тьего ночи, когда  то-
ком ударило Ирину. Это означает, что либо плиту  умышленно  испортили  в
течение этого часа, либо теплый чайник - плод фантазии, одновременно по-
сетившей и Захарова, и криминалиста Зубова, либо, наконец, что тот,  кто
кипятил воду, знал о неисправности  и  принимал  меры  предосторожности,
например, надевал плотные резиновые перчатки. Других вариантов  быть  не
может.
   Найдя отправную точку для размышлений, Настя Каменская  начала  гото-
виться к работе. Это был целый ритуал, истинный смысл  которого  состоял
единственно в том, чтобы оттянуть момент "погружения". Настя не торопясь
сварила кофе, запив им принесенный из дома бутерброд, выкурила сигарету,
приготовила три новых листка, сделала на них аккуратные надписи: "Фанта-
зия", "Повреждение с 1.30 до 2.30" и "Повреждение заранее". Заперла  из-
нутри дверь кабинета. Все. Начали.
   В первую очередь был отработан вариант "Фантазия", как наиболее прос-
той. Никакого теплого чайника не было и в  помине,  а  Захаров  и  Зубов
дружно лгут, потому что Захаров - убийца, а Зубов знает об этом и по ка-
ким-то причинам его покрывает. Это казалось полным бредом, но таково  уж
было Настино правило: рассматривать все возможные  варианты,  какими  бы
чудовищно нелепыми они ни выглядели. Итак, Захаров - убийца, Зубов - со-
общник. Захаров поднимается в квартиру Филатовой и убивает ее. Как?  На-
чинает у нее на глазах ковыряться в плите? А если он убивает  ее  другим
способом, то каким? Чем еще он может вызвать остановку сердца? Каким-ни-
будь нервно-паралитическим газом. Айрумян ничего в легких не  обнаружил.
Да и не это главное. Главное в том, что кроме них в квартире  находились
следователь, два оперативника с Петровки, один - из  местного  отделения
милиции, инженер-электротехник и понятые. И любой из них,  а  то  и  все
вместе могут заявить, что разговоры о теплом чайнике - чистая липа.
   Настя с облегчением разорвала листок с надписью "Фантазия"  и  приня-
лась за следующий вариант.
   Она еще раз прокрутила в уме свои доводы против того, что  плита  ис-
портилась без постороннего вмешательства. Если Филатова в момент  гибели
была в квартире одна, то кроме травм, не обнаруженных судебным  медиком,
был бы шум, от которого наверняка проснулись бы соседи. Если в  квартире
был человек, ожидающий ее и не желающий ее смерти, то он либо знал о по-
ломке и должен был ее предупредить, либо не знал, и тогда  картина  была
бы точно такая же: падение, ушибы, грохот. Миша Доценко соседей  опраши-
вал, и никто ничего не слышал. Только двое стариков из соседней квартиры
проснулись, когда Ирина в половине третьего ночи отпирала замок и захло-
пывала дверь. Старые люди спят чутко и засыпают плохо.  Шум  в  квартире
Филатовой, раздавшийся в течение ближайших десяти минут, они бы тоже ус-
лышали.
   Кажется, ничего не упущено. Перейдем к умышленной поломке  в  течение
часа от 1.30 до 2.30...
   Настя чертила на листках квадратики и  стрелки,  вписывала  отдельные
слова и целые фразы, набрасывала вопросы, которые надо будет задать кри-
миналисту, соседям, отцу Филатовой. Количество окурков в пепельнице уве-
личивалось, количество кофе в пачке уменьшалось. На столе появились  но-
вые листки с  надписями:  "Запланированное",  "Случайное",  "Кроссовки",
"Замок". Наконец перед ее глазами встала картина преступления, в которую
укладывалось все, что к настоящему моменту она знала. В этой картине был
и утопленный ригель замка  входной  двери,  и  аккуратно  расшнурованные
кроссовки, и неисправная плита, и теплый чайник, и вышедший из  подъезда
мужчина, и странная тишина, и "неправильность" ушиба.
