Алине. Инга,  ее
мачеха, к ним даже прикоснуться не имела права. Алина мне как-то расска-
зывала, что ее отец поднял голос на Ингу только один раз. За то, что та,
протирая пыль, обтерла шкатулку, да и заглянула в нее. Отец застал ее за
разглядыванием Сониных украшений. Ох, что было... Отец был вне  себя  от
ярости. Кричал, что эти драгоценности принадлежали той,  которая  родила
ему троих детей, и в будущем будут принадлежать его дочери, которая  ро-
дит ему внуков. А она, Инга, если хочет иметь бриллианты, должна для на-
чала родить ребенка, чтобы доказать свое право на них. Сонечка же, Алина
рассказывала, была из очень богатой семьи. Теперь все ее родственники по
линии матери уже в Израиль уехали, так что у Алины вообще одна латышская
родня осталась. А это все равно что никого.
   - Почему? Я что-то не понял, - нахмурился Коротков.
   - Да потому, что... Не хочу я повторять те  гадости,  которые  Ксения
про Алину наговорила, но зерно правды в них есть. Кто у Алины отец и ма-
чеха? Латыши с хутора. Русских ненавидели всю жизнь, все русское им  по-
перек горла стояло. Вам не рассказывали, как Валдис  Вазнис  женился  на
Сонечке Швайштейн? Соня с родителями отдыхала в Прибалтике. И сделался у
нее роман с местным хуторянином. Дело молодое, ночи звездные... А  потом
беременность. Валдис, как человек порядочный,  конечно,  руку  и  сердце
предложил, но ведь о том, чтобы девушка из богатой еврейской семьи уеха-
ла из Москвы в латышский хутор, и речи быть не могло. Валдис, как насто-
ящий мужчина, конечно, уступил, пошел навстречу, переехал в Москву  сам.
Пока Соня была жива, в семье еще как-то поддерживался  дух  цивилизован-
ности и русской культуры. А потом, когда в дом вошла Инга, - все, конец.
Нет, ради Бога, я ничего не хочу сказать против нее, тем более что и са-
ма Алина никогда ее худым словом не поминала. Но... Но.  Все  русское  -
плохо. Все московское - плохо. Читать можно было только  Вилиса  Лациса,
Яна Райниса или Пятраса Цвирку. Смотреть только фильмы Рижской  киносту-
дии, музыку слушать только Раймонда Паулса и только в  исполнении  Ольги
Пирагс. Никакой Аллы Пугачевой. Когда Алина сказала,  что  поступила  во
ВГИК, в семье это было воспринято как обещание после окончания вуза сни-
маться на Рижской киностудии. А когда выяснилось, что Алина снимается  в
русских фильмах, Валдис и Инга перестали с  ней  разговаривать.  Братья,
конечно, не такие чумовые, как старшее поколение. Младший, Алоиз, вообще
нормальный, вполне "новый русский". Имеет собственный бизнес, женился на
девице из Хельсинки, живет то тут, то там. Старший, Имант,  конечно,  по
духу близок Валдису, деятельность Алины не одобрял. Особенно его раздра-
жало, что мы живем с ней вне брака. Я как-то краем уха услышал,  как  он
называет ее шлюхой и проституткой, которая с самого детства только и ду-
мает, что о мужских ширинках. В общем, с Валдисом, Ингой и Имантом Алина
отношений практически не поддерживала. Более или менее тепло  она  обща-
лась только с Алоизом, но и то он подолгу в  Москве  не  бывает.  Алина,
знаете ли, Юрий Викторович, была очень, очень одинока. Осмелюсь  утверж-
дать, что на всем свете у нее только и были, что я да брат Алоиз.  Ну  а
если уж совсем почестному, то только я один.

   АЛИНА ВАЗНИС ЗА ЧЕТЫРЕ ГОДА ДО СМЕРТИ

   "Почему все делают из Джильды невинное  дитя,  чистое  и  непорочное?
Глупости это все, Леонид Сергеевич. Прочтите еще раз либретто  "Риголет-
то", вдумайтесь в каждое слово, и вы сами увидите то, что увидела я.
   Когда происходит действие оперы? Во времена короля Франциска Первого.
Вы хоть помните из курса истории, что это были  за  времена?  Вы  читали
книги Дюма? Слышали о Бенвенуто Челлини? О том, что такое девственность,
при Франциске Первом даже и не вспоминали. Нравы были более чем  свобод-
ные. И, кстати, то, что вытворял герцог Мантуанский, не  было  ничем  из
ряда вон выходящим. Так вели себя все герцоги в Италии того времени, это
было нормально и общепринято. Но если так вели себя все, то на  психоло-
гии женской части населения это не могло не сказаться. А теперь вернемся
к Джильде.
