ккредитованных  на
сегодняшнем брифинге. И выясни обязательно, кто задавал вопрос про  Чер-
касова. Надо попробовать с ними договориться, если это вообще возможно.
   Но это оказалось, конечно, невозможно. Представителей средств  массо-
вой информации на брифинге было слишком много, чтобы  можно  было  попы-
таться собрать их вместе и в чем-то убедить. Не говоря уже  о  том,  что
больше половины из них просто не было на месте, по крайней  мере  дозво-
ниться до них не удалось.
   - Плохо, - зло сказал Гордеев. - Хуже некуда. Сами виноваты,  довери-
лись мальчишке. Хорошо, что Руненко еще про телевидение не вспомнил,  он
говорил только о газетах, которые выйдут не раньше завтрашнего  утра.  А
ведь по телевизору каждый день всякие милицейские  хроники  и  репортажи
передают по разным каналам. Так что жди, деточка, мы об  этом  деле  еще
сегодня услышим. Черт бы их всех взял с их любовью к сенсациям! Лишь  бы
тиснуть громкое словечко, лишь бы газета продавалась, а на остальное  им
всем плевать. Ничего не попишешь, придется задерживать Черкасова сегодня
вечером. Я дам команду. А ты, дорогая моя, хватай ноги в руки и ищи того
журналиста, который больше всех знает. Может быть, этот дурак Свалов ему
много чего нарассказывал, так пусть хоть об этом молчит. Поняла?
   Насте повезло хотя бы в этом. Журналиста популярной ежедневной газеты
Гиви Липартию ей удалось разыскать в течение двух часов  -  он  спокойно
сидел в своей редакции и готовил материал для завтрашнего номера. Но по-
нимания в нем она не встретила. Более того, Липартия держался откровенно
враждебно и высокомерно.
   - Я прошу вас сказать мне, откуда вы узнали о деле Черкасова, -  ска-
зала ему Настя, но по его лицу уже видела, что ничего он ей не скажет.
   - Я полагаю, что, если бы я спросил вас, откуда вы черпаете свои опе-
ративные данные, вы бы мне тоже не ответили.
   Что ж, она его понимала. У нее было свое дело, за которое она радела,
у него - свое. И в данном случае интересы их не совпадали. Он сидел  пе-
ред ней, такой невозможно элегантный и надменный, холодно глядя  на  нее
огромными черными глазами,  как  на  полотнах  Пиросмани.  Липартия  был
дьявольски красив и, повидимому, хорошо  знал  это.  Во  всяком  случае,
скромно одетая невзрачная женщина, пришедшая к нему в редакцию, не вызы-
вала у него никаких эмоций,  кроме  насмешливого  недоумения  и  легкого
раздражения оттого, что ради нее пришлось оторваться от работы.
   - Гиви Симеонович, вряд ли имеет смысл делать тайну из очевидных  ве-
щей. Вам рассказал об этом Геннадий Свалов, несмотря  на  категорический
запрет разглашать оперативную информацию и обсуждать проблему с  кем  бы
то ни было. Он совершил служебный проступок и будет за это наказан. Но я
прошу вас выслушать меня, потому что у нас есть очень веские причины  не
предавать дело Черкасова огласке. Вы журналист, и вы наверняка сами  по-
нимаете, какие последствия могут произойти из безосновательного разжига-
ния скандала вокруг еврейской темы.
   - Я не считаю это безосновательным. Гибель еврейских мальчиков - дос-
таточное основание для этого. Вы не находите?
   - Нет, - твердо сказала Настя. - Я не нахожу. Если вы посмотрите ста-
тистику, то увидите, что гибнут юноши  всех  национальностей,  всех  без
исключения. Но почему-то смерть десятков чеченцев, армян, татар или лез-
гинов не побуждает вас браться за перо. А что евреи? Они  особенные?  Им
судьбой заказано умирать от рук преступников? Или дело в  том,  что  ев-
рейский вопрос как один из наиболее болезненных даст вашей  газете  воз-
можность порезвиться на своих страницах?
   - Вы напрасно пытаетесь меня оскорбить.  И  не  передергивайте.  Речь
идет не просто о смерти еврейских мальчиков от  рук  преступников,  а  о
маньяке, целенаправленно их убивающем. Если бы я узнал о  том,  что  ваш
Черкасов похищает, насилует и убивает татарских или  лезгинских  мальчи-
ков, моя реакция была бы точно такой же.
