отрела на него полны-
ми обожания глазами, ее не надо было завоевывать, она всегда  была  дос-
тупна - только руку протяни. Он действительно испытал огромное  облегче-
ние, когда все кончилось, этот роман был ему в тягость и не приносил ра-
дости. Так в чем же дело? Почему он так мается сейчас, почему  никак  не
может успокоиться, почему постоянно думает о ней?
   Владимир Александрович смотрел на испещренные  иероглифами  страницы,
но не понимал ни слова. Эта страница открыта  перед  ним  со  вчерашнего
дня, а в русском переводе не прибавилось ни строчки.  Словно  ступор  на
него нашел. И даже мысль о приходе Марины почему-то раздражает. Не может
она заменить ему Анастасию.
   Внезапно он испытал сильное желание вновь окунуться в атмосферу  того
времени, когда Анастасия безраздельно принадлежала ему. И он  знал,  как
это сделать. У него были письма. Ее письма. Вернее, не  письма  даже,  а
короткие записки, которыми она сопровождала написанные ею  стихи.  Тогда
Соловьеву все это казалось смешным и ненужным, но выбрасывать эти листки
со стихами рука не поднималась. Он прятал их от жены, рассовывал по раз-
ным папкам, а потом, когда нужда что-то скрывать отпала, когда  Светлана
умерла, он, занимаясь своими архивами, сложил Настины стихи вместе в од-
ну пластиковую папочку. Он никогда их не перечитывал, он вообще не вспо-
минал о ней все эти годы, но выбросить так и не смог.
   Переехав в новый дом, он попросил оборудовать в кабинете два встроен-
ных сейфа. Один - поменьше - для денег и документов, другой - большой  и
глубокий - для архивов. Соловьев с детства боялся огня, он отчего-то был
уверен, что в его жилище рано или поздно обязательно случится  пожар,  в
котором окажутся безвозвратно утрачены важные или  просто  милые  сердцу
вещи, поэтому в своем коттедже сейфы велел  сделать  несгораемыми.  Жена
всегда в шутку называла его Плюшкиным - Соловьев бережно хранил все свои
бумаги, он просто органически не мог ничего выбрасывать и уничтожать.  В
архиве было все, начиная с переводов, которые он делал, еще будучи  сту-
дентом, и кончая черновыми распечатками последних работ,  которые  дела-
лись уже для издательства. Черновики и наброски к диссертации, к  моног-
рафиям по специальности, письма,  фотографии,  школьные  сочинения  сына
Игоря, контрольные оттиски статей в толстых журналах. И для стихов Насти
Каменской здесь место нашлось.
   Соловьев достал из ящика стола ключи  и  открыл  архивный  сейф.  То-
ненькая голубая пластиковая папочка должна быть где-то в  нижней  части.
После переезда он в очередной раз любовно разобрал свои  архивы,  сделал
аккуратные надписи на папках и сложил в наиболее разумном, по его предс-
тавлениям, порядке: то, что вряд ли когда-нибудь понадобится, - в  самый
низ, то, что может востребоваться, - повыше. Потом сюда складывались ру-
кописи новых переводов, издательские договоры и масса других бумаг.
   Он сразу окинул глазами нижнюю часть архивных папок, но голубой папки
не увидел. Наклонился, посмотрел более внимательно. А, вот она. Странно,
что она оказалась так высоко, эта папка с самого начала  считалась  "не-
перспективной" и была положена в самый низ вместе с овеществленными вос-
поминаниями о школьном детстве сына. Неужели он,  заполняя  сейф,  пред-
чувствовал появление Анастасии в своей жизни? Да нет, ерунда это,  появ-
ление ее было абсолютно неожиданным. Тогда что же?
   Ответ пришел сам собой и был настолько неприятным и пугающим, что Со-
ловьев даже задохнулся. В его сейфе кто-то хозяйничал.  Кто-то  открывал
его и перебирал папки. Зачем? Простое любопытство? Но кто? И когда? Пер-
вая мысль была о предыдущем помощнике. Парень оказался нечист  на  руку,
за это Соловьев и выгнал его. Может быть, перед самым уходом  он  в  от-
местку решил поживиться чем-нибудь из архива хозяина? Чем же? Что ценно-
го для этого парня могло быть в архивном сейфе Соловьева? Да ничего, это
совершенно очевидно. Но точно так же очевидно и другое: кто-то  перекла-
дывал папки, в противном случае стихи Насти не могли  бы  оказаться  так
высоко.
