но   и
накраситься.
   - Это что такое? - с ужасом спросил Алексей, замерев на пороге комнаты.
   - Лешик, давай пойдем куда-нибудь поужинать, - попросила она.
   - Почему?
   Он закашлялся, болезненно наморщив нос.
   - Я имею в виду: в честь чего?
   - Просто так. Продуктов в холодильнике нет...
   - Я принес, - прервал ее Алексей.  -  На  рынок  заезжал,  купил  еды  на
неделю.
   - Я не хочу, чтобы ты сейчас начинал возиться с ужином.
   Ну пожалуйста, солнышко, давай сходим куда-нибудь.
   Чистяков не торопясь снял куртку, достал из кармана  очки  и,  надев  их,
стал пристально разглядывать жену.
   - Что ты на меня так смотришь? Мне  это  не  идет?  -  тревожно  спросила
Настя.
   - Идет. Сидит хорошо.
   - Тогда в чем дело?
   - Это я тебя хочу спросить, в чем дело. Когда ты в нормальном  состоянии,
тебя в ресторан никаким калачом не заманишь, а уж  о  том,  чтобы  заставить
тебя прилично одеться, и речи  быть  не  может.  Я  смотрю,  ты  даже  глаза
накрасила.
   - И губы, - добавила Настя.
   - Вот я и хочу знать, что происходит. У нас с тобой какаято годовщина,  о
которой я благополучно забыл?
   - Нет.
   - У тебя произошло какое-то событие, которое ты хочешь отметить?
   Событие? Да, пожалуй. Разве изменение отношения к собственной жизни - это
не событие? Происходит редко, да и то не с каждым.  А  тем  более  изменение
отношения к собственной смерти. Но разве можно объяснить это Леше? Вообще-то
можно, но нужно ли? Он испугается, начнет переживать, волноваться. С  другой
стороны, и не объяснять нельзя, если любишь человека, негоже держать его  за
болвана и играть втемную. Но, с третьей стороны, разговор этот  серьезный  и
долгий, не затевать же его вот так, наспех, стоя на пороге.
   - Да, Лешенька, произошло одно событие, о котором мне  хотелось  бы  тебе
рассказать. Но не в двух словах. Пойдем куда-нибудь, и за ужином я тебе  все
объясню.
   Чистяков вздохнул и опустился в кресло, скрестив руки.
   - Асенька, я ценю твой порыв к выходу в свет, но,  честное  слово,  давай
отложим до другого раза. Во-первых, у  меня  нет  настроения.  Во-вторых,  я
сегодня вечером жду звонков как минимум  от  трех  человек,  я  с  ними  уже
договорился и обещал, что буду дома. Это деловые звонки, и  я  не  могу  ими
пренебречь.
   Глаза  у  Насти  потухли,  плечи  опустились.  Конечно,  это  надо   было
предвидеть, разве Лешка обязан подстраиваться под ее непредсказуемые порывы?
Не только она устает на работе,  другие  люди  тоже  не  баклуши  бьют.  Как
жаль... Ну что ж, завтра тоже не поздно, Шутнику еще предстоит найти и убить
свою шестую жертву. Если он не  передумает,  посмотрев  сегодняшние  выпуски
новостей.
   - Ладно, - вяло произнесла она, - не сегодня - так не сегодня. Пойду смою
косметику.
   Настя стянула с себя темно-зеленый шелковый костюм с длинной юбкой и ушла
в ванную. Включив воду, она хотела только умыть лицо, но передумала и встала
под душ. Она с остервенением терла лицо маленькой круглой губкой,  смоченной
специальным гелем, и думала о том, что, коль ей все-таки предстоит  умереть,
хоть скоро, хоть не скоро, как  бы  сделать  так,  чтобы  как  можно  меньше
переполошить родных и друзей.
   Вот первый же вопрос: если она хочет изменить  образ  жизни  в  ближайшие
несколько дней, можно ли это сделать, не ставя в известность Алексея о своих
траурных планах? Ответ очевиден:  нет,  нельзя.  Лешка  не  идиот  и  вообще
человек дотошный, он никогда ничего не станет делать, не понимая, зачем  это
нужно. Придумать какое-нибудь  правдоподобное  вранье?  Можно  попытаться  и
скроить историю, но прилично ли обманывать мужа в таких серьезных  вещах?  И
потом, Лешка все равно догадается, он проницательный и тонкий, он знает свою
жену как облупленную, недаром же они вместе  вот  уже...  Да,  двадцать  три
года. За двадцать три года даже полный придурок изучит характер  и  привычки
близкого человека, а уж Лешкато... Кругом одни вопросы,  с  ответами  только
туговато.