   "Да, Ирина Сергеевна, - мысленно сказала Настя  Каменская,  глядя  на
любительскую фотографию Филатовой, - вы не погибли от  несчастного  слу-
чая. Вы были убиты. Преднамеренно и  хладнокровно.  Вы  убиты  человеком
опытным и предусмотрительным. Он не мог знать, что внизу  в  машине  вас
ждет Захаров. Если бы не это, ваш труп обнаружили бы только  сегодня,  и
чайник бы уже давно остыл. И он не мог предполагать, что вы окажетесь  в
числе тех десяти - пятнадцати процентов, о которых пишет учебник, что на
вашем теле не останется меток от электротока и  поэтому  найдутся  люди,
которые не поверят в случайную смерть. Расчет у вашего убийцы  был  пра-
вильный. Просто обстоятельства сложились не в его пользу. Что же с  вами
произошло, Ирина Сергеевна? Кому вы досадили или помешали?  Кого  обиде-
ли?"
   Измученная духотой, Настя Каменская вышла из автобуса, не  доехав  до
нужной остановки. Еще чуть-чуть, и она упала бы в обморок. Настя,  кото-
рая могла сутками не есть и не спать, погрузившись в решение  интересной
аналитической задачи, Настя, за восемь лет ни разу не взявшая больничный
и переносившая все болезни "на ногах", та самая Настя имела двух  закля-
тых врагов - толпу и духоту. С ними она бороться не умела. Организм  от-
казывался ей повиноваться, издевательски нашептывая: "Ты моришь меня су-
хими бутербродами и травишь никотином, ты меня не лечишь и не обихажива-
ешь, ты на меня плюешь - так вот же тебе, получай! Именно  тогда,  когда
ты смертельно устала или опаздываешь на нужную встречу, я заставлю  тебя
идти пешком!" Все эти хитрости капризных сосудов были Насте давно и  хо-
рошо известны, и она научилась подстраховываться, таская в сумочке ампу-
лу нашатырного спирта, но главным образом - умело составляя свои маршру-
ты, на которые время отводила с большим запасом. Ни разу в  жизни  Настя
Каменская никуда не опоздала.
   Медленно, словно опасаясь сделать лишнее мышечное усилие, она шла  по
направлению к своему дому, заглядывая по пути в магазины. Большая сумка,
висящая через плечо, становилась все тяжелее, ноги, отекшие от  многоча-
сового неподвижного сидения в жарком кабинете, невыносимо болели, сопри-
касаясь с влажной кожей туфель. У Насти был  собственный  метод  ведения
"продуктового" бюджета. Получая зарплату,  она  раскладывала  деньги  на
"целевые кучки", затем продуктовую сумму делила на число дней в  месяце.
Получившееся в результате деления частное и было тем  лимитом,  выходить
за который она себе запрещала. Поэтому получалось, что чем дольше не хо-
дишь в магазин, тем больше вкусных (и дорогих) продуктов  можно  купить.
Если ходить в магазин каждый день, то придется сидеть на хлебе, молоке и
яичнице с помидорами. А вот если проводить это мероприятие  раз  в  пять
дней, а еще лучше - раз в неделю, то можно позволить себе копченую кури-
цу, сыр, буженину и даже арбуз. Помимо возможности устраивать  маленькие
кулинарные праздники, в таком ведении хозяйства был еще один  плюс,  са-
мый, пожалуй, главный. Дело в том, что Настя Каменская была необыкновен-
но, просто фантастически ленива.
   На скамейке у подъезда она заметила рыжего лохматого парня, увлеченно
уткнувшегося в книгу. Рядом с ним лежали сваленные в кучу полиэтиленовые
сумки, из которых торчали зеленые перья лука, длинный золотистый  батон,
матово и аппетитно просвечивали сквозь прозрачную пленку алые  помидоры.
Когда Настя поравнялась со скамейкой, парень оторвался от книжки и  при-
нялся судорожно собирать пакеты.
   - Аська, ну что же ты, в самом деле... Мы  же  договорились  с  тобой
устроить праздник. Ты сама сказала, чтобы я пришел к шести, а уже  почти
восемь...
   - Чучело, - беззлобно сказала Настя. - Эти шесть часов были в  пятни-
цу, а сегодня понедельник. Я в пятницу тебя весь вечер прождала.  -  Она
вошла в подъезд, придержав дверь для нагруженного сумками рыжего.
   - Как в пятницу? - растерянно пробормотал парень, пытаясь  справиться
одновременно с дверью, выпадающей из-под мышки книгой  и  сползающими  с
носа очками. - Я был  уверен,  что  пятнадцатого.  Пятнадцатое  сегодня?
Правда? Неужели мы договаривались на пятницу? Опять я все напутал...
   Они поднялись на лифте на восьмой этаж, Настя отпирала квартиру, а ее
спутник все продолжал сокрушенно сетовать на свою рассеянность.
