и стала жить в теле Сергея  Сурикова.  Он
был просто очень привязан к ней и не видел в  этом  ничего  плохого  или
опасного для себя.
   Через полтора года он уже не мог дня без нее прожить. И после  работы
в магазине мчался домой как угорелый. Он скучал без Софьи  Илларионовны,
без ее интересных рассказов о таких вещах, о которых Сергей и не  слышал
никогда, без ее острого юмора, без ее мудрых и рассудительных  суждений.
И она нуждалась в нем, в его помощи и заботе, она ждала его каждый  день
с работы с горячим ужином, ласково называла "сынком" и "Сереженькой",  а
главное - она умела сделать так, что каждая проблема, кажущаяся неразре-
шимой, вдруг представала понятной и простой, такой, с которой справиться
- как нечего делать.
   Они нужны друг другу, и им хорошо вдвоем, тепло  и  уютно.  Не  нужна
Сергею никакая собственная квартира, пусть бы Софья жила подольше, и  он
- рядом с ней. Вероятно, года через два-три его мнение переменилось  бы,
желания и стремления стали бы другими, но сейчас, зимой девяносто шесто-
го года, Суриков думал именно так и хотел именно этого: чтобы его хозяй-
ка Софья Илларионовна Бахметьева жила в добром здравии как можно дольше.
Софья - его стена, теплая, крепкая и надежная, которая защитит от  любых
невзгод и опираясь на которую можно жить без неприятностей и осложнений.
Софья - врач, который вылечит от любой хвори, не отдавая его в больницу.
Софья - его учитель, она заставляет его слушать ее рассказы и  учит  ду-
мать и запоминать, сопоставлять и делать выводы. Она  приучила  его  чи-
тать, пусть понемногу, но постоянно, каждый день перед сном,  и  он  сам
чувствует, что стал соображать быстрее и лучше. Благодаря Софье на рабо-
те в универсаме его считают чуть ли не интеллектуалом, достойным универ-
ситетского диплома, смотрят с уважением и даже снисходительно  относятся
к тому, что он, когда слабость одолевает, по полдня не работает, в  под-
собке отсиживается. А с врачом тогда как помогли! Да разве  для  другого
какого-нибудь грузчика стали бы они так в лепешку расшибаться,  и  врача
разыскивать, и машину давать? Не стали бы. А для него  сделали.  Почему?
Да потому, что он им Софьиными рассказами уши замылил, умным прикинулся,
приличным. Нет, куда ни кинь, а кругом он Бахметьевой  обязан.  Софья  -
домоправительница, которая приготовит обед, приберет в комнате и пришьет
оторвавшуюся пуговицу. Софья - мать, которая приласкает, погладит по го-
лове, спросит, как дела и отчего глаза грустные. Софья - друг,  которому
можно рассказать все без утайки, не стыдясь и не стесняясь,  и  получить
дельный и мудрый совет.
   Софья Илларионовна для него - все. Дай ей Бог здоровья и  долгих  лет
жизни.
   К лету девяносто шестого года Сергей Суриков  "созрел".  Если  Софья,
самый близкий ему на этом свете человек, ждет, что найдется кто-то,  кто
восстановит попранную справедливость, то кто же еще должен это  сделать,
если не он сам. Не зря ведь ее сына тоже звали Сережей, это знак судьбы.
Сына расстреляли, и Суриков ей теперь самый родной. Разве сын  не  всту-
пился бы за мать? Мысль пришла легко и естественно, и Сергей долго удив-
лялся, почему она не появилась у него в голове много  раньше,  ведь  тот
разговор о справедливом возмездии состоялся давно, еще в феврале.
   Он только не знал, как поговорить с Бахметьевой. Может, совсем  прос-
то? "Софья Илларионовна, дайте мне адресочек, я поеду и разберусь с  ва-
шими обидчиками".
   Поеду и разберусь. Как у него все просто. Билет до Москвы стоит тысяч
двести пятьдесят, и обратно столько же, а где лишние полмиллиона  взять?
Они с Софьей живут скромно, экономят, каждую копейку считают.  И  потом,
что значит: разберусь? Он морду бить Софьиной невестке, что ли,  собира-
ется? Глупость. Не хватало еще с бабой драться. А с  мужем  ее  разборки
устраивать тоже не больно умно. Ему сейчас должно  быть  лет  пятьдесят,
самый расцвет, он Сурикова в баранку скрутит раньше, чем тот его  первый
раз ударит. Сам-то Сергей не особенно сильный, хоть и грузчик. Осторожно
переносить тяжести - это одна песня, а вступать в активное  единоборство
- совсем другая, с точки зрения нагрузки на сердце.