   Где она познакомилась с герцогом? В церкви. И что она об этом расска-
зывает, помните? "В храм я вошла  смиренно,  Богу  принесть  моленье,  и
вдруг предстал мне юноша, как чудное виденье. Слова я с ним не  молвила,
но взоры сказали страсть мою". Каково, Леонид Сергеевич, а? Да  вы  вду-
майтесь хоть на секунду в эти слова, и вам все станет  ясно.  Вы  можете
представить себе, как все вышеописанное происходит с целомудренной, чис-
той девицей, которая пришла в церковь помолиться? Не смешите меня.  Зато
напрашивается совсем другое: юная Джильда, нормальная  веселая  девушка,
которая прекрасно знает, откуда дети берутся, сидит дома, потому что ти-
ранотец запрещает ей выходить на улицу. Единственное исключение  -  цер-
ковь, отец разрешает ей ходить только туда, а больше - ни-ни.  Разумеет-
ся, запрет этот не соблюдается, Джильда прекрасно общается с подружками,
бегает на разные свидания и находится вполне в курсе современных  сексу-
альных проблем. Есть служанка Джиованна, которой Риголетто  велит  прис-
матривать за дочерью. Но по ходу оперы мы видим,  что  Джиованна  (тоже,
между прочим, нормальная и  весьма  далекая  от  идеала  женщина)  берет
деньги от герцога и помогает ему устроить свидание с Джильдой. Как мы  с
вами можем быть уверены, что Джиованна взяла деньги впервые? Да  она  их
брала уже десятки раз от каждого  поклонника  Джильды  и  устраивала  им
встречи в саду. Докажите мне, что это не так!
   Итак, Джильда приходит в церковь и, будучи молодой, веселой и привле-
кательной, начинает стрелять глазами. Ну и  конечно  же,  попадается  на
глаза герцогу, который в  одежде  простолюдина  тоже  пришел  в  церковь
"пострелять", авось какая-нибудь курочка и  попадется.  Безмолвная  игра
глазами, в которой Джильда уже хорошо натренировалась,  -  и  знакомство
состоялось. Вот это и означает: "слова я с ним не молвила, но взоры ска-
зали страсть мою". Для того чтобы взоры могли "сказать  страсть",  нужны
как минимум два условия: испытать эту самую страсть и суметь передать ее
глазами. Для опытной кокетки задача ерундовая, а для девицы, которая ни-
когда... и ничего... и ни в одном глазу? Да сумеет ли она глаза-то  под-
нять на объект своей безумной страсти, даже если и  сможет  эту  страсть
внезапно испытать? Сомневаюсь.
   Идем дальше. Герцог-простолюдин приходит (при  помощи  Джиованны)  на
свидание к Джильде. А что же наша девица? Она скрывает от отца, что поз-
накомилась с молодым человеком и он назначил ей свидание. Почему? Потому
что знает: поступает нехорошо. Знает, но все равно делает. Иными  слова-
ми, мы не можем утверждать, что Джильда -  невинная  жертва  обмана,  не
ждала ничего плохого, а с ней вон как обошлись. Ждала она плохого, очень
даже ждала, потому и отцу ничего не сказала.
   В итоге люди герцога Джильду похищают и доставляют прямо в покои  вы-
шеупомянутому герцогу. Джильда проводит там довольно  длительное  время.
После того как она оттуда выходит, заметьте себе, не в порванной  одежде
и без синяков и следов насилия, Риголетто клянется  отомстить.  Джильда,
вполне естественно, умоляет отца смягчить гнев. Почему? Потому  что  она
любит герцога. Так написано в либретто. А теперь, Леонид Сергеевич,  от-
кинем условности, присущие оперному жанру, и обратимся к  правде  жизни.
Джильда провела с герцогом в постели довольно много времени, причем  ни-
каких следов физического насилия на ней нет. Вывод очевиден:  она  вовсе
не чувствует себя изнасилованной и опозоренной.  Напротив,  ей  все  это
доставило огромное удовольствие, и она, пытаясь быть честной,  старается
уговорить отца не гневаться. А теперь представьте себе целомудренную де-
вушку, которая вообще никогда... ничего... и так далее и которую внезап-
но похищают, связывают, а развязывают уже в постели у мужчины, да мужчи-
на этот еще и половой акт с ней совершает. Дефлорирует ее, между прочим.