   - Я вам не верю. Вы никогда не стали  бы  заниматься  татарскими  или
русскими мальчиками, потому что вам это неинтересно. Для вас вся изюмин-
ка заключается именно в том, что они - евреи. С этим можно поиграть,  на
этом можно сделать ряд громких статей. Не делайте из меня дурочку,  Гиви
Симеонович. Вы своими необдуманными действиями вынуждаете нас  задержать
преступника уже сегодня, хотя у нас еще очень  мало  улик  против  него.
Завтра в газетах появятся сообщения, из которых Черкасов поймет, что  мы
его разыскиваем и обложили со всех сторон. И попытается скрыться и унич-
тожить все следы. Подумайте хотя бы о том, что где-то он прячет  мальчи-
ков, которые останутся совершенно беспомощными после его ареста.  Мы  же
не знаем, где это место, поэтому и оставляем Черкасова на свободе в  на-
дежде на то, что он нас туда приведет. И  если  с  мальчиками  чтонибудь
случится, это будет только на вашей совести, Гиви Симеонович. На вашей и
на совести Свалова.
   - Как вы, милиционеры, любите  перекладывать  на  других  ответствен-
ность, - усмехнулся Липартия. - А в том, что Черкасов уже восемь месяцев
уничтожает еврейских детей и никто его не остановил, чья вина? Тоже моя?
Что наша доблестная милиция делала целых восемь месяцев? Почему не иска-
ла его? Почему позволила ему погубить девять жизней?
   Настя поняла, что все бесполезно. Он не слышит ее. Не хочет  слышать.
Он слушает только самого себя. Внезапно ее охватила  такая  злость,  что
она почти потеряла контроль над собой.
   - Гиви Симеонович, можно задать вам вопрос не по теме?
   - Пожалуйста.
   - В каком году вы закончили среднюю школу?
   - Какое это имеет значение? - изумился Липартия.
   - Я прошу вас ответить, если можно.
   - В семьдесят четвертом.
   - И потом что? Армия? Или институт?
   - Институт. Я не понимаю цели ваших вопросов.
   - Я тоже не понимаю, - улыбнулась Настя. - Но мне кажется, что в шко-
ле вы были активным комсомольцем, а в институте - членом бюро. Я  угада-
ла?
   - Ну... Да. Как вы догадались?
   - По вашей манере вести дискуссию. Вы не желаете вникать в суть дово-
дов собеседника, у вас своя задача - отстоять собственную  позицию.  Но,
поскольку истинное содержание вашей позиции не может быть оглашено, вы и
не пользуетесь аргументами, подтверждающими вашу правоту, а прибегаете к
демагогическим фразам, которые не имеют ничего общего с сутью дискуссии,
зато вынуждают собеседника или оппонента  оправдываться.  Старые  приемы
плохих партработников. "Ты не можешь идти на субботник, потому что у те-
бя дети болеют и некому с ними сидеть? А ты знаешь, что в Корее дети  от
голода умирают?" Вот так примерно. Прошу извинить за то,  что  отняла  у
вас время. Всего вам доброго.
   Выйдя на улицу, она уже корила себя за несдержанность.  Наверное,  не
надо было грубить этому журналисту. Теперь  обязательно  напишет  в  ка-
кой-нибудь статье, что все милиционеры - хамы и грубияны,  а  женщины  -
особенно. Да ладно. Бог с ним.
   Вечером Черкасова доставили на Петровку. Задержание  прошло  легко  и
без проблем, потому что было, во-первых, хорошо подготовлено, а  во-вто-
рых, Черкасов практически не оказывал сопротивления и оружия у  него  не
было. Узнав об этом, Настя почувствовала близость неудачи. Ощущение было
смутным, но очень неприятным. Когда человек, подозреваемый в серии  тяж-
ких преступлений, дается в руки так просто, добра от этого не жди.
   Работали с Черкасовым Коротков и Селуянов. Настя сидела в своем каби-
нете, ожидая результатов их беседы. Гордеев тоже домой не  уходил,  хотя
шел уже десятый час. Позвонили оперативники, проводившие обыск в кварти-
ре Черкасова.
   - Кассеты все на месте. Две упаковки сигарет с  марихуаной,  немножко
кокаина. Больше ничего.
   - А метедрин? - настороженно спросила Настя.
   Погибшие мальчики умерли от передозировки именно метедрина.
   - Нет. Только марихуана и кокаин. Да, еще дневник  нашли  со  всякими
сексуальными описаниями.