   Ладно, он еще подумает. Спешки никакой особой нет. Но и тянуть не на-
до. Софья уже старая совсем, может в любую минуту заболеть.  Не  приведи
Господь, умрет. Если уж Сергей Суриков решил взять на себя миссию  восс-
тановителя справедливости, то имеет смысл делать  это,  пока  Бахметьева
жива. А то помрет с обидой, что за нее никто не вступился и не отомстил.
Нет уж, надо, чтобы она ушла спокойной и довольной.
   - Зачем вы пришли к Елене Шкарбуль и ее мужу? - повторила Образцова.
   - Ну... это... В гости.
   - Они вас ждали?
   - Ну да.
   - Вы шли в гости к незнакомым людям? По какому поводу?
   - Софья Илларионовна просила.
   - Поподробнее, пожалуйста. О чем конкретно просила вас Бахметьева?
   - Ну, посмотреть, как они живут, как внук ейный. Она внука  давно  не
видела, хотела узнать, как там и что. Меня послала. А что плохого?
   Он попытался окрыситься, старался  разозлиться,  чтобы  почувствовать
себя более уверенно, но ничего не получалось. Земля с  каждым  шагом,  с
каждым заданным вопросом уходила из-под ног, и  уверенности  становилось
все меньше и меньше. Боже мой, он же не убивал их! Не убивал! Как же до-
казать ей? Как убедить?
   - Ничего плохого, - спокойно ответила Образцова. - Вы вошли в кварти-
ру и увидели, что хозяева убиты. Почему вы не позвонили в милицию? Поче-
му не позвали соседей? Почему просто повернулись и ушли?
   - Я боялся, - выдавил он. - Меня первого же и схватили  бы.  Думаете,
нет?
   Внезапно он почувствовал прилив злости и отчаяния.
   - С Бахметьевой же точно так и вышло! - закричал  он,  почти  потеряв
над собой контроль. - Кто-то ее убил, а меня схватили и в кутузку броси-
ли! На меня первого подумали! Чем я хуже других? Почему на меня первого?
Потому что необразованный, потому что грузчик,  да?  На  таких,  как  я,
всегда отыгрываетесь, хватаете, кто послабее, а те, которые с дипломами,
у вас всегда выворачиваются! Ну давайте, вешайте на меня всех собак! Ка-
кие там у вас еще трупы висят неоприходованные? Давайте, валите  все  на
меня, я все приму, мне от вас, сук легавых, все равно не выскочить!
   Он слышал свой голос словно со стороны, как будто это и не он орал, а
кто-то посторонний. Вдруг он наткнулся на глаза Образцовой и умолк.  Она
смотрела на него с любопытством, как на диковину в музее, и во взгляде у
нее не было ни злости, ни обиды, ни раздражения.
   - Вы все правильно говорите, Суриков, - сказала она все так  же  спо-
койно и чуть холодновато. - На вас первого подумали. На это и  был  рас-
чет. Вас подставили. Неужели вы до сих пор этого не поняли?
   - Кто подставил? - тупо переспросил он. - Как подставил? Зачем?
   - А вы подумайте.
   - Не понимаю я...
   - Кто послал вас в Москву?
   - Никто, я сам поехал.
   - Неправда.
   - Правда. Я видел, что Софья мается, по внуку тоскует, решил поехать,
чтобы поговорить с ним. Объяснить, что бабушка скучает и что свинство  с
его стороны даже писем ей не писать.
   Ему удалось собраться и взять себя в руки. Теперь Сурикову  казалось,
что его версия звучит логично и убедительно.
   - И как, поговорили?
   - Нет.
   - Почему же?
   - Я вам уже сказал: я пришел, а они...
   - Слышала. Они. Елена и Юрий Шкарбуль лежали на полу в луже крови.  А
Виталий где был? Тоже на полу убитый?
   - Нет... Я не знаю. Они лежали в комнате,  которая  самая  первая  от
прихожей. Я дальше не пошел. Может, он тоже лежал...  Я  не  смотрел.  А
что, его тоже убили?
   - Значит, вы не пытались его разыскать? -  продолжала  Образцова,  не
ответив на его вопрос.
   - Нет. Я испугался и поехал на вокзал. У меня билет был куплен.
   - Хорошо. Что было дальше?
   - Ничего. Я приехал, пошел домой, к Софье. У подъезда меня взяли. Вот
и все.
   - Как давно Софья Илларионовна не видела своего внука?