   Сквозь шум льющейся воды она услышала, как зазвонил телефон. И  буквально
через полминуты - еще раз. Наверное, это те звонки, которых  Чистяков  ждал,
подумала она. Обидно, знать бы, что позвонят прямо сейчас, можно было бы  не
раздеваться и не умываться и все-таки попытаться вытащить мужа  на  ужин.  И
чего ей так приспичило идти в ресторан  ужинать?  Собственно,  Настя  знала,
почему эта идея назойливо лезла ей в голову.  Много  раз  она  слышала,  как
люди, не желая возиться с  приготовлением  еды,  идут  в  ресторан  в  самые
обычные будние дни, а вовсе не по праздникам и не  по  случаю  торжественных
событий. Ей казалось, что эти разговоры и эти люди из какой-то другой жизни,
не московской,  не  российской  и  уж  точно  не  из  жизни  государственных
служащих, каковыми являлись и она, и ее  муж.  Ее  удел  -  жизнь  в  режиме
жесткой экономии, особенно после того, как сложилась эта чудовищная ситуация
с пропавшими гонорарами и необходимостью платить за них налоги. Но так вдруг
захотелось попробовать хотя бы один вечер прожить такой  жизнью!  Просто  из
любопытства.
   Вытеревшись насухо большим махровым полотенцем, Настя закуталась в теплый
халат  и  вышла  в  комнату.  Чистяков  сидел  в  кресле  перед   включенным
телевизором и слушал новости. Вернее, ей сначала так показалось. Потому  что
уже через секунду она поняла,  что  Лешка  ничего  не  слышит.  Он  сидел  с
мертвенно-белым лицом и смотрел куда-то в угол.
   - Что случилось? - обеспокоенно спросила она. - Плохие новости?
   Алексей вздрогнул, перевел  глаза  на  нее  и  нажал  на  пульте  кнопку,
выключая телевизор.
   - Ты могла бы мне сказать, - произнес он негромко.
   - О чем?
   - О выступлении по телевидению. Или ты считаешь нормальным, что  я  узнаю
об этом от совершенно посторонних людей? Мне позвонили  двое  -  двое!  -  и
сказали, чтобы я срочно включил телевизор, потому что там говорят что-то про
мою жену. Я включил  и  как  раз  успел  послушать  твое  обращение.  Но  ты
почему-то не сочла нужным поставить меня в известность.
   - Леша, я...
   - Что - Леша? - Он повысил голос. - Вся твоя  служба  проходила  на  моих
глазах, ты работаешь в уголовном розыске больше десяти лет,  и  за  все  эти
годы ты ни разу не обращалась по телевизору к преступнику,  которого  ищешь.
Какой вывод я должен сделать из этого?
   - Лешенька, только не делай поспешных  выводов,  -  как  можно  спокойнее
сказала Настя. -  Обращение  по  телевидению  -  это  мое  ноу-хау,  попытка
внедрения новых технологий в работу по поимке преступника,  не  более  того.
Если ты хочешь сказать...
   - Да, - загремел Чистяков, - именно это я и хочу сказать! Ты говоришь  об
убийце, который уже угробил пять человек и собирается порешить еще двоих,  а
после этого надеваешь нарядное платье, красишь глаза и просишь сводить  тебя
в  ресторан.  Я  что,  по-твоему,  дегенерат  безмозглый?  Меня  можно   как
слепоглухонемого барана на веревке водить? Я твой муж и  имею  право  знать,
что происходит.
   Она присела на подлокотник кресла рядом с Алексеем в надежде на  то,  что
он ее обнимет, как это бывало всегда, но Чистяков слегка отстранился.
   - Ты так кричишь... - начала она.
   - Извини, - буркнул он, понижая голос, - но согласись, ты это заслужила.
   - Не перебивай меня. Ты так кричишь, что мне совершенно понятно: ты и без
моих объяснений знаешь, что происходит. Лешенька, ты же умница,  неужели  ты
не понимаешь, что мне трудно говорить об этом. Трудно, больно и  страшно.  Я
не могу заставить себя произнести все нужные слова, потому что не хочу  тебя
пугать напрасно. Может быть, все обойдется, а ты испереживаешься и  наживешь
себе лишние седые волосы. Раз уж ты и  без  моих  слов  все  понял,  так  не
заставляй меня говорить об этом вслух.
   Чистяков некоторое время помолчал, словно обдумывая  услышанное.  Наконец
он слегка сдвинулся в  сторону  Насти  и  обнял  ее.  Она  поняла,  что  мир
восстановлен.