   - Ну хорошо, - устало сказала Настя, бессильно опускаясь  в  прихожей
на стул и вытягивая ноги, - с памятью у  тебя  плохо.  Но  с  логикой-то
должно быть все в порядке. Ты же математик. Кто устраивает праздники  по
понедельникам? Все, не хочу больше говорить на эту тему. Если б я знала,
что ты явишься с продуктами, я бы не истязала свое нежное тело хождением
по магазинам.
   Рассеянный и чудаковатый математик Леша был, однако, не настолько  не
от мира сего, чтобы не заметить перемену  в  настроении  своей  подруги.
"Истязание нежного тела" - это уже намек на юмор, на улыбку, а значит  -
его готовы простить.
   Леша и Настя были знакомы почти двадцать лет, в  физикоматематической
школе они учились в одном классе. Все эти годы он преданно, как-то очень
по-детски любил Настю. Ее бесцветная внешность не имела для него никако-
го значения, он, казалось, просто не знал, как выглядит  его  возлюблен-
ная. Периодически Леша вдруг распахивал глаза и замечал вокруг себя кра-
сивых, эффектных женщин, неистово влюблялся в них, терял голову от  обу-
ревавших его желаний, но все это длилось до тех пор, пока объект его бе-
зумной страсти не удостаивал рыжего математика  десятиминутной  беседой.
Пылкое чувство тут же умирало, ибо каждый раз выяснялось, что разговари-
вать и вообще проводить время он может только с  Настей.  Со  всеми  ос-
тальными женщинами, равно как и с большинством мужчин, ему было  скучно.
После своих неудачных эскапад он приходил к Насте и со смехом  рассказы-
вал, как он в очередной раз разочаровался в красивых женщинах. Настю это
не раздражало - ей было с ним удобно.
   Все в этот вечер было как обычно. Леша усадил Настю на кухне,  поста-
вив ей под ноги таз с холодной водой, и начал  проворно  готовить  ужин,
одновременно рассказывая, как он провел те несколько дней, что прошли  с
их прошлой встречи. Красиво накрыл  на  стол,  налил  Насте  мартини  со
льдом, себе открыл пиво. Посмотрели по телевизору детектив. Настя слуша-
ла своего рыжего гения вполуха, умиротворенно думая, как хорошо, что  на
свете существуют такие вот Леши, которые ничего от тебя не требуют, в то
же время давая тебе возможность не чувствовать себя старой девой.
   Леша уснул, утомленный бурным проявлением чувств, а Настя все  лежала
с открытыми глазами, думая об Ирине Сергеевне Филатовой.  Запущенный  на
полную мощность мозг никак не хотел отключаться. Настя осторожно встала,
накинула халат и вышла на кухню. Достала из сумки захваченную  с  работы
фотографию, сделанную в квартире Филатовых, прислонила ее к керамической
вазочке на кухонном столе. Что же в этом снимке не так? Что не так? Что?


   Глава 3

   Из морга на улице Россолимо провожающие в последний путь Ирину  Фила-
тову отправились на Пятницкое кладбище у Рижского вокзала, где была  по-
хоронена ее мать. Желающих проститься с Ириной  оказалось  на  удивление
много. Юра Ковалев шел в толпе, крепко держа  под  руку  Люду  Семенову,
подругу и сослуживицу покойной. Ему нужен был  человек,  хорошо  знающий
окружение погибшей и способный во время скорбной церемонии  отвечать  на
вопросы, а не биться в истерике.
   Володя Ларцев, который вместе с Мишей Доценко опрашивал женщин, посо-
ветовал обратиться к Семеновой, а чутью Ларцева Юра Коротков доверял бе-
зоговорочно.
   - Вы, наверное, считаете меня бесчувственной? - тихо спросила  Людми-
ла. - Я в своей жизни столько близких похоронила, что стала относиться к
смерти философски. Если бы одни люди умирали,  а  другие  -  нет,  тогда
смерть можно было бы считать трагической несправедливостью. Почему  умер
этот человек, а не другой, почему одному выпало жить  вечно,  а  другому
нет? Но уж коль скоро бессмертия нет, то смерть  надо  воспринимать  как
явление нормальное и неизбежное. Я не права?
   - Не знаю, - серьезно ответил Коротков. - Я не  готов  вам  ответить.
Посмотрите, кто идет рядом с отцом Филатовой? - Он кивком головы  указал
на крепкого темноволосого мужчину с усами и восточным разрезом глаз.
   - Бывший муж, Руслан Баширов. А с ним рядом - его новая жена.