   Это уже хорошо, подумала она. Если в дневнике есть  все,  что  нужно,
то, может быть, удастся найти то проклятое место. Ребята мучаются с Чер-
касовым уже битых два часа, но пока все без толку. Кражу признал  сразу,
а дальше - ни с места.
   В десять к ней в кабинет зашел Гордеев, вид  у  него  был  усталый  и
расстроенный.
   - Иди домой, деточка, - сказал он. - Поздно уже. Завтра утром все уз-
наешь. Все равно, чует мое сердце, ничего он сегодня не скажет. Отправим
его в камеру поспать, сами отдохнем, а завтра с утречка с новыми  силами
возьмемся за дело. Вымотались мы все за эти дни, потому и работа не кле-
ится.
   - Сейчас его дневник привезут, - возразила Настя. - Там  должно  быть
то, что нам нужно. Я хочу сама посмотреть.
   - Завтра посмотришь. Умей терпеть и откладывать на потом.  Очень  по-
лезный навык. Давай, давай, собирайся. И Чистякову своему позвони, чтобы
встретил тебя у метро.
   - Да не стоит, Виктор Алексеевич, дойду, ничего со мной не случится.
   - Когда ты доедешь до Щелковской, будет уже  двенадцатый  час.  Звони
прямо сейчас, чтобы я слышал. Мне только этой головной боли не хватало -
беспокоиться, чтобы тебя, бестолковую, поздно вечером не ограбили  и  не
убили. Других забот у меня, конечно, нет. Звони, я кому сказал.
   Она вздохнула и потянулась к телефону.
   Ночь она провела без сна и около шести  утра  поняла,  что  не  может
больше находиться в постели, что вообще-то было для нее  весьма  необыч-
ным. Настя всегда с трудом просыпалась по утрам.
   Она тихонько встала, стараясь не разбудить мирно спящего мужа, приня-
ла душ, выпила кофе и стала одеваться. Но Леша все-таки проснулся.
   - Ты куда в такую рань? - удивленно протянул он, высунув руку  из-под
одеяла и взяв стоящий на полу будильник.
   - Поеду я, Лешик, сил моих нет терзаться неизвестностью. Вчера задер-
жали преступника, который мальчиков похищал. Хочу узнать, что  он  гово-
рит.
   - А-а-а, понятно, - кивнул он. - Вчера по телевизору что-то такое го-
ворили. Правда, они в основном возмущались, что маньяк  до  сих  пор  не
пойман. Можете вчинить телевизионщикам иск за клевету и  содрать  с  них
изрядную сумму за диффамацию.
   - Была бы моя воля, я б с них не сумму содрала, а шкуру, - в  сердцах
бросила она. - Испортили нам всю разработку эти охотники за жареным. Как
же они милицию не любят! Хлебом не корми, только дай написать или  расс-
казать, какие мы плохие, ленивые и профессионально убогие. Все,  солныш-
ко, я помчалась.
   Обычно по утрам, когда Настя ехала на работу,  вагоны  поездов  метро
были плотно набиты пассажирами. За много лет она привыкла к  ежеутренней
толчее и давке и уже почти не замечала ее. Но сегодня она ехала  намного
раньше, и в вагонах было свободно, можно было  даже  сесть  и  почитать.
Настя устроилась в уголке и открыла купленные в подземном переходе газе-
ты. Так и есть. Никто не промолчал. Сообщения  различались  только  сте-
пенью акцентирования внимания читателей на еврейском вопросе. Зато фами-
лию Черкасова упомянули все. Просто поразительно, до чего журналисты  не
боятся ошибиться! Хватают непроверенные сведения, неизвестно  из  какого
источника добытые, и публикуют их, совершенно не думая о  том,  что  все
это может оказаться неправдой. И не просто неправдой, а клеветой  и  ос-
корблением. А это уже статья Уголовного кодекса. Вот окажется, что  она,
Настя Каменская, ошиблась и что Черкасов никакого отношения к этим смер-
тям не имеет, перед ним извинятся и интеллигентно посадят за кражу виде-
окассет. А он возьмет да и подаст на журналистов в суд за  то,  что  они
публично утверждали, будто он - кровавый маньякубийца, губитель невинных
детских душ. Ведь фамилию-то напечатали. А что? Идея свежая. Ему в коло-
нии все равно заняться нечем будет, свободного времени  навалом,  вот  и
станет письма строчить в инстанции, просить привлечь клеветников к отве-
ту и взыскать с них за моральный ущерб. А журналисты начнут  на  Свалова
кивать, мол, он представитель правоохранительных структур, его слову они
доверяют. Он сказал - они написали. Какие у них  основания  сомневаться?