Вы можете себе представить девушку, которой бы все это так  понравилось,
что она бы потом жизнь за этого мужчину отдала? Да не забудьте еще и  то
обстоятельство, что мужчина-то ее  обманул:  назвался  бедным  студентом
Гвальтьером Мальде, а оказался герцогом Мантуанским. Иными словами,  не-
винности лишил, а про жениться не может быть и речи, и будет она  теперь
на всю оставшуюся жизнь обесчещенная, опозоренная, а то  и,  не  приведи
Господь, с ребенком незаконнорожденным на руках. И за все за это Джильда
его преданно любит? Не обманывайте себя, Леонид Сергеевич. Нет таких де-
вушек. Для того чтобы Джильда вела себя так, как она ведет себя по  ходу
оперы, она должна быть совсем другой.  Безусловно  опытной.  Кокетливой.
Влюбчивой. Страстной и темпераментной. И очень порядочной в то же  самое
время. Потому что даже тогда, когда герцог изменяет ей с  Маддаленой,  в
ней (Джильде) не вспыхивает такая ревность, которая просит смерти измен-
нику. Ей больно, неприятно, но она прекрасно  понимает,  что  не  герцог
обольстил ее, это все сказочки для папочки, а они просто  встретились  и
понравились друг другу, и провели вместе ночь, и им обоим было хорошо. И
несправедливо, что герцог должен теперь за это платить своей жизнью. Же-
лание было обоюдным, и удовольствие было обоюдным. Вины  герцога  вообще
никакой нет. А вот вина ее самой, Джильды, есть: она  побоялась  открыть
отцу глаза на саму себя, постеснялась сказать ему, что давно уж не деви-
ца, что ей нравилось в постели с герцогом и она  сама  этого  хотела  не
меньше, чем он. Она из трусости поддержала заблуждение отца о  том,  что
герцог совершил насилие и обман. Вот за это она и должна заплатить.  Что
она и делает, подставляя себя под нож бандита, чтобы спасти герцога. Ко-
торый, в сущности, ни в чем не виноват... "


   Глава 4
   КАМЕНСКАЯ

   Осенний ранний холод внезапно сменился теплым бабьим  летом  с  ярким
солнцем и приятно прохладными ночами. Настя не обманула  Стасова,  когда
сказала, что дважды в месяц по воскресеньям ходит рано  утром  гулять  в
Измайловский парк в компании с генералом Заточным.  И  нынешнее  воскре-
сенье выпало как раз таким, "прогулочным". В последнее время к  Насте  и
Ивану Алексеевичу присоединился сын генерала Максим, который учился  уже
в выпускном классе и готовился поступать в школу милиции,  а  для  этого
нужно было иметь хорошую физическую форму - нормативы  на  вступительных
экзаменах по физподготовке были весьма жесткими. Настя с Иваном Алексее-
вичем медленно бродили по аллеям, а Максим носился туда и обратно, отме-
ряя то стометровки, то пятисотметровки, то пятикилометровые кроссы.
   - Ну как, пап? - подбежал к ним запыхавшийся юноша.
   Заточный взглянул на секундомер, который нес в руке.
   - Ничего, прилично, - скупо похвалил он. - Можешь заканчивать на  се-
годня с бегом, приступай к силовым упражнениям. Вон  там  турник  стоит,
видишь? Двигай к нему, пять серий по двадцать подтягивании.
   - Ужас какой! - охнула Настя. - Да вы садист, Иван Алексеевич!  Зачем
ребенка истязаете? Куда ему столько подтягивании?
   - Впрок, - усмехнулся генерал. - Лишними не будут.
   - А по нормативам сколько требуется?
   - Двенадцать.
   - Тогда зачем сто? Вы не перебарщиваете?
   - Ничуть. Мало ли как жизнь сложится к следующему лету. А вдруг он  в
день экзамена заболеет, будет плохо себя  чувствовать?  Схватит  ангину,
например, или грипп, или упадет неудачно и получит травму. И из-за этого
не выполнит норматив, не поступит,  пропустит  целый  год.  Ну  уж  нет,
нельзя так рисковать. Если сейчас натаскивать его на двенадцать подтяги-
вании, то малейший сбой - и он пролетит мимо зачета. А  если  он  сможет
выполнить пять серий по двадцать, то даже при  очень  плохой  физической
форме в день экзамена уж свои-то двенадцать всяко вытянет.
   - Разумно, - согласилась Настя. - Хотя и жестоко.