   - Из чего ты сделала вывод, что он собирается убить тебя?  -  спросил  он
совершенно будничным тоном, как если бы спрашивал, с чего это она взяла, что
у них есть сливочное масло, которое кончилось еще два дня назад.
   - Я посмотрела фильм, на который он мне делал намеки,  и  в  этом  фильме
маньяк убивает шестерых человек, олицетворяющих  шесть  смертных  грехов,  а
потом провоцирует полицейского на собственное убийство, потому  что  сам  он
носитель седьмого греха.
   - И что? Почему ты решила, что это имеет отношение к твоей смерти?
   Он говорил по-прежнему спокойно и  деловито,  точно  так  же,  Настя  это
слышала неоднократно, он разговаривал с  аспирантами,  которые  приезжали  к
нему получать замечания по своим  диссертациям.  Она  поняла,  что  Чистяков
отбросил эмоции и приступил к нормальному обсуждению проблемы, отгородившись
от тягостной мысли о том, что речь,  собственно  говоря,  идет  о  возможной
смерти его жены. Настя всегда ценила в нем это качество, которого сама  была
лишена: в критический момент сохранять полное хладнокровие и  способность  к
здравому логическому осмыслению задачи. Соскользнув с  подлокотника  кресла,
она пересела на диван и повернулась так, чтобы ей было видно лицо мужа.
   - Понимаешь, Лешик, этот человек - мы называем его Шутником - каждый  раз
оставляет рядом  с  трупом  керамическую  рыбку  с  пластмассовым  пупсиком,
засунутым ей в рот. Я хотела сказать, в пасть, - поправилась она. - Я  долго
не могла понять, зачем он это делает и что эта рыбка означает,  пока  Ирочка
Милованова не вспомнила, что это один из любимых образов Босха. Мы все равно
ничего не поняли: при чем тут Босх? Но запомнили. А тут  мне  в  руки  попал
американский фильм "Семь", и я...
   - Я понял, - перебил ее Алексей, - я видел этот фильм, тебе же его Саша с
Дашей подарили. Ты имеешь в виду оформление коробки?
   - Ну да, - горячо заговорила  Настя,  -  и  оформление  коробки,  и  само
содержание фильма. На коробке - картина Босха, то  есть  своими  рыбками  он
пытался привлечь мое внимание к фильму.
   - Сомнительно, - покачал головой Леша, - откуда он мог быть  уверен,  что
ты поймешь такой сложный ход? Ты должна, во-первых, догадаться, что рыбка  с
человечком имеют отношение к Босху. Во-вторых, ты должна хотя бы подержать в
руках эту кассету, а этого никто гарантировать не может. Может быть,  ты  не
поклонница такого жанра и вообще подобные  фильмы  не  смотришь  никогда.  А
может быть, у тебя нет видеомагнитофона,  и  ты  не  проявляешь  интереса  к
видеокассетам. В-третьих, ты должна обратить внимание на оформление  коробки
и понять, что там тоже присутствует отсылка к Босху. В-четвертых, ты  должна
додуматься посмотреть сам фильм.  И  в-пятых,  посмотрев  фильм,  ты  должна
правильно его интерпретировать. Не  слишком  ли  много  допущений,  Асенька?
Человек, который хочет каким-то образом управлять твоим  поведением,  должен
быть уверен, что ты услышишь  команду.  А  в  этой  схеме  достаточно  много
препятствий, из-за которых команда может не дойти до  тебя.  Ты  чего-то  не
додумала. Или что-то не так поняла. Давай попробуем разобраться спокойно.
   Настя опустила голову  и  задумалась.  А  ведь  он  прав,  слишком  много
допущений. Для того чтобы с ними согласиться, нужно  сделать  еще  несколько
допущений, совсем уж невероятных.  Преступник  должен  позаботиться  о  том,
чтобы хоть кто-нибудь из Настиного окружения знал творчество  Босха  и  имел
возможность обсуждать убийства, совершаемые  Шутником.  Нужно  сделать  так,
чтобы у Насти в руках гарантированно оказалась кассета, то есть  иметь  хоть
какой-то подход к Саше или Дашеньке. Уж больно сложно, так не  бывает.  Если
признать, что все именно так и было, то нужно идти дальше и "признавать, что
Шутник - человек из ее окружения, человек, знакомый и с Ирочкой, и с  семьей
Саши Каменского. И, вероятно, с самой Настей тоже. Приятный вывод, ничего не
скажешь.
   - Леша, но это ведь не может быть кто-то из  наших  знакомых,  правда?  -
спросила она, удивляясь тому, что голос ее звучит отчего-то жалобно.