   - Ну, это... Я не знаю точно. Лет пять, может.
   - Письма от него получала?
   - Не знаю. При мне - ни разу.
   Она потому и тосковала...
   - Это я уже слышала. И по телефону ему не звонила?
   - Нет.
   - А он ей?
   - Тоже нет.
   - Отчего же так? Они поссорились?
   - Да не знаю я! - он снова начал заводиться, потому что на этот  счет
готовых объяснений у него не было.
   - Зато я знаю, Суриков, - в голосе Образцовой послышалась  усталость.
- Вы все врете. Врете, как последний дурак, сами себе хуже делаете.  Вот
справки из городских телефонных станций Петербурга и Москвы. С  телефона
Бахметьевой в течение только одного месяца, октября, семь раз звонили  в
квартиру Шкарбулей, а из квартиры Шкарбулей по телефону Бахметьевой зво-
нили целых двенадцать раз. Вы можете мне это объяснить?
   - Ничего не знаю, - отрезал он. - Я целый день на работе был.  А  при
мне Софья никому не звонила. И ей из Москвы никто не звонил.
   - Все правильно, - почему-то вздохнула Образцова. - Неужели вас  этот
факт не настораживает? Софья Илларионовна вела очень интенсивные перего-
воры со своими родственниками в Москве, но вам об этом ничего не извест-
но. Как же так, Сергей Леонидович?
   - Не знаю я! - снова заорал он. - Чего вы прицепились?! Не знаю!
   - Конечно, не знаете. Вы и не должны были знать. Вы должны были  пое-
хать и разобраться с невесткой вашей хозяйки. И вас должны были  аресто-
вать практически сразу же. Там, в Москве. Тогда  все  ценности,  которые
Елена и Юрий Шкарбуль не успели растратить, достались бы Софье  Илларио-
новне и ее внуку. Большие ценности. Они ведь расходовали их  очень  эко-
номно, а ценностей было много. Бахметьев успел наворовать на сотни тысяч
долларов, если не на миллионы, и все это богатство в золоте,  платине  и
драгоценных камнях досталось когда-то его вдове, а потом и ее новому му-
жу. Там еще много осталось, на ваш век хватило бы. Вы  ведь  именно  так
договаривались с Софьей Илларионовной?
   Он замкнулся. Она все знает. Чего теперь говорить? Упираться бессмыс-
ленно, она откуда-то все узнала. Но он ни за что не выдаст Софью. Ни  за
что. Возьмет все на себя. Софья - это святое.
   - Что вы молчите, Суриков?
   Я права? Вы поехали в Москву, чтобы совершить убийство?
   Он молча кивнул.
   - Бахметьева знала об этом?
   - Нет. Она ничего не знала.
   Я сам.
   - Что - сам? Сам адрес узнал?
   Сам придумал про ценности? Не морочьте мне голову, Сергей Леонидович.
Вас послала Бахметьева. И заранее договорилась со своим внуком обо всем.
Они вдвоем в течение двух дней после убийства сдали бы вас милиции,  это
несложно. Разыграли бы как по нотам.
   - Нет!!! Замолчите!!! Не смейте!!! Не трогайте Софью!
   Но Образцова будто и не слышала его истерического  выкрика,  ни  один
мускул на ее лице не дрогнул.
   - Софья Илларионовна давно уже общалась с Виталием.  И  он  прекрасно
знал, кто его родной отец и что у него есть еще одна  бабушка.  Вам  это
неизвестно, да? Вам Бахметьева говорила, что ни  разу  не  видела  внука
после отъезда Елены в Москву? Так вот, это неправда. Она  вас  обманула.
Она сделала вас послушным орудием в своих руках. Думаете,  это  вы  сами
решили свершить справедливость и отомстить за нее? Нет, Суриков, это бы-
ло ее решение, и она умело вложила его вам в голову. Она хотела  сделать
все вашими руками, а потом избавиться от вас и посадить, чтобы вы не пу-
тались под ногами. И ей это почти удалось. Вы же арестованы, как видите.
Правда, за другое убийство, но сути это не меняет.
   - Что вы такое говорите? Вы не смеете... Софья не могла...  Она  меня
любила.
   - Сергей Леонидович, своего внука она любила еще больше. Разница, од-
нако, состоит в том, что внук, в отличие от вас, ее совсем не любил. По-
этому приехал в Питер раньше вас, вероятнее всего - самолетом прилетел и
убил ее. Чтобы уж совсем ни с кем не делиться. Он-то все  точно  рассчи-
тал. За одно из убийств наверняка арестуют именно вас, а к нему и второе
убийство прилепится. А не прилепится - так и повиснет нераскрытое. Кста-
ти, как вы собирались совершить убийство? Голыми руками?