Интересно, что Свалов в этой ситуации будет  делать?  Наверняка  скажет,
что пошутил. Или вообще от всего отопрется. Или сошлется на  Гордеева  и
Каменскую, которые уверяли его в том, что Черкасов - преступник...
   Мечты все это. Не будет Черкасов никаких исков предъявлять. Не в  чем
ему упрекнуть журналистов. Правду они написали. Он - убийца. На его  со-
вести девять жизней. А может быть, и больше.
   Настя Каменская пришла на работу в органы внутренних дел сразу  после
окончания университетского юрфака, когда ей было двадцать  два  года.  К
сегодняшнему дню, учитывая, что через полтора месяца ей исполнится трид-
цать шесть, стаж у нее был немаленький, и опыт оперативной работы  тоже.
За эти годы бывало всякое, были ошибки и поражения, были горькие разоча-
рования, и победы, конечно, тоже были. Но такого, как с  Черкасовым,  не
было ни разу. Нередко после задержания и ареста  преступника  выяснялись
какие-то неизвестные детали, после чего картина  преступления  выглядела
несколько иначе. Даже неожиданные открытия случались. Но такого...
   Ни разу за все годы работы Настя не попадала в ситуацию, когда  после
задержания подозреваемого выяснялось, что все было  совершенно  не  так.
Разумеется, картина, выстроенная в ее голове в период разработки, и кар-
тина реальная никогда полностью не совпадали. Различия, и  порой  значи-
тельные, были всегда. Но не до такой же степени!
   Признав с ходу кражу видеокассет, обо всем остальном Черкасов  молчал
довольно долго. Во всяком случае, когда Настя  приехала  рано  утром  на
Петровку, с ним уже снова работал Юра  Коротков,  и  часов  примерно  до
одиннадцати разговор их топтался на месте, что было даже удивительно для
человека, не имеющего опыта общения с правоохранительными структурами  и
не закаленного в ходе длительных предыдущих допросов. Черкасов совершен-
но не стеснялся своей сексуальной ориентации и спокойно и твердо настаи-
вал на том, что имеет право ее не обсуждать. Статью в Уголовном кодексе,
слава Богу, отменили, а насилия он никогда ни к кому не применял.
   - Вам знакомо это лицо?
   Коротков положил перед ним фотографию - кадр из фильма, где  красивый
темноглазый актер был снят крупным планом.
   - Да, - невозмутимо ответил Черкасов. - Это итальянский актер, он мне
очень нравится. Вы ведь уже выяснили,  что  я  украл  кассеты  со  всеми
фильмами, где он снимался.
   - А это лицо вам тоже знакомо?
   С этими словами Юра положил перед Черкасовым еще  одну  фотографию  -
Олега Бутенко. Черкасов глубоко вздохнул, краска медленно прилила к  ще-
кам. Он чуть отодвинулся от стола, пальцы рук вцепились в колени.
   - Я так и знал. Это был несчастный случай.
   - Поподробнее, пожалуйста, если не трудно, - вежливо попросил  Корот-
ков, приготовившись выслушать первую порцию лжи.
   - Олег был порочен до мозга костей. Когда мы  познакомились,  он  уже
был пушером - мелким торговцем наркотиками. И сам употреблял. Он  жил  у
меня, домой возвращаться не хотел, даже из квартиры  не  выходил,  чтобы
случайно не встретить кого-нибудь из знакомых. Он же знал, что  родители
заявили в милицию и его ищут. Так прошло три месяца. Однажды я пришел  с
работы и увидел его мертвым. Он экспериментировал с  наркотиками,  менял
дозы, сочетания, последовательность приема. Умер от передозировки. Что я
должен был делать? Кому я должен был объяснять, что он добровольно  ушел
жить ко мне и был вполне счастлив со мной целых три месяца? Когда я  по-
нял, что помочь ему уже нельзя, я вывез его тело за город.
   - Скажите, Михаил Ефимович, а откуда у Олега были наркотики?  Вы  ему
приносили?
   - Нет, что вы! Ему нужны были такие дозы, что я через два  дня  пошел
бы по миру. У меня таких денег нет. Он просто прихватил с  собой  товар.
Уж как он ухитрился скопить такое количество, не знаю. Помоему,  у  него
были какие-то сложности с дилером, конфликт или что-то в этом роде. Олег
взял большую партию и с ней скрылся. Впрочем, я деталей не знаю,  он  не
хотел это обсуждать со мной.