   Они присели на скамейку неподалеку от турника. Заточный следил за сы-
ном, а Настя вновь углубилась в  размышления  об  убитой  Алине  Вазнис.
Итак, замкнутая, "закрытая", подруг не имела. Или имела, но не в "Сириу-
се". Плохо развитая устная речь, зато очень бойкое перо.  Вдумчивая,  не
склонная следовать шаблонам и проторенным путям, имеющая свою точку зре-
ния, свой взгляд. Эмоционально холодная. Наверное,  еще  какието  детали
станут известны после того, как Коротков побеседует с режиссером  Смуло-
вым, пока что все Настины построения основаны на информации,  полученной
в субботу.
   Из квартиры Вазнис исчезли ее драгоценности.  Денег,  которые  должен
был привезти ей Харитонов, тоже нет. А что есть? Есть следы. Следы самой
Алины, следы Смулова, который на протяжении четырех лет бывал у нее  как
минимум три-четыре раза в неделю, все равно что жил там. И есть  участки
поверхностей с явными следами уничтожения отпечатков. Затертости,  замы-
вание. В посудном шкафу на кухне две чашки вымыты особенно тщательно,  с
содой и чистящей пастой, так, во всяком случае, утверждает эксперт  Олег
Зубов. Из одной чашки пил, по-видимому, убийца. А из другой? Сама хозяй-
ка? Тогда зачем ее так тщательно мыть? Ответ очевиден: в чашке могут ос-
таться следы постороннего вещества. Но была ли Алина Вазнис  чем-то  от-
равлена, станет ясно только в понедельник, раньше понедельника результа-
ты вскрытия вряд ли можно будет получить. Еще протертыми оказались ручки
входной двери, кнопка звонка, ручки и дверцы  холодильника  и  посудного
шкафа на кухне, полированная поверхность журнального столика в  комнате,
все выключатели в квартире. Убийца, по-видимому, не  спешил  и  позволил
себе быть аккуратным и осторожным.
   Так, что еще? Записи, которые дал ей, Насте,  Леонид  Сергеевич  Дег-
тярь, со всей очевидностью показывали, что Алину Вазнис  очень  занимали
две вещи: проблема вины и проблема мести. Не  любовь,  не  ревность,  не
предательство. А только вина и месть. Может быть, нужно поискать здесь?
   - Иван Алексеевич, а вы злопамятны? - внезапно спросила она сидевшего
рядом генерала.
   - Откуда такой вопрос? - удивился тот.
   - Ну а все-таки, - настаивала Настя.
   - Да нет, пожалуй, не особенно. То есть на память я не жалуюсь, обиды
не забываю, но запал посчитаться с обидчиком проходит  быстро.  У  меня,
Настенька, слишком много ежедневных проблем и забот,  чтобы  отвлекаться
на эмоции. Голова все время занята чем-то.
   - А если чувствуете себя в чем-то виноватым, вас это долго потом  му-
чает?
   - Не знаю, не пробовал, - улыбнулся Заточный. - У меня правило:  про-
винился - немедленно признайся, извинись, загладь вину, если  можешь.  А
такого, чтобы сделать что-то плохое и потом жить с этим, - нет, не  при-
ходилось. Наверное, для меня осознание собственной вины совершенно непе-
реносимо, поэтому я сразу же принимаю меры. Вы, Настенька, занялись изу-
чением моей личности? Или это по работе?
   - По работе. У меня потерпевшая какая-то скрытная, никто о ней толком
ничего не знает, близких подруг не было. Или были, но она  их  почему-то
тщательно прятала. Вот пытаюсь разобраться...
   - Может быть, у нее криминальное прошлое? - предположил Заточный.
   - Да нет, не похоже. Школа, потом ВГИК, актриса. Откуда взяться  кри-
миналу-то? Кстати, Иван Алексеевич, хотела у вас спросить:  вы  случайно
не знакомы со Стасовым?
   - С Владиславом-то? Который недавно на пенсию ушел?
   - С ним.
   - Знаком. Хороший мужик. А что, столкнулись?
   - Угу, - кивнула она. - Он теперь начальник службы безопасности в ки-
ноконцерне "Сириус", где и работала моя потерпевшая.
   - Ну, считайте, что вам повезло. Влад - толковый парень и очень  при-
личный во всех отношениях.
   - А поподробнее?
   - Не пойдет, - засмеялся генерал. - Сплетнями  не  занимаюсь.  У  вас
должно быть собственное мнение. Я могу оценивать его только как  профес-
сионала, а уж какой он человек - сами разбирайтесь.
   - Вредный вы, да?
   - Принципиальный.