   Соловьев сделал глубокий вдох, восстанавливая ритм дыхания,  и  начал
методично перебирать все папки. Кажется, ничего не пропало, все на  мес-
те, но мелькнувшее было подозрение еще больше укрепилось: порядок, в ко-
тором оказались сложены бумаги, явно был кем-то нарушен. Во всяком  слу-
чае, переводы лежали определенно не в том порядке, в каком  он  их  туда
складывал.
   С трудом борясь с нарастающей тревогой, он снова сложил архив в  при-
вычном порядке и запер сейф. Перечитывать Настины стихи  и  записки  ему
уже не хотелось. Тут же вспомнились ночные страхи, когда ему  мерещились
шорохи и звук шагов. Так, может быть, не мерещились? Но что у него можно
искать? Чушь какая-то. Бред. Глупость.
   Но папки лежат не в том порядке...
   Он решительно нажал кнопку, вызывая помощника. Андрей появился  через
полминуты.
   - Слушаю, Владимир Александрович.
   - Я подумал, что мне, наверное, тоже имеет смысл застраховать дом,  -
сказал Соловьев, стараясь не глядеть на помощника слишком уж пристально.
- Свяжитесь, пожалуйста, с нашим соседом Женей Якимовым, выясните у  не-
го, как он договорился с Анастасией. Может быть, она оставила  ему  свой
служебный телефон. Если оставила, то позвоните ей и скажите, что я прошу
прислать представителя. Если же нет, то попросите Женю сказать ей, когда
она с ним свяжется, что я тоже хочу заключить договор.
   - Хорошо, Владимир Александрович, я все сделаю. Но...
   - Что? Вам что-то непонятно? - спросил Соловьев, может  быть  излишне
резко, потому что лицо Андрея неуловимо изменилось и стало вдруг  слегка
обиженным, словно его незаслуженно упрекают в тупости и непонятливости.
   - Мне казалось, раз Анастасия Павловна ваша давняя  знакомая,  у  вас
должен быть ее телефон.
   - Андрей, я прошу вас сделать так, как я сказал. И не обсуждать  это-
го.
   На этот раз реакция помощника была еще более странной. Он испытал ви-
димое облегчение, но Соловьев, занятый своими тревожными мыслями, не об-
ратил на это внимания.
   Владимир Александрович подавил в себе первый порыв - позвонить  Анас-
тасии домой, благо повод есть вполне деловой, ничего личного. Ему  приш-
лось сделать над собой усилие, чтобы не поддаться этому порыву. Он ей не
нужен. И он не станет навязываться ей.
   Через очень короткое время Андрей сообщил, что у  Якимовых  Настиного
служебного телефона нет, но, как только она позвонит им, они ей все  пе-
редадут. Соловьев постарался успокоиться и взяться за перевод, но не бы-
ло ни сил, ни желания работать. Уже седьмой час,  скоро  придет  Марина,
все равно поработать сегодня толком не удастся. Он  решительно  выключил
компьютер и уселся в своем инвалидном кресле возле окна. Вчера и  позав-
чера шел дождь, а сегодня целый день светило солнце, и буквально за  ка-
кие-то десятьдвенадцать часов стоящий  напротив  лес  покрылся  "зеленой
дымкой". Приглушенный  светло-зеленый  фон  радовал  глаз  и  успокаивал
взвинченные нервы. Минут через  пятнадцать  Соловьев  почувствовал  себя
намного лучше и уже готов был списать кажущийся  беспорядок  в  архивных
бумагах на собственную забывчивость и чрезмерную мнительность.
   Незадолго до семи зашел Андрей, чтобы сказать, что уезжает.  Проявляя
ставшую уже привычной деликатность, он старался не бывать в доме,  когда
приезжала Марина, и для этого откладывал на вечер все дела, связанные  с
разъездами. Сегодня ему предстояла поездка  на  городскую  квартиру  Со-
ловьева - нужно было отвезти Игорю справку об инвалидности отца, которая
позволяла ему получить освобождение от службы в армии.
   Когда в половине восьмого Марина еще не появилась, Владимир Александ-
рович удивился, а в девять начал беспокоиться. Она ни разу  не  проявила
необязательности, приезжала в точно оговоренное время, а если почему-ли-
бо задерживалась - обязательно звонила и предупреждала.  "Не  попала  ли
она в аварию?" - с тревогой подумал Соловьев. Впрочем, может быть, у нее
срочный вызов, и ей пришлось задержаться в таком месте, где нет  телефо-
на. Но в любом случае надо это выяснить.
   Он слишком хорошо помнил, что случилось с его женой Светланой.  Прие-
хала в дом отдыха, пошла в лес с фотоаппаратом и  не  вернулась.  Больше
всего его поразило то, что хватились Светлану только дня  через  четыре,
никто даже внимания не обратил на то, что одна из отдыхающих не ходит  в
столовую и не ночует у себя в номере. Удивительное равнодушие к окружаю-
щим! Ни соседка по комнате, ни сотрапезники по столу не сочли нужным по-
беспокоиться о пропавшей женщине. А ведь, как  знать,  хватились  бы  ее
сразу - может быть, можно было ее спасти. Следователь тогда сказал  ему,
что Светлана умерла не сразу, ее не убили, а только тяжело ранили.  Если
бы ее сразу кинулись искать...
   Страх перед необъяснимым отсутствием стал в нем с тех пор постоянным.
Он нервничал, когда задерживался уехавший по поручениям Андрей.  И  сей-
час, когда Марина вовремя не появилась, он тоже испугался.
   Соловьев сообразил, что телефона Марины у него нет. В фирму, где  она
работала, всегда звонил Андрей, а после того, как  их  знакомство  стало
более близким, Марина сама звонила раз по пять в день.  Но  Андрей,  это
Соловьев помнил точно, однажды звонил в "Электротех" около десяти  вече-
ра, чтобы перенести визит Марины на другое время. Значит, там есть круг-
лосуточный диспетчер. Владимир Александрович быстро набрал номер телефо-
на Игоря. Может быть, Андрей сейчас там и  скажет,  по  какому  телефону
звонить.
   - Он уже уехал, - сообщил сын не вполне трезвым голосом.
   - Давно?
   - Минут пятнадцать назад. Спасибо за справку.
   - На здоровье, - буркнул Соловьев. - Не потеряй.
   Значит, Андрей появится еще не скоро. После визита к Игорю он  должен
был заехать к себе домой за летними вещами. Синоптики обещали в  ближай-
шие дни около двадцати градусов. Ну что ж, в конце концов есть  справоч-
ная.
   Но в справочной ему ответили, что телефон фирмы "Электротех" у них не
значится. Это было странным и в свете сегодняшнего происшествия с сейфом
особенно неприятным. Хотя никакой связи между этими двумя событиями  Со-
ловьев не видел, тревога снова проснулась и отчаянно заколотила кулачка-
ми в дверь его сознания. Плевать на приличия, подумал он, пусть  Анаста-
сия считает его тряпкой и слабаком, он все равно ей позвонит.
   - Она еще не пришла, - спокойно сказал ему вежливый голос ее мужа.  -
Ей что-нибудь передать?
   - Передайте, пожалуйста, что я прошу ее позвонить.  Моя  фамилия  Со-
ловьев. Это очень важно и очень срочно.
   - Хорошо, я передам.
   В его голосе Соловьеву почудилась насмешка. Он представил  себе,  как
благополучный немолодой заслуженный профессор и почетный академик  сидит
в глубоком мягком кресле и смеется над  ним,  неудачливым,  отвергнутым,
более молодым и красивым влюбленным.
   - Это действительно очень важно. Скажите, что я прошу  ее  позвонить,
даже если будет очень поздно, - настойчиво повторил  он,  с  отвращением
слыша свой предательски дрогнувший голос.
   - Конечно, я все передам, не волнуйтесь. Она обязательно  вам  позво-
нит.
   У Анастасии должны остаться друзья в милиции, ведь она  когда-то  там
работала. Пусть она сведет его с кем-нибудь, с кем можно  посоветоваться
насчет архива. Может быть, наведут справки о его  предыдущем  помощнике,
да и о нынешнем заодно.
   У каждого оперативника есть свои могилы. И чем дольше работаешь,  тем
их больше. Это не могилы родственников и друзей - они  есть  у  каждого.
Это могилы людей, которые могли бы остаться живы, если бы... Если бы  ты
вовремя вспомнил. Вовремя сообразил. Вовремя предупредил.  Проявил  нас-
тойчивость и сумел уговорить. Если бы ты догадался. Если бы не  доверил-
ся. Если бы подстраховал. Если бы... Это могилы тех, в чьей смерти  есть
и твоя вина, пусть крошечная, но есть. И вина эта не  дает  тебе  покоя,
она растет год от года, лишает сна, грызет и точит тебя изнутри.  И  нет
от нее лекарства.
   Такие могилы были и у Насти Каменской. Генерал Вакар и  Сережа  Дени-
сов. Вадим Бойцов. Олег Мещеринов. Антон Шевцов. И  даже  Павел  Сауляк,
который убил столько людей, что его самоубийство  было  избавлением  для
него самого. Более того, Настя сама подтолкнула его к этому шагу,  пойдя
на страшный компромисс: он должен был дать информацию о высокопоставлен-
ных преступниках, но за это ему дадут возможность самому уйти из  жизни,
не проходя процедуры предварительного следствия, суда и тягостного  мно-
гомесячного ожидания исполнения неминуемого приговора к высшей мере  на-
казания.
   Все они, кроме Сергея Денисова, были похоронены на московских кладби-
щах. И иногда Настя их навещала. Она не могла бы сказать  точно,  почему
идет к их могилам. Это не была потребность создать иллюзию общения с ни-
ми - никто из них не был ее другом, ни с кем из них она не  была  близко
знакома. Но это и не была потребность отдать им дань уважения - все  они
были преступниками. Скорее всего, это было желание напомнить самой  себе
о той цене, которую приходится платить за ошибки.
   Посещения кладбищ оставляли в ее душе  тяжелый  осадок,  но  помогали
принимать решения. Если ей приходилось долго и мучительно  взвешивать  и
просчитывать разные варианты, то, выходя с кладбища, она  знала  твердо:
все, что угодно, только сохранить ту жизнь, которую еще можно сохранить.
Даже если это самое трудное, самое невыполнимое решение, все равно нужно
пытаться осуществить именно его. Потому что  дороже  человеческой  жизни
нет ничего. Нет и быть не может.
   Сегодня она тоже была на кладбище, смотрела на могилу генерала Вакара
и думала о тех мальчиках, которых она пытается спасти.
   Домой Настя пришла, когда было уже совсем поздно. Войдя  в  квартиру,
она услышала из ванной шум льющейся воды.
   - Лешик! - крикнула она. - Ты там плаваешь?
   В прихожую вышел муж со взъерошенными волосами и  руками,  по  локоть
покрытыми мыльной пеной.
   - Ты что, стираешь? - удивилась Настя. - На ночь глядя?
   - Я совсем забыл, что мне завтра ехать в институт на заседание учено-
го совета. Кинулся - все рубашки грязные. Решил заодно их все  и  пости-
рать.
   - Так мне что, одной ужинать? Мы так не договаривались. Я  одна  есть
не буду, мне скучно.
   - Ты раздевайся пока, любительница легких развлечений. Я уже заканчи-
ваю.
   Черт знает что, подумала Настя, переодеваясь и закутываясь в  длинный
теплый халат. Как-то неправильно она живет. Муж готовит  еду  и  стирает
сам себе рубашки. Ладно бы,  если  бы  она  была  добытчицей  финансовых
средств в их семье, тогда ее домашнее безделье и бытовое  разгильдяйство
можно было бы считать извинительными. Но ведь Лешка зарабатывает  ничуть
не меньше, а гонорары за учебники, монографии и лекции у него бывают ог-
ромными. Конечно, он - ученый, имеет право сидеть дома и двигать матема-
тическую науку по пути мирового прогресса, но всетаки... Какое  счастье,
что у него такой спокойный и покладистый характер, ни один другой мужчи-
на не стал бы терпеть Анастасию Каменскую с ее  патологической  ленью  в
сочетании со страстью решать криминально-аналитические задачки.
   - Между прочим, звонил твой ненаглядный, - сообщил муж за ужином.
   - Который?
   - А у тебя их много?
   - Уйма. Целая колонна. Но, разумеется, во главе с тобой.
   - И кто в первой шеренге шагает?
   - Папа Леня, Саша, Гордеев, Коротков. Кто-нибудь из них звонил?
   - Нет. Соловьев.
   - Да ну? И чего хотел?
   - Хотел, чтобы ты ему позвонила. Клялся, что это очень важно и  очень
срочно.
   - Перебьется. - Настя пренебрежительно махнула рукой. - У него не мо-
жет быть ко мне ничего важного и срочного.
   Алексей замолчал и углубился в поедание цветной капусты. Но выражение
его лица Насте не понравилось. Извлекая уроки из прошлого опыта, она ре-
шила неясную ситуацию не затягивать, дабы та не переросла в конфликт, из
которого выходить потом придется с большими затратами нервной энергии.
   - Тебе что-то не нравится? - спросила она.
   - Да нет, все в порядке, - спокойно ответил муж. - Тебе  еще  капусты
положить?
   - Нет, спасибо, мне хватит. Так все-таки, Лешик,  чем  ты  недоволен?
Тем, что Соловьев позвонил мне домой? Что в этом страшного?  Тем  более,
как я понимаю, это не в первый раз.
   - Мне не нравится твоя реакция на его просьбу позвонить.
   - Обычная реакция. - Она пожала плечами. - Не выдумывай, пожалуйста.
   - Я не выдумываю, Асенька. - Алексей усмехнулся и положил вилку. -  Я
просто считаю варианты, как в шахматах. Вариант первый: он  просит  тебя
позвонить под явно надуманным предлогом. Что это означает? Что  он  тебя
домогается, а ты от него прячешься. Стало быть, ваши отношения зашли уже
достаточно далеко и приобрели сомнительную окраску. И мне как твоему за-
конному супругу это нравиться не может. Вариант второй: у него  действи-
тельно что-то произошло, он нуждается в твоей помощи. А ты,  забыв  свой
профессиональный долг, поддаешься эмоциям. И это неправильно.
   - Лешенька, милый, он не может нуждаться в моей профессиональной  по-
мощи по определению, потому что он не знает, что я  работаю  в  милиции.
Для него я работаю юристом в фирме. Какая от меня может  быть  помощь  в
одиннадцать часов вечера?
   - Но он очень просил, чтобы ты ему позвонила, даже если будет поздно.
   - Хорошо, я позвоню ему завтра. Леш, давай уже оставим это, а? У меня
голова болит совсем о другом.
   - Ася, я не хотел бы выглядеть в глазах твоего приятеля ревнивым  ду-
раком. Я обещал ему, что все тебе передам и что ты ему позвонишь  сегод-
ня. И мне бы очень не хотелось, чтобы он думал, что я из мелкой  пакост-
ности ничего тебе не передал и оставил его  наедине  с  его  проблемами.
Позвони, пожалуйста, выясни, что у него случилось, и закроем вопрос.
   Она вздохнула, поставила грязные тарелки в раковину и  взяла  большое
желтое яблоко. Чай она старалась на ночь не пить - к утру лицо отекало.
   - Ладно, позвоню.
   Соловьев ответил сразу же, еще первый сигнал не  успел  догудеть.  По
этой поспешности Настя поняла, что он действительно чем-то обеспокоен  и
с нетерпением ждет звонка.
   - Я хочу заключить договор на страхование дома, и как  можно  скорее.
Пусть поставят хорошую сигнализацию.
   - Это не могло подождать до завтра? - с сомнением спросила  Настя.  -
Ты же понимаешь, что ночью к тебе представители не приедут.
   - Но я могу дозвониться до тебя только по домашнему номеру. Ты же мне
не оставила своего служебного телефона.
   Объяснение показалось Насте надуманным. А голос у Соловьева напряжен-
ный, тревожный. Видно, что-то все-таки у него случилось.
   - Что-то произошло?
   - Да.
   - Ты не можешь говорить?
   - Да.
   - Что, помощничек бдит? - насмешливо сказала Настя.  -  Не  позволяет
тебе разговаривать с женщинами бесконтрольно? Или его неприязнь к  дамам
сконцентрирована только на мне одной?
   - Не надо так. Ты не права.
   - Хорошо, я могу перезвонить тебе в более удобное время. Или ты  нас-
таиваешь на том, чтобы я приехала?
   - Это было бы лучше всего.
   - Но мне это сложно, Володя. Я работаю допоздна. Если это так необхо-
димо, я могу приехать только в субботу, во второй половине дня. Тебя это
устроит?
   - Нет. Это слишком долго.
   - Послушай, не надо диктовать мне условия жизни, договорились? Скажи,
когда тебе удобно будет разговаривать, я перезвоню. А тратить полдня  на
поездку к тебе только лишь потому, что у тебя такой специфический помощ-
ник, я не могу. Когда мне позвонить? Через час? Через два?
   Соловьев молчал. Настя сообразила, что поставила его своим вопросом в
сложное положение. Если Андрей и в самом деле находится рядом  и  внима-
тельно слушает, а Владимир по какой-то причине не хочет перед ним откры-
ваться, то что он может сейчас ей ответить? "Перезвони мне  через  час?"
Это все равно, что сказать помощнику: "Я надеюсь, что через  час  ты  не
будешь стоять у меня