   - Почему не может? - усмехнулся Чистяков. - Разве наши с  тобой  знакомые
какие-то особенные? Ты мне тысячу раз втолковывала,  что  преступники  точно
такие же люди, как и все остальные, они ходят в те же школы,  читают  те  же
книжки, смотрят те же  фильмы  по  телевизору,  покупают  газеты  в  тех  же
киосках, а хлеб и сахар - в тех же магазинах, что и мы, у них точно  так  же
болит голова, и они, как и мы, ходят в аптеки за анальгином. Твои слова?
   - Мои, - согласилась она.
   - Но если преступники такие же, как и все остальные,  то  почему  они  не
могут оказаться  среди  наших  с  тобой  знакомых?  С  точки  зрения  теории
вероятностей - могут, и с точки зрения статистики - тоже могут. Ничто  этому
не противоречит. Другое дело, что тебе противно так думать. Но это отнюдь не
означает, что сама мысль неправильна. Но мне,  честно  признаться,  по  душе
другая логика.
   - А именно? - с надеждой спросила Настя.
   - Мне больше нравится думать, что твой Шутник -  не  из  нашего  с  тобой
окружения. А это неизбежно означает, что все допущения  неправомерны.  Ну  а
коль так, стало быть, твои умопостроения неправильны. Он вовсе не собирается
тебя убивать. И никакое кино он в виду не имел.
   Настя улыбнулась, ей вдруг стало спокойно и  уютно.  Какое  счастье,  что
судьба подарила ей Лешку! Такого надежного, такого уверенного,  за  которого
можно спрятаться, как за каменную стену, и ни о чем не беспокоиться. Что это
она себе понапридумывала? Если случится это, если то, если другое, третье...
Не  бывает  так  много  "если"  у  серьезных  людей,  а  Шутник  -  человек,
несомненно, серьезный. Не мог он полагаться на такое количество случайностей
и совпадений, а это означает, что  он  и  в  самом  деле  не  собирается  ее
убивать. И почему у  нее  мозги  так  по-дурацки  устроены?  То  отталкивают
страшные мысли, то вдруг бросаются в другую крайность и начинают придумывать
кошмары один ужаснее другого. Нет бы им работать в режиме золотой  середины,
хладнокровно и размеренно, как у Лешки. Отличные у него мозги, не за  просто
так, не за красивые глаза он все свои ученые звания получил.
   - Леш, пойдем чаю выпьем, а?
   - Так отчего же-с только чаю? - шутливо ответил он, вставая с кресла. - Я
там много чего принес. Но ты все это получишь  только  в  том  случае,  если
отменишь собственные похороны.
   Она собралась сказать что-нибудь веселое в ответ, но не  успела.  Истошно
заверещал дверной звонок. Кто-то давил на кнопку, не отнимая пальца. Алексей
вопросительно глянул на Настю:
   - Мы кого-то ждем?
   - Я - нет, - быстро сказала она.
   Чистяков пошел открывать.
   - Аська дома? - послышался знакомый голос.
   В квартиру ввалился запыхавшийся Селуянов.
   - Ну и реакция у этого типа! - с трудом переводя дыхание, сказал он. -  В
семичасовом выпуске в первый раз показали твое обращение, а в десять мы  уже
получили шестой труп.
   Ноги у нее подогнулись, и Настя безвольно опустилась обратно на диван.
   - Как?.. Уже?.. - только и смогла она выдавить.
   - Ага, уже. Профессор, будь другом, налей водички, а то помру на ходу.  У
вас лифт не работает, ножками пришлось вверх бежать.  Я  чего  примчался-то?
Труп  он  нам  устроил  тут  неподалеку,  на  Байкальской  улице.   Спасибо,
профессор. - Он буквально вырвал из рук Чистякова  стакан  и  залпом  осушил
его. - При трупе записочка, ее эксперты тут же захапали, но я переписал  для
тебя. На, почитай.
   Николай протянул Насте листок бумаги, исписанный его крупным,  с  сильным
наклоном почерком.
   - Целое послание. Чего-то он разошелся сегодня, глянь, сколько понаписал.
Сегодня он вообще в ударе, и рыбка, и пупсик, и денежки на похороны  -  весь
джентльменский набор.
   Настя уткнулась в записку.
   "Ты умна и проницательна,  это  бесспорно.  Ты  не  тщеславна,  это  меня
радует. Мне нравится иметь с тобой дело, дорогая. В следующий раз я  подойду
к тебе еще ближе. Это твой последний шанс заглянуть в мои глаза. Хватит ли у
тебя интеллектуальных  способностей,  чтобы  не  упустить  его?  Постарайся,
дорогая, иначе тебе придется пожалеть".