   - К тому моменту, когда Бутенко умер, он израсходовал все  украденные
наркотики или что-то еще оставалось?
   - Из сильных и дорогих не осталось ничего.
   - А из легких и дешевых?
   - Ну, дешевыми их вряд ли можно назвать в обычном понимании. Две упа-
ковки сигарет с марихуаной - их Олег принес вместе со всей  партией,  но
сам ими не пользовался, говорил, что для него  это  слишком  слабо,  это
только для начинающих годится. И еще кокаин. Кокаина у него было  много.
Вы, наверное, догадываетесь, почему.
   - И почему же? - заинтересовался Коротков.
   - Кокаин часто употребляют для того, чтобы сделать более острыми сек-
суальные ощущения. И основными клиентами Олега были люди, придающие сек-
су слишком большое значение. Или просто любящие порезвиться в виде разв-
лечения. Секс стал сферой бизнеса, и Олег в этом  бизнесе  крутился  уже
давно.
   - Вы были его первым партнером?
   - Что вы! - Черкасов даже слегка улыбнулся, - он зарабатывал этим лет
с двенадцати. Я же сказал, он был порочен до мозга костей.
   - Хорошо, пойдем дальше. Где вы брали метедрин?
   - Простите?
   Черкасов чуть вскинул голову и вопросительно посмотрел на Короткова.
   - Я спросил вас, где вы брали метедрин? Откуда он у вас, если вы уве-
ряете, что после смерти Олега у вас остались только сигареты с  марихуа-
ной и кокаин?
   - У меня его нет. И не было. Я вас не понимаю. Метедрином пользовался
Олег, это верно, но после него не осталось ничего.
   - Вы точно помните, что метедрина у вас не было?
   - Точно. Может быть, Олег куда-то спрятал его в моей  квартире...  Вы
его нашли, да? Он был где-то спрятан? Поверьте, - горячо заговорил  Чер-
касов, - мне об этом ничего не известно. Я вам клянусь.
   Беда была в том, что метедрина при обыске не нашли. А ведь именно ме-
тедрином отравились и Олег Бутенко, и еще восемь человек.
   - Пойдем дальше, Михаил Ефимович, - продолжил  Коротков.  -  Кто  был
следующим после Олега?
   - Вы имеете в виду, с кем я встречался?
   - Ну например, - кивнул Коротков. - Или, может  быть,  ваш  следующий
партнер тоже жил у вас?
   - Нет, после смерти Олега у меня не жил никто.
   - А до его смерти?
   - Как это?
   Снова чуть вскинутый подбородок и недоуменный взгляд.
   - Может быть, одновременно с Олегом у вас жил еще кто-нибудь. И  даже
не один.
   - Вы с ума сошли! Если вам кажутся странными мои  сексуальные  прист-
растия, это не дает вам права меня оскорблять и превращать в содержателя
притона. Я был очень привязан к Олегу. Я любил его,  если  вы  вообще  в
состоянии это понять. Именно поэтому после его смерти я никого не приво-
дил в свою квартиру.
   Коротков отпустил его на обед в камеру и зашел  в  соседний  кабинет,
где Настя со все возрастающим недоумением читала дневник Черкасова.
   - Ну что? - бодро спросил он, нахально взяв прямо из ее рук  чашку  с
кофе и отпивая огромными глотками сразу половину содержимого. - Накопала
мне фактуру для послеобеденной серии?
   - Юр, я ничего не понимаю, - растерянно сказала она. - Он  что-нибудь
признал, кроме кражи?
   - Только первый эпизод. Олег Бутенко. И уверяет, что это был несчаст-
ный случай, что Бутенко сам отравился. И вообще парень  жил  у  него  по
собственной воле, прятался от наркодилеров, у которых спер большую  пар-
тию товара. А что в дневнике?
   - А ты послушай.
   Я его обожаю. Просто поразительное сочетание внешней красоты, от  ко-
торой я схожу с ума, и невероятной испорченности у  порочности,  грехов-
ности. Глядя на его чистую смуглую кожу, большие  яркие  глаза,  длинные
загнутые вверх ресницы, густые чуть волнистые волосы, хочется плакать от
восторга. Прямой нос, аккуратно очерченные губы, округлый  подбородок  -
какая-то библейская красота, от которой веет  природной  сексуальностью,
не опутанной оковами цивилизации. К этой красоте немыслимо прикоснуться,
чтобы не ос