   Поймав изумленный взгляд своего спутника, Людмила чуть улыбнулась.
   - Вот такая была наша Ирка. Ни с кем никогда не ссорилась. Она всегда
говорила, что самое ценное в жизни - это хорошие отношения с людьми. Ес-
ли мужчина и женщина расстаются, это ведь не означает, что кто-то из них
непременно плохой. Просто им перестало быть хорошо вместе.  Мало  ли  по
каким причинам. Но если люди не могут жить вместе и спать в одной посте-
ли, это не означает, что им заказано общаться и дружить. Новая жена Рус-
лана, кстати, прекрасно относится к Ирине... то есть относилась. Ирка со
своими поклонниками даже к ним в гости ходила.
   - Действительно, не совсем обычно, - согласился  Юра.  -  Кроме  мужа
здесь есть еще... как бы это поделикатнее сказать... мужчины, с которыми
Ирина... - Он замялся. Обстановка кладбища не позволяла  ему  употребить
обычное слово "любовник".
   - Вы не стесняйтесь, Юра. - Семенова чуть сжала его локоть. - Я  ведь
сама бывший следователь. Задавайте мне любые вопросы. И можете быть уве-
рены, что я, в свою очередь, не стану задавать вам такие вопросы, на ко-
торые вы не можете отвечать.
   - Людочка, - искренне произнес Коротков, - вы - чудо. Если бы  вы  не
были замужем, я бы сделал вам предложение.
   - Так сделайте, - неожиданно просто ответила Семенова.
   - Не шутите так. Мы с вами все-таки на похоронах. - Юра легонько пог-
ладил ее пальцы, спокойно лежащие на его предплечье.
   - А я не шучу. - В голосе женщины послышалась горечь. -  Вы  женитесь
на мне, а он - на своей мамочке. И мы будем ходить друг к другу в гости.
   "Знакомая история, - грустно подумал Коротков.  -  Обожает  властную,
нетерпимую мать и всю жизнь сравнивает с ней жену, которая  в  сравнении
неизменно проигрывает. Добрая половина известных мне супружеских пар как
раз так и живет".
   - Почему Филатова больше не вышла замуж? - вдруг спросил он.  -  Нас-
колько я понял, недостатка в поклонниках у нее не было.
   - Возраст, Юра, увы, возраст. После тридцати  женщины  вынуждены  об-
щаться либо с заплесневелыми холостяками, которые безумно боятся, что их
затащат в загс, либо с женатыми мужчинами. Чтобы выйти замуж  за  первую
категорию, надо быть полной идиоткой, а вторую надо разводить. На это  у
Ирины никогда не хватало энтузиазма. И потом, жилищная проблема. Привес-
ти мужа в крошечную квартирку к немолодому больному отцу - этого она ка-
тегорически не хотела. А у разведенного откуда площадь? Он ее жене и де-
тям оставил бы.
   - Но не все же оставляют квартиру жене. Многие разменивают, -  возра-
зил Юра.
   - За мужика, который, уходя к любовнице, начинает делиться с женой  и
детьми, Ирка бы в жизни замуж не вышла, - уверенно ответила Люда. -  Она
терпеть не могла жлобов и скобарей. Был  момент,  когда  она  собиралась
вступать в кооператив, но в последний момент все сорвалось.
   - Почему?
   - У нее не оказалось денег, на которые она рассчитывала. А в долг она
не брала никогда. Даже до зарплаты не перехватывала. Она вообще была по-
мешана на том, чтобы никому не быть в тягость и никому не  быть  обязан-
ной. Просто пунктик какой-то. Всю жизнь все делала сама, ни  к  кому  за
помощью не обращалась. И не из гордости, заметьте, не  для  того,  чтобы
доказать, что вот, мол, она какая, справляется без  посторонней  помощи.
Вовсе нет. Она другого боялась. Бывает, что обращаешься за помощью,  че-
ловеку неудобно тебе отказать, хотя ему самому это причиняет  определен-
ные неудобства. Он тебе помогает, а сам в душе клянет и  тебя  с  твоими
просьбами, и себя, за то, что отказывать не умеет. Ирине очень не  хоте-
лось попасть в такую ситуацию. Хотя сама она очень отзывчивая, и,  между
прочим, если кто и не умеет сказать "нет", так это именно она. Абсолютно
безотказная. - Людмила все время сбивалась, говоря о подруге в настоящем
времени.
   - Так что же такое произошло с деньгами на кооператив? - Юра  свернул
на тему, которая показалась ему любопытной. - Она рассчитывала  на  нас-
ледство?