   - У меня пистолет был.
   - Да ну? Откуда?
   - У Софьи взял. Это пистолет ее сына. Она во время ареста его  сумела
спрятать.
   - И дала вам, чтобы вы совершили убийство в Москве?
   - Нет! Я сам взял. Украл. Она не знала.
   - И куда дели?
   - Выбросил.
   - Где?
   - Ночью, когда в поезде ехал. Пошел в туалет и из  окна  выбросил.  Я
сам, я все сам, Софья ни при чем.
   - Суриков, я ценю ваше благородство, вы бережете честь старой  женщи-
ны, к которой были привязаны и которая вам дорога. Вам трудно  смириться
с правдой, но смотреть ей в глаза все равно придется. Вы никуда от этого
не денетесь.
   - Я не понимаю... Что же, выходит, там, в Москве... тоже он, что ли?
   - Наконец-то, - улыбнулась Образцова. - Вы начали соображать. Это хо-
роший признак. Вы, Сергей Леонидович, человек слабый. Это я вам не в уп-
рек говорю, просто констатирую факт.  У  вас  слабое  здоровье,  больное
сердце, да и в целом вы существо достаточно беззлобное. Порыв у вас  был
сильный, но никто не смог бы поручиться, что вы доведете дело до  конца.
Убить человека не так-то просто, поверьте мне. Вы могли сорваться.  Бах-
метьева и ее внук боялись, что у вас не получится. Вы могли  испугаться,
передумать, у вас мог сделаться сердечный приступ. Одним словом, им нуж-
но было подстраховаться. Как именно они  планировали  это  сделать,  нам
расскажет Виталий Шкарбуль, вы этого все равно не знаете и знать не  мо-
жете. Но Виталий все сделал по-своему. Он убил мать и  отчима  незадолго
до вашего прихода. Ведь Бахметьева инструктировала вас, в  котором  часу
идти к ее родственникам, правда? Она сказала, что нужно прийти так, что-
бы совершить убийство и сразу же ехать на вокзал  и  садиться  в  поезд.
Чтобы ни одной лишней минуты в Москве не провести. Ведь говорила?
   Боже мой, что же это? Откуда она все знает? Что  происходит?  Неужели
правда, что Софья..? Нет, не может быть, не может быть, не может, не мо-
жет! Не могла Софья так с ним поступить! Она же любила его. И он ее  лю-
бил. Он молился на нее. Два года вместе, душа в душу...
   - Виталий знал, на какой поезд у вас взят билет, бабушка его  оповес-
тила. Он застрелил родителей и быстренько рванул в  аэропорт.  Он  знал,
что вы вот-вот придете, войдете в квартиру, оставите там свои следы,  вы
же совершенно неопытны и наверняка наследите. Обувь, пальцы, запах.  Так
и вышло. Когда вы ехали в поезде назад, в Питер, он уже был у бабушки, а
когда вас арестовали по подозрению в убийстве вашей хозяйки Бахметьевой,
он снова был у своей подружки, которая добросовестно составила ему  али-
би. За такие деньжищи какое угодно алиби можно дать. Он тоже не особенно
опытен в совершении преступлений, поэтому и он оставил в  квартире  Бах-
метьевой свои следы.
   Она умолкла, подперла подбородок ладонью и стала  смотреть  кудато  в
угол комнаты. Точно так же всегда сидела за столом бабка Софья. От этого
воспоминания ему стало больно, так больно, как будто его резали  живьем.
А он так ее любил!
   Образцова посмотрела на часы.
   - В общем так, Сергей Леонидович. Я выношу постановление об  освобож-
дении вас из-под стражи. Вы будете привлечены к уголовной ответственнос-
ти за приготовление к убийству супругов Шкарбуль, но могу  вам  обещать,
что свободы вас не лишат. Вы сегодня же уйдете отсюда.  Теперь  займемся
другим делом, не менее важным. Кто уговорил вас на эту аферу с подложной
доверенностью?
   Татьяна взглянула на часы. Пока она идет в графике. На  первую  часть
допроса она планировала затратить не более двух часов. Этого должно было
хватить, чтобы разобраться с убийствами. Теперь надо приступать к  самой
сложной части. Суриков, конечно, не гигант мысли и не мастер  логических
построений, но нормальное чувство страха ему присуще не меньше, чем всем
остальным. Сдать ей тех, кто уговорил его пойти на подлог и ложные пока-
зания, он побоится. Их много, и они работают в милиции. Куда ему  против
них?