   - Между прочим, ваш приличный во всех отношениях Влад  пытался  выяс-
нить у меня, не являюсь ли я вашей любовницей.
   - Ну и что? Выяснил?
   - По-моему, он мне не поверил. Хотя я ему все честно объяснила.
   - Да оставьте вы эти глупости, Настенька. Вы - здравый человек, умее-
те логично мыслить, вы же не можете не понимать, что  в  это  все  равно
никто не поверит. Не унижайтесь, не объясняйте вы никому  ничего,  бесс-
мысленно это.
   - А репутация?
   - Чья? Ваша?
   - Да моя-то - черт с ней, кому я нужна. Я о вашей репутации говорю.
   - А мне это не вредит. - Заточный улыбнулся своей знаменитой  солнеч-
ной улыбкой, отчего его желтые тигриные глаза вмиг  превратились  в  два
теплых солнышка, осветивших и его сухое скуластое лицо, и, казалось, все
пространство вокруг него. - Сколько я в милиции служу, столько  за  мной
какой-нибудь шлейф тянется. То жены замминистров, то известные  актрисы,
то дамы, занимающиеся политикой, - кого только мне в любовницы не  навя-
зывали. А я, вместо того чтобы отбрыкиваться и с пеной у рта  доказывать
свою нравственную чистоту, просто не обращаю внимания, не спорю, а потом
извлекаю из этого пользу. Советую вам поступать так же.
   - Господи, да какую же пользу вам может принести слух, что я ваша лю-
бовница?
   - У-у, еще какую. Например, о том, что мы с вами по воскресеньям  гу-
ляем в этом парке, знает уйма народу. И не только те, кто работает в на-
шем министерстве или у вас на Петровке. И если  я  назначаю  конфиденци-
альную встречу с доверенным человеком  на  утро  воскресенья  где-нибудь
поблизости, то те, кому небезразличны мои передвижения и контакты, отно-
сятся к этому совершенно спокойно. Заточный в  воскресенье  с  утра  по-
раньше вышел из дома и отправился в парк? Да это же он  со  своей  бабой
гулять пошел, ничего интересного, можно не напрягаться. А тут-то как раз
самое интересное и происходит. Понятно?
   - Значит, вы мной прикрываетесь?
   - А как же. И вы мной прикрывайтесь, кто вам мешает? Вот ваш муж, на-
пример, знает о наших прогулках?
   - Конечно. И даже поощряет. Он считает, что я совсем не бываю на воз-
духе, и очень доволен, что хотя бы два раза в месяц я по два часа гуляю.
   - Ну вот видите. Поэтому, если вы решите ему изменить,  у  вас  будут
совершенно законные два часа по воскресеньям. И никаких подозрений. Ска-
жете ему, что мы с вами решили гулять каждую неделю.
   - Я подумаю, - серьезно ответила Настя. - Мне это как-то в голову  не
приходило.
   - А это потому, что вы замужем недавно, у вас стаж еще небольшой.  Вы
небось привыкли распоряжаться своим временем, как вам  самой  удобно,  в
таких маленьких хитростях надобности не было. Со  временем  оцените  мои
советы, когда муж начнет вам надоедать.
   - Пап, - раздался голос Максима. - Я уже четыре серии отмахал, может,
хватит на сегодня?
   - Нет, сынок. Не ленись, работай как следует.
   - Я устал.
   - Ну отдохни. Походи, разомнись, попрыгай. И потом - последнюю  двад-
цаточку.
   Настя сочувственно посмотрела на Максима. Хорошо, что во  времена  ее
юности девушек в школу милиции еще не принимали и она училась в  универ-
ситете. Ей бы эти чертовы нормы физподготовки сдать  наверняка  не  уда-
лось.

   СТАСОВ

   Зою Семенцову он знал в лицо, но домой к ней попал впервые. Пришел  -
и удивился, до какой степени обстановка в ее квартире не соответствовала
тому впечатлению, которое производила на окружающих сама Зоя. Просто по-
разительно, насколько эта рано постаревшая женщина сумела создать в сво-
ем жилище антураж настоящей кинодивы. Несколько букетов с живыми  цвета-
ми, по стенам - огромные фотографии самой Семенцовой в разных ролях, от-
носящиеся ко временам ее молодости и  активной  актерской  деятельности.
Кругом - чистота и идеальный порядок, на столике между тремя креслами  -
оригинальная пепельница и две початые бутылки с французским  коньяком  и
ирландским молочным ликером. Трудно было поверить, что  здесь  живет  та
самая Зоя, которую на студии вид