   - И как  тебе  это  нравится?  -  спросил  Селуянов,  который  уже  успел
отдышаться.
   - Ну-ка дай сюда.
   Чистяков взял у Насти записку и пробежал глазами.
   - Нам не нравится, - сухо сказал он.
   - Погоди, Леша, - остановила его Настя. - Кто потерпевший на этот раз?
   - Даун.
   - Кто-кто?
   - Парень с болезнью Дауна. Двадцать шесть лет, жил с  хронически  больной
матерью, которая сначала  отдала  его  в  специнтернат,  а  когда  мальчишка
подрос, не стала устраивать его в  дом  инвалидов.  Почему-то  ей  хотелось,
чтобы он жил вместе с ней. Кстати, она спокойно восприняла его смерть.
   - Почему? - удивился Чистяков. - Она до такой степени  сумасшедшая  и  не
понимает происходящего?
   - Да нет, она  вообще  не  сумасшедшая,  -  пояснил  Селуянов,  -  у  нее
хронические заболевания сердца, почек и еще чего-то. Просто люди с  болезнью
Дауна долго не живут, даже двадцать шесть лет - это  очень  много  для  них.
Мать давно готова была к тому, что сын в любой момент  мог  умереть.  Вот  и
умер. Я даже думаю, что она испытала некоторое облегчение,  она  и  так  вся
насквозь больная, а ей еще за сыном ухаживать.  Где  силы-то  взять?  Ладно,
люди, я побежал обратно, там Ольшанский рвет и мечет, процессом руководит. С
трудом уломал его отпустить меня на двадцать  минут  записку  тебе  отвезти.
Завтра в пятнадцать ноль-ноль тебе ведено явиться к нему.
   - Завтра, между прочим, суббота, - недовольно заметил Алексей.
   - А ему по фигу, - махнул рукой  Селуянов.  -  Закройте  за  мной.  Общий
привет.
   Ужинали молча, обменявшись за полчаса всего парой фраз типа "Подай  соль,
пожалуйста" или "У нас есть майонез? ".  Настя  боялась  начинать  первой  и
терялась в догадках, почему Леша тоже ничего не говорит. Закончив ужин,  она
вымыла  посуду,  разложила  принесенные  мужем  продукты  в  холодильнике  и
беспомощно посмотрела на Алексея.
   - Пойдем спать? - осторожно произнесла она.
   - Пойдем.
   По-прежнему молча они разложили диван и постелили постель.  Настя  быстро
скинула халат,  скользнула  под  одеяло  и  вжалась  в  стенку,  свернувшись
клубочком. Через несколько  минут  из  ванной  вышел  Алексей  и  тоже  лег,
выключив свет.
   - Ася, я был не прав, - негромко сказал он.
   - Я знаю, - еле слышно отозвалась она.
   - Он выразил удовлетворение тем, что ты сказала  по  телевизору  в  своем
обращении. Значит, ты поступаешь и думаешь так, как он того захотел.
   - Да.
   - Значит, ты правильно поняла намек на Босха и на кинофильм.
   - Да, - повторила она.
   - Значит, осталось только одно убийство, седьмое.
   - Да, - в третий раз согласилась она.
   - Седьмое, последнее.
   - Да. Спокойной ночи, солнышко.
   - И это кто-то, кто знает тебя.
   - Да. Как ни грустно это признавать. Давай спать, пожалуйста.

   УБИЙЦА

   Решение было принято, но пока  только  теоретически.  Открытым  оставался
вопрос: когда? У меня была работа,  которую  я  любил  и  в  которой  сделал
блестящую карьеру. Я был еще относительно здоров, по  крайней  мере  никаких
признаков  того,  что  внезапно  меня  может  сразить  тяжелый   недуг,   не
наблюдалось.  Оставались  непредвиденные  случайности,   не   зависящие   от
состояния здоровья, но они могли произойти в любой момент,  и  это  был  тот
минус, который мне пришлось  сравнивать  по  весомости  с  двумя  имевшимися
плюсами. Первый - работа, которая давала мне радость и  которая  нужна  была
моей Родине. Второй - сын от первого брака, в отношении которого у меня  еще
теплилась надежда. Конечно, я упустил его воспитание в  первые  годы  жизни,
но, возможно, не все еще потеряно, и я  смогу  сделать  из  него  наследника
традиций рода Данилевичей-Лисовских-Эссенов.
   Мальчик,  как  мне  показалось  вначале,  подавал  н