   Жалко парня. Пусть он и собирался совершить убийство,  но  все  равно
его жалко. Так верил своей квартирной хозяйке, а она...  Он  для  нее  -
ничто, пыль под ногами. Посадила бы его и глазом не моргнула.
   Суриков побоится давать показания против тех, кто  затеял  квартирную
игру. Его можно понять. Она ведь и сама боится трогать это дело,  и  еще
как боится. Но она уедет, если повезет, уедет прямо сегодня, и в  Москве
она будет под защитой мужа, крепкого профессионала. А  несчастный  Сури-
ков? Есть же в некоторых странах законы о  защите  свидетелей.  Уговорят
человека дать показания против сильной организованной группировки, потом
документы ему поменяют, переезд в другой город организуют, даже  пласти-
ческую операцию могут за государственный счет сделать. А у нас? Правосу-
дие свое дело сделало и потирает ручки, довольное и счастливое, а свиде-
тель оказывается брошенным на произвол судьбы. Никому он больше  не  ну-
жен, и никто его не защитит. И понимает он, что жить ему осталось, может
быть, совсем немного. Что ж, наше государство всегда славилось тем,  что
ставило во главу угла собственные интересы, а на каждого отдельного  че-
ловека ему было наплевать.
   - Кто уговорил вас на эту аферу с подложной доверенностью?
   - Не знаю я ни про какую доверенность, - быстро ответил Суриков.
   - Совсем ни про какую? - насмешливо переспросила Татьяна. - А как  же
Гольдич?
   - А, это... ну, вы про нее уже спрашивали. Я думал, вы про другую ка-
кую-то говорите.
   - Да нет, Суриков, именно про эту. Потому что  другая  как  раз  была
настоящая. Скажите-ка мне еще раз, кто такая Гольдич  Зоя  Николаевна  и
при каких обстоятельствах вы с ней познакомились.
   - Не знакомился я с ней. Софья Илларионовна ее знала, это какая-то ее
знакомая, она ей и доверила решить вопрос с обменом.
   - А вы, значит, Зою Николаевну совсем не знали?
   - Ну!
   - И в глаза ее не видели?
   - Не видел.
   - Интересно. А вы мне тут как-то рассказывали, какая она из  себя.  И
фигуру описывали, и прическу. Не помните?
   - А, это... ну... мне Софья ее както показала. Я домой пришел с рабо-
ты, на лестнице с женщиной столкнулся. Софья мне и сказала, что это была
эта... как ее... ну, Зоя. Мол, только что ушла от нее, какие-то докумен-
ты приносила подписывать.
   - И все? Больше ее не видели?
   - Нет.
   - И не разговаривали с ней?
   - Я ж сказал - нет.
   - А голос как же? Вы ведь мне и голос ее описывали.
   Суриков молчал. Больше всего Татьяна не любила  таких  вот  ситуаций,
когда приходилось иметь дело с людьми, попавшими по чужой воле в  переп-
лет и не обладающими достаточным интеллектом, чтобы выворачиваться.  Су-
риков не очень умен и не особенно сообразителен, у него плохая память, и
этим попытались воспользоваться сначала Бахметьева и ее  внук,  а  потом
"приватизаторщики". Ей снова стало жалко Сергея. Но выбора нет, надо его
дожимать.
   - Ясно, Сергей Леонидович. Поскольку мы с вами уже договорились,  что
застревать на очевидных вещах не будем, сойдемся на том, что Зою Никола-
евну Гольдич вы никогда не видели, ничего о ней не слышали  и,  кто  она
такая, не знаете. С этим все. Пойдем дальше.
   Татьяна умышленно старалась поддерживать высокий темп допроса,  пони-
мая, что недалекий Суриков за ним не угонится, растеряется и начнет  го-
ворить глупости. Так его легче будет загнать в угол.
   - Когда Бахметьева оформила доверенность на ваше имя?
   - В начале ноября.
   - То есть прямо перед вашей поездкой в Москву?
   - Да.
   - Где была доверенность?
   - В каком смысле? Я не понял.
   - Где вы ее хранили? В квартире Бахметьевой?
   - Ну да. Не с собой же таскать. Обворуют еще по дороге.
   - Разумно, - согласилась Татьяна. - Ее нашли  при  осмотре  квартиры,
когда Бахметьеву обнаружили убитой. И приобщили к уголовному делу.  Куда
она исчезла?
   - А я почем знаю? Я в дело не заглядывал.
   - Сергей Леонидович