнать правду у
самого Готовчица, либо выяснить у того человека в агентстве, кому он дал
информацию. Вот с двух сторон и подбираемся.
   - Можно, я к нему сегодня съезжу? - попросила Татьяна.
   - Ты? Разве ты все еще работаешь? Ты, кажется, говорила, что  уходишь
на сохранение, - удивилась Настя.
   - Даю прощальную гастроль, - пошутила Образцова. - Давай я попробую с
ним поговорить. Разговор пойдет, естественно, о моей колдунье,  но  ведь
Готовчиц нас с тобой никак не связывает и о  событиях,  предшествовавших
убийству жены, будет со мной разговаривать более свободно, не  следя  за
каждым словом. Если ему, конечно, есть что скрывать.
   Идея показалась Насте перспективной. И кроме того, она  хотела  снова
поехать в Жуковский. Свекру сделали операцию, вчера она вместе с Алексе-
ем просидела в больнице до глубокой ночи. Они с  мужем  говорили  о  чем
угодно, только не о том, из-за чего, собственно, и возник  конфликт,  но
ей показалось, что Леша уже не сердится. В любом случае, она должна быть
рядом с ним, потому что он переживает за отца. И потому, что все может в
любой момент обернуться трагедией. Нельзя оставлять Чистякова одного.
   Ровно в шесть вечера раздался звонок в дверь. Он привычно  испугался,
помертвел, но сумел справиться со страхом. На часах шесть, это она,  Ка-
менская, женщина из уголовного розыска. Одна из многих,  кто  занимается
убийством Юли. Но на пороге стояла та, другая, которую он определил  для
себя как многодетную и обремененную хозяйством нескладную толстуху,  го-
товящуюся в очередной раз стать матерью. Он сперва  удивился,  но  потом
успокоился. Когда к нему приходил въедливый и дотошный Гмыря или  краси-
вый паренек Лесников, Борис Михайлович напрягался и каждую  минуту  ждал
подвоха. С женщинами всегда проще иметь дело, а уж с такой, как эта...
   С того момента прошло почти полтора часа. И вот он сидит перед ней  и
не понимает, о чем она спрашивает. То есть слова все понятные, знакомые,
но мозг упорно отказывается понимать страшный смысл ее вопросов.
   - У вас были ключи от квартиры Пашковой. Я точно знаю, что они  были.
Где они сейчас?
   Она задает этот вопрос уже в третий или четвертый раз, а  он  все  не
может ответить.
   - Хорошо, я отвечу сама, - спокойно произносит женщина-следователь, и
в этот момент Готовчиц почему-то пытается вспомнить, как ее зовут.  Ведь
она же говорила, называла имя, и в прошлый раз, и сегодня, когда пришла.
А он не помнит.
   - Ключи вы выбросили на Мясницкой, когда в  последний  раз  вышли  из
квартиры Инны Пашковой. Я не спрашиваю, зачем вы к ней приходили, потому
что и так знаю. Вы использовали ее как дармовую рабочую силу, вы эксплу-
атировали ее талант, чтобы выглядеть в глазах своих  пациентов  проница-
тельным и квалифицированным специалистом. С чем вы приходили  к  ней?  С
цветами и шампанским? Или с диктофоном, на который  были  записаны  ваши
беседы с пациентами во время сеансов? Она любила вас все эти годы и  все
эти годы доказывала вам, что тоже кое-что умеет. Вероятно, вы  постоянно
в этом сомневались. Во всяком случае, давали ей понять,  что  цените  ее
невысоко. И она доказывала вам, что вы ошибаетесь. Вы помните,  как  она
специально пришла когда-то, чтобы показать вам свой диплом? И как проси-
ла, чтобы для прохождения интернатуры ее направили именно к вам, в  кли-
нику, где вы заведовали отделением? Все ваши сказочки про стандартный  и
ничего не значащий роман врача-интерна  и  завотделением  -  это  полная
чушь. Ваш роман начался гораздо раньше, Инна была беременна от  вас,  но
ребенок так и не родился. И не смейте мне говорить, что вы этого не зна-
ли. Борис Михайлович, я не требую от вас ни подтверждения, ни возражений
по поводу только что сказанного. Я хочу, чтобы вы мне сказали, что прои-
зошло во время вашей последней встречи  и  почему  вы  выбросили  ключи.
Только это.
   Она замолчала, подперла рукой подбородок и