   - Не знаю, - вздохнула Людмила. - Это было до того, как я пришла  ра-
ботать в институт. Она как-то обмолвилась об этом, вот и  все.  А  я  не
стала допытываться. Если вас интересуют ее мужчины, то вон тот, в  серой
рубашке, видите, - ее последняя пассия. Работает в Российском  бюро  Ин-
терпола. Высокий блондин, полный такой, через два человека справа от вас
- преподаватель из нашей Академии. С ним Ирина рассталась в прошлом  го-
ду. В смысле - роман у них закончился. А общаться, конечно,  продолжают.
Продолжали, - поправилась опять Семенова. - Корецкого я что-то не  вижу,
хотя уж он-то должен быть обязательно.
   - Почему? - насторожился Юра. - Кто такой Корецкий?
   - Женя Корецкий - врач-хирург из нашей ведомственной поликлиники. Это
был самый длительный роман у Ирины, дольше даже, чем она замужем  пробы-
ла. Женя наблюдает ее отца,  Сергея  Степановича.  Печень.  Так  что  он
по-прежнему вхож, так сказать, в дом.
   - Послушайте, - взмолился Коротков, - у вашей подруги был  хоть  один
роман вне милицейского круга или она специально себе любовников  из  МВД
выбирает?
   - А других-то где взять? - возразила Людмила. - Вся жизнь только дома
и на работе. С другими и познакомиться негде. Это в двадцать лет  бегают
на дискотеки и студенческие вечера. А в нашем возрасте обходятся профес-
сиональным кругом. Ирина однажды привезла роман из отпуска. Долго  потом
на воду дула, так обожглась. С виду интеллигентный, красивый,  неглупый,
а оказался дважды судим. Видели бы вы, что с ней было!
   - А что было? Переживала сильно? - поинтересовался Юра.
   - Да ни одной минуты. Мгновенно порвала с ним. И не за то, что судим,
судимости-то были автотранспортные, а за то, что скрывал и  замуж  звал,
собирался развестись. Должен ведь был понимать, что ей, майору  милиции,
иметь дважды судимого мужа не с руки.
   - Как же она узнала о судимостях, если он скрывал?
   - Случайно. Это ее взбесило. Ирина терпеть не могла, когда ее  прини-
мали за дурочку. Этот Валера был, насколько мне  известно,  единственным
мужчиной, с которым она по-настоящему рассталась. Как  отрезала.  А  все
остальные даже и не догадываются, что их роман с Ирой закончен.  Я  ведь
уже говорила, она ни с кем не обостряла отношений.  Вот  и  создавала  у
своих "бывших" иллюзию, что все по-прежнему,  только  обстоятельства  не
складываются: то работы много, то командировка, то хаты пустой нет.  Она
к ним ко всем искренне расположена, только спать с ними не хочет.  Иначе
разве они были бы сейчас здесь, на кладбище?
   Панихида подошла к концу. Шестеро плечистых мужчин  подняли  гроб  на
плечи, и провожающие двинулись к могиле. Юра поискал  глазами  ребят  из
оперативно-технического отдела, которые вели съемку похорон скрытой  ка-
мерой.
   - Посмотрите внимательно, Людочка, - попросил Коротков. - Здесь много
людей, которых вы не знаете?
   - Почти никого, - быстро ответила она. - В основном все наши,  инсти-
тутские. Вот девочки из информационного центра, у них Ира брала  статис-
тику. Те, что рядом с отцом, - родственники. Следом за нашим начальником
идет мужчина - его я не знаю. И в самом конце двое с большими  гладиолу-
сами - их тоже впервые вижу. Странно все-таки, что нет Корецкого.
   Коротков остановился. Он сам не понимал, почему ему  так  не  хочется
отпускать от себя Люду Семенову, доверчиво опирающуюся на его  руку.  Но
дальше тянуть уже неприлично.
   - Спасибо вам, Люда, - тихо сказал он. - Не буду больше вас  терзать.
Вы идите, попрощайтесь с Ириной. А мне пора.
   Он прошел сквозь медленно двигающуюся толпу, на секунду замедлив  шаг
сначала возле невысокого смуглого мужчины в роговых очках, потом  приос-
тановился около двоих с огромным букетом  гладиолусов,  почти  полностью
закрывавшим их лица. Теперь он был уверен, что  видеокамера  зафиксирует
всех троих крупным планом.
   Шагая по Крестовскому мосту и почти задыхаясь